Часть первая

Часть первая

60 лет назад

 Трудно рассказывать о себе. Трудно и как-то неловко. А рассказать есть о чем. Ведь без малого шестьдесят лет провел я в труде. Сколько событий прошло за это время! С какими людьми довелось мне встретиться на своем жизненном пути! Может быть, я не написал бы этой книги, если бы не болезнь. Она приковала меня к постели. А когда лежишь без дела да перебираешь все, что ты сделал за долгую жизнь, то поневоле одна за другой возникают картины прошлого.

Как живого, вижу я своего деда, своего первого воспитателя и учителя, которому многим обязан в жизни. Звали деда Николай Миронович. А соседи и родичи попросту величали его «Мироныч».

Я помню его уже глубоким стариком с большой сивой бородой, густыми нависшими бровями. Несмотря на годы, выглядел он молодцевато. Невысокий, прямой станом, дед был широк в плечах и проворен в движениях.

Если б не борода, ему можно было скостить годков этак десятка два. Он был сильным, могучим стариком и до последних дней не оставлял тяжелой кузнечной работы.

Жили мы в Туле, старинном русском городе, славившемся знаменитыми оружейными мастерами.

Небольшой покосившийся домик деда стоял на узкой грязной улочке в Заречье — рабочей окраине города.

Хотя тут были только ветхие деревянные домики, улочка носила громкое, даже пышное название: «Нижнемиллионная». Так окрестили ее охочие до миллионов городские заправилы — богатые купцы и фабриканты.

Узкий двор дедушкиного дома спускался к реке. — Строений там почти не было, если не считать сарая да крохотной кузни. Дед очень любил деревья и цветы. Он засадил свой дворик яблонями, вишнями и черемухой, а поближе к окнам разбил небольшую клумбу и каждый год высаживал на ней цветы.

Весной наш маленький дворик напоминал заправский сад. Дед, окончив работу в кузне, любил посидеть у черемухи с семейством, порассказать про житье-бытье. Приходили послушать его соседи мастеровые, зачастую захватывая с собой жен и ребятишек.

Говорил дед не торопясь, покуривая трубочку. Рассказы его всегда покоряли слушателей. А уж мы, ребятишки, сидели тихо, как мыши, тесно прижавшись друг к другу.

Больше всего он любил рассказывать про родную Тулу да про искусных тульских оружейников, будто бы умудрившихся подковать «аглицкую блоху».

Давно это было, а многие рассказы деда я помню и по сей день.

Однажды дед рассказал о том, как русский царь, поехав за границу, купил там редкой работы ружье и привез его в Петербург.

Ружьем этим долго любовались придворные генералы. И вот один из них, рассматривая в лупу серебряную насечку, обнаружил на стволе крохотную надпись: «Иван Москвин во граде Туле».

— Умен русский народ. Много в нем добрых мастеров, — говорил дед, — да трудно в наше время выбиться в люди простому человеку.

— Дедушка, а можешь ты сделать такое ружье? — спросил я.

— Куда хватил! Нет, внучек, у меня уж и глаза и руки не те. А вот ты, ежели будешь учиться да стараться, то еще и почище сделать сможешь.

— У кого же учиться мне?

— Ишь, спрашивает. Да поначалу хоть у меня учись, а потом и к заправским мастерам попадешь.

— А ты разве не заправский, дедушка?

— Был и я мастером в свое время: и ружья и пистолеты делал, да уж стар стал. Но тебя-то еще могу кое-чему поучить. Могу.