Взрыв прозоровского моста

Взрыв прозоровского моста

9 мая 1943 года в штабе немецкой группы армий «Центр» разыгрались драматические события. Генерал-фельдмаршал Клюге выстрелил из пистолета в генерала Шекендорфа, начальника тыла этой группировки, в момент его доклада о нападении партизан на железнодорожные станции и транспорты на дорогах Украины. Клюге просто осатанел, узнав, что за последние четыре дня партизанами было уничтожено 11 составов, перевозивших из Западной Европы под Курск войска и технику.

– Смею доложить, господин фельдмаршал, что по сравнению с тылами группы армий «Юг» у нас положение благополучное, – оправдывался Шекендорф. – Там за последнюю неделю выведено из строя 125 железнодорожных составов.

В советской двенадцатитомной «Истории второй мировой войны» приводится приказ Верховного Главнокомандования от 26 апреля 1943 года, которым предусматривалось срочно парализовать двадцать шесть крупных железнодорожных узлов в тылу группы армий «Юг». Среди них первыми в списке стояли Здолбунов, Шепетовка, Коростень и Сарна. Это был новый сигнал к развертыванию «рельсовой войны».

«Опасность со стороны партизан растет с каждой неделей. Они полностью завладели огромными территориями в оккупированной России», – записал в те дни в своем дневнике шеф фашистской пропаганды Йозеф Геббельс.

«В районе Здолбунова положение драматичное. Активность партизан неудержимо растет… Все железнодорожные узлы забиты из-за невозможности использовать линии», – докладывал генерал Китцингер в Главный штаб в Растенбург.

В это же время Центр непрерывно напоминал отряду «Победители» свое указание: «Немедленно информируйте о типе и грузе каждого эшелона, проходящего через Здолбунов».

Здолбунов – важный железнодорожный узел, через который проходят железнодорожные магистрали с запада на Киев, Курск, на юг России, на Черное море.

Здолбуновский железнодорожный узел связывал Германию с восточным фронтом. По магистралям Львов – Киев, Ковель – Луцк – Киев, Минск – Сарны – Киев через Здолбунов в обоих направлениях – с запада на восток и с востока на запад – шли немецкие эшелоны.

В Здолбунове действовала разведывательно-диверсионная группа, одним из руководителей которой был Дмитрий Красноголовец. Ему было 34 года. До войны он служил в железнодорожной милиции. Он был специально оставлен в Здолбунове под видом человека, который «разочаровался в большевизме и хотел бы заняться портновским делом». В группу входили Николай Мельниченко, Александр Дигорян, Константин Шорохов, Александр Попков, Виктор Азаров, Дмитрий Скородинский, Сергей Яремчук, Петр Бойко, Михаил и Сергей Шмереги, а также жена Михаила – Анастасия; их дом был конспиративной квартирой для разведчиков, прибывавших из отряда.

Кузнецов много раз бывал в Здолбунове. В разгар подготовки Курской битвы он непосредственно руководил многими акциями и диверсиями на железных дорогах в этом районе.

Диверсионные операции на железной дороге включали в себя несколько этапов. Прежде всего уточнялся тип эшелона и маршрут его движения. Сведения об этом передавались в отряд, где и определялся способ уничтожения данного объекта: минирование железнодорожного пути, взрыв мостов или вывод из строя локомотива. Немецкая педантичность стала работать здесь против самих немцев. Разведчики переписывали сопроводительные листы на вагонах, в которых аккуратно перечислялась номенклатура перевозимого груза, указывалась станция отправления и станция назначения. Для этой работы разведчикам даже не требовалось знание немецкого языка.

Красноголовец привлек к сотрудничеству Авраама Иванова, бывшего сельского учителя. В первые дни войны он попал в плен, но затем «показал себя послушным» и стал работать в Здолбунове станционным уборщиком.

Иванов сумел привлечь к сотрудничеству с советской разведкой фельдфебеля Йозефа – оператора железнодорожной администрации. Йозеф – чех из Судет. Его отец был из судетских немцев, а мать – чешка. Йозеф придерживался левых взглядов. Он занимался учетом воинских эшелонов, следовавших через Здолбунов. Принимая во внимание особую важность выполняемой им работы, немцы тщательно охраняли его канцелярию – там всегда выставлялась усиленная стража.

Начальники эшелонов были обязаны сдавать Йозеф› письменный рапорт о перевозимых грузах и маршруте следования. В тех случаях, когда состав следовал без остановки, соответствующая записка передавалась по ходу дежурному по станции. Йозеф к концу каждого рабочего дня составлял итоговую сводку движения поездов через железнодорожный узел Здолбунов и печатал ее в двух экземплярах: первый экземпляр шел i адрес коменданта железных дорог вермахта, а второй – коменданту станции Здолбунов.

По предложению Иванова Йозеф стал печатать сводки в трех экземплярах и передавать третью копии советскому разведчику. Эти сведения были очень ценными, так как речь шла о воинских грузах, следовавши; в направлении Курска, Орла, Белгорода, Харькова, где немцы накапливали силы для летнего наступления Система «Йозеф – Иванов» действовала исключительно эффективно и безукоризненно. Советское командование, партизанские отряды на оккупированных территориях Украины и РСФСР, как правило, знали, где и какой эшелон ожидается, каким образом следует организовать нападение на него. Особенно завидную цель представляли собой цистерны с нефтью и бензином, прибывавшие из Румынии. С точки зрения расходов взрывчатки и затрат времени этот вид диверсий был для партизан самым рентабельным. Гитлеровское командование буквально впадало в отчаяние от таких операций партизан, так как нехватку горючего восполнить ему было нечем.

Гитлеровское командование не жалело усилий на охрану железнодорожных коммуникаций. Для этих целей было выделено большое число войск и боевой техники. По железным дорогам постоянно курсировали бронепоезда охраны. Поэтому большинству воинских эшелонов все же удавалось пробиваться сквозь партизанские заслоны. Тем не менее многие из них, благодаря информации, поступавшей от Йозефа, не дошли до пунктов назначения, были уничтожены в пути следования.

* * *

Гитлеровцы уделяли исключительное внимание организации охраны важных объектов, в частности мостов на основных дорогах. Так, двухколейный мост через реку Горынь, соединявший Шепетовку и Здолбунов, находился под непосредственным ведением и контролем начальника штаба сухопутных войск вермахта генерала Курта Цейтулера. Система охраны этого моста включала инженерные сооружения, средства противовоздушной и противотанковой защиты. Мост охраняло сводное подразделение, в состав которого входили гестаповцы, абверовцы, а также зенитчики, саперы, артиллеристы, снайперы.

На обоих берегах реки в небо угрожающе упирались стволы зенитных орудий. Партизанские разведчики засекли в районе моста позиции нескольких минометных батарей и до двух десятков пулеметных точек. На протяжении темного времени суток, от заката до рассвета, над мостом, с интервалами в несколько минут, взлетали ракеты, заливавшие мост и подступы к нему ослепительным белым светом. Дежурные пулеметчики время от времени выпускали в темноту очередную порцию пуль. Охрана моста имела две радиостанции и телефонную связь с Ровно и Здолбуновом.

Созданный немцами железный кулак блокировал подходы к мосту, в том числе и по воде. Понять немцев было нетрудно. Не только уничтожение, но даже временный выход из строя этого стратегически важного объекта, через который проходила главная линия снабжения немецко-фашистских войск на восточном фронте, серьезно сказались бы на положении немецких частей в самое ответственное для них время.

В середине 1943 года из Москвы поступил категоричный приказ вывести из строя Прозоровский мост.

Разведчики, саперы, подрывники – все ломали головы над тем, каким образом выполнить приказ Верховного Главнокомандования. Наконец пришли к выводу, что мост можно взорвать с помощью мины, которая будет сброшена с проходящего поезда.

Произвели необходимые расчеты и определили, что мина должна была весить 40–50 килограммов. Сделать такую мину было нетрудно.

Николаю Гнидюку пришла идея воспользоваться помощью польских патриотов в Здолбунове, среди которых он, в частности, знал Владека Пилипчука и его шестнадцатилетнюю сестру Ванду. В их доме Гнидюк иногда останавливался.

Придя однажды к Пилипчукам, Гнидюк неожиданно застал там человека в черном мундире. Неизвестный оказался Генеком Ясневским, сотрудником отдела СД по охране железнодорожных объектов.

Это был крупный сорокалетний мужчина представительной наружности. Гнидюк отрекомендовался ему торговцем Яном Багинским, родственником пани Ванды. В разговоре, сопровождавшемся обильным угощением, Гнидюк так искусно восторгался «подвигами» гестаповца, что растрогал его окончательно. В конце концов Ясневский размяк, стал сокрушаться о своей судьбе и сквозь вздохи вдруг заявил:

– Признаюсь вам, пан, что очень не люблю немцев. Я ведь поляк и такой же истинный католик, как и вы. Но жить-то надо, а в гестапо платят изрядно. Только они зря деньгами не бросаются. Кровью они зарабатываются. Мне тоже досталось, во время налета партизан едва не распрощался с жизнью. Слава богу, теперь я в безопасности – после ранения служу на железнодорожной станции.

– Пан позволит его проводить? – спросил Гнидюк при расставании и подхватил под руку изрядно захмелевшего гестаповца.

Ясневский оказался человеком жадным до денег. Кроме того, он полагал, что Багинский (Гнидюк) связан с польским эмигрантским правительством в Лондоне и сможет замолвить за него словечко перед ним. Поэтому Гнидюку не составило большого труда привлечь Ясневского к сотрудничеству. От Ясневского стали поступать важные сведения, хранившиеся в сейфах гестапо: о сроках карательных операций, о местах тайных засад, фамилии и адреса агентов и осведомителей гестапо, пароли на ночное время. Затем Ясневскому было прямо предложено помочь в организации взрыва Прозоровского моста.

Напуганный и боявшийся разоблачения в глазах своих хозяев гестаповец принял предложение, но поставил условие, чтобы в донесении, которое будет отправлено в Лондон, он фигурировал в «качестве главного организатора» взрыва моста. Ясневский также дал понять, что операция потребует немалой суммы денег, поскольку «никто не согласится рисковать своей головой просто так». Лишь он, Ясневский, «действует из чисто патриотических побуждений».

– Я знаю, кто мог бы выполнить такое задание. Это мой приятель фольксдойче Михаль Ходаковский. Он большой любитель выпить, а расплачиваться ему всегда нечем. За деньги он продаст родную мать. Одним словом, с ним можно не церемониться.

Ясневский и Ходаковский условились, что последний, работавший проводником на железной дороге, сбросит на мост мину, когда будет на поезде переезжать мост. За это он получит 5 тысяч марок, в том числе половину этой суммы вперед.

Позднее выяснилось, что Ясневский получил от Гнидюка 10 тысяч марок, а Ходаковскому отдал лишь 2,5 тысячи. Одновременно он передал ему и мину, полученную от партизан.

Было опасение, как бы Ходаковский не напился раньше времени и не провалил операцию. Но Ясневский заверил, что Ходаковский лучше соображает, когда немного «под градусом».

Ходаковский свое обещание выполнил. Это случилось 12 августа 1943 года в два часа дня. Ходаковский, находясь в середине состава, пересекавшего мост, сбросил мину на рельсы. Через несколько секунд прогремел взрыв, который разорвал мост на две части. Задние вагоны с грохотом полетели в реку вместе с танками, орудиями и солдатами, следовавшими на восточный фронт. Трое немецких часовых, находившихся на мосту, были убиты на месте, а четвертый, который стоял на противоположной стороне моста, был тяжело ранен. Неизвестно почему, но этот немец показал, что, по его мнению, ответственность за взрыв моста несет взвод квислинговских солдат, которые вместе с немцами охраняли мост, но после взрыва разбежались кто куда. Тех из них, кого удалось схватить, немцы расстреливали на месте. В Здолбунове взрыв моста вызвал панику. Зденек видел, как железнодорожную станцию заполнили гестаповцы и жандармы. В сторону Прозоровского моста срочно направлялись бригады ремонтников. Надрывно ревели сирены. В небе над мостом появился немецкий разведывательный самолет. В город стали поступать раненые.

Две недели потребовалось гитлеровцам на восстановление моста. Командующий войсками по борьбе с партизанами на оккупированных восточных территориях обергруппенфюрер СС Бах-Залевски получил приказание от генерала Йодля, начальника штаба оперативного руководства вермахта, очистить основные железнодорожные магистрали от противника, усилить охрану Прозоровского моста, а на каждой железнодорожной станции иметь постоянные гарнизоны численностью не менее 150 человек. Кроме того, предлагалось срочно построить через каждые два-три километра пути бункеры с охраной численностью от отделения до взвода, а часовых разместить через каждые 200–300 метров пути. Усиливалось патрулирование железных дорог на дрезинах, вооруженных пулеметами.

Чтобы затруднить действия партизан, лишить их скрытых подходов, гитлеровцы уничтожали лесопосадки вдоль железнодорожного пути, воздвигали заборы из колючей проволоки, устанавливали мины и ловушки.

Все эти меры существенно затрудняли действия партизан, но сократить их масштабы, а тем более остановить их они были не в состоянии. Мосты, укрепления, эшелоны продолжали взлетать на воздух.

Вернемся, однако, к событиям, происходящим после взрыва Прозоровского моста.

При взрыве мины Михаль Ходаковский получил несколько осколочных ранений и оказался в больнице. Сосед по палате, чтобы облегчить страдания Михаля, угостил его шнапсом, что вызвало совершенно неожиданную реакцию. Михаль быстро захмелел и признался соседу в том, что мост был взорван им, что миной его снабдил «Зденек с Костельной улицы», что Зденек его обманул, не выплатив обещанные за взрыв моста 2500 марок.

Признания Ходаковского дошли до гестапо. В тот же день гестаповцы нагрянули в дом Ясневского, но Хозяина не нашли. Ясневский, сразу после взрыва скрылся.