Гран-при Испании
Гран-при Испании
Стюарт появился в барселонском Монтжуик-парке на новом Tyrrell (шасси 003), но зато с суеверной мыслью, которая поселилась в его сознании, начиная с двенадцатой победы - на трассе Харама. "Я просто не пройду через границу первой дюжины", - жаловался Джеки своей Хелен в отеле "Авенида Палас". "Видимо, виновато число "13". Он не мог в это поверить сам, но уже целый год не побеждал.
Джеки вспоминал: "В 1969, когда я выиграл, благодаря неудаче с крылом у Йохена, я проехал здесь худшую гонку в жизни. Я украл победу". Свидание Колина Чэпмена с Монтжуик-парком откладывалось: он продлил свои лыжные каникулы в Церматте, и менеджер Lotus Питер Уорр с напрасным упорством ждал своего шефа в аэропорту. Когда же тот появился, то был весь обгоревший на солнце.
Нерешительно пилоты начинали приближать траектории к отбойникам на извилистой, тесной трассе длиной 3,79 км. Мировой класс начинался на дистанции 30 см. Скоро Икс начал жаловаться на боли в бедре, Штоммелен, ходы педалей на "TS-9" которого настроены еще на маленького Сертиза, - на спазмы в ногах, спине и шее. Стюарту для установления лучшего времени дня было достаточно 13-и кругов. В Matra снова вернулся Бельтуа. Пилоты Firestone смонтировали новые слики, полностью "лысые" шины без профиля, которые Goodyear называет "подражание нам". Использовалась новая резиновая смесь В25, первоначально предназначавшаяся для 2-литровых спортивных машин.
Первая тренировка плавно текла до тех пор, пока Эймон из-за заглохшего двигателя не остановился у бокса Matra. Из выхлопных труб вырвалось пламя, доставшее до емкостей с бензином. Весь бокс начал полыхать. Жаклин Бельтуа перепрыгнула назад за перегородку, механики BRM по соседству молниеносно выкатили свои машины из опасной зоны. Денни Халм инстинктивно схватил огнетушитель, побежал, выронил его, споткнулся - но "огненные саламандры" уже погасили пламя. Когда машины вновь выехали, некоторые из них были покрыты белым, как будто выехали с известнякового рудника.
Время 18.30. Через 25 минут Андретти ударился левым передним колесом в отбойник в первом повороте - шпильке. Отломился кусок диска, воздух вышел. Затем - неожиданная декомпрессия с хлопком, похожим на взрыв. Болты безопасности удержали шину на диске. Ferrari выполнила пируэт, но Марио вновь "словил" все 465 лошадиных сил.
В пятницу рано утром Штоммелен, Бельтуа, Север и Пескароло поехали на завод Bultaco для покупки мотоциклов. Поспособствовал испанец Соле-Руа: 50 процентов скидки, "как для Йохена два года назад". Время поул-позиции Риндта 1969 года осталось непревзойденным и после второй тренировки, хотя Икс на 0,2 сек, а Регаццони и Эймон на 0,3 сек приблизились к заветным 1:25,7. Клей, однако, на старом Ferrari, поскольку на "312В2" были проблемы с подвеской. "Я нисколько не умаляю способности Йохена," - говорил мне Икс, - "но два года назад с крыльями машины были быстрее".
Стюарт жаловался на сильную вибрацию при торможении, после чего оторвался амортизатор. Но больше всех ругался Зифферт. Ему надо было лететь на предварительные заезды в Ле-Ман, что команда BRM разрешила только ему, но не Родригесу. Он показал четвертое время на тренировке, помчался на вертолетную площадку и был вынужден ждать полчаса приземлившегося с опозданием пилота Porsche. В это время он откатился на десятую позицию… которая за ним и осталась, поскольку завершающий отрезок тренировки прошел под дождем.
Поул у Икса, Стюарт прочно закрепился во втором ряду. "Чертов дождь", - ругался Джеки. Его утешал под дождевым навесом транспортера Кен Тиррелл: "Это же скучно - постоянно завоевывать лучшие стартовые места и, тем не менее, их терять. Нынче это случалось уже четырежды". Я напомнил Джеки, что с четвертого места он побеждал в своих величайших гонках. "Да", - тянул он, - "но еще никогда трижды на одном и том же Гран-при".
Утром в день гонки Стюарт выбрал большие задние шины - 26 вместо 24-х дюймов - что потребовало изменений в подвеске. За полчаса до старта Джеки прибегнул к шинной уловке: по кругу смесь G24, только впереди справа, на нагруженном больше всего колесе, он использует резиновую смесь G20, которой не грозит перегрев. "Порядочная лотерея", - полагал Стюарт, - "поскольку две разные резиновые смеси могут стоить потери баланса".
Второй этап чемпионата мира транслировали девять телевизионных станций, даже Советы, которые перепутали Гран-при с этапом по мотокроссу и, к своему удивлению, обнаружили в первом ряду два красных и один голубой автомобили: Эймон был между Иксом и Регаццони. Пилотам Matra разрешено было сегодня развивать на 300 об/мин больше: до 11.800.
Двигатели Ferrari раскручивались до 12.500 и помогли Иксу и Регаццони быстро захватить лидерство, до тех пор, пока Стюарт не разорвал этот дуэт. То, на что никто до конца не рассчитывал - новые слики В-25 прижимают колеса к асфальту как приклеенные, пока баки наполовину не пустели. Это требовало от пилотов Ferrari невероятного напряжения, прежде всего, теряли силу руки. Итак, Стюарт ждал малейшей ошибки Икса. Время пришло после семи кругов. Когда Стюарт протиснулся по внутренней траектории мимо Икса, справа и слева едва ли осталось место для промокашки. Стюарт быстро довел отрыв до 8,6 сек.
Вскоре в боксах Ferrari часы стали отмерять время только для Икса, после того как Регаццони и Андретти сошли из-за дефектов топливных насосов. Клей так неистово спешил в боксы, что едва не наехал на ноги Форгьери. Когда он после ремонта преждевременно, без сигнала, стартовал, то оборвал подключенную ручную батарею, которая попала под машину Штоммелена. Рольф с поклоном преподнес ее Регаццони. Бензонасос у Андретти вызвал пожар, еще когда машина была на трассе.
Эймон, едущий в одиночестве, по-прежнему был третьим. Родригесу досталось по наследству от Регаццони четвертое, Бельтуа от Андретти - шестое, но его интенсивно атаковал собственный зять Север. Франсуа боролся "не против Бельтуа, а за одно очко в чемпионате мира". Внутренняя галльская война престижа за то, кто в действительности стал бы номером 1, его не впечатляла.
Неожиданно борьба накалилась. При каждом проезде мимо боксов Стюарт мог прочесть, как вновь и вновь на 0,3…0,6 секунды таяло его преимущество перед Иксом. Ferrari, благодаря пустевшим бакам и уменьшавшемуся весу, становилась более легкой в управлении. Напротив, Стюарт вынужден был выжимать из машины все до предела. Давление на педаль постоянно менялось. Джеки не знал, "надо тормозить нежно или во всю силу", и иногда колесо блокировалось. Кроме того, у него болела правая рука, "как будто она хотела отвалиться". В длинном левом повороте, уходящем под гору (700 м со скоростью 210 км/ч) Джеки с последними силами вцепился своими тонкими пальцами ("куриными косточками") в руль…
Ferrari в зеркале заднего вида все вырастала, в конце концов, заполнила его целиком. Стюарт и Икс сдвигали все дальше и дальше границы возможного. Лучше и виртуозней, чем они, никто не мог тогда управлять машиной. Но так, как это делает на последних кругах Икс, не мог даже и Стюарт. Показав 1:25,1, Икс улучшил выдающийся показатель Йохена на 0,6 сек, а официальный рекорд круга - на 3,2 сек. Однако Стюарт знал: "Если я не допущу ошибки, Икс не сможет меня пройти". Дуэт бойцов накатился на вцепившихся друг в друга Бельтуа и Севера, чтобы обойти их на круг. Дважды Северу удалось поравняться с Бельтуа, и дважды он терпел фиаско. Север прочитал сигнал из боксов, буквы и цифры складываются у него в мозгу: Стюарту нужна помощь. "Я дам Джеки все место для обгона, какое ему нужно". Но при этом забыли про Бельтуа, который отчаянно защищался от Стюарта, поскольку перепутал оба Tyrrell. Икс тоже потерял время при обгоне Севера.
Преимущество 2,5 секунды. За три круга до конца Икс решил, "что теперь мне нужен очень быстрый круг". Он еще раз сдвинул точки торможения, в шпильке перебрав буквально на сантиметр. С заблокированными колесами Ferrari заскользил в зону аварийного выезда… С преимуществом 3,4 секунды Tyrrell победил в своей первой гонке, Goodyear - впервые с Гран-при Южной Африки 1970 года, а Стюарт - в своей первой гонке после 364 дней разочарований.
Преследуемый сотнями фанатов, Стюарт спасся в своем трейлере Gulf. Апатично упал на угловой диван. Никакого блеска не было в его глазах. "Это был мой самый тяжелый Гран-при, еще никогда я не был столь изможден, еще никогда у меня не было таких болей… Мое правое плечо, по-видимому, вывихнуто". Он не знал ни того, как развивалась охота за рекордом круга, ни того, что он теперь лидирует в чемпионате. Я рассказываю ему о том и этом. "Странно", - сказал Джеки, - "Кен ни разу не показал мне время круга. Он сохраняет это в тайне". Кто-то спросил его, почему Икс перетормозил в шпильке. "Не имею понятия, Икс и я не так много болтали в течение последних кругов". Теперь он снова добрый, старый, лукавый Стюарт, который уже думает о завтрашнем дне. "Tyrrell еще долго доводить до совершенства, нам нужно много работать. Я хочу уехать отсюда, чтобы завтра тестировать шины в Ле-Кастелле. Но, во имя господа, - остановился Джеки, - мне нельзя быть невоспитанным! Первая победа спустя год - а я не хочу даже на награждение?"
В 13.39 испанскому Гран-при была дана отмашка. В 16.15, в то время как торжествующий Джеки (Стюарт) еще праздновал, побежденный Икс уже тихо и спокойно вышел из машины в брюссельском аэропорту Завентем, чтобы ехать в клинику. Его молодая жена Катрин особенно сегодня в нем нуждалась.
В Италии будущее Ferrari все более омрачалось. Ожили ужасные призраки волны забастовок. Четырехмесячная стачка отбросила далеко назад испытательный и гоночный отделы. Обрушился проект Can-Am. Рабочих, которые проникали на завод ночью, хватали и тащили в военно-полевой суд. Двадцать против одного и мрачное мерцание свечей: Трибунал грозил за первый случай побоями, за второй - разбитой машиной, за третий - разрушенным домом. "С каждым днем все хуже", - жаловался Шетти и оборудовал себе запасное пристанище в бельгийском гараже.
На протяжении многих дней Ferrari жила только благодаря безымянным героям, таким, как маленький Джорджио, который, по-обезьяньи проворный, спиной к стене, со стилетом в кармане штанов, пробивал себе дорогу к станку.
И на Lotus в весенние дни 1971 года тоже отнюдь не царило перемирие. Гоночный директор Дик Скаммел уже работал у Тома Уиткрофта за более солидное вознаграждение, - "поскольку Чэпмен так скуп". Морис Филипп, с зарплатой в 3000 фунтов в год, являвшийся недооцененным конструктором типов "49" и "72", находился в поисках работы в США. Правда, объяснял свою поездку как "визит к родственникам". Херби, бывший раньше механиком Йохена, теперь у Фрэнка Уильямса. Грэми - в команде McLaren-Indy.
В следующую после Барселоны пятницу последовала вторая часть Исхода. После ссоры с Чэпменом ("он все время жалуется") уволились еще три гоночных механика. Дерек ушел в Формулу III, Дуг - в американскую STP, Дэйв - в Williams. "Бывшие механики Йохена много рассказывают мне об отношениях Риндт - Чэпмен", - потирал руки Уильямс. "Много веселых историй". На стороне Чэпмена остается только несчастный шеф-механик Эдди.
Когда Йохен завоевал в 1970 году пять Больших Призов, когда Lotus был "королевским садом", техперсонал команды-победителя потерял, как сформулировал Гордон Хакл, - "старый имидж механика - как грязного и жалкого парня". Потом начались жесткие допросы с целью выяснить, кто разболтал про "государственную тайну #1" - существование газотурбинного Lotus (который Чэпмен снова засекретил). И вновь пошли проблемы.
Когда позднее Чэпмен спрашивал своих мятежных механиков: "Сколько вам нужно, чтобы вернуться на пару дней и собрать Lotus 72?", они ответили хором: " 50 фунтов на человека в день". Колин отклонил требование. У него и так было много денежных забот. Весной он ежедневно совершал паломничества в Лондон. И вот дело его жизни в Хезеле вновь крепко стояло на ногах. Но время, которое все остальные гоночные команды использовали для тестов, было упущено.
Это 19-й год Чэпмена в бизнесе. Гонки все время были его жизнью, он управлял всем. Начиная с Монцы, он потерял интерес к этому. Он передал полномочия. А люди, которые долгое время только получали приказы, не привыкли к тому, чтобы принимать самостоятельные решения.
На тренировке в Онтарио Фиттипальди мучился целых девять часов, чтобы улучшить время со слабых 1:45 до 1:44,5. Чэпмен: "Что не так?" Фиттипальди: "Все". Вечером растерянный Чэпмен - наполовину бизнесмен, наполовину романтик, который постоянно колеблется между этими двумя полюсами - протянул журналистке руку в окно трейлера: "Держите мою руку".
Новые низкопрофильные шины слишком "хваткие", обладают слишком большим сцеплением с дорогой. "Подвески колес рыскают", - формулировал Фиттипальди, "на ухабистых трассах Lotus 72 неожиданно одолевают фундаментальные проблемы. Конечно, это исключительно остроумно придуманный автомобиль. Но с подвеской от 49-го он был бы лучше".
В Барселоне подвеска у Фиттипальди ломалась трижды. Два раза на тренировках, еще один раз в гонке… "У этих парней - Фитипальди и Виселля - слишком мало опыта в настройке машины", - говорил Эдди. А откуда ему быть, без тестов, которых особенно жаждет Фиттипальди, - "потому что я хочу учиться и учиться"? Постепенно Чэпмен начал понимать, каким хорошим тест-пилотом, а не просто хорошим гонщиком, был Йохен Риндт.
Официально говоря "мистер Lotus" об Эмерсоне и Рейне, он (Чэпмен - А.Г.) хвалил бразильца и шведа в качестве "молодых гонщиков, которым я нынче хотел бы передать много опыта для 1972 года". Однако друзьям он жаловался: "Как же мне не хватает англоговорящего гонщика!" Между тем у него есть Эмерсон Фиттипальди - первый латиноамериканский пилот Гран-при со времен Фанхио, которого он сам восхвалял как "следующего Стюарта" за отточенность траекторий, в отличие от безрассудно смелого Ронни Петерсона, которого в 1970 году сравнивали с "ранним Риндтом".