4.

4.

Разведчики медленно взбирались на гору. Шаг насторожен, автоматы наготове. Они шли согнувшись, след в след, пряча лицо от ветра в поднятые воротники пальто. Уши шапок опущены, стянуты на подбородке. Вещевые мешки, казалось, налились свинцовой тяжестью. Под сапогами хрустел снег.

Успокаивается ненадолго пурга, усиливается мороз. Между густыми тучами над остроконечными макушками горных вершин выглянула луна. Она осветила холодными лучами заснеженный лес и горную дорогу, которая, извиваясь, уходила все выше и выше к хребту.

Бескиды, Бескиды! Большая горная страна. Хитроумно, по воле природы сплелись в единую систему Низкие, Сондецкие, Средние, Словацкие, Силезские, Моравско-Силезские Бескиды… Сколько лесов вы взрастили, какие богатства храните в себе! Сколько рек начинает свой стремительный бег с ваших вершин! О многом могли бы поведать их говорливые студеные воды.

Сквозь свист и завывание ветра снизу, из-под горы, доносилось рычание автомобилей. Временами раздавался ритмичный стук колес, громыхание железнодорожных составов. «Что перевозят гитлеровцы? Куда везут? — думал Сухов. — Надо поскорее обосновываться и начинать работу. Штаб ждет от нас сведений!»

К утру разведчики оказались на горной равнине. Остановились передохнуть, Сухов и Малышев ушли искать подходящее место для базы. Они осмотрели не один склон лесистых гор, прежде чем натолкнулись на покатую, с редким лесом балку на горе Ништин.

— Кажется, нашли то, что надо, — переводя дух, сказал командир.

Едва Николай Сухов успел ногами разгрести под чахлым кустом маленькую площадку, как кто-то сказал:

— Лес дрянь: днем насквозь просвечиваться, небось, будет. Неужели приличных зарослей тут нету?

— Почему же нет? Есть. Но здесь безопаснее. Палатки натянем над самой землей, накроем куполом парашюта и припорошим снегом. Фашистам и в голову не взбредет, что мы сидим здесь.

— Тише! — насторожился Гоменко. — Кажется, какая-то тревога…

Издалека, разрывая тишину, донесся вой сирены. Потом послышались частые гудки паровоза. Заглушая их, прогрохотал моторами невидимый в небе самолет.

— Наш летит. Наверное, заблудился, — озабоченно произнес Гоменко.

— На восток пошел, значит, не заблудился, — ответил Шваб.

Наступило 23 февраля последнего военного года. Капризна зимой погода в моравских горах. Опять подул холодный ветер, пурга усиливалась с каждой минутой. Все потонуло в снежной круговерти. Только часам к девяти утра ветер разорвал снежные тучи, разогнал их и утих. Из голубой бездны выглянуло солнце. Над горами пронеслись самолеты. Где-то вдали стреляли зенитки.

Гоменко и Шваб смотрели в сторону железной дороги.

— Паровозы и здесь гудят, — ответил Гоменко. — Знать, война не научила фашистов затыкать им глотку.

— Вот и хорошо, — откликнулся Шваб. — Так легче эшелоны контролировать. Не пропустим: у поворота все подают гудок, да и на разъездах тоже сигналят.

С горы Ништин открывался вид на заснеженную долину. У самого подножия ее пролегает железная дорога. Рядом змейкой вьется забитое вражескими грузовиками и конными повозками шоссе. За поворотом, на северо-восток, в нескольких километрах — станция Моржков. Километрах в шести от нее Вержовице. На юго-запад от вершины горы видна станция Кргова. До нее не более пяти километров. За перевалом скрылся городок Валашске-Мезиржичи. С другой стороны горы, на южном склоне, деревня Зубржи, а дальше — село Зашова. Позднее разведчики узнают, что почти во всех окрестных деревнях и селах противник разместил гарнизоны своих регулярных войск или полиции.

Разведгруппа приступила к выполнению боевого задания. Все работали четко, слаженно, понимая друг друга с полуслова. Парами и в одиночку уходили они со своей базы для сбора сведений о противнике. За железной дорогой Валашске-Мезиржичи — Френштат и шоссе, проходящим рядом с ней, установили круглосуточное наблюдение.

Возвращаясь на базу с очередного задания, Януш Шваб встретил в лесу человека. Это был пожилой чех из села Зашова, оказавшийся весьма общительным. Он рассказал, что неподалеку отсюда расчищает лес от валежника и что работы тут ему хватит на месяц, а то и того больше.

На следующий день Шваб опять отправился по знакомым тропам. Шел осторожно, всматриваясь в каждый куст, оценивая обстановку. Наконец он увидел чеха из Зашовы, с какой-то ловкостью и изяществом обрубавшего сучья валежника. Так работать топором может только профессионал. Ничего подозрительного вокруг Шваб не заметил и подошел к лесорубу. Тот встретил Шваба приветливо. Разговорились. Януш сказал, что он партизан и очень рассчитывает на помощь чеха в снабжении продуктами питания. Лесоруб насторожился, стал говорить о материальных трудностях, упомянул о строгости оккупационного режима и тут же задал Швабу несколько пустячных вопросов. Шваб посмеялся про себя — прощупывание было нехитрым — и похвалил чеха за бдительность. Рабочий был осторожен. Кто знает, может быть, человек, назвавший себя партизаном, провокатор! Ставка очень велика: жизнь. К концу беседы рабочий все-таки поуспокоился и отдал Швабу все свои запасы еды. Пообещал на следующий день принести еще кое-что.

Потом, когда события сблизили Шваба и лесоруба, они со смехом вспоминали собственную нерешительность и перестраховку. Но что поделаешь, оба боялись провалов: за каждым из них стояли люди.

Однажды лесоруб пообещал познакомить Януша и его друзей с антифашистом из села Зашова сорокашестилетним Людвигом Кубятом.

…Вечером Сухов и Шваб покинули базу и ушли в село Зашова. Па улице было уже темно, когда никем не замеченные подошли они к домику, уютно спрятавшемуся за деревьями сада, огороженного штакетником. Это был типичный для сел Моравии одноэтажный, с небольшими окнами деревянный, на каменном фундаменте дом с двускатной высокой черепичной крышей.

Перешагнув порог, Сухов с минуту стоял со смешанным чувством радости, любопытства и вдруг нахлынувшей тревоги. Он отвык от жилья. Сейчас ему казалось, что там, в лесу, простор, а тут, в здании, он зажат стенами. Спустя некоторое время у него закружилась голова от запахов горячей пищи. Нахлынули дорогие сердцу воспоминания…

Разведчиков встретила невысокая, уже немолодая, но подвижная с лучистыми морщинками у глаз хозяйка. Она улыбнулась на приветствие гостей. Сухов крепко пожал загрубевшую от работы руку. Тотчас же из соседней комнаты вышел хозяин. Вслед за ним появился его приятель, высокий, сухощавый, седеющий, в клетчатой рубахе, поверх которой был надет темно-серый жилет. Это был Людвиг Кубят. На первую встречу с представителями советской разведгруппы он пришел не один. Вместе с ним были еще трое активных антифашистов.

Приземистое жилище с плотно зашторенными окнами и еле освещенное настольной электрической лампой быстро наполнилось табачным дымом. Раскрыли дверь в коридор, и поток ночного прохладного воздуха освежил возбужденные лица людей.

С первого взгляда на скуластое, исхудалое лицо Кубята Сухов догадался, что он прожил нелегкую жизнь. Репрессии и лишения сильно подорвали его здоровье. Однако взгляд его был быстр и решителен.

Окончательно поняв, кто перед ним, Кубят загорелся желанием активизировать борьбу с гитлеровцами, захватившими его родину, отомстить за гибель близких друзей.

О своих товарищах Людвиг Кубят говорил с нескрываемым чувством гордости.

— У нас в Зашова антифашистов пока не есть много, — рассказывал советским разведчикам Кубят. Его хриплый голос был негромким, но слушать его было приятно. Кубят говорил по-русски, неторопливо, продумывая каждое слово. — Это есть очень корошо, что мы вас споткали, то есть встретили. Мы имеем короший народ, готовый, как у вас говорят, на любой подвиг. Но нам надо иметь ваша помощь как добрый совет. Так что вы нам бардзо нужны, судруги.

— Товарищ Кубят, скажите, пожалуйста, есть ли у вас последователи? — спросил Сухов. — Что уже сделано?

— Корошо. Я скажет. Нас пока есть еще бардзо мало. Нет и двадцать человек, но у нас скоро будут много активный помощник. Фактически мы работает меньше одного року, около шесть месяцев, и сделал очень мало.

— Что же все-таки уже сделано?

— Мы помогал народу, который бежал из фашистский плен, из дулаг, из лагерь. Мы также помогал всем гражданам, который преследуется фашистами за коммунистицке настрой. Помогаем партизанам, кто скрывайся в лесу наш край. — Кубят подумал о чем-то и продолжил: — Как-то летом в року сорок четвертый в Зашова германцы пригнал два автобус солдат и четников, полицейских. Они искал партизан. Обыскал все дома в селе, а потом шукал партизан в окрестный лес. Тогда некоторый жители наш село начали ховать партизан. Ховали их в надежный место, кормили и давали одежда. С то время патриоты действуй до настоящий день…

Кубят рассказал, что на борьбу с фашизмом поднялись люди разных возрастов и социального положения. Это и умудренные опытом рабочий Фердинанд Корговяк, домохозяйка Амелия Корговяк, лесник Ян Счастный, крестьянин Франтишек Лев. Это и девятнадцати-двадцатилетние парни и девушки. Всех их объединило одно: жгучая ненависть к фашистам.

— На какую реальную помощь подпольщиков мы можем рассчитывать? — спросил Сухов.

— Для советских судругов труд, время, силы и средства мы не пожалеем. Надо воевать сообща. Тогда мы быстро добьемся победа. — И, подумав немного, добавил: — Обстановка здесь очень сложный. — Его скуластое, худое лицо помрачнело. — Многие истинный патриот Чехословакии германец арестовал и уничтожил.

— Прошу вас, судруги, будьте внимателен, — вступил в разговор Вашат, один из товарищей Людвига. — Здесь нет доверяй каждый человек. Германец прислал сюда много, очень много свой шпион. Они добиваются наш доверие, ходят тут под видом партизан или пленный, который бежал из дулаг.

— Спасибо за предупреждение.

— В случай опасность уходите в горы. Они вас укроют от любой враг, — продолжал антифашист.

— Мы любим горы, — сказал Кубят. — Там летом много короший трава, лес. Без гор мы не проживешь. Наш партизан тоже любит горы. Для них это родной дом. Германец нет сил достать вас в горах. Советую полюбить горы.

Сухов внимательно слушал и мысленно восхищался этими бесстрашными борцами, нашедшими в себе мужество в условиях жесточайших репрессий вступить в борьбу с гитлеровскими фашистами, за свободу и независимость родной Чехословакии…

А потом разведчики рассказывали чехам о Советском Союзе. Казалось, вопросам не будет конца. Но Сухов предложил разговор продолжить в другой раз. Долго засиживаться нельзя…

Прощаясь, Кубят с каким-то сожалением сказал:

— Извините, судруги, что не угостили вас пильзенский пиво. Германцы пьют. И сливовица нет. Даже наших знаменитых шпигачки не можем предложить.

— Шпигачки как-нибудь сделаю, — пообещал Вашат.

С этого дня группе Сухова стали активно помогать антифашисты-интернационалисты села Зашова: Людвиг Кубят, Франтишек Лев, Фердинанд Корговяк, Вит Вашат, Ян Счастный, Богумир Кубят…

У десантников появились и другие надежные помощники. Крестьянин из села Моржков охотно согласился контролировать перевозки фашистов по шоссейной дороге, проходящей около его дома. Патриот из села Зубржи сообщал важные сведения о вражеских гарнизонах окрестных населенных пунктов. К тому же он нередко выручал разведчиков раздобытыми какими-то путями продуктами питания. Помогали крестьяне из деревень Кргова, Весела…

Честные патриоты Чехословакии с готовностью, рискуя жизнью, выполняли свой интернациональный долг.

К Сухову стекалась ценная информация.

Радисты Гоменко и Малышев ежедневно выходили на связь со штабом фронта. Юрий докладывал:

«По южному склону Моравско-Силезских Бескид вдоль шоссейной дороги Валашске-Мезиржичи — Рожнов противником вырыты траншеи в полный профиль, сооружены дзоты в следующих точках… Траншеи вырыты также вдоль шоссейной дороги Валашске-Мезиржичи — Френштат…»

«В течение суток по железной дороге из Валашске-Мезиржичи на Френштат прошло 11 эшелонов с личным составом и боевой техникой противника. При этом на открытых платформах перевозились… В сторону Валашске-Мезиржичи в течение суток прошло 8 эшелонов (всего 132 вагона) с разбитой на фронте боевой техникой гитлеровцев…»

«Докладываю численность гарнизонов вражеских войск в населенных пунктах…»

«В западном направлении за сутки прошло 7 железнодорожных эшелонов общей численностью 105 вагонов, из них 63 вагона с ранеными солдатами и офицерами вермахта…»

«Гитлеровцы поспешно демонтируют и эвакуируют в Германию оборудование заводов из следующих чехословацких городов…»

После утомительного сеанса радиосвязи Малышев задремал. Его разбудило негромко сказанное кем-то слово:

— Фашисты!

Густые черные тучи плыли над горами. Тишина и зябкий, сырой воздух мгновенно наполнились затаенной угрозой. Послышались выстрелы. Сначала одиночные, а затем короткие и длинные автоматные очереди.

— Каратели хлынули на гору, — с каким-то особым хладнокровием сказал Сухов. — Приготовиться к бою!

— Пусть попробуют подойти! — ответил Малышев и крепче сжал в руках свой автомат.

— Чего им тут надо? — негромко сказал Гоменко, продолжая внимательно следить за карателями.

Гитлеровские солдаты, жандармы и полицейские прочесывали густой лес на горе Ништин…

Беда прошла совсем рядом с разведчиками, но не коснулась их. Довольные удачным исходом, они лежали в замаскированной палатке, натянутой вровень с землей, и с благодарностью смотрели на своего командира, который так удачно выбрал место для базы: в совсем редком, насквозь просматривавшемся ельнике, хотя густой лес был рядом. Его-то каратели и прочесали, обделив вниманием почти голые склоны горы, где притаились разведчики.