XXII ВОЗВРАЩЕНИЕ АЛЕКСИСА

XXII

ВОЗВРАЩЕНИЕ АЛЕКСИСА

Вы уже догадались, как я поступил, не правда ли?

Я отправился в военное министерство повидать моего доброго и дорогого друга Шарраса и попросил его поддержать мою просьбу к полковнику, которому тут же написал на бумаге с министерским грифом, вложив в письмо чек на пятьдесят франков, предназначенных частью быть пропитыми за мое здоровье, частью — облегчить путешествие Алексиса.

Затем я стал ждать со спокойствием праведника.

Полтора месяца спустя ко мне явился Алексис.

— Что ж, вот и ты, — сказал я ему.

— Да, сударь.

— Решил вернуться ко мне на службу за стол, кров и одежду?

— Да, сударь.

— И никогда не попросишь у меня ни одного су?

— Нет, сударь.

— Я беру тебя на этих условиях.

— Ах! Я знал, что вы снова возьмете меня к себе! — радостно воскликнул Алексис.

— Погоди минутку, мальчик мой, не воображай, что я снова тебя беру из-за того, что мне тебя недостает; это было бы огромной ошибкой с твоей стороны, Алексис.

— Я знаю, что вы снова принимаете меня по своей доброте, вот и все.

— Браво! Чему ты там научился?

— Начищать патронташ, наводить глянец на кожаное снаряжение и содержать в порядке ружья. Если вы пожелаете доверить мне свои ружья, вы сами увидите.

— Я тебе доверю больше чем ружья, Алексис, я доверю тебе собственную особу.

— Как! Я вернусь к вам качестве камердинера?

— Да, Алексис, по той причине, что камердинеры, возможно, еще существуют, но у меня их больше нет. Поищи свою старую ливрею и приступай к службе.

— Где она может быть, сударь, моя старая ливрея?

— О, я понятия не имею об этом; ищи, мой мальчик, ищи. Как было с адресом Аллье, так и сейчас — только Евангелие может тебе подать надежду.

Алексис вышел, чтобы заняться поисками своей старой ливреи.

Он вернулся, держа ее в руке.

— Сударь, — сказал он, — во-первых, она вся в дырах, и потом я уже не могу в нее влезть.

— Черт возьми! Что же делать, Алексис?

— А разве у вас не тот же портной? — спросил Алексис.

— Нет, он умер, и я еще не подобрал ему преемника.

— Черт возьми, как вы говорите, сударь, что же делать?

— Иди спроси у моего сына адрес его портного и поищи в моем гардеробе что-нибудь подходящее для тебя.

— Спасибо, сударь.

— А пока служи мне в солдатской форме, мой мальчик. Только сними этот жестяной колчан, что ты носишь на плече, или хотя бы высунь наружу стрелы, чтобы тебя принимали за Амура.

— Это в нем вовсе не стрелы, сударь, в нем моя отставка.

— Хорошо, убери свою отставку.

Через три или четыре дня ко мне вошел щёголь в панталонах капустно-зеленого цвета в серую клетку, черном сюртуке, белом пикейном жилете; был на нем и батистовый галстук.

Все это было увенчано головой Алексиса.

Я не без труда узнал его.

— Что это такое? — спросил я.

— Это я, сударь.

— Ты что, на содержании у русской княгини?

— Нет, сударь.

— Где ты все это взял?

— Так вы сказали мне: «Поищи в моем гардеробе что-нибудь подходящее для тебя».

— И ты поискал?

— Да, сударь.

— И ты нашел?

— Да, сударь.

— Подойди-ка.

— Вот я, сударь.

— Но, Господи прости, это же мои новые штаны, Алексис!

— Да, сударь.

— Но, черт меня побери, это же мой новый сюртук, Алексис!

— Да, сударь.

— Ах так? Значит, ты совсем совесть потерял?

— Почему, сударь?

— Как, ты берешь у меня все лучшее? Ну, хорошо, а… как же я?

— Ну, я подумал, что, поскольку вы работаете с утра до вечера…

— Да.

— … и поскольку вы никогда не выходите…

— Нет.

— … вам не обязательно быть хорошо одетым.

— Вот как!

— В то время как я бегаю по городу…

— Так!

— … исполняю все ваши поручения…

— Дальше?

— … хожу к женщинам…

— Негодяй!

— … вам хотелось бы, чтобы я был хорошо одет.

— Несовершенный вид сослагательного наклонения! Никак от тебя этого не ожидал.

— Наденьте на него поскорее ваши ордена, сударь, — предложил вошедший Мишель, — тогда его примут за сына его величества Фаустина Первого, и объяснения будут излишни.

— А пока что у меня нет ни брюк, ни сюртука.

— Это не так, сударь, — возразил Алексис, — у вас есть старые.

Алексис меня убедил.

Столько есть на свете людей, которые отбирали у меня новую одежду и даже старой не оставляли!