МАРИАННА КОЛОСОВА. ВСПОМНИТЬ, НЕЛЬЗЯ ЗАБЫТЬ

МАРИАННА КОЛОСОВА. ВСПОМНИТЬ, НЕЛЬЗЯ ЗАБЫТЬ

Александр Родионов. Здравствуй, Марианна!

Не в самые радостные дни своей эмигрантской жизни Марианна Колосова находила внутренние силы, чтобы говорить о родном с ясным чувством:

Синий сумрак шире, шире!

Запад алый — это Русь!

Неулыбчивой Сибири

Из Китая улыбнусь.

Да, русская эмигрантка Марианна Колосова готова была улыбнуться своей Родине, но вот готова ли была Сибирь улыбнуться ей? Не было к тому повода, поскольку Сибирь такого поэта не знала ни в предреволюцию, ни после неё. Дело здесь вот в чем. Повивальной бабкой поэта Колосовой стала Гражданская война. Проигравшая сторона — Белое движение, раздробленное и оглохшее, в этой раздробленности не понимавшая друг друга, была объединена всего лишь суммарным вектором ненависти к победителю. Осколки колчаковской армии уходили в зарубежье с неистовством, сравнимым разве что с исходом старообрядцев в Сибирь, а то и вообще за кордон российский. Но в стане отверженных всегда неизбежно появление певца, способного выразить вскипающий пафос протеста против смены власти и веры в России. Певцом в русском харбинском сопротивлении Советам и явилась в 30-е годы Марианна Колосова.

Уже одни названия сборников ее стихов — «Армия песен», «Не покорюсь!» говорят о направленности ее творчества, с первого взгляда напоминающие плакат— призыв. Но при вчитывании в колосовские строки обретаешь чувство, подсказывающее — нет, это не плакат, это не призыв. Это — послание всему русскому миру: и побежденному Белому движению, и победителям, дабы последние знали — есть еще сила непобежденная, утвержденная на вере. И поэтому Колосова в поисках спасения обращается к Всевышнему:

Пошли нам, Господи, грешным, снова

Пробуждающий души грохот гроз!

Скажи нам, Господи, такое слово,

Чтоб мы задохнулись от слез.

Стихи Колосовой, рожденные в зарубежье, помимо пафоса протестного заряжены еще и ярким порохом не только взрывного свойства. Есть в народном сознании такое состояние, когда женщина возвышается до оплакивания утраченного, до причета! Стихи Колосовой о Родине, о России, о Руси — это причет без оглядывания на врага и друга. Поэт в этой ситуации всемирно одинок. Это подтвердила Марианна Колосова, оставаясь в зарубежье одинокой печальницей по уходящей России. Оказавшись в Харбине рядом с литераторами, образовавшими объединение «Чураевка», Колосова не примкнула к ним. Она не могла петь в хоре и потому вверяла себя Богу и Одиночеству, но неизбежно была Провидением на горькие раздумья о судьбе родного народа:

Едино солнце над вселенной,

Един над всем живущим Бог;

Но мой родной народ смятенный

Найти единый путь не смог.

Это не о нас ли сегодняшних печалилась в пыльном Харбине русская пророчица Марианна Колосова?

Было бы большой несправедливостью воспринимать поэзию нашей землячки — смотри разыскания Виктора Суманосова, приведенные в начале книги, как только «динамитную лирику», как только взывающего к мести трубадура Белого движения. Она не могла быть таковым, когда бы ни была наделена художественным талантом, способным выхватывать, вовлекать в рисунок свой движение чувства:

Словно арестантку под конвоем

Разум мою душу стережет.

А она, склоняясь над канвою,

Свет очей узором отдает.

Отдавать свет очей не может научить никакой наставник и здесь только природа, только естество может быть побудителем движенья, что и подтверждает Колосова:

Безмерна в мире Божья милость,

Земная злоба горяча!

У жизни днем я петь училась

У смерти — плакать по ночам.

Канва судьбы певца Белого движения была ей, разумеется, неведома в 1930 году, когда она писала выше процитированные строки, но настоящий поэт всегда пророк своей судьбы. Судите сами, на дворе 30-й год, а Колосова пишет:

Ты говоришь, нельзя уйти отсюда?

Мы будем здесь, где горе и борьба?

Не покорюсь я! Не хочу! Не буду!

Под тропиками ждет меня судьба.

Удивительное дело! До переезда Колосовой из Шанхая в Бразилию, а затем в Чили еще два десятка лет, а она знает, на какую канву проложена будет нитка ее жизни! Но при этом, опять же предчувствуя, она останется верна возлюбленному: «Зачем мне солнце, если тебя нет?» Так ведь и сталось! В Чили она уезжала только вместе с Покровским.

И еще об одной особенности творчества Марианны Колосовой нельзя не сказать. Она любила Алтай страстно, неистово верно, и чувство это приумножилось в своём накале оторванностью от родной земли. Иначе откуда бы взялись такие строки:

Не Алтайские ли утесы,

Не Алтайские ли ветра,

Сибиряк мой светловолосый,

Провожала тебя вчера?

Или продолжение строк приведенных в начале моего предварения публикации:

Не вернуть душе покоя

Все же память не губи,

Вспоминай село родное,

Переплеск реки Оби.

И даже реалии домашнего бытования в пору ранней юности были подспорьем духа для Колосовой на чужбине. Читайте:

И уж пора бы перестать взбираться

Всех выше на черемуху в саду.

Ведь барышня! Ведь стукнуло 15.

А дочка батюшки в деревне на виду!

Она-то о Родине помнила, но Родина ее, повторюсь, не знала и не знает до сих пор. Удивления достойно, но творчество Марианны Колосовой изучают в русском зарубежье, в Ялте и Алма-Ате, в Благовещенске и Владивостоке, издают в Ростове-на-Дону, в Москве издали в составе сборника «Русская поэзия Китая», в Филадельфии, наконец, имеется полное собрание сборников ее стихов. Да, много мест на земле, где изучают ее пламенное наследие. Много где, но только не на Алтае! И тем ценнее поступок Виктора Суманосова — не филолога, не историка, но инженера-технаря кромешного решительно, с настойчивостью гончей собравшего доступное наследие Колосовой в одну книгу. А это значит, исполнились ее мечтания зарубежные:

И кто-нибудь, на сотню лет далекий

Найдет в архиве пыльном эти строки…

Она вернулась на Родину. Здравствуй, Марианна.

Александр Родионов, член Союза писателей России