Занятия на 1-ом курсе в институте инженеров путей сообщения

Занятия на 1-ом курсе в институте инженеров путей сообщения

Наконец, около 20 сентября 1896 года, начались наши лекции. Министерство Путей Сообщения, занятое постройкой Сибирского пути, нуждалось в инженерах и увеличило прием. Вместо объявленных при конкурсе 150 вакансий, составился класс больше, чем 200 человек. Ни одна аудитория Института не вмещала такого количества слушателей и нам отвели для лекций актовый зал. Вместо скамеек были поставлены стулья. Было тесно и неудобно. Записывать лекции было почти невозможно. Зал был красивый, постройки времен Александра I-го — основателя Института. По стенам — портреты царя-основателя Института, Царя Николая II-го и Министров Путей Сообщения.

Наш Институт был в ведомстве Министерства Путей Сообщения и директор Института был непосредственно подчинен министру. В то время я ничего не знал об истории Института и портреты по стенам мало меня интересовали.

Перед началом занятий нас собрал инспектор Института, Александр Андреевич Брандт, в библиотечном зале, чтобы убедиться, что все мы имеем требуемую правилами Института форму. Потом, директор Института, Герсеванов, сказал нам несколько незначительных слов, указал на то, чтобы мы всегда были одеты по форме, чтобы на улице отдавали честь инженерам путей сообщения и чтобы не курили вне специальных курительных комнат. Помню, что ни Брандт, ни Герсеванов особенного впечатления на меня не произвели. Только впоследствии я узнал, что оба они были выдающимися инженерами, что они любили Институт, любили молодежь и иногда готовы были рисковать своей карьерой, когда дело касалось интересов Института и студентов.

Первые лекции были для меня большим разочарованием. Помню первую лекцию по геодезии. Читал профессор Богуславский, автор объемистой книги по этому предмету. Лектор плохой. Описательный курс мало подходит к лекционному способу преподавания, особенно в большой аудитории. Лекции по физике были и того хуже. Лектор — профессор Гезехус, неплохой физик, но в первом семестре он должен был читать нам измерительные приборы и на первой лекции объяснил, что такое нониус. Это мы все знали из средней школы. Конечно, такая лекция не могла заинтересовать молодых людей. Огромное большинство, в том числе и я, скоро решили, что на такие лекции ходить не стоит.

Настоящую вступительную лекцию мы услышали в химической аудитории. Читал известный химик, ученик Менделеева, Коновалов. Он говорил нам о научном методе вообще, говорил, что отличает химию от алхимии. Сказал немного об истории химии. Мы все заинтересовались, почувствовали, что перед нами настоящий ученый, который хочет нас ввести в свою науку. Химия, по моему тогдашнему мнению, имела мало отношения к моим будущим интересам и мне действительно никогда больше ей заниматься не пришлось, но курс лекций Коновалова я прослушал с большим интересом.

Главным предметом на первом курсе была математика, аналитическая геометрия и дифференциальное исчисление. По этим предметам мы имели 6 лекций в неделю. Читал профессор Граве, тогда еще молодой математик, только что получивший докторскую степень и всегда являвшийся на лекцию с докторским значком. Впоследствии Граве перешел в Киевский университет и составил себе репутацию хорошего математика. Лектор он был хороший, но не старался поставить свой предмет в связь с интересами будущих инженеров. Он следовал в своем изложении только что опубликованной им книге аналитической геометрии и, почитавши эту книгу, я скоро убедился, что скорее и лучше усвою себе предмет по книжке, не слушая лекций, — так я и поступил.

Многого ждал от курса механики. Я почему?то решил, что для будущего инженера это курс основной. Читал Догомаров — прекрасный лектор. Он очевидно затратил много времени на приготовление курса, но материал был выбран неудачно. Он должен был нам прочесть введение в механику, но все время затратил на кинематику. Излагал ее очень ясно, с большим количеством геометрических построений, которые он хорошо выполнял мелом на доске. Мы получили хорошее представление о кинематике, а статика, столь важная во всех наших дальнейших занятиях, оказалась непрочитанной и я закончил свое инженерное образование, никогда не прослушав систематического курса статики.

Неудовлетворительная постановка таких важных предметов, как математика и механика, получалась, как я теперь ясно вижу, потому, что читались эти предметы университетскими преподавателями. Их главный интерес был на математическом факультете, где чисто абстрактное изложение математики и механики было естественно. Читая в инженерной школе, они повторяли свои университетские курсы, не зная, что для будущих инженеров является особенно важным. У преподавателей теоретических предметов не было тесной связи с преподавателями технических курсов и не было взаимного понимания и согласования. Университетские преподаватели не знали, что и в каком виде будущим инженерам нужно знать, а преподаватели технические были обычно так далеки от теории, что не были в состоянии сформулировать определенные требования, которым теоретические предметы должны удовлетворять. От этого особенно страдала механика. Она у нас читалась 3 года. Введение в механику и статика на первом курсе. Динамика точки и системы — на втором, а динамика твердого тела — на третьем. Я должен сказать, что вследствие неудовлетворительной постановки преподавания, мы выходили из Института, не имея понятия о самых элементарных вещах по механике.

Другой причиной неудовлетворительности постановки математики и механики было отсутствие практических занятий. Нам читались лекции. Потом устраивались репетиции, где мы должны были показать знание прочитанного. Задавались также и задачи. Но как решать эти задачи нам никто не показывал. Впоследствии, когда я уже был профессором Института, этот недостаток был устранен и у нас были хорошо поставленные занятия по математике и по механике.

Из предметов первого курса должен еще назвать начертательную геометрию, которую нам читал профессор Курдюмов, большой поклонник Гаспара Монжа, создавшего эту науку. Курдюмов написал обширный, прекрасно составленный курс и ввел обязательные практические занятия. Этот предмет большинство из нас усвоило хорошо.

После первых же недель моего пребывания в Институте дело обстояло так: я слушал лекции только по двум предметам — механике и химии. По остальным курсам я готовился к репетициям по книжкам и лекций не слушал. Вследствие непосещения лекций и благодаря отсутствию практических занятий, знания наши были очень непрочны. Мы усвоили мало и по математике и по механике и по физике.

В конце первого учебного года, по окончании экзаменов, мы должны были пройти обязательную геодезическую практику. По геодезии во время учебного года практических занятий не было и только на летней практике могли мы действительно познакомиться с геодезическими инструментами. Для этой практики весь класс был разбит на группы по шести человек. Каждая группа получала свой участок верст десять в окружности. Нужно было произвести геодезическую съемку участка, составить план, произвести нивелировку, а также сделать упражнение по разбивке переходных железнодорожных кривых. Меня эта работа очень заняла и с первого же дня я обратился в лидера группы и распоряжался всеми работами. В три недели работы были закопчены и к середине июня мы уже были свободны. Товарищи, имевшие знакомства в министерстве, получали летнюю железнодорожную практику. Мне тоже хотелось побывать на практике, но знакомств не было, а без особой рекомендации студента с первого курса никто на практику не принимал.

Я отправился на лето домой в Шпотовку. Конечно, был рад опять быть среди своих. Приятно было показаться в своей путейской форме, рассказывать о Петербурге, но скоро я увидел, что это уже не те каникулы, какие бывали раньше. Интерес к разным мелочам тихой деревенской жизни пропал и я большую часть времени проводил в саду, валяясь где?нибудь в тени и опять перечитывал Достоевского, Толстого, Короленко. Было скучно. В прежние годы страшно было думать, что каникулы подходят к концу и что скоро надо будет ехать в Ромны и начинать учиться. Теперь уже было не то. Под конец лета я с нетерпением ждал времени, когда будет пора ехать в Петербург и продолжать учение в Путейском Институте.