Домашнее задание

Домашнее задание

Мало телескопически смотреть на «исторические события», важно заглянуть в микроскоп на беды и горести «букашек».

М. Осоргин

Вновь и вновь я перечитываю строчки в ученической тетради, которые сам же написал более четверти века назад.

Дед отца, Иван Арефьевич Арефьев, примерно 1830 года рождения. Николаевский солдат, служил двадцать пять лет, затем приехал в Харьков из Симбирска, вроде бы оттуда и родом… Где служил, участвовал ли в войнах, которые вела Россия во второй половине XIX века? Об этом ни слова. То ли я вопроса не задал? Нет, кажется, спрашивал насчет Крымской кампании. «В Крымской? Не-ет, не участвовал. Вроде бы…»

Итак, если мой прадед родом из Симбирска, Симбирской губернии, объяснимо появление Ивана в этом городе после демобилизации – все таки родные места. Но живы ли были родители? Сохранился ли родной дом? А если и стоит еще – за четверть века выросли братья и сестры, женились и вышли замуж, появилась новая родня и он, солдат, чужой им, непонятный человек.

Ключевым является вопрос: почему, женившись, Иван приезжает именно в Харьков и остается там навсегда? Конечно, если прадед служил здесь последние годы перед демобилизацией, тогда понятен и выбор – приезд в Харьков вовсе не первый его приезд, а, скорее, возвращение в город уже хорошо известный ему, где за долгие годы службы обзавелся он знакомыми.

А это немаловажно: отставному солдату необходимо было найти работу, чтобы не стать, как зачастую бывало, отставным козы барабанщиком. (Так называли бывших солдат, что зарабатывали себе на хлеб, переходя с место на место с козой, обученной танцевать под солдатский барабан.)

Казалось, с этого, возможно, последнего места службы и надо начинать поиск. Квартирные расписания войск позволят определить полки, располагавшиеся в Харькове и его окрестностях, в том числе в шестидесятые-семидесятые годы XIX века.

Работу в Российском Государственном Военно историческом Архиве (РГВИА) я начал летом 2000 года, после того как получил официальный ответ на свой запрос об Иване Арефьевиче Арефьеве; в нем в качестве исходных я, к сожалению, смог указать лишь упомянутые выше данные из моих записей, а также найденные в квартирных расписаниях наименования и номера соответствующих, как я считал тогда, полков.

Из ответа, подписанного заместителем директора архива, следовало, «что документы 35-го пехотного Брянского полка за пятидесятые-семидесятые годы XIX века не сохранились. Поэтому подтвердить факт службы в полку Арефьева Ивана Арефьевича и пребывание его в г. Харькове не представляется возможным. Также не сохранились за указанный период материалы, кроме приказов по 4-му батальону, в этих документах И.А. Арефьев также не упоминается».

К этому времени получен был ответ и из Государственного архива Ульяновской области, куда я обратился через Главу Администрации области, приложив и ходатайство о соответствующем поиске. Привожу этот ответ полностью, так как он отражает реальную ситуацию, объективно сложившуюся со многими архивными материалами.

«Госархив Ульяновской области сообщает, что в пожаре 1864 года погибли практически все документы г. Симбирска, поэтому мы располагаем документами только со 2-й половины XIX века. Вести поиск по другим членам семьи Арефьевых без дополнительных сведений не представляется возможным».

О страшном симбирском пожаре – во время его выгорела значительная часть города, в огне погибли многие жители – мне уже было известно из материалов, с которыми я работал в Ленинке (РГПБ). Не думал я в тот момент, что последствия трагедии «зацепят» меня таким образом. Обидно, конечно, что сгорели и метрические книги церквей, в противном случае могло ведь и повезти, как случилось позже в Харькове, но об этом ниже.

А тогда я позвонил в архив Ульяновской области, поблагодарил за поиск и даже договорился о возможных дополнительных совместных действиях, может быть, с моим участием на месте (хотел поискать в документах духовной консистории – метрических книгах – любые упоминания об Арефьевых вообще, не так уж много их было в Симбирске в последней трети XIX века, могли найтись и родственники моего прадеда Ивана).

Но эту работу пришлось отложить. Чуть позже я понял всю сложность задуманного, результат если и мог быть, то, скорее всего, минимальным. Подумалось: может быть, потом внуки займутся.

В отличие от привычной для меня работы в библиотеке, архивный поиск имеет свои особенности. К цели идешь, сужая границы поиска: от соответствующего фонда – к описи дел и затем – конкретно к интересующему тебя делу. Причем допустимый срок работы с описями и делами, согласно установленным правилам, ограничен. И если к описи можно вновь вернуться в любое время, то дело, заказанное раз, возможно получить вторично не ранее чем через полгода.

Дела встречаются многотомные, и порой сложно работать с материалом, имеющим до тысячи и более листов, особенно рукописным. В РГВИА около трех миллионов единиц хранения, ввиду плохого состояния, часть дел на руки не выдается – они требуют реставрации. В этом случае отказ по конкретному делу может нарушить план поиска, и в рамках задуманной стратегии приходится искать обходные пути.

Просмотрев множество архивных материалов, я принял решение приступить к освоению интересующего меня исторического пространства начав с Симбирской губернии – пустился танцевать, как говорится, от печки. Во главу угла теперь было поставлено предположение, что направление рекрутов из той или иной губернии России в конкретные воинские части в таком-то году четко регламентировалось и при этом, безусловно, исполнялось.

И я не ошибся…