Наша славная молодежь
Наша славная молодежь
Дни второй военной весны протекали в напряженном труде.
В то время мне приходилось часто бывать на заводе, которому было поручено изготовление пулеметов Горюнова. Большой завод дышал всеми трубами. Его пульс выстукивал предельное количество ударов. Маховики, валы и шестерни его машин давали максимальное число оборотов. Все двадцать четыре часа в сутки были наполнены немолкнущим гулом труда и борьбы.
Устоявшаяся, упроченная известиями с фронтов вера в победу окрыляла людей, умножала их духовные и физические силы, помогала преодолевать трудности и лишения, влекла на подвиги, достойные героев.
Поэтому в любимый праздник советских людей — Первое мая — все работали с упоением, разгоняя усталость веселыми шутками, словно этот день труда решал успех генерального сражения.
Всеобщему праздничному настроению во многом способствовала птицей пролетевшая по цехам весть о том, что правительством принят на вооружение пулемет Горюнова.
Каждому патриоту завода хотелось как можно скорей освоить производство пулеметов Горюнова и тем самым ускорить победу над ненавистным врагом.
Но на заводе все цехи были до отказа набиты гремящими станками. С конвейеров беспрерывными караванами текли на фронт легкие пулеметы, противотанковые ружья, скорострельные пушки. Для организации нового производства не находилось не только цеха, но даже угла.
Оставалось одно: безотлагательно, немедленно начать строительство нового цеха. Цеха огромного, похожего на комбинат, способного вместить целый арсенал. И нужно было построить его в предельно короткие сроки. А рабочей силы не было. Тогда по зову партийной организации на выручку заводу пришел наш славный боевой комсомол.
Комсомольцы приняли обязательство построить новый цех в неурочное время.
Помню, 4 мая днем я сидел у директора. Вдруг в кабинет вбежал секретарь заводской комсомольской организации Минин и потребовал, чтоб для руководства строительством был выделен опытный и смелый инженер.
Директор усадил Минина и сам опустился в кресло.
— Не тяжел ли возик беретесь везти?
— Нелегок, Василий Иванович. Знаем. Но ведь у нас больше тысячи фронтовых бригад, если по человеку из каждой выйдет — и то силища.
— Верно!
В это время в кабинет вошел уполномоченный ГКО. Откинув сбившиеся на лоб густые волосы, он пропустил вперед слегка сутулившегося человека, чисто и тщательно одетого. Это был инженер Агапов — начальник отдела капитального строительства.
— Товарищ директор, партком рекомендует работы по строительству поручить товарищу Агапову.
— Одобряю. Вы согласны, товарищ Агапов?
— Я понимаю так, что комсомол окажет строительству помощь, но где же рабочая сила?
— Они и будут рабочей силой, — ответил директор.
— Я имею в виду каменщиков, плотников, бетонщиков.
— Они будут делать все. Других рабочих нет.
Агапов вздохнул.
— Я не могу взяться за такое ответственное дело без кадровых рабочих, — глухо заговорил он, медленно подбирая слова. — В истории новостроек не было случая, чтобы необученные люди возводили корпуса…
— А Комсомольск-на-Амуре? — перебил его Минин. — И, если хотите, метро?
— Но это не делалось за два месяца и тем более после одиннадцатичасовой работы, — ответил Агапов.
— Да. Но тогда не было войны, — подчеркнул директор, как бы давая понять, что разговор надо кончать.
— Все это так, — проговорил Агапов, — но я не могу сначала обнадежить вас, а потом подвести и не справиться с работой.
— Товарищ Агапов, — резко заговорил уполномоченный ГКО, — мы вас вызывали не для дискуссии. Этот вопрос уже решен, и вам придется руководить.
Вмешался Минин.
— Если Агапов боится, дайте нам другого прораба, который бы верил в себя и в нас. А я даю вам слово комсомольца, что мы свое обязательство выполним.
— Ты не горячись, Минин, — успокоил уполномоченный. — Лучшего прораба нам не найти. Но я хочу, чтоб Агапов взялся за дело с таким же энтузиазмом, как комсомол. Только тогда будет толк. Подумайте, товарищ Агапов, и завтра представьте нам наброски плана работ.
5 мая на бурном собрании комсомольского актива было принято решение: начать работы по строительству 8-го утром. Постановили: каждому комсомольцу отработать на стройке не менее 40 часов. Комсоргам цехов и производств предложили создать строительные бригады.
В ту же ночь местное радио известило всех о патриотическом почине комсомольцев.
В цехах с волнением ждали первого субботника. В обеденные перерывы и после работы главной темой разговоров было строительство.
Строители тем временем облюбовали площадку для цеха. Площадка оказалась заваленной металлической стружкой. Стружка накапливалась годами и образовала высокие холмы. Убрать ее было нелегко, а другой удобной площадки не находилось.
Агапов, продумав весь вечер, с утра принялся за новую работу. Для уборки стружки по его указанию в кузнице срочно изготовили длинные железные прутья с загнутыми, крючкообразными концами и кольцами на других концах. Одновременно с этим столярка починила имеющиеся лопаты и изготовила множество носилок. Инструменты за ночь были развезены по базам вокруг стройплощадки.
В ту же ночь на холме у площадки вырос дощатый помост, который художники оформили наподобие эстрады. Монтеры установили микрофон. По соседству раскинули палатку, к ней протянули телефонные провода и привесили дощечку «Штаб строительства».
8 мая ровно в семь часов утра под звуки оркестра ночная смена молодежи вышла из цехов и организованно двинулась к месту работ.
На помосте стояли директор, уполномоченный ГКО, секретарь комсомола, Агапов и члены штаба стройки.
Когда колонна подошла к помосту, десятки репродукторов крикнули в один голос: «Боевой привет комсомольцам магазинного производства, первыми пришедшим на субботник!»
И тысячи голосов ответили: «Ура!»
— Привет славным пушкарям, явившимся на военную стройку вторыми!
И снова мощное «ура» потрясло воздух. Рявкнули трубы, и толпа молодежи начала полукольцом охватывать возвышение с помостом.
Минин радостно шепнул Агапову:
— Думали восемьсот, а уже за две тысячи перевалило.
Краткий митинг прошел по-фронтовому, и по-фронтовому прозвучала команда:
— Бригадирам раздать инструмент!
— За работу! Да здравствует Ленинский комсомол!
Снова громовое «ура» слилось с оркестром, и через минуту сотни железных крючьев вонзились в хрустящую стружку.
Слежавшаяся с годами стружка поддавалась плохо. Железные прутья застревали в ней, как гребень в густых волосах. Но лихо играл оркестр, звонко заливалась гармошка. С возрастающим азартом рвали комсомольцы стальные кольца. А стружка пружинилась, упиралась, в кровь царапала руки и ноги.
Медленно грузились носилки и еще медленней платформы. Многие из работающих видели бесцельность единоборства человека с металлом. Но молодость не хотела отступать.
А в это время в штабе искали новый метод уборки стружки. Из десятков предложений было принято одно — поджечь. Промасленная стружка должна была сгореть или обуглиться. Но на пути к осуществлению этого простого предложения были большие препятствия.
Прежде всего протестовала пожарная команда. По соседству находился склад боеприпасов. К пожарникам присоединилась ПВО — горение стружки могло затянуться до ночи и демаскировать завод.
В. А. Дегтярев с внучкой
Однако огонь был единственной силой, способной уничтожить стружку, и его решили применить.
Стружку подожгли на рассвете с подветренной стороны. Перед складом боеприпасов пожарные образовали водяную завесу. Стружка горела весь день могучим пламенем, но к вечеру, как бы предвидя прилет немецких разведчиков, пламя утихло, ушло вглубь и там клокотало еще три дня. Оно переплавило стружку в огромные шлаковые глыбы весом по нескольку тонн.
Нечего было и думать убрать их вручную. И в штабе придумали механизацию. К стальной стреле передвижного крана укрепили на тросах большую чугунную болванку. Ее поднимали и опускали. Болванка дробила шлаковые глыбы на мелкие куски, и комсомольцы тут же грузили их на платформы.
Вот уже несколько дней велась расчистка площадки. Высоко над холмом кто-то укрепил Красное знамя, и оно, как в сраженьях, влекло вперед. Взглянув на него, каждый работал бодрее, словно оно вливало в мышцы животворящую силу.
На восьмой день работы на участке Кати Шмановой, худенькой темноволосой девушки, заиграл гармонист. На отвоеванном у стружки куске, выравненном и посыпанном желтым песком, лихо притопывали комсомольцы. А когда стихла пляска, радио объявило на весь завод: «Бригада Кати Шмановой первой закончила очистку своего участка. Кто следующий?»
Список победителей рос. Через два дня на площадке можно было играть в футбол.
Площадь в 10 тысяч квадратных метров была расчищена и спланирована.
Пока шли работы на площадке, в проектном бюро днем и ночью составлялись сметы, готовились рабочие чертежи. Приближалось время рытья котлованов, а у строителей не было ни кирпича, ни лесу, ни цемента Алексей Лузиков, молодой энергичный инженер, заместитель Агапова, ставший душою стройки, говорил волнуясь:
— Нельзя упустить инициативу, темп. Нужно немедленно послать наших представителей в обком.
В тот же день делегация комсомола, возглавляемая Мининым, выехала в обком.
На помощь пришла областная комсомольская организация.
Через несколько дней на заводе получили телеграмму.
«Комсомольцы областного центра в неурочное время погрузили на платформы полмиллиона штук кирпича. Кирпич встречайте завтра».
Лес выделили поблизости от завода. Штаб отобрал наиболее сильных комсомольцев и составил из них бригады грузчиков. Утром после одиннадцатичасовой работы в цехах комсомольцы садились в грузовики и длинным караваном ехали в лес на погрузку древесины. Тридцатикилометровый путь проходил по зеленеющим полям и красивым, пахнущим смолою перелескам.
Незаметно вспыхивала песня, ее подхватывали на другой машине, на третьей, и, заглушая рокот моторов, песня сопровождала караван всю дорогу.
«Нам песня строить и жить помогает», пели комсомольцы, и эти слова как нельзя лучше соответствовали настроению и событиям. Песня действительно помогала.
Когда закатывали на машины тяжелые бревна, кто-то густым баритоном заводил:
— Эй, ухнем, эй, ухнем…
Хором подхватывали:
— Еще разик, еще раз!..
Песня словно подталкивала смолистые кругляки, и работа спорилась. Груженые машины одна за другой уходили к железной дороге.
Погрузка и разгрузка леса отвлекала от строительства много бригад, но работы на котлованах шли полным ходом. С каждым днем все больше добровольцев выходило на строительство. Приходила не только молодежь, но и мы, старики.
Всюду видели неутомимого дядю Васю Пушкова, старейшего мастера завода. Он трудился в бригаде Маруси Филатовой, неиссякаемыми шутками да прибаутками веселя и подгоняя работающих.
Когда Лузиков увидел за носилками меня, он поспешил к штабу, и через несколько минут зычный голос репродуктора оповестил:
«Товарищи! Сегодня с нами на строительстве комсомольского корпуса работает Герой Социалистического Труда Василий Алексеевич Дегтярев».
Мне стало неловко, и я хотел уйти. Вдруг гулкое «ура» прокатилось по стройке, грянула музыка. И еще дружней закипела работа.
Но вот в скрежет лопат и шорох сбрасываемой земли снова ворвался бас репродуктора: «Сегодня в гости к строителям пришли артисты драмтеатра имени Горького».
Артисты дали короткий концерт и взялись за носилки. Их бригадир секретарь парторганизации театра Грачев знал строительное дело и успешно руководил работой. Приход на комсомольскую стройку стариков и артистов вызвал новый поток добровольцев. Шли бригады молодежи с ближайших заводов и фабрик. Среди них были опытные строители.
И огромный корпус рос со сказочной быстротой.
В. А. Дегтярев в гостях у пионеров
Агапов и Лузиков едва успевали следить за работой каменщиков, плотников, арматурщиков, бетонщиков. Нужно было так расставить опытных мастеров, чтобы они одновременно и работали и учили других.
Ежедневно прибывали вагоны со стройматериалами. Работы шли утром и вечером, а день был до предела наполнен множеством организационных дел, заготовкой инструмента, подвозом материалов, подсчетами.
Но еще не успели строители довести стены до намеченной высоты, как ударили проливные дожди. Стройплощадка превратилась в месиво из песка, известки и глины.
Грязь была густая, цепкая. Чтоб пройти по ней, люди привязывали не только калоши, но даже резиновые сапоги. Работа стала замедляться.
В это время прибыла делегация с фронта для ознакомления с новыми пулеметами.
Опаленный в сражениях полковник с сильной проседью на висках и его товарищи пожелали выступить на митинге.
Вечером после работы огромная толпа наполнила заводский двор.
— Товарищи, слово имеет делегат с фронта.
Все замерли.
Полковник встал на возвышении. Он был в простой поношенной гимнастерке солдата, без орденов и медалей. Только золотая звездочка Героя сияла на груди.
— Товарищи, большое вам спасибо от солдат и офицеров за ваше замечательное оружие. Вы сделали много, но они ждут от вас еще большего, они ждут пулеметы Горюнова.
Полковник смахнул с лица капли дождя.
— Говорят что работы на стройке приостановились из-за дождей. А ведь фронтовики идут сквозь огонь, идут и многие гибнут потому, что у нас не хватает пулеметов…
— Никто дождя не боится! — зашумела молодежь.
— Пошли, товарищи! — звонко выкрикнул чей-то молодой голос.
— И мы с вами! — сказал полковник, подняв над головой лопату.
Огромная толпа двинулась на стройку, поливаемая вешним дождем.
Дожди шли долго. Продрогшие и измученные комсомольцы приходили в общежития и зачастую, не раздеваясь, засыпали. Не раздевались потому, что не было сил, чтобы снять мокрую одежду. Разбуженные гудком, они наскоро переодевались и шли в цехи.
Было трудно. Но никто об этом не говорил, никто не хотел этого замечать. Все жили одной мыслью, одной надеждой — построить цех и дождаться радостного дня его открытия.
Все помнили торжественные минуты закладки первых кирпичей. Особенно врезался в память момент, когда замуровывали в стену снаряд, в который вложили бумажку с датой начала работ и именами лучших строителей.
Тысячи людей запомнили суровые, но гордые слова, сказанные при этом. И эти тысячи героев с нетерпением ждали того дня, когда будет положен последний кирпич и вбит последний гвоздь…
И не прошло двух месяцев, как над огромным корпусом из белого кирпича, в который вошла бы целая деревня, взвился красный флаг.
После краткого митинга под торжественные звуки оркестра гордые строители многотысячной колонной проходили мимо величавого красавца.
Не могу скрыть того, что, когда я прочел на массивной стене: «Комсомольский корпус», у меня, старика, навернулись на глаза слезы.
Но то были слезы радости и гордости за нашу боевую смену, за нашу советскую молодежь, построившую этот огромный корпус в неурочное время, корпус, который сыграл решающую роль в производстве нового боевого оружия для Красной Армии.