Новая работа

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Новая работа

14 января 1978 года ЦК КПСС, Совет Министров СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ обратились ко всем трудящимся Советского Союза с письмом о развертывании социалистического соревнования за выполнение и перевыполнение плана третьего года десятой пятилетки.

В письме придавалось особое значение глубокому изучению и широкому распространению опыта передовиков всех отраслей народного хозяйства — ткачих В. Голубевой и В. Плетневой, шахтеров М. Чиха и Г. Смирнова, строителей Н. Злобина и В. Серикова.

Все рабочие бригады понимали, какая высокая честь выпала нашему коллективу — быть в числе правофланговых десятой пятилетки.

Честь высокая, но и ответственность большая!

На XVIII съезде ВЛКСМ в Отчетном докладе прозвучали такие слова: «Всенародным признанием пользуются в стране школы: рабочего мастерства — В. П. Серикова и В. Я. Первицкого, научные — академиков А. Н. Тихонова, и Н. Г. Басова, художественные — Г. С. Улановой и С. А. Герасимова».

Получить такое признание — это ли не глубочайшая дань уважения рабочему классу, оценка его вклада в дело коммунистического строительства!

Была одобрена и наша работа с молодежью.

В январе 1978 года Бюро ЦК ВЛКСМ приняло постановление, в котором, в частности, говорилось: «Всемерно распространить инициативу бригады треста «Мурманскпромстрой» В. П. Серикова по организации коллективного наставничества».

Так что новый, 1978 год начался для нас сложно. С одной стороны, общественное признание, с другой — эта не прекращавшаяся на месте борьба за справедливую оценку нашего труда. Как я уже говорил, справедливость в конфликте на мельнице в конце концов восторжествовала. Жизнь снова вошла в привычную колею: новый договор, новые заботы.

Но в бригаду я больше вернуться не смог. По безоговорочному заключению врачей после трехмесячного пребывания в больнице пришлось расстаться и со строительной площадкой, и со своими товарищами, со всей этой трудной, но счастливой жизнью.

Признаюсь, поначалу я не находил себе места, даже ночью просыпался в слезах, хотя от природы не был сентиментальным человеком.

Решением коллегии министерства я был назначен ведущим инструктором по внедрению бригадного подряда. Началась новая для меня трудовая деятельность.

Теперь на работу мне стало ездить неблизко. Поездом — до Старого Оскола или Череповца, Железногорска или Губкина, самолетом — в Красно Норильск, Джамбул, в Алма-Ату… Передавать свой опыт и знания другим.

Внедрять опыт можно по-разному. Можно издать приказ и ждать у моря погоды. А можно, как всегда и было у мастеровых людей, передать опыт из рук в руки. Об этом я и думал: ведь никаких инструкций для новой должности не было. Поначалу вообще сомневался: а на своем ли я месте? Когда сам строил, знал: это — мое. Пришел на объект первым, ушел последним. Теперь же моя задача — суметь передать свои знания, накопленный многолетний опыт. Как сделать, чтобы от каждой командировки остался след, чтобы люди получили какие-то дельные советы, новые знания?

Так и не решив, с чего конкретно начинать, я отправился со своим другом Шупа-Дубровой в первую командировку в Норильск.

Город встретил нас холодным, пронзительным ветром. За окраинами начиналась полярная тундра. На улицах — ни деревца: говорят, сколько ни привозят лиственницы, они не приживаются. На газонах посреди улиц и площадей растет трава, изредка — анютины глазки. Даже в самые теплые летние дни чувствовалось дыхание суровой Арктики. Норильск вызывал чувство особого уважения: он словно большой памятник всем его героическим строителям — первопроходцам и тем, кто продолжает трудиться сейчас. На городе лежит печать мужества и самоотверженности.

Климат Норильска суров: восьмимесячная зима, морозы, доходящие до 60 градусов, неожиданные снегопады в июле и августе, ураганные бури, когда скорость ветра превышает шкалу измерительных приборов, обилие снега — на ровных местах покров свыше метра, а возле снегозадерживающих щитов, протянувшихся вдоль дорог на 81 километр, снежные валы порой достигают высоты 25 метров!

Даже летом тундра успевает оттаять лишь на 10–20 сантиметров, ниже идет двухсотметровый слой вечной мерзлоты.

Казалось бы, унылый и безрадостный край. Нет, ничего подобного.

Это современный, красивый город, удобный для жизни, со стадионами, театрами, зимним бассейном…

…Утром за нами заехала машина.

Надо было посетить главную строительную площадку Норильска — Надеждинский металлургический завод. Доехали на машине до стройки, потом пошли пешком. Ходили, ходили, устали до изнеможения — не комбинат, а целый город. Шупа-Дуброва сел на камень, вытер пот со лба: «Ну и махина!»

Не новичок на Севере, я в Норильске словно заново открыл для себя «прекрасный и яростный мир», где живут и трудятся мужественные люди.

Собрали бригадиров — закаленных северян. Начали в три часа дня, а кончили тот разговор за полночь. Сначала я чувствовал недоверие. Сидят люди опытные, бывалые, чем их удивишь? Понимаю, одних слов мало, надо что-то другое. Но что?

И вдруг один бригадир говорит: «Все, что ты рассказал нам, хорошо. Но пойдем лучше ко мне на объект, научишь нас на практике, как в два-три раза сокращать сроки!»

Ну что ж, надо рискнуть. Дам деловой совет — разговор состоится, нет — разойдутся люди ни с чем.

Прервав заседание, направляемся на объект. Вижу: готовое здание, но, как это порой бывает, проектировщики что-то недодумали, теперь надо разрушать огромные фундаменты.

Грохочут компрессоры, рабочие отбойными молотками долбят бетон. А бетон-то высшей марки — поддается трудно, откалывается мелкими кусочками. Да, здесь не на один день этой тяжелой, неблагодарной работы.

— Ну что, сделаешь за неделю? — со скрытой иронией спрашивает бригадир.

Я походил вокруг фундаментов, посмотрел, прикинул:

— Сделаю!

Все заулыбались: шутник, да и только! Но я не шутил — такую работу мне уже приходилось делать. Спросил:

— Почему не взрываете?

— Нельзя: потолки низко.

— Взрывники у вас есть?

— Да, недалеко отсюда их бытовки.

Я попросил, чтобы пригласили кого-нибудь из взрывников.

Пришел пожилой мужчина, один из их руководителей.

Рассказал я ему один случай из своей жизни. Строили мы рудник. Выкопали котлован вручную за зиму, а весной прислали бульдозер. Решили мы с его помощью подровнять днище в котловане, а он возьми и сядь на валун: ни туда ни сюда. Громадный оказался камень. Рядом работали геологи. Обратились к ним: «Ребята, такое дело… Можете взорвать камень под бульдозером, но так, чтобы бульдозер не повредить?» Пришли, посмотрели. «Откопайте нам траншею, говорят, чтобы воды не было». Вычерпали воду, взрывник залез в траншею, осмотрел валун.

Распорядился: тащите компрессор. Подтащили компрессор, пробурили там, где он указал. Заложил геолог тол и рванул. Камня как не бывало — развалился на куски, а бульдозер цел и невредим.

Взрывник слушал внимательно, кивал:

— Похоже на правду.

— Возьметесь вы взорвать фундамент так, чтобы не повредить крыши? Сможете?

— Конечно.

Поблагодарил я его и сказал, что заявку на взрыв ему передадут сегодня же. Можно, готовиться.

А тут вдруг слышу — бригадир скомандовал своим ребятам:

— А ну слазь! Поведу вас на другую работу. И требует, обращаясь к начальству:

— Взрывайте!

Руководители стояли рядом, весь разговор слышали и, конечно, согласились — ведь каждая пара рук на счету.

Рабочие побросали отбойные молотки, окружили нас.

— Все, ребята, мы пошли заседать, — сказал я им, — а вы зовите взрывников; взорвут — поднимайте глыбы мостовым краном, грузите их на машины и вывозите из цеха. Вручную делать ничего не надо.

Вернувшись в зал заседаний, мы еще долго продолжали беседовать.

Во втором часу ночи толпа бригадиров с шумом вывалилась на улицу. Никто не жалел о потраченном времени. Так появились у меня новые друзья, а у подряда — новые сторонники.

Возвращался домой в хорошем настроении: кажется, первый экзамен выдержал!

Самолет летел над бескрайней тундрой, по которой узкой змейкой бежала река — Нижняя Тунгуска. Смотрел в иллюминатор и думал: вот бы сюда нашего замечательного художника Мартироса Сарьяна! И вспомнилось почему-то в тот момент его меткое изречение: «Я не верю в то, что человек, не умеющий рисовать, может научить меня живописи».

В дальнейшем я всегда начинал знакомство с бригадирами только на объектах: это давало возможность сразу окунуться в живое дело.

Бригадиры — народ особый, так просто, на слово, ничего не примут; только знанием дела — этим «умением рисовать» — можно завоевать их доверие и уважение.

…Вторая командировка — в Череповец.

Во Всесоюзном объединении «Череповецметаллургхимстрой», по отчетам, подрядных коллективов — большинство. Но они работали по обычным аккордным нарядам. С подрядом это имело мало общего.

— У нас так, как в Мурманске, не получится, — категорически заявил мне начальник объединения.

— Да почему же не получится! — изумился я. Но собеседник махнул рукой: дескать, не будем попусту тратить время, есть дела и поважнее. Я понял: одними словами его не убедишь. Попросил собрать бригадиров. Пришло, наверное, человек четыреста. Рассказал им, как мы делали подряд. Спросил: есть желающие попробовать? Молчат. И тут поднимается молодой парень с гвардейскими усами и говорит:

— Зачем же пробовать? Я это сделаю.

Между прочим, сидели в этом зале именитые бригадиры, а поднялся никому не известный тогда Анатолий Греков.

«Ну что ж, — подумал я, — доброволец — это уже хорошо. Будет стоять как скала».

Первое, что мы сделали, — выделили ему самостоятельный участок — отделение непрерывной разливки стали, годовой объем строительно-монтажных работ которого — 1 миллион 300 тысяч рублей.

Затем укрупнили бригаду: к 10 кадровым рабочим добавили еще 50 новичков.

Рассмотрели с рабочими детально всю технологию работ на этом узле. Пояснили новичкам, что учить их будут опытные рабочие прямо в ходе строительства. Волновался, когда задавал главный вопрос:

— Возьмётесь? Или кто-то против, сомневается? Все дружно высказались «за».

— Ну вот, теперь ты полный хозяин на своей стройке, — сказал я Анатолию после подписания договора. — В добрый путь!

Ребята Грекова сразу же энергично взялись за новое дело: избрали совет бригады, создали профсоюзную и комсомольскую группы.

…Следующий командировочный маршрут — Алма-Ата. Здесь у меня произошла встреча, которая о многом заставила поразмыслить. На стройплощадке познакомился с бригадиром генподрядного СМУ, по всему видно, человеком толковым и строителем опытным. Звали его, как и Грекова, Анатолий. Попросил он меня зайти к нему в бытовку поговорить.

— Ты вот за подряд ратуешь, — начал Анатолий. — Дескать, он рабочих и к дисциплине приучаем и чувство хозяина воспитывает. Но ответь мне: много ли значит это чувство, когда, скажем, в тресте од росчерком пера все перечеркнуть можно?

— Вот, посмотри, — Анатолий достал запись книжку с расчетами. Обычно его бригада и фундаменты сама возводила, и монтировала все здания, сооружения. Но в этот раз, из-за каких-то ведомственных соображений монтаж решили передать другой организации — «Стальконструкции». Вроде бы и хорошее дело — специализация, да только из приведенных бригадиром расчетов выходило, что накладна она в данном случае государству. Уже на стадии договора с субподрядчиками были заложены нарушение технологии и убыточность строительства.

Судите сами: смонтировать коробку здания монтажникам не составляло особого труда — только успевай подвозить детали. Но зато потом, при работе вручную, в закрытой коробке на выполнение всех внутренних общестроительных работ потребовалось бы в три раза больше людей, зарплаты и в четыре раза больше времени.

Вот такие поразительные по итогам цифры.

Я попросил у бригадира на время его записную книжку и пришел с ней на коллегию Минтяжстроя Казахской ССР.

Договор с субподрядчиками ликвидировали и на сооружение цеха заключили другой договор — подрядный. Расчеты бригадира оправдались. Через год его бригада сдала цех в установленные сроки и принесла управлению прибыль в несколько десятков тысяч рублей.

С подобными случаями волюнтаризма, наносящими прямой ущерб государству, я встречался еще не раз.

В Красноярске познакомился с прекрасным бригадиром Павлом Павленко. Его бригада закладывала фундамент одного из корпусов шинного завода. Работала так споро, красиво, что я поневоле залюбовался. Но тут же рядом другое звено той же бригады работало совсем по-иному. В уже смонтированную коробку нового корпуса люди с помощью лебедок и ломов с превеликим трудом втаскивали перегородки и устанавливали их там вручную.

— Кто же устроил бригаде такую жизнь? — спросил я. И услышал в ответ историю, аналогичную алма-атинской.

На монтаже коробок здания здесь, оказывается, специализировалась бригада другого ведомства, с тем же названием — «Стальконструкция». Когда монтировали этот, цех, перегородки не подвезли. Монтажники, недолго думая, закрыли коробку без них — «после нас хоть потоп» — и ушли на другой объект.

К сожалению, материальный урон — не единственный, да, пожалуй, и не главный ущерб от такой организации труда. Теряется престижность общестроительной профессии среди молодежи, ее привлекательность.

Ну а как шли дела у Грекова в Череповце?

Где бы я ни находился, эта мысль меня буквально преследовала. Основания для беспокойства были. Начинали стройку летом при отличной погоде, а в зиму вдруг ударили жестокие морозы. Я с тревогой. следил за сводкой погоды — уже третий месяц в Вологодской области термометр держался на одном уровне — под сорок. Жизнь на стройке, по известиям из Череповца, почти замерла. Я знал: объединение не выполняет план. Невиданные морозы принесли много бед строителям.

И вдруг слышу по радио в «Последних известиях» сообщение: производительность труда у Грекова возросла вдвое!

Не утерпел — поехал в Череповец! Вот он — кислородно-конверторный цех. Отделение непрерывной разливки стали. Я шел по строительной площадке и не узнавал ребят. Это была уже настоящая бригада — коллектив единомышленников. Молодые парни, те, кто всего несколько месяцев назад не имел ни одной специальности, владели уже двумя-тремя. В самые тяжелые месяцы зимы люди, отогревая над кострами озябшие руки, готовили арматуру и опалубку, вели монтаж.

— Совет бригады постановил: в морозы темпы работы не снижать, — рассказывал Анатолий. — И мы давали ежемесячно, как и летом, по 100 тысяч рублей плана.

Греков с бригадой сделал свои 1 миллион 300 тысяч рублей и сдал «под ключ» отделение непрерывной разливки стали.

Присудили ему премию Совета Министров СССР, которую он разделил с бригадой. Позднее он был награжден и орденом Трудового Красного Знамени. Создание одной такой бригады — это необходимость. Надо же кому-то начинать новое дело.

Но я всегда стоял за коллективность, массовость в подряде и был уверен, что отдельные бригады погоды не сделают. Наоборот, если такие коллективы слишком долго работают на хозрасчете в одиночестве, то своей исключительностью они как бы подчеркивают сложность подрядного метода и кажущуюся его недоступность.

А тут еще некоторые руководители вместо серьезной работы с другими бригадами все свое внимание отдают одной, избранной.

Так что тревога моя была оправдана: подряд кое-где сводился или к рекордам одиночек, или, хуже того, к показухе.

Помню, в Абакане я обратил внимание на бригаду Подосинского, которая работала на настоящем подряде — сдавала все свои объекты «под ключ». Ее опыт пропагандировала пресса, на базе бригады проводились краевые школы по бригадному подряду. Но шли годы, — а она так и оставалась единственной в управлении.

Я предупредил руководителей треста:

— Не переведете другие коллективы на подряд — потеряете бригаду.

Но к совету не прислушались, а через некоторое время коллектив, почувствовав вокруг себя отчуждение и изоляцию, ушел вместе с бригадиром в другое строительное подразделение и даже в другое министерство.

Через два года, снова приехав сюда в командировку, я увидел на журнальном столике, где оформлял документы для проживания в гостинице, забытую кем-то краевую газету «Красноярский рабочий». На первой странице выделялся заголовок: «Почему ушел инициатор?» Из любопытства взглянул на статью, и мне показалось, что в ней мелькнула фамилия Подосинского. Тогда я, не сходя с места, прочел ее. Да, действительно, статья была о Подосинском. Он бросил бригадирство и подался в инженеры, на свою прежнюю должность — прорабом.

По-разному объясняли уход передовика: и инциденты с руководством, и срывы в снабжении, и еще целый ряд таких же объективных и существенных причин, но, по-моему, не называлась главная: на подряде все эти годы Подосинский работал один.

А что это значит? Наверняка изоляция, отчуждение людей — тяжелейший психологический фактор. Виноват в этом не он лично, вернее, не он один. Большая часть вины ложится на партийных и хозяйственных руководителей строительных организаций, где работала бригада. Я подумал тогда: а ведь подобное могло произойти и с нами, если бы мы не переломили ход событий и не сумели в 1975 году перевести на подряд все управление.

Следующая командировка — в Старый Оскол. На строительстве Оскольского. электрометаллургического комбината, так же как и в Череповце, работала уйма маленьких бригад. С самого утра на стройке поднимался невообразимый шум. Одна бригада требовала бетон, другая — раствор, третья — кран. Кричали все, а работа продвигалась медленно. Зато вечером, во вторую смену, на площадке была мертвая тишина, Бригады маленькие — кого оставишь на вечер?

— Так вы ничего не постройте, — сказал я на первом совещании бригадиров. — Надо собирать людей и технику в один кулак. Для начала давайте найдем объект посолиднее и отдадим его одной мощной бригаде.

Такой объект нашли — энергоремонтный цех. Подобрали и подходящую кандидатуру — Вячеслав Глушенко. Он оказался хотя и молодым, но весьма опытным бригадиром. Строил КамАЗ, окончил техникум, перебрался на новую стройку и здесь сколотил хорошую бригаду, кстати, самую большую в управлении—18 человек. Молчаливый, сдержанный, человек не робкого десятка, он согласился возглавить крупную бригаду.

Здесь, в Осколе, мы решили провести эксперимент. Собрали три разные бригады. Повесили на стенку чертежи цеха: смотрите, изучайте задачу. Заказчик рассказал, что за объект, какие тут предстоят виды работ.

Работы разные и интересные: тут и монтаж, и кладка, и бетон. Есть где развернуться. Подсчитали заработную плату, премии (при условии выполнения договора). Если в бригаде будет семьдесят человек, то получится по восемь рублей да премия два рубля в день.

— Можно работать?

— Можно!

— Вот вам двадцать минут на размышление; хотите — беритесь, не желаете — дело ваше…

Закурили, разошлись.

Через двадцать минут вернулись, и сразу вопрос:

— Вы говорите — по восемь рублей в день на бригаду в семьдесят человек. А если будет пятьдесят, деньги останутся те же?

— Деньги ваши, — пояснил начальник комбината, — обсчитывали объект, а не количество людей.

Я добавил:

— Если пятьдесят человек, то заработок будет уже примерно десять рублей и премия — три. Будем голосовать?

Проголосовали единогласно.

В первый год бригада Глушенко досрочно, 5 декабря, рапортовала о выполнении своих договорных обязательств, получила поздравление министра. На следующий год освоила снова более миллиона рублей.

Подобным же образом мы поступили и в Липецке в самый напряженный момент, когда на строительстве металлургического комбината надо было укладывать по тысяче кубометров бетона в сутки. Решили организовать плотную работу в три смены и условно объединили несколько бригад, сохранив их руководителям бригадирские. Сработались люди, да так, что бригаду, уже не расформируешь, если бы кому-либо и захотелось.

В Липецк я попал спустя два года. И увидел там современного бригадира, бригадира именно нового типа. Он не только отличный профессионал, но не в меньшей мере и общественный деятель.

Я говорю об Иване Ивановиче Макарове. Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии СССР, бригадир укрупненной бригады в 60 человек (прежде, до объединения, у него в коллективе было всего 25 человек), Иван Иванович — настоящий хозяин на своем объекте.

Макаров мыслит масштабно, инженерными категориями. Я видел объемистую папку чертежей, которую он прочитал за последний год. Нужно строго соблюдать технологию, чтобы уложить десятки тысяч кубометров бетона в сложную опалубку и в результате получить уникальный фундамент под современное промышленное оборудование. Не удивительно, что и качество, работы, и производительность труда в бригаде Макарова на самом высоком уровне.

Мне приходилось бывать за рубежом, знакомиться с делами шведских и финских специалистов. Все они, скажу прямо, при хорошем качестве Iработают медленно. Опыт бригады Макарова — это эталон работы, наш большой резерв.

Я твердо убежден: схема «бригада — участок» является сегодня главным достижением бригадного подряда. Это — путь, который приведет строителей к успеху, и не только строителей. Имею в виду бригаду, которая объединяет все силы участка и способна решать крупные целевые задачи. Как у Макарова, например. Да и крупным руководителем можно стать лишь при решении больших задач.

А ведь среди строителей до сих пор есть любители поспорить, нужны ли нам. крупные бригады. На объект, мол, можно поставить три маленькие, и они сделают то же самое. Уверен, это — явное заблуждение. Когда, к примеру, на объект идет «большой бетон» — а без этого не может обойтись ни одна крупная стройка, — я могу выделить для его приемки столько людей, сколько нужно. Даже в ночную смену. И не всякую работу, начатую одной бригадой, например армирование сложного фундамента, передашь другой. Это проверено практикой. Да и вообще, где много мелких бригад, там меньше порядка…

Так создавал я сам себе «инструкции» для своей новой профессии и шутил со своими друзьями: «Взял подряд на внедрение подряда!»

А жизнь между тем продолжалась. За мельницу мне была присуждена премия Совета Министров СССР, а за досрочный ввод комбината хлебопродуктов наградили третьим орденом — Трудового Красного Знамени.

Рад я был и за Виктора Гуцало. Его труд отметили вторым орденом — орденом Славы III степени. Заслуженную награду — и тоже вторую — орден Трудового Красного Знамени получила член бригады, прекрасная работница и замечательный человек Шура Андреева.

Были награждены и инженеры — начальник участка IV М. Кузнецов и прораб Ю. А. Кочарыгин.

Наступил 1979 год. Срочный вызов к министру Н. В. Голдину нарушил привычный ход событий.

Николай Васильевич, с которым мы и прежде не раз встречались на разных стройках, да и к себе в кабинет на беседу он приглашал меня не однажды, пожав мне руку и кивнув на стул рядом, без лишних слов перешел к делу:

— Мы тут на коллегии посоветовались и решили: хватит тебе делать дополнительные рейсы Мурманск. — Москва. Переведем тебя сюда на. постоянное жительство. С семьей, конечно. Об этом мы позаботимся. Наверное, пришла пора прощаться с Севером, Владислав Пахомович. Подумай. Завтра жду ответа.

Весь разговор не больше пяти минут. А в жизни — крутой поворот. Так мне казалось в тот день, прошедший в сплошных телефонных звонках: в Мурманск — жене, в Волгоград — сыну. Решение для семьи, конечно, не простое. Почти вся жизнь прошла на Севере.

Николая Васильевича я уважал искренне и как крупного государственного деятеля, и как прекрасного человека. А его личная позиция и поддержка, так же как и позиция Отдела строительства ЦК КПСС, много значили, в наших успехах. Не раз их своевременное вмешательство спасало наш «промышленный» подряд.

Утром я сказал министру: «Согласен!»

В тот момент вдруг вспомнились мне далекие пятидесятые годы: бедность, голод, мне с семьей некуда пристроиться, а я с удалой самоуверенностью говорю теще: «Ничего, мамаша, мы еще в Москве будем жить!»

Бывает же такое. Как в воду глядел.

Сам переезд произошел столь быстро, что не оставил каких-либо впечатлений. Прибыли мы поездом с женой в Москву, и повезли нас сразу же на новую квартиру. Оставили ключи — живите на здоровье.

Квартира великолепная! Новый район Строгино — рядом лес, река.

Конечно, расставаться с миром, к которому привык, было трудно. Север — это память о матери. О горячей молодости. Наконец, Север — это бригада, моя опора, с которой я прошел такой трудный и памятный путь.

Началась моя новая, московская жизнь. Но заботы остались те же — бригадный подряд.

В конце 1980 года по решению коллегии министерства я срочно вылетел на Казахстанскую Магнитку — в Темиртау, город металлургов. Там строился крупнейший в стране цех, а вернее, завод по выпуску тончайшей жести для производства консервных банок мощностью 445 тысяч тонн в год. В этой продукции очень нуждается наша пищевая промышленность.

Великолепная панорама открылась мне: сверкающая на солнце алюминием и свежей краской огромная, площадью 26 гектаров, полностью законченная монтажом коробка цеха.

В цехе — совсем другая картина. Кругом горели костры, работали, выбрасывая тучи выхлопных газов, экскаваторы, бульдозеры, компрессоры. И все это — в закрытом, хотя и огромном, помещении. Никто точно не помнил, когда и кем (цех строился уже восьмой год) было принято такое волевое решение: закрыть здание. И закрыли.

И вот в этом чаду и дыму, почти в полумраке, работало множество бригад — от 8 до 15 человек. Все они выполняли свои задания.

Вот бригада Петрова. Она числилась на подряде: у нее есть и договор на какую-то работу — на месяц или чуть более. Через месяц ее кинут в другое место на прорыв. Где-то метров через 30–40 друг от друга — еще бригады. И у них тоже есть договоры на отдельные виды работ: фундаменты, часть полов или кабельные каналы… И снова бесхозная территория.

Что интересно: при таком размахе строительства бригады все время мешали друг другу, то и дело выясняли отношения.

Анализ положения дал неутешительные выводы: пуск состояться не может.

Но должен!

Прежде всего надо было покончить с беспорядочным распылением сил, с «рейдами» по денежным работам. Для этого весь цех нужно было разбить на узлы и передать их укрупненным бригадам — настоящим хозяевам, которые могли бы довести их до сдачи Государственной комиссии.

Через несколько дней после напряженной совместной работы со специалистами треста, которую возглавлял главный инженер Л. П. Суханов, весь цех был, как пирог, разрезан на узлы. Общий план громадного сооружения состоял теперь из множества квадратов и прямоугольников, заштрихованных разноцветными карандашами. Каждый квадрат обозначал узел — отдельный агрегат, установку, сооружение или объект, которые могут быть подготовлены к сдаче рабочей и Государственной комиссии.

Дальше задача стояла посложнее: надо было за каждым узлом закрепить по одной укрупненной генподрядной бригаде.

Собрали бригадиров. Главный инженер обрисовал обстановку на объекте. Я выступил с предложением: «Надо объединяться по две-три бригады, иначе цех не сдать». Вижу: колеблются люди. Нет у них той уверенности, какая была у А. Грекова или В. Глушенко. А без уверенности на успех надеяться трудно.

Тогда я позвонил министру и попросил разрешения отправить две группы бригадиров с инженерами во главе в командировки: одну группу — к Грекову в Череповец, другую — к Глушенко в Старый Оскол. Министр сразу дал согласие, и группы по четыре человека в каждой стали готовиться к отъезду. До их возвращения мы решили воздержаться от каких-либо действий, и я улетел домой. Я был совершенно спокоен за эффективность этих командировок. Греков и Глушенко работали уверенно и надежно.

Когда делегации возвратились в Темиртау, вылетел туда и я.

Тут же вечером собрались обе делегации. Бригадиры были удовлетворены поездкой и единогласно пришли к мнению: крупные бригады работают надежно.

Теперь уже агитировать не приходилось. Все дружно сели за расчеты. Для начала было принято решение выделить на стройке самые важные, самые «горячие» узлы. И на них подрядным способом тщательнейшим образом выполнить все до мелочей. Эти узлы должны были дать разгон всей работе.

Самые опытные бригадиры возглавили крупные бригады, созданные на базе трех-четырех небольших коллективов. Они-то и взяли на себя самое тяжкое, но благородное бремя — быть первыми.

После распределения самых важных узлов и подписания подрядных договоров мы отбыли домой.

Когда я вернулся в Москву, стал искать ответ на многочисленные вопросы, которые поставили жесткие сроки строительства цеха. Прежде всего, как объединить единой целью многотысячный коллектив участников стройки — строителей и монтажников.

Тогда и пришел я впервые к мысли: не делаем ли мы только половину дела, когда переводим на подряд отдельные бригады или управления своего министерства? И почему вторую половину, пожалуй, даже более важную — вовлечение в коллективный, массовый подряд смежных бригад из «чужих» министерств, — выполняют уже без нашего участия другие люди? Почему мы не знаем друг друга, а наша работа зачастую не увязана ни единой целью, ни сроками?

Что, если собрать группу из, специалистов двух министерств — нашего и Минмонтажспецстроя, ведущих строительство цеха жести, и таким составом выехать в Техмиртау?

С этим вопросом я решил обратиться в Отдел строительства ЦК КПСС. Товарищи из отдела предложили предварительно обсудить этот вопрос с практиками и специалистами с разных строек страны и пригласили в Москву группу опытных строителей.

Вскоре по решению Отдела строительства ЦК КПСС группа специалистов — представителей двух министерств — вылетела из Москвы в Темиртау — претворять в жизнь намеченную на московской встрече схему организации сквозного поточного подряда.

Нужно было, исходя из условий производства, а также ограниченного времени для монтажа и наладки, разделить теперь уже весь пусковой комплекс на компактные узлы, удобные для взаимодействия бригад и оперативного руководства ими. Расставить бригады в «цепочку». Установить жесткие, но реальные сроки для всех рабочих коллективов по передаче фронтов работы друг другу. Учесть все возможные варианты параллельного и совмещенного ведения работ строителей и монтажников, уточнить остаточные объемы, потребности в трудовых и материальных ресурсах, графики работ, рассчитать всем бригадам заработную плату и премии. Конечно, с такой задачей справиться своими силами нам было трудно. Надеялись на активное участие прежде всего нового главного инженера треста Виктора Алексеевича Бардашова.

Но со стороны руководства треста «Казметаллургстрой» мы встретили вначале если не противодействие нашей новой «затее», то в лучшем случае скрытое недоверие. А если говорить честно, то прямое и откровенное пренебрежение. Никто всерьез и не думал о возможности массового сквозного подряда на стройке, относились к этой инициативе как к очередной кампании. Хотя, казалось бы, наоборот, руководители должны были использовать наш приезд с наибольшей отдачей.

Бардашов с нами работать не захотел, объяснил: «Времени нет». На самом деле большая часть его рабочего времени уходила на межведомственные распри. Это было видно сразу, на первом же оперативном совещании. Взаимные требования, претензии, обвинения. А для успешной работы любого коллектива, тем более такого, как многотысячный коллектив строителей и монтажников, нужна прежде всего дружба — дружба на всех «этажах».

Увидев, что первые три дня командировки пропали даром — мы не имели возможности не только Организовать что-либо путное, но даже встретиться с нужными нам людьми, — я поехал к первому секретарю Карагандинского обкома КПСС А. Т. Коркину.

Скажу откровенно, что в нашей группе на третий день бесполезного пребывания в Темиртау тоже появились свои скептики. Один из них задал мне вопрос: «Скажи, Владислав Пахомович, как это ты решился на такое рискованное дело? Ведь это и на самом деле пустая и бесполезная затея!» И я вспомнил: точно такие же слова я слышал в 1971 году, тоже от уважаемых людей, когда заключал свой первый договор на подряд.

С Александром Гавриловичем Коркиным у нас состоялся полезный, деловой разговор. Профессиональный строитель, когда-то бывший управляющий э же; трестом, он быстро понял суть идеи и буквально ею загорелся. К вечеру В. А. Кардашов пригласил нашу группу к себе в кабинет.

И началась большая и напряженная, работа с утра до 9—10 часов вечера, включая все субботы и воскресенья.

Виктор Алексеевич в конце концов так увлекся этой затеей, что в дальнейшем отдавал ей все свое рабочее время. Не разобрался он поначалу в идее возможно, от недостатка времени. Оно у него уходило в основном на бесконечные заседания и «оперативные» совещания.

Десятки начальников разных рангов, столь необходимых на производстве, по два, по три раза в день усаживались заседать. И это в предпусковой и особенно в пусковой период. Созывались на совещание все, независимо от того, есть ли в том необходимость или нет.

Заседания, совещания… И это, к сожалению, не только в Темиртау. Я порой думаю, что для некоторых руководителей это самый удобный и верный способ уйти от решения множества вопросов и проблем, ежечасно возникающих на строительных площадках.

Большой объем работы, который предстояло нам выполнить в Темиртау, потребовал создания при тресте рабочей группы во главе с главным инженером В. А. Бардашовым.

Разбирая за столом у Бардашова чертежи для разбивки и уточнения узлов, мы совершенно неожиданно «нашли» целый тоннель, проходящий через весь цех. Его, как выяснилось, не передали в работу ни одной строительной организации — все о нем забыли, и теперь мы открыли его, как Колумб Америку!

Спрашиваем:

— Как же это вы, братцы, цех сдаете, а тоннель забыли?

Бардашов смутился. Действительно, непростительная оплошность. Но после этого случая и он, и другие специалисты заработали более энергично.

Конечно, со сквозным подрядом нам бы не справиться, если бы не инициатива снизу — от бригадиров — и поддержка сверху — от Карагандинского обкома партии.

Командировка продолжалась почти месяц. Это была напряженная работа для всех. Большой труд выпал на долю руководителя группы Минмонтажспецстроя Виктора Ефимовича Олейниченко. Резуль таты превзошли все ожидания. 12 основных узлов, 130 бригад, около 3 тысяч человек были готовы к переводу на подряд. Ни одной бригады без договора — так решили сами рабочие.

И вот наконец пришел долгожданный день: бригадиры и руководители скрепили своими подписями все 130 договоров и один общий для всех — о содружестве.

Так впервые в стране на одной из труднейших и самых сложных строек черной металлургии заработал сквозной поточный подряд.

Через несколько часов, усталые, но с чувством хорошо исполненного долга, мы сидели в самолете, улетающем последним ночным рейсом в Москву.

А я вернулся в прошлое. Вспомнился мне 1972 год. Мурманск. Южная теплоцентраль. Четыре бригады, из них три монтажные — Костецкого, Щербакова и Полякова — и наша генподрядная, заключили первый в стране договор о содружестве и подрядные договоры со своими управлениями. Мы уже тогда, сами того не ведая, стояли у истоков сквозного поточного подряда. Я часто с глубоким и искренним уважением вспоминаю тех трех молодых и жизнерадостных бригадиров, которые сделали первый — и самый трудный — шаг к подрядному потоку.

Осенью 1981 года в Темиртау со всей страны съехались строители и монтажники на Всесоюзную школу — посмотреть на первый сквозной поточный подряд в действии.

Поучиться было чему. Такого еще в строительстве не бывало. Около 4 тысяч рабочих, 227 бригад, возводили на 46 узлах по подряду практически огромнейший завод. Благодаря подряду в два с половиной раза больше стали выполнять работ на строительстве цеха, несмотря на трудности с кадрами, документацией, поставками оборудования.

Особенно бросался в глаза порядок, который сразу заметил бы даже не специалист. Все узлы и объекты обрели хозяев.

А ведь в первой своей командировке, когда мы стали распределять работу по исполнителям, выяснилось: некоторые руководители даже не представляли, где будут работать их бригады.

Подряд многое поставил на свои места, а главное — упорядочил технологию. Теперь уже не объемы и не «денежные» работы, а ввод цеха стал для всех бригад и организаций единственной целью.

На Всесоюзной школе мне задали вопрос: «Строили ли вы какие-либо прогнозы, предвидели ли успех, когда создавали укрупненные бригады?» — «Да», — твердо ответил я. Время подтвердило наши надежды. Укрупненные бригады показали, что они способны на большие дела.

Бригадный подряд, организованный в Темиртау, уникален. В нем как бы аккумулируется все лучшее, что годами копилось в передовых коллективах страны. Здесь сделано то, во что верил и о чем мечтал каждый строитель.

Помните притчу о вавилонской башне? Ее не смогли возвести потому, что люди заговорили на разных языках и перестали понимать друг друга. Ведь это — о типичной болезни многих строек: разные ведомства сошлись вместе, а говорят на разных языках. Один не понимает (а часто и не хочет понимать) того, о чем говорит другой.

На Казахстанской Магнитке всем участникам строительства удалось найти общий язык. Не скажу, чтобы полностью утихли страсти: слишком сильна была психологическая инерция равняться на свою — нет, не персону — бригаду свою. Еще недавно мы думали: как хорошо, человек перестал быть индивидуалистом, теперь преданность бригаде для него — закон жизни. Нет, этого мало! Надо, чтобы главным было дело — коллективный вклад в конечный общественный результат.

Я расстался с Темиртау в полной уверенности, что после успешного проведения Всесоюзной школы, на которой стройка была признана лучшей в отрасли по организации труда, дело придет к победному концу.

Так и получилось. 24 декабря 1982 года Центральный Комитет КПСС поздравил строителей, монтажников и металлургов Казахстанской Магнитки с большой трудовой победой — завершением строительства крупного комплекса по производству белой жести. Указом Президиума Верховного Совета СССР большая группа участников строительства цеха — около 200 человек — была награждена орденами и медалями.

После напряженной работы в Темиртау я снова почувствовал тяжесть в сердце, но старался не придавать этому значения.

В конце сентября по просьбе ЦК ВЛКСМ мы с В. Е. Олейниченко вылетели в Красноярский край на комсомольские ударные строчки: на КАТЭК — Канско-Ачинский топливно-энергетический комплекс и строительство Красноярского экскаваторного завода.

И здесь я убедился: опыт Темиртау универсален, пригоден для любой стройки.

К вечеру мы прибыли поездом в столицу КАТЭКа — Шарыпово, древнее сибирское село. Деревянные дома, дым над крышами. По улицам, заросшим густой травой, бродят породистые коровы и бодливые козы, прямо посреди дороги бултыхаются в лужах утки. Нетронутый временем деревенский быт…

Но рядом со старинным селом уже растет новый город — три современных благоустроенных микрорайона. Школа с бассейном, кафе, аэропорт… Все как в любом новом городе. Палаток и бараков нет. Такое здесь правило: не строить времянок.

Но проблем на КАТЭКе хватает, и у слова «романтика» тут особый смысл — работа.

Задача, которую поставил перед нами крайком. комсомола, была относительно проста: перевести на поточный подряд хлебозавод. Дело в том, что многонациональная стройка привлекла к себе тысячичлю-дей со всех концов страны, и старая пекарня работала со страшной перегрузкой. А сдача хлебозавода все откладывалась. Требовались радикальные меры. И вот мы «привезли» из Темиртау сквозной поточный подряд.

Люди на КАТЭКе были грамотные — многие бригадиры с высшим и средним техническим образованием. Но с подрядом никто из них раньше дела не имел.

На заводе было пятнадцать бригад, да еще шестнадцатую хотели организовать.

Собрали мы бригадиров: «Как смотрите на то, чтобы сократить количество коллективов, сделать их крупными и, главное, ответственными за конечную продукцию?» Подумали парни немного и согласились.

И стали мы с Виктором Ефимовичом заниматься уже привычным делом. За три дня разработали схему, по которой организовывалось шесть крупных бригад. Все они получили конкретную цель, сроки, объемы работ. Рассчитали зарплату и премии. Создали совет бригадиров, группу инженерного обеспечения. Закрутилось!

А неделю спустя в Красноярске нам пришлось изрядно «попотеть» на строительстве завода тяжелых экскаваторов. Масштабы этого завода трудно себе представить, не увидев махину собственными глазами. Завод-город, каждый цех — завод.

Пусковой объект — цех нестандартизированного оборудования — нам предстояло за несколько дней перевести на поточный подряд.

И снова началась та же работа. Нужно сказать, и в Шарыпово, и Красноярске бригадиры и инженеры с большим интересом наблюдали, как мы «обсчитывали» подряд: остатки работ… сроки выполнения… целевые задачи… Прямо на глазах некая абстракция превращалась в реальность, обрастала живой плотью: исполнители… взаимоувязка действий… ответственные…

И кругом — укрупнение бригад.

Спрашиваем:

— Сколько человек в бригаде?

— Двадцать.

— Нужно пятьдесят.

И никаких споров и возражений. За все время был единственный вопрос, и то задал его не бригадир, а прораб:

— Это что же, показательные бригады будут?

— Показательные бригады Хороши тогда, когда они по результатам показательные, а так — обыкновенные, — ответил я. — Мы их для работы, а не для выставки готовим.

Наша деятельность увлекла многих инженеров. Помню, наутро, после того как мы закончили расчеты и вечером разослали их по управлениям, пришел к нам невыспавшийся главный инженер СУ-90 «Красноярскалюминстроя» Виктор Дмитриевич Кириллов и расстелил на столе свою схему сквозного поточного подряда. Она была куда совершеннее нашей карагандинской.

Потом на встрече с инженерами и бригадирами я сказал: «У вас столько светлых умов! На вашей стройке все должно внедряться проще и быстрее!»

…Поздней осенью с берегов Енисея пришло радостное известие: первая очередь цеха-великана введена в эксплуатацию. Я обрадовался: есть и моя доля в этой победе сибиряков!

Но эта радостная весть застала меня в больнице.

Беспощадный диагноз: инфаркт…

Не верилось. Может, ошибка? Ведь столько дел впереди…

И прошел я, весь больничный путь: реанимация, палата для тяжёлых, палата реабилитации. А по том — подмосковная здравница; Семь долгих трудных месяцев боролся за жизнь.

В конце апреля была назначена врачебная комиссия. Она признала меня годным к легкой работе: без командировок, без дополнительных общественных нагрузок и без волнений. Главное — я вернулся в строй.

Когда наконец через много месяцев я открыл дверь своей квартиры, первым ко мне бросился Бим. Я убежден: все эти долгие месяцы он ждал меня и верил, что я приду к нему. Дорогой мой, ласковый друг, я оправдал твое доверие!

Всей семьей мы вышли на берег Москвы-реки. Тихо, почти бесшумно плескались б берег волны, на деревьях распускались первые почки, у ног резвился Бим, и нежная весенняя трава колыхалась от ветра. Вот оно — счастье…

Я вышел на работу и… все началось сначала. Вновь командировки, дела подрядные, дискуссии, встречи на строительных площадках…

Жизнь продолжалась,