АРХИМАНДРИТЪ ФОТIЙ, НАСТОЯТЕЛЬ НОВГОРОДСКАГО ЮРЬЕВА МОНАСТЫРЯ 1792–1838

АРХИМАНДРИТЪ ФОТIЙ,

НАСТОЯТЕЛЬ НОВГОРОДСКАГО ЮРЬЕВА МОНАСТЫРЯ

1792–1838

Въ исход? царствованія императора Александра Павловича стало зам?тно проявляться религіозно-мистическое направленіе въ сред? образованныхъ классовъ русскаго общества. Подробное изсл?дованіе причинъ этого явленія не составляетъ предмета нашей статьи, но т?мъ не мен?е приходится сказать, что едва ли не главною причиною такого явленія была наклонность самого государя къ религіозному мистицизму. Зам?чательно, что въ то время, когда нашъ русскій расколъ подвергался со стороны тогдашнихъ правительственныхъ властей строгимъ пресл?дованіямъ, иноземныя религіозныя ученія, — въ сущности нисколько не мен?е сумазбродныя, какь иные раскольничьи толки — распространялись у насъ совершенно свободно и приверженцами ихъ д?лались личности, занимавшія высокія м?ста въ состав? государственнаго управленія. Въ свою очередь, императоръ Александръ Павловичъ не только не пресл?довалъ эти, заходившія къ намъ извн?, ученія, но, напротивъ, дорожа мн?ніемъ Европы, оказывалъ имъ свое вниманіе. Мало по налу, религіозныя разномыслія пришли между собою въ р?шительное столкновеніе и однимъ изъ самыхъ фанатическихъ борцовъ въ защиту православія противъ новыхъ ученій выступилъ передъ лицомъ самого государя архимандритъ Новгородскаго Юрьева монастыря Фотій.

Объ этой весьма зам?чательной въ своемъ род? личности явилось въ посл?днее время въ нашихъ спеціальныхъ историческихъ изданіяхъ довольно много любопытныхъ св?д?ній. Но разрозненность этихъ св?д?ній и прибавленныя къ нимъ отрывочныя прим?чанія о личности Фотія не даютъ еще полнаго понятія ни объ его характер?, ни объ его д?ятельности, хотя эти св?д?нія и эти прим?чанія сами по себ? и могутъ служитъ полезными матеріалами для характеристики не только юрьевскаго архимандрита, но и той среды, въ которой приходилось ему д?йствовать. Пользуясь какъ этими матеріалами, такъ и н?которыми рукописными, не появлявшимся еще въ печати источниками, мы постараемся представить сколь возможно бол?е в?рный и отчетливый очеркъ личности архихандрита Фотія и людей къ нему близкихъ [11]).

I

Фотій, въ мір? Петръ Никитичъ, прозывался по фамиліи Спасскій. Фамилію эту онъ позаимствовалъ отъ Спасскаго погоста, находящагося въ новгородскомъ у?зд?, въ которомъ онъ родился 7-го іюня 1792 года и гд? отецъ его, Никита ?едоровъ, былъ дьячкомъ при приходской церкви. Бъ 1803 году Спасскій началъ учиться въ новгородской семинаріи, и, по всей в?роятности, принадлежалъ къ числу лучшихъ ея учениковъ, такъ какъ онъ, 12-го августа 1814 года, былъ переведенъ въ с. — петербургскую духовную семинарію. При переводномъ экзамен? изъ этой семинаріи въ академію, Петръ Спасскій — какъ пишетъ онъ самъ — «отличился предъ лицомъ Филарета — ректора, ибо когда никто не могъ отв?чать на вопросы Филарета, вставая, онъ поднималъ руку, какъ знакъ, что можетъ отв?чать на его премудрые вопросы». Вопросы же были д?йствительно премудные, такъ какъ Спасскому, между прочимъ, приходилось д?лать «разборъ и поясненіе шестидневнаго творенія».

Бол?зненное состояніе Спасскаго заставило его просить объ увольненіи изъ академіи. Съ этою просьбою онъ явился къ Филарету, говоря ему: «отъ юности им?ю наклонность къ монашеству, то исключи меня изъ святлища академическаго, я какъ получу облегченіе, пойду въ монастырь въ число послушниковъ куда-нибудь въ нев?домыя м?ста, я бол?е никуда теперь не гожусь, потерявъ здоровье». Филаретъ вручилъ Спасскому 100 руб. и онъ, посл? побывки на родин?, вернулся въ лавру. Но развившаяся бол?знь въ груди воспрепятствовала ему окончить полный академическій курсъ. Покровительствуемый Филаретомъ. Спасскій, 20-го сентября 1815 года, поступилъ учителемъ латинскаго и греческаго языковъ, славянской грамматики и церковнаго устава въ низшее отд?леніе александро-невскаго училища и вм?ст? съ т?мъ, какъ въ этомъ, такъ и въ высшемъ отд?леніи училища, сталъ преподавать законъ Божій. Бол?знь Спасскаго усиливалась, но Филаретъ не хот?лъ отпустить отъ себя молодаго учителя, говоря: «не хочу, Петръ Спасскій, изъ виду тебя упустить, будешь ты въ моихъ очахъ, я въ теб? предвижу надежду добрую».

Обыкновенно въ прежнюю пору епархіальныя власти склоняли или, лучше сказать, приневоливали такихъ подначальныхъ имъ людей, въ которыхъ он? предвид?ли «добрую надежду», ко вступленію въ монашество, но въ отношеніи къ Фотію не нужно было даже и приневоливанія, такъ какъ онъ самъ хот?лъ поступить въ монахи и, 16-го февраля 1817 года, архимандритъ Филаретъ постригъ Петра Спасскаго въ монахи.

При постриженіи у Спасскаго было только 5 руб. денегъ, такъ что онъ не им?лъ никакихъ средствъ даже для того, чтобы обзавестись монашескою одеждою. Филаретъ и митрополитъ Амвросій вывели его изъ ст?сненнаго положенія. Первый изъ нихъ далъ ему клобукъ, «рясу добрую» и камилавку, а посл?дній — рясу, подрясникъ бархатный, молитвенникъ, четки и деньгами 100 рублей. На другой же день посл? постриженія Фотій былъ рукоположенъ въ іеродіаконы, а на третій — въ іеромонахи. Въ томъ же 1817 году, 21-го февраля, Фотій былъ опред?ленъ законоучителемъ, настоятелемъ и благочиннымъ надъ 2-мъ кадетскимъ корпусомъ [12]), Дворянскимъ полкомъ и кавалерійскимъ эскадрономъ, при аттестат?, данномъ отъ духовнаго училища, съ превосходными усп?хами и прим?рнымъ поведеніемъ; онъ былъ сд?ланъ также и цензоромъ поученій, сказываемыхъ во 2-мъ кадетскомъ корпус?. Въ 1818 году, 4-го октября, въ званіи законоучителя, «за образъ жизни, соотв?тственный правиламъ монашескимъ, и за прохожденіе должностей по церкви настоятеля, а по корпусу законоучителя съ неутомимою ревностью и отличною похвалою», по представленію преосвященнаго митрополита Михаила, былъ сд?ланъ соборнымъ іеромонахомъ Невской лавры. Въ 1820 году, іюля 20-го дня, посвященъ т?мъ же преосвященнымъ митрополитомъ Михаиломъ во игумены новгородскаго третьекласснаго Деревяницкаго монастыря, и по окончаніи публичнаго испытанія въ корпус?, 14-го сентября, уволенъ отъ должности законоучителя и переведенъ настоятелемъ въ Деревяницкій монастырь [13]).

Такъ описывается въ оффиціальныхъ актахъ служба Фотія въ монашескомъ званіи или, — употребляя его выраженіе о себ? самомъ, — «въ ангельскомъ чин?". Но акты эти умалчиваютъ совершенно о т?хъ событіяхъ, которыя съ этого времени стали придавать Фотію особое значеніе. Въ виду этого мы считаемъ нужнымъ остановиться на перевод? Фотія изъ Петербурга въ Деревяницкій монастырь, т?мъ бол?е, что съ этого времени становится изв?стнымъ сближеніе его съ графинею Анною Алекс?евною Ордовою-Чесменской, — сближеніе, которое, безъ всякаго сомн?нія, придавало ему бол?е силы и бол?е в?су, нежели вс? личныя его качества.

Изъ находящихся у насъ подъ рукою и не напечатанныхъ еще досел? писемъ Фотія къ графини Орловой видно, что переводъ его въ Деревяницкій монастырь состоялся но по его собственному желанію, но что переводъ этотъ былъ въ сущности изгнаніемъ его изъ столицы, гд? онъ сталъ навлекать на себя негодованіе людей, могущественныхъ въ чиновномъ кругу.

Въ первомъ по времени изв?стномъ намъ письм?, открывающемъ двухл?тнюю посл?довательную переписку Фотія съ графиней Орловой, — письм?, озаглавленномъ «Удаленіе Фотія изъ Петербурга по вліянію тайныхъ обществъ», онъ пишетъ сл?дующее: «Слава Богу! Я нын? въ Великомъ Нов?-град?, въ обители Святаго Воскресенія Господня. Удаленъ я по вліянію тайныхъ обществъ и явныхъ враговъ в?ры и церкви отъ града шумнаго, но не безъ воли Господа. Какъ птица отъ с?тей ловящихъ, я улет?лъ отъ с?тей вражьихъ». Объясняя такимъ образомъ удаленіе свое изъ Петербурга, Фотій продолжаетъ: «въ град? св. Петра многіе люди въ м?ст? служенія моего были яко други и братья моя по плоти и во вс?хъ ихъ я вид?лъ благо для меня; но въ святой обители челов?ки Божіи живутъ, служатъ единому Богу и вс? они, младенцы, просты и чисты сердцемъ».

Но такой ут?шительный взглядъ Фотія на безмятежное житіе святыхъ отшельниковъ тотчасъ изм?няется въ прим?неніи къ самому себ?. Воздавая благодареніе Господу за то, что Онъ сподобилъ его поселиться во святой обители, Фотій, обращаясь къ Орловой, не отлагаетъ всякія житейскія попеченія, но, напротивъ, заводитъ о нихъ съ нею заботливую р?чь. «Сестра о Господ?! — пишетъ Фотій, — ты первая и паче вс?хъ людей, Бога ради, пос?тила своею милостію. Ты первая меня пос?тила въ м?ст? скорбнаго житія моего. Продолжи милость твою, Бога ради, къ м?сту нашему. Б?дный Фотій! Ты, посл? четырехл?тняго подвижническаго и славнаго теченія въ званіи законоучителя, только игуменъ! Ты, посл? жалованья 1,200 рублей и всего готоваго прочаго, на 200 рублей посажденъ жить и о вс?хъ безпокоиться; внемли и терпи вся: можетъ быть ты свыше званъ, а не отъ челов?къ, на скорби многія. Ты убогъ, ты окаяненъ, ты не потребенъ ни къ чему, ты питаешься нын? и самъ подаяніемъ милости, присланной въ первые дни какъ ты прибылъ въ м?сто твоего пастбища». С?тованія Фотія на перем?ну его положенія оканчиваются сл?дующими словами: «Б?дный Фотій! ты игуменъ въ Деревяницкомъ монастыр?, но благодари владыку и Господа, что ты нын? игуменъ, а не инъ кто и хвали Его, что ты въ Деревяницахъ, ради имени Его святаго, а не гд? инд?».

Удаленіе свое изъ Петербурга Фотій приписываетъ, какъ мы видимъ, кознямъ тайныхъ, богопротивныхъ обществъ и враговъ церкви Христовой. Елагивъ, издавшій свою книгу въ 1853 году, в?роятно всл?дствіе тогдашнихъ цензурныхъ условій, не только ничего не говоритъ прямо объ этомъ, но даже не д?лаетъ относительно этого никакого намека. Онъ зам?чаетъ только, что Фотій, удаляясь въ Деревяницкій монастырь, «покорился распоряженію начальства». Зам?чаніе это едва-ли не справедлив?е т?хъ причинъ, которымъ приписываетъ самъ Фотій свое удаленіе. Во время его законоучительства во 2-мъ корпус?, тамъ былъ директоромъ Андрей Ивановичъ Маркевичъ, крутой, но прямодушный хохолъ, и притомъ служака-генералъ, не вдававшійся ни въ какія богословскія тонкости, и онъ-то, по собственнымъ словамъ «Записокъ Фотія», усиливался отр?шить его, «яко неспособнаго къ должности и малоумнаго». Сл?довательно, зд?сь весь вопросъ сводился къ служебной д?ятельности Фотія, разсматриваемой съ точки зр?нія начальника-генерала, помимо всякаго вліянія со стороны тайныхъ обществъ.

Пребываніе Фотія «въ м?ст? скорбнаго его житія», т. е. въ Деревяницкомъ монастыр?, продолжалось до 29-го января 1822 года, когда онъ былъ нареченъ архимандритомъ новгородскаго третьекласснаго Сковородскаго монастыря. «Хотя, — какъ пишетъ самъ Фотій, — онъ былъ удаленъ изъ Петербурга по старанію своихъ недруговъ», но несомн?нно, что онъ им?лъ тамъ и своихъ доброжелателей. Это доказывается т?мъ, что, 25-го іюня того же 1822 года, за службу во 2-мъ кадетскомъ корпус?, вм?сто назначеннаго золотаго наперснаго креста, «за прим?рно-хорошее поведеніе и прохожденіе должности настоятеля», государемъ императоромъ Александромъ Павловичемъ всемилостив?йше пожалованъ Фотій золотымъ наперснымъ крестомъ, алмазами украшеннымъ.

Оффиціальныя эти с?д?нія дополнимъ заимствуемымъ изъ письма Фотія къ графин? Орловой отзывомъ относительно награды и повышенія: «еще теб? помыслъ открою — писалъ онъ ей — не знаю почему-то крайне не хочется быть архимандритомъ, хотя и указъ посланъ, я мню, едва-ли спасуся, ежели меня будутъ честить крестами и титлами. Какая мн? польза на земли? Царствіе Божіе внутри насъ». Нельзя однако, не согласиться, что такое отношеніе къ почестямъ и повышеніямъ составляетъ н?которую противоположность недавнему еще с?тованію Фотія на то, что онъ «только игуменъ» и, конечно, такая противоположность можетъ наводить на мысль о неискренности его равнодушнаго отзыва къ д?лаемымъ ему отличіямъ.

Изъ Сковородскаго монастыря, въ томъ же 1822 году, 26-го августа, Фотій, по представленію митрополита Серафима «за прим?рное поведеніе и за исправленіе двухъ монастырей Деревяницкаго и Сковородскаго», переведенъ настоятелемъ первокласснаго Юрьева монастыря и опред?ленъ присутствующимъ въ новгородскую духовную консисторію. Съ этого времени начинается его зам?тная политическо-религіозная д?ятельность.

II

Юрьевъ монастырь, куда переселился Фотій, принадлежитъ къ числу древн?йшихъ русскихъ обителей. Этотъ монастырь, расположенный на л?вомъ берегу р?ки Волхова, при усть? ручья Княжева, впадающаго въ эту р?ку, былъ основанъ въ 1030 году великимъ княземъ Ярославомъ Владиміровичемъ, носившимъ во св. крещеніи имя Георгія или Юрія. Юрьевская обитель находится на прямой линіи, въ 3-хъ верстахъ отъ Новгорода, и высокая м?стность, на которой онъ стоитъ, обращается въ островъ во время весенняго разлива окружающихъ его водъ [14]). Не касаясь исторіи этого монастыря, мы зам?тимъ, что въ ту пору, когда архимандритъ Фотій былъ назначенъ его настоятелемъ, Юрьевъ монастырь, отъ частыхъ пожаровъ и по скудости доходовъ, приходилъ въ совершенную ветхость: въ немъ разрушались не только деревянныя строенія, но и каменныя зданія, и по б?дности монастыря невозможно было произвести въ немъ никакихъ исправленій, число же братіи чрезвычайно уменьшилось.

Совс?мъ въ иномъ вид? явился этотъ убогій монастырь со времени Фотія, по ходатайству котораго императоръ Александръ повел?лъ «на в?чныя времена каждогодно отпускать отъ казны для поддержанія и возобновленія монастыря по 4,000 рублей, взам?нъ принадлежавшей ему мельницы». Но монастырь обогатился собственно не этимъ царскимъ вкладомъ, а т?ми громадными пожертвованіями, которыя сд?ланы были въ пользу его, ради Фотія, графинею Анною Алекс?евною Орловою-Чесменской. У насъ есть подъ рукою н?сколько счетовъ, представленныхъ ей подрядчиками, производившими въ монастыр? разныя работы и отливавшими для него громадные колокола; и по отд?льнымъ даже статьямъ счеты эти представляютъ крупныя суммы, но въ общей совокупности суммы, израсходованныя Орловой на монастырь, достигаютъ громадныхъ разм?ровъ. Довольно сказать, что еще за 16 л?тъ до ея смерти, на одн? монастырскія постройки было израсходовано бол?е 700,000 рублей: одна только серебрянная рака для мощей св. ?еоктиста стоила свыше 500,000 руб. асс., а сколько досталось монастырю впосл?дствіи, а еще бол?е по зав?щанію его благотворительницы! Пожертвованія ея доходили до того, что, наприм?ръ, въ монастырь было внесено 250,000 руб. асс. только на поминъ лицъ, близкихъ Фотію и вс?хъ благотворителей Юрьева монастыря! Въ настоящее время этотъ, прежде убогій, монастырь принадлежитъ къ числу богат?йшихъ по находящимся въ немъ сокровищамъ. Серебро, золото, брилліанты, яхонты, рубины, сапфиръ, изумруды, смарагды, жемчугъ и разныя драгоц?нныя вещи напоминаютъ какъ о несм?тныхъ богатствахъ Орловой, такъ и о безграничности ея пожертвованій.

Архимандритъ ФОТІЙ. Съ гравированнаго портрета С?рякова.

Посмотримъ теперь, какъ распоряжался и хозяйничалъ архимандритъ Фотій въ обители, гд?, по словамъ его, жили «младенцы», «челов?ки Божіи».

Общежитіе въ Юрьевскомъ монастыр?, какъ полагаетъ авторъ статьи «Описаніе Новгородскаго Юрьева монастыря», в?роятно было и прежде, но въ прошломъ в?к? и въ начал? нын?шняго оно утратилось. Первымъ распоряженіемъ Фотія было введеніе общежитія, хотя на это и не посл?довало еще разр?шенія со стороны синода. Въ прим?ръ этому онъ взялъ Коневецкій монастырь, въ которомъ онъ провелъ н?сколько времени, огорченный смертію епископа Иннокентія. Но монастырскій уставъ, основанный на правилахъ общежитія, какъ видно, не слишкомъ нравился святымъ отцамъ, Такъ, поддерживая въ своемъ монастыр? общежитіе, Фотій д?лалъ монашествующимъ письменное внушеніе «о постыдномъ д?леж? пищи особь каждому на трапез?». Внушеніе это начиналось такими словами: «Богъ есть любы, отъ его любви общежитіе, отъ общежитія во всемъ единая любовь связывать однихъ съ другими людей должна, а особенно живущихъ въ ангельскомъ жительств?. Но зам?чено отцомъ (такъ называетъ самъ себя Фотій; въ д?тяхъ не по уставу вовсе чинимое д?ло при ?деніи общемъ». Это, не по уставу чинимое д?ло заключалось въ томъ, что монахи, прежде ч?мъ служки усп?вали доносить кушанье до стола, расхватывали все по частямъ, одни изъ нихъ, свою часть жаловали другимъ, кого кто любитъ, а не тому который хот?лъ ?сть, и передавали эти д?лежи по столу какъ милостивые знаки. Зат?мъ Фотій говоритъ, что «другія, несытства исполненныя утробы готовы все пожрать, дабы мамонъ свой набить, а потомъ спать отъ л?ности; они хватаютъ и съ?даютъ не только то, что должно, но и д?лежи за двухъ, за трехъ». Фотій запрещалъ такое нарушеніе устава при общей трапез? и приказывалъ каждому: «?сть въ своемъ сосуд? и что предложено, благочинно, по сов?сти, и брать все изъ одного сколько для насыщенія надобно, а не для пресыщенія». «Должно — внушалъ Фотій — челов?ку всякому, а особенно монаху, ?сть не слишкомъ сыто, не на?даться, дабы не сотворить чревоб?сіе, которое есть въ числ? седьми смертныхъ гр?ховъ. Дивлюсь — заключалъ свое поученіе Фотій — ежели еще образъ ангельскій носящіе не могутъ научиться ?сть м?рою и в?сомъ». Для удержанія же аппетита монаховъ въ должныхъ границахъ Фотій запрещалъ приносить имъ въ кельи пищу «безъ разсмотр?нія благихъ причинъ».

Вообще предписанія о пищ? со стороны Фотія, — который, по своей бол?зненности не отличался хорошимъ аппетитомъ, — составляютъ зам?тную часть его начальническихъ распоряженій. Кром? весьма частыхъ напоминаній о соблюденіи строгаго воздержанія въ пищ? по уставамъ православной церкви, Фотій писалъ для подначальной ему монастырской братіи, догматическо-гигіеническіе трактаты, обсуждая съ?стные припасы въ значеніи скоромной и постной сн?ди и указывая на вліяніе, какое им?етъ то или другое явство на физическія и духовныя силы челов?ка вообще, преимущественно же монаха. При этомъ онъ д?лаетъ сравненіе естественныхъ произведеній, свойственныхъ с?верному климату, съ произведеніями южныхъ странъ, такъ какъ эти посл?днія им?лись собственно въ виду при первоначальномъ установленіи постовъ православною церковью. По поводу этого Фотій разсуждаетъ подробно о сочив?, овощахъ, о «зельяхъ сн?дныхъ».

Независимо отъ внушеній о воздержаніи въ пищ?, д?лаемыхъ въ пастырскомъ дух?, Фотій обращалъ такое воздержаніе въ карательную и исправительную м?ру. Такъ, въ одномъ изъ своихъ предписаній отцу-келарю, онъ приказываетъ «не топить кухни, не подлатать огня и не варить ничего, потому что почти вс? крылосные не были въ церкви у утрени», для бывшихъ же въ церкви онъ приказываетъ сварить на своей кухн? щи и кашу, а не бывшимъ у утрени не давать даже и хл?ба. Д?лая это распоряженіе, Фотій прибавляетъ: «да будутъ помнить, что идетъ посл?дній день суда Господня въ л?т? и да помнятъ страхъ Божій. Пока я зд?сь съ вами, я долженъ быть праведный вс?мъ судія и каждому воздавать за д?ла по достоянію».

Лишенію пищи подвергались и т?, которыхъ Фотій сажалъ въ устроенную имъ при монастыр? «смиренную». Посаженнымъ туда давались только хл?бъ, квасъ, вода и соль, и то лишь въ одной порціи. «Иначе — зам?чалъ Фотій — будетъ смиренная инымъ покой, отдыхъ л?нивымъ, на службу и на послушаніе негоднымъ. Да кто волею не воздержанъ: пусть неволею научится воздержанію даже отъ хл?ба». Въ смиренной Фотій держалъ иногда монаховъ по ц?лымъ м?сяцамъ и только по временамъ приказывалъ выпускать оттуда провинившихся на празднество, чтобъ «досмотр?ть, каковъ на вол? будетъ». Однажды, выпуская изъ смиренной подъ этимъ условіемъ какото-то брата Данилу, Фотій писалъ: «дать ему чувствовать, что милостивый отецъ его (т. е. самъ Фотій) и терп?вшій за гр?хи его вел?лъ столько въ терп?ніи и молитв? дней проводить въ смиренной, яко въ затвор? и пещер?, для спасенія его души по собственному его, Данила, согласію и прошенію». Вообще онъ пріучалъ монаховъ къ смиренію, внушая, что «прошеніе прощенія считается не только за знакъ в?рный въ виновномъ смиренія, но и право, что онъ долженъ получить его, а правый обязанъ простить согр?шившаго, когда виновный, сверхъ всего, пришедъ, сотворитъ въ землю поклонъ. Низшіе — писалъ Фотій — съ раскаяніемъ любовнымъ должны, будучи виновны, поклонъ высшимъ, пришедъ, сд?лать, а высшіе благоволятъ поступить сами на то добр? и всеконечно простить все совершенно».

Когда Юрьевъ монастырь при Фотіи сталъ слыть въ народной молв? богатымъ, благодаря пожертвованіямъ графини Орловой, то странники и странницы начали усердно пос?щать его, находя тамъ сытую пищу. По?сть тамъ можно было вдоволь, такъ какъ, по словамъ Елагина, съ?стные припасы, по распоряженію Орловой, подвозились въ монастырь ц?лыми обозами. Въ особенности много заходило погостить въ монастырь «отставныхъ служилыхъ людей", пьянствовавшихъ и просившихъ милостыню. Изъ распоряженій Фотія видно, что они кр?пко надо?дали ему, почему онъ и запрещалъ пускать ихъ въ обитель, да и вообще онъ запретилъ кормить въ Монастыр? м?щанъ и солдатъ, которые приходили туда не только, чтобы въ волю по?сть, но и вынести оттуда хл?ба «кучами и котомками». За допущеніе итого Фотій приказалъ ставить келаря и хл?бодара на поклоны, прописывая имъ по сту поклоновъ сразу посреди церкви и разсуждая при этомъ такъ: «разв? у насъ хл?бъ мякина, а его столько даютъ, что имъ не дорожатъ и кому не на что жить, хл?ба столько даютъ, что въ кабак? вина можно купить и пьяну быть». Къ этимъ распоряженіямъ Фотій добавлялъ, что «постороннихъ ?доковъ не сл?дуетъ упитывать яко свиней, не знающилъ толку». Онъ зат?мъ приказывалъ не допускать вообще постороннихъ въ монастырскую трапезу; Фотій дозволялъ: «причастниковъ св. тайнъ также питать на той на трапез? и людей чиновныхъ, и духовныхъ или купцовъ и кто особенно ум?етъ ц?нитъ пищу монастырскую и воспользоваться оттого».

Кром? мужской «странницы», въ которой находили себ? пріемъ заходившіе въ Юрьевъ монастырь бол?е или мен?е далекіе богомольцы, Фотій устроилъ при монастыр? и женскую странницу, въ которой, однако, какъ видно изъ распоряженій архимандрита, допускались большіе безпорядки. Заправлявшая этой странницей старица изъ трехъ комнатъ, предназначенныхъ для женщинъ, одну заняла сама, а въ другую пом?стила мужчинъ, которые живали въ странниц? нед?ли по три. Фотій приказывалъ, чтобы вообще въ странницахъ держали мужчинъ и женщинъ не бол?е 7-ми дней и, пріобщивъ ихъ въ субботу за ранней об?дней св. тайнъ, съ Богомъ отпускали домой въ свое м?сто. Приходящихъ же издалека онъ разр?шалъ держать и дол?е, только не женщинъ, такъ какъ, по словамъ Фотія, «опасно имъ долго быть при мужскомъ монастыр? и Богу неугодно таковое ихъ проживаніе и моленіе имъ не на пользу». Вообще же въ монастыр? отъ богомольцевъ бывало «великое безпокойство, особенно отъ больныхъ б?сныхъ».

Больные этого рода не только им?ютъ значеніе въ распоряженіяхъ Фотія по монастырю, но и указываютъ на особенность его в?рованій. Фотій устроилъ въ деревянныхъ старыхъ кельяхъ больницу для женскаго пола, «такъ какъ — писалъ онъ — людей больныхъ отъ духовъ нечистыхъ сего пола бываетъ бол?е приходящихъ. А просто больницы для мужскаго пола не им?ть и больныхъ простыми бол?знями не принимать и николи не держать, ибо у насъ н?тъ для таковыхъ м?ста и лекаря. А кто придетъ и сд?лается боленъ, давать таковымъ на б?дность лучше 10 (въ рукописи не сказано рублей или коп?екъ) и съ Богомъ отпущать: пусть идетъ и въ мірскомъ дом? лежитъ боленъ, ибо н?тъ способа за вс?ми смотр?ть и м?ста пом?щать. И таковое занятіе о больныхъ простыхъ можетъ многихъ монаховъ отъ д?ла своего и молитвы отдалять и утомить и умучить, а монашеское д?ло стараться прежде о своей душ?, потомъ уже и о спасеніи другихъ».

Въ устроенную Фотіемъ больницу для б?сныхъ явилась однажды молодая д?вушка, бывшая фигуранткой на петербургскомъ театр?. Она объявила, что одержима нечистымъ духомъ. Фотій принялся отчитывать ее, поручивъ ближайшій за нею надзоръ молодому своему келейнику, который доносилъ ему, что Фотина Павловна (такъ звали д?вушку) проводитъ все время въ молитв?, а самъ между т?мъ, сошелся съ нею и такимъ образомъ обманывалъ Фотія. Орлова была сильно раздражена пребываніемъ Фотины въ Юрьевомъ монастыр? и, какъ разсказываютъ, хот?ла дать ей половину своего состоянія, съ т?мъ только, чтобы она ушла изъ монастыря и не д?лала безчестія Фотію. Между т?мъ Фотина стала собирать около себя окрестныхъ д?вушекъ, которыя во множеств? сходились на молитву въ монастырь, од?тыя въ хитоны. Молва объ этомъ дошла до губернатора, который при сод?йствіи архіерея положилъ конецъ такимъ собраніямъ, причемъ Фотина, щедро над?ленная отъ Фотія деньгами, была отправлена въ Переяславъ въ тамошній женскій ?едоровскій монастырь.

Фотій настолько в?рилъ, будто онъ отчиталъ Фотину, что написалъ «Пов?сть чудну о н?коей д?виц?, избавившейся отъ нечистаго духа». Орлова, посл? смерти автора, уничтожила эту пов?сть, оставивъ только предисловіе, представляющее общее разсужденіи о б?совскомъ навожденіи.

Изъ прочихъ распоряженій Фотія видно, что онъ былъ заботливый хозяинъ, такъ какъ, несмотря на то, что монастырь им?лъ уже громадныя средства, Фотій старался о томъ, чтобы нужды монастыря удовлетворялись собственными его средствами. Онъ старался о разведеніи при монастыр? огородовъ, приказывалъ садить шалфей, мяту, какъ лечебныя травы, а также малину и барбарисъ «для ут?шенія братіи». Хозяйственныя его распорядки касались и содержанія лошадей, и изъ одного его письменнаго приказа видно, что при монастыр? им?лось шесть лучшихъ лошадей для настоятеля, столько же для разъ?зда на случай нужды, отъ 2-хъ до 4-хъ для черныхъ работъ и прочихъ простыхъ надобностей. При этомъ онъ требовалъ, чтобы лошади были исправныя и хорошія, и чтобы одна или дв? изъ нихъ были пріучены орать и пахать землю.

Рад?я о строгомъ соблюденіи въ монастыр? общежительнаго устава, Фотій заботился о поддержаніи прежнихъ и о присвоеніи новыхъ преимуществъ своей обители, а также о введеніи въ нее н?которыхъ особыхъ порядковъ богослуженія. Онъ не забывалъ, что управляемый имъ монастырь им?лъ н?когда за собою 15 приписныхъ монастырей и что, по сравненію съ окрестными монастырями, онъ, по грамадности своихъ зданій, назывался даже лаврою. Съ самыхъ первыхъ временъ существованія этого монастыря, настоятели его именовались «игуменами монастыря св. Георгія п архимандритами новгородскими», т. е. считались первыми или главными въ ряду управителей 50-ти новгородскихъ монастырей и какъ бы благочинными надъ вс?ми ими. Что же касается священно служенія въ Юрьевскомъ монастыр?, то игумены или архимандриты его издревле отправляли священнослуженіе съ н?которыми отличіями, присвоенными исключительно архіерейскому сапу. Такъ, они служили и служатъ на ковр? съ ос?няльными св?щами и рипидамп. При великомъ выход? выносится митра архимандрита, а самъ архимандритъ изъ алтаря не выходитъ, но принимаетъ св. дары въ царскихъ вратахъ, посл? чего произносится на ектеніи имя «всечестнаго отца священно-архимандрита».

До какой степени дорожилъ Фотій этими знаками вн?шняго іерархическаго почета — неизв?стно, но, въ добавокъ къ нимъ, ему и его преемникамъ по управленію монастыремъ было присвоено носить посохъ съ сулкомъ, т. е. съ такимь украшеніемъ изъ матеріи, какой бываетъ обыкновенно на архіерейскомъ посох?.

Отъ себя Фотій вводилъ въ монастырь н?которыя особыя правила и по поводу ихъ сд?лалъ однажды особое представленіе митрополиту Серафиму, которое им?ло сл?дующее вступленіе: «Божіею милостію азъ рабъ Господа Бога и Спаса нашего Іисуса Христа, ревнитель православія, святыя Христовы церкви и в?ры, двадцать уже л?тъ какъ постриженъ въ монашество». Зат?мъ онъ заявлялъ, что не желаетъ д?лать никакихъ отступленій отъ в?ры православной. «Несмотря на вс? нововведенія — говоритъ Фотій — устроена мною обитель Юрьевъ монастырь и по древнему преданію общежитіе введено въ ономъ, уставъ общежитія составленъ и напечатанъ при св. синод?». При этомъ Фотій выражаетъ, однако, чтобы не считали нововведеніемъ со стороны его, что онъ «сначала поступленія въ монашество, будучи од?тъ въ хитонъ нищеты и радованія, обязалъ къ этому неизм?нному од?янію и братію Юрьева монастыря». Справедливость своего требованія онъ подкр?плялъ подлинникомъ греческаго молитвослова и переводами церковныхъ требниковъ, большаго новаго и древняго Петра Могилы, стариннымъ рукописнымъ чиномъ постриженія, хранящимся въ Юрьев? монастыр?, и выписками изъ книги «Новая Скрижаль». Мы приводимъ зд?сь эти подробности потому, что разсужденіе о хитон? составляетъ едва-ли не самый зам?чательный ученодогматическій трудъ юрьевскаго архимандрита, обнаруживающій вм?ст? съ т?мъ и знаніе его по герминевтик?, т. е. ум?ніе обставлять свои мн?нія текстами изъ священнаго писанія и ссылками на творенія святыхъ отцовъ.

Такъ хозяйничалъ и распоряжался Фотій въ управляемомъ имъ монастыр?. Всю д?ятельность и всю власть свою онъ направлялъ какъ на вн?шнее улучшеніе монастыря, такъ и на водвореніе въ монашествующей братіи порядка, смиренія и воздержанія. Что же касается его самого, то онъ, б?дный дьячковскій сынъ, недоучившійся бурсакъ и «челов?къ Бодай ангельскаго житія», обставлялъ себя самого не совс?мъ на монашескій ладъ, хотя и твердилъ о сует? мірской. Памятуя тотъ часъ, когда, по словамъ Фотія, его «быть можетъ въ худое рубище завернутъ люди, бросятъ, какъ пса, въ могилу, снесши на старыхъ, почти изломанныхъ носилкахъ», онъ т?мъ не мен?е пользовался въ монастыр? вс?ми удобствами жизни и въ одномъ изъ писемъ своихъ къ Орловой писалъ: «я теперь з?ло богатъ, въ богатыя ризы облекаюсь, живу въ великол?пномъ дому и гуляю на добрыхъ коняхъ». Вс?мъ этимъ онъ былъ обязанъ своей благотворительниц?. Отношенія его къ ней представляются съ перваго раза страшнымъ соблазномъ уже потому, что молодой монахъ сблизился съ далеко не старою еще въ ту пору женщиною и жилъ на ея счетъ богато и роскошно, нарушая вс?мъ этимъ монашескіе об?ты ц?ломудрія, нелюбостяжанія, смиренія и воздержанія.

III

Съ 28-го іюня 1762 года самыми зам?тными людьми около воцарившейся императрицы Екатерины II были братья Орловы. Ихъ было пять братьевъ и третій изъ нихъ, графъ Алекс?й Григорьевичъ (род. 24-го сентября 1735 г.), получившій, 10-го іюля 1775 года, въ день праздвованія кучукъ-кайнарджійскаго мира наименованіе «Чесменскаго», женился, 6-го мая 1782 года, на Евдокіи Николаевн? Лопухиной, которой въ ту пору шелъ двадцатый годъ. 2-го мая 1785 года она родила въ Москв? дочь Анну. Описывая жизнь графини Анны Алекс?евны Орловой-Чесменской, Елагинъ восхваляетъ христіанскія доброд?тели ея матери, говоря, что она не пропускала ни одного церковнаго служенія не только въ праздники, но и въ обыкновенные дни, не любила нарядовъ и никогда не над?вала брилліантовъ. Личное вліяніе матери не могло, однако, отозваться на ея дочери, такъ какъ графиня Евдокія Николаевна, родивъ, 20-го августа 1786 года, сына Ивана, на другой день посл? этого умерла, оставивъ дочь на рукахъ отца только по второму году.

На восьмомъ году отъ рожденія графиня Анна Орлова была пожалована фрейлиною и, проживая въ дом? отца, «обучалась языкамъ французскому, англійскому, н?мецкому и итальянскому». Чему она училась, кром? этихъ языковъ, о томъ въ книг? Елагина не упоминается.

24-го декабря 1807 года скончался графъ Орловъ-Чесменскій, а такъ какъ единственный сынъ его графъ Иванъ Алекс?евичъ умеръ еще въ 1787 году, то насл?дницею вс?хъ его богатствъ осталась одна двадцати-двухл?тняя дочь его графиня Анна Алекс?евна Орлова-Чесменская. Богатства же покойнаго были громадны. Ежегодный доходъ его насл?дницы простирался до 1.000,000 рублей ассигнаціями, а стоимость ея недвижимаго им?нія, исключая драгоц?нностей, ц?нившихся на 20.000,000, доходила до 45.000,000 рублей. Само собою разум?ется, что у такой богатой, знатной и притомъ довольно красивой собою д?вушки было множество жениховъ, и, въ числ? искателей ея руки, явился, въ 1809 году, сынъ фельдмаршала графа Каменскаго, графъ Николай Михайловичъ. По поводу предположенія объ этомъ брак? отецъ Каменскаго писалъ сыну: «соперниковъ у тебя, конечно, много, да и, говорятъ, зд?сь готовятъ графа Воронцова, Семена Романовича сына, и такъ, не отнестись-ли мн? къ ней?» Однако, какъ это, такъ и вс? другія сватовства къ графин? Орловой были безусп?шны, но по какимъ именно причинамъ — это осталось неизв?стно.

Біографъ графини Анны Алекс?евны, Елагинъ, описывавшій ея жизнь по просьб? или, в?рн?е сказать, по заказу архимандрита и иноковъ Юрьевскаго монастыря, конечно не поскупился на восхваленія благотворительницы этой святой обители. По словамъ его, «доблестная» Орлова «представляетъ разительный прим?ръ благочестія и доброд?тели, — прим?ръ, напоминающій первые в?ка христіанства». «Она — говоритъ Елагинъ — посвятила себя жизни уединенной, близкой къ отшельничеству». Упоминая въ одномъ м?ст? своей книги о благотвореніяхъ Орловой церквамъ и монастырямъ, находящимся даже въ Александріи и Дамаск?, Елагинъ по поводу этого восклицаетъ: «сколько тутъ славы не только для нея, но и вообще для русскаго имени!»

Понятно, что на сочиненіе, въ которомъ высказываются такіе взгляды, приходится смотр?ть не какъ на правдивое жизнеописаніе, но какъ на похвальное только слово. Поэтому изъ книги Елагина мы позаимствуемъ н?которые лишь факты, не опираясь на собственныя разсужденія автора и не вдаваясь даже въ критическую ихъ оц?нку.

Спустя н?сколько л?тъ посл? смерти своего отца, Орлова по?хала на богомолье сперва въ Кіевъ, а потомъ въ Ростовъ. Зд?сь, при гроб? св. Димитрія, она познакомилась со старцемъ Яковлевскаго монастыря Амфилохіемъ, котораго избрала своимъ духовникомъ и который, по словамъ ея біографа., им?лъ на нее р?шительное вліяніе. Но старецъ Амфилохій отошелъ наконецъ въ иной міръ, и Орлова хот?ла найти для себя другаго руководителя и испов?дника. Она жила въ Москв?, когда туда прибылъ про?здомъ Иннокентій, епископъ пензенскій и саранскій. Орлова обратилась за сов?тами къ нему и Иннокентій, знавшій хорошо Фотія по Александро-Невской лавр?, гд? онъ былъ ректоромъ семинаріи, указалъ ей на него.

Единственно для знакомства съ Фотіемъ, Орлова покинула родную Москву и переселилась въ Петербургъ. Зд?сь она искала случая сблизиться съ молодымъ монахомъ, но, какъ говоритъ Елагинъ, Фотій долго чуждался ее, какъ бы опасаясь вліянія ея знатности и богатства на свое убожество и не прежде какъ черезъ два года она достигла своей желанной ц?ли — быть его духовной дочерью. Съ своей стороны и митрополитъ Серафимъ, благоволившій къ Фотію, указывалъ ей на него. Сблизившись съ Фотіемъ, Орлова, по перевод? его въ Юрьевъ монастырь, поселилась около этой обители, заведя для себя небольшую усадьбу на земл?, купленной ею у пом?щика В. И. Семевскаго за 74,000 р., и построивъ для себя домъ на томъ м?ст?, гд? н?когда стоялъ древній монастырь св. Пантелеймона. Она сд?лала это, над?ясь, какъ говоритъ Елагинъ, «подъ руководствомъ такаго духовнаго отца, какимъ былъ Фотій, в?рн?е исполнять христіанскіе подвиги добра и молитвы въ н?которомъ удаленіи отъ св?та».

Въ одной изъ статей, касающихся Фотія, сообщается, между прочимъ, что уже посл? смерти его, Орлова говорила: «онъ возбудилъ во мн? вниманіе тою см?лостію, тою неустрашимостію, съ какими онъ, будучи законоучителемъ кадетскаго корпуса, молодымъ монахомъ, сталъ обличать господствовавшія заблужденія въ в?р?. Все было противъ него, начиная съ двора. Онъ не побоялся этого. Я пожелала узнать его и вступила съ нимъ въ переписку. Письма его казались мн? какими-то апостольскими посланіями. Узнавъ его бол?е, я уб?дилась, что онъ лично для себя ничего не искалъ».

Уединеніе, которое избрала себ? Орлова вблизи Фотія, не отр?шило ее однако совершенно отъ того мірскаго круга, къ которому она принадлежала по рожденію. Прі?зжая на время въ Петербургъ или въ Москву, она являлась въ большомъ св?т?, принимая въ своихъ гостиныхъ избранное общество об?ихъ столицъ. Она не отставала окончательно и отъ двора и, въ званіи камеръ-фрейлины, ?здила съ императрицею Александрой ?едоровной, въ 1826 году, на коронацію въ Москву; съ нею же, въ 1828 году, она отправилась въ Кіевъ, а потомъ въ Варшаву и въ Берлинъ. Вообще она оставалась св?тской женщиной и, по зам?чанію Елагина, «вид?вшіе ее только въ гостиныхъ и не подозр?вали, что она проводитъ большую часть времени въ молитв? и благочестивыхъ трудахъ».

Въ продолженіи слишкомъ двадцати пяти л?тъ главнымъ м?стопребываніемъ Орловой почти постоянно была выстроенная ею усадьба близь Юрьевскаго монастыря. Зд?сь она вела какъ-будто отшельническую жизнь; кром? постоянной ходьбы по церквамъ, она строжайше соблюдала воздержаніе; такъ, въ первую нед?лю великаго поста она ?ла только просфору, запивая ее въ церкви теплотою, а въ продолженіе всей страстной нед?ли принимала пищу только однажды въ великій четвергъ. Сообщая о такой жизни Орловой, Елагинъ зам?чаетъ, что «подъ руководствомъ Фотія развилось ея духовное совершенство».

Посмотримъ теперь, ч?мъ и какъ вліялъ на нее Фотій. Для разр?шенія этого важнаго вопроса у насъ им?лся рукописный матеріалъ — одинъ изъ томовъ переписки Фотія съ Орловой[15]. Къ сожал?нію, собственныхъ ея писемъ мы не знаемъ, но изъ н?которыхъ отв?товъ Фотія можно составить довольно ясное понятіе, о чемъ и въ какомъ дух? велась между ними бес?да.

IV

Число им?ющихся у насъ писемъ Фотія къ Орловой не велико, всего только 26; относятся вс? они къ 1820, 1821 и 1822 годамъ. Письма Фотія написаны тяжелымъ языкомъ, съ грамматическими ошибками и поражаютъ читателя неправильною, можно даже сказать, безалаберною постройкою русской р?чи. Одна изъ господствующихъ въ нихъ формъ — уподобленіе и притча. Въ нихъ не просв?чиваетъ ни тонкости ума, ни наблюдательности, въ нихъ п?тъ и силы уб?жденія. Они зам?тн?е всего отличаются какою-то топорною вычурностію и преобладающая въ нихъ мысль сводится къ обычнымъ пастырскимъ поученіямъ и ув?щаніямъ о соблюденіи душевной чистоты и объ угожденіи Богу. Не мало занимаютъ въ этихъ письмахъ разсказы писавшаго ихъ о самомъ себ? и даже не р?дко встр?чаются прямыя восхваленія самому себ?. Вообще трудно понять, почему именно этими письмами, — а въ дух? ихъ, конечно, велись и словесныя поученія Фотія — могъ онъ такъ сильно под?йствовать на Орлову, считавшую ихъ «апостольскими посланіями». Письма Фотія отличаются также подд?лкою, далеко, впрочемъ, неудачною, подъ церковно-славянскій языкъ, но рядомъ съ величавыми выраженіями и оборотами этого языка попадаются фразы самой плохой выд?лки. Само собой разум?ется, что діаволъ, сатана, нечистый, супостатъ, окаянный и б?сы пестрятъ безпрестанно посланія Фотія, въ которыхъ, при упоминаніяхъ о нечистыхъ силахъ, не забыты и «аггелы Вольтера».

Два первыя письма Фотія относятся почти исключительно къ его собственной личности и объ одномъ изъ нихъ, первомъ, касающемся его изгнанія изъ Петербурга, мы уже говорили, а на другомъ, второмъ, косающемся его бол?зни, мы будемъ им?ть случай остановиться впосл?дствіи.

Изъ третьяго же его письма видно, что Орлова просила Фотія научить ее «умной» молитв?. Но по этому запросу Фотій оказался несостоятельнымъ. Онъ говоритъ, что даже не знаетъ, какъ приступить къ этому. «Я самъ — пишетъ онъ — не достигъ этого, то како могу научить и другихъ достигать». Зат?мъ онъ заговариваетъ объ этомъ предмет? издалека, зам?чая, что въ начал? міра, въ раю, не было никакихъ книгъ и запов?дей и ученій о молитв?, ни письменъ, ни учителей». Но такъ какъ теперь есть книги, то Фотій и сов?туетъ ей читать «писанія, житія святыхъ, соблюдать запов?ди Господни, и будетъ молитва твоя — заключаетъ Фотій, — яко кадило благовонное передъ Богомъ».

Четвертое письмо заключаетъ въ себ? «посланіе о страсти блудной и похоти плотской». И зд?сь Фотій является слишкомъ зауряднымъ пропов?дникомъ, упоминая, что Господь благодатію своею блюдетъ его отъ чрева матери по плоти въ д?вств?. «Не знаю — пишетъ онъ — жены, люблю д?вство» и въ заключеніе сов?туетъ Орловой пребывать въ д?вств?.

Въ пятомъ письм? идетъ разсужденіе «о дух? печали и унынія». Вотъ что пишетъ объ этомъ Фотій: «н?когда былъ часъ, яко же сей часъ: предсталъ духъ лукавый самому мн? въ иночеств? вопросилъ демона я: отчего такъ скоро, нечаянно многіе сами себя убиваютъ? и сказалъ демонъ: многія вины тому отъ меня бываютъ, я посылаю духа унынія и печали. Увы, увы! — восклицаетъ дал?е Фотій — какъ помыслю, что сатана для мнимаго прогнанія скуки, печали и унынія многихъ творить научилъ, то ужасъ беретъ меня! Для того изобр?тены и обожаются: театры, маскарады, п?сни, гульбища, бес?ды, карты, трагедіи, комедіи, романы, блудничные дома, серали, балы, пьянства, безчинныя п?сни и прочія сатанинскія д?ла, о коихъ неприлично даже глаголить».

Какъ бл?дны, пусты и даже жалки эти страницы писемъ Фотія въ сравненіи хоть съ т?мъ, что было написано на эту же тему другими пропов?дниками, какъ наприм?ръ, св. Іеоронимомъ, однимъ изъ древн?йшихъ отцовъ церкви, который, не приписывая соблазновъ міра сатан?, б?жалъ отъ обольщенія роскошнаго Рима въ пустыню, спаленную солнцемъ, и гд? ему продолжали такъ живо грезиться вс? соблазны міра, гд? ему вид?лись пляски римскихъ красавицъ и слышались ихъ чарующія п?сни, и гд? онъ силою своего духа велъ борьбу съ своими пылкими страстями, не прим?шивая къ нимъ вовсе діавола…

Въ тестомъ письм? Фотія заключается «посланіе о пріобщеніи св. тайнъ».

Особенное вниманіе обращаетъ на себя седьмое письмо Фотія. Въ этомъ письм? упорный ненавистникъ религіознаго мистицизма является самъ его распространителемъ и переноситъ путаницу своихъ сновид?ній въ область тогдашнихъ политическихъ вопросовъ. Письмо это, написанное 5-го декабря 1821 года, было вручено императору Александру Павловичу и см?лость такого врученія, какъ мы полагаемъ, всего лучше характеризуетъ тогдашнее настроеніе умювъ.

«Напалъ — пишетъ Фотій — сонъ сладокъ и глубокъ з?ло». И вотъ во время этого сна начались вид?нія Фотія, напоминающія апокалипсическія вид?нія патмосскаго прорицателя.

Вид?лъ Фотій, что «была ночь и тьма велія, предъ лицомъ же его ясно и прозрачно отъ земли до небеси». «Было смятеніе и колебаніе тверди небесной». «Явилась на восток? луна, едва св?тящая, но что-то, аки мгла, затмевало ее и луна поколебалась». Когда же Фотій хот?лъ узнать, что значитъ это вид?ніе, то услышалъ только гласъ: «знаменіе!» и луна скрылась.

Другое явленія заключалось въ томъ, что «по правой сторон? того м?ста, гд? была луна, явился кругъ прозрачный, въ н?сколько кратъ бол?е луны и «внутри тоги круга бысть аки бы часть созданія земнаго подобіемъ языка, по ней бысть другая часть и третья и вкуп? сіи три языки, въ небесномъ томъ кругу, то вращались, то двигались; и страхъ и ужасъ отъ движенія ихъ былъ на вся; пребывали же движася три части, не сдвигаясь съ м?стъ своихъ, и когда — продолжаетъ разсказывать Фотій — я недоум?валъ, къ чему знаменія суть сія, гласъ бысть свыше вопіющъ: «къ брани!»

Подобнаго рода, сказать по правд?, безтолковыхъ вид?ній, было Фотію семь. Онъ, по словамъ его, вид?лъ «начертаніе славы трисвятаго Бога», вид?лъ «явленіе на облакахъ св?тлыхъ, небесныхъ сына челов?ческаго, подобіемъ аки челов?къ»; вид?лъ «птицу черную яко орла», «другаго зв?ря, аки левъ» и «третье животное, яко рысь, б?жавшихъ отъ орла». Вид?лъ я «Бога Вседержителя, облеченнаго въ солнце и сидящаго на престол? славы своея». Зат?мъ, по словамъ Фотія, были св?тъ и благоуханіе.

Не удовольствовавшись простымъ описаніемъ вс?хъ этихъ явленій, Фотій объясняетъ ихъ, говоря, что «луна есть знаменіе царства турецкаго, нечестія магометанскаго; языки-знаменіе трехъ великихъ державъ, на м?ст? луны д?йствовать имущихъ, образъ же орла есть образъ царства на полуночи сущаго. А прочая вся им?яй умъ, да чтетъ и разум?етъ и внимаетъ, дондеже вся сія сбудутся во время свое вскор?, яко же азъ вид?хъ и слышавъ и написавъ словеса въ книг? сей».

Такъ какъ р?шительно н?тъ никакой возможности пров?рять чужія сновид?нія, то нельзя, конечно, отрицать, чтобы все это не снилось Фотію; но легко также могло быть и то, что вс? эти явленія были произведеніемъ бдящаго воображенія Фотія, особенно если обратить вниманіе на то, что въ эту самую пору императоръ Александръ Павловичъ, подъ вліяніемъ графа Каподистрія, сочувствовалъ начавшемуся движенію филеленовъ, которое могло, какъ казалось, повести главныя европейскія державы къ р?шительному столкновенію съ Турціею, — столкновенію, исходъ коего, по чувству русскаго патріотизма, конечно долженъ былъ окончиться въ смысл? явленія, представившагося Фотію.

Мы уже говорили о душевномъ настроеніи графини Орловой на основаніи ея жизнеописанія, составленнаго Елагинымъ, но вотъ въ восьмомъ письм? Фотія къ ней открывается часть испов?ди ея передъ духовнымъ ея отцомъ.

Христолюбивая д?вица» писала къ Фотію такъ: «пов?ришь ли ты, отецъ мой, какъ званіе, въ которомъ находится многоб?дная Анна, ей тяжко и день ото-дня все становится тяжел?е, и какъ жажду и алчу уединенія, то одному только Господу изв?стно: во-истину иногда слезы радостныя катятся, когда останусь одна и когда меня никто не требуетъ». Зат?мъ она выражаетъ желаніе «укрыться дал?е и дал?е отъ шума мірскаго и попеченій житейскихъ».