Выход в мор е

Выход в море

Суббота, 26 ноября. Мы назначили отплытие на 3 ч пополудни, и за три минуты до этого часа «Терра Нова» отошла от пристани. Собралась масса народа. Кинсей и я завтракали с друзьями на судне Новозеландской компании «Ruapehu» (Кинсей, Энслей, Артур и Джордж Роде, сэр Джордж Клиффорд и др.) и затем проводили «Терра Нова» до мыса, пройдя «Кэмбриэн» («Cambrian»), единственный находившийся тут военный корабль. Мы возвратились на портовом буксире. Два других буксирных судна, а также бесчисленное множество лодок следовали за уходившим судном. Киноаппарат усердно работал. Мы прошли по холмам в Сумнер. Видели «Терра Нова». Она казалась маленькой точкой на северо?востоке.

Понедельник, 28 ноября. В 8 ч я захватил экспресс, шедший в Порт?Чалмерс. Кинсей проводил нас. Уилсон присоединился в поезде. Родс встретил нас в Тимару. Получил телеграмму, в которой сообщалось, что «Терра Нова» прибыла в воскресенье вечером. Приехал в Порт?Чалмерс в 4 ч 30 м. Нашел все в порядке.

Вторник, 29 ноября. Видел в городе Фенвика по поводу «Central News». Благодарил Гленденинга за прекрасные подарки (130 серых фуфаек). Отправился в ратушу, чтобы повидать городского голову. На корабле все благополучно.

Мы покинули пристань в 2 ч 30 м. Яркое солнце, веселый вид. Мелких судов провожало нас несколько больше, чем в Литтелтоне. Миссис Уилсон, миссис Эванс и Кинсей оставили нас и вернулись назад на портовом буксире. Другие буксиры следовали дальше с резервной канонеркой. Около 4 ч 30 м все покинули нас. Пеннел проверил компас, и корабль двинулся полным ходом.

«Терра Нова» во льдах

Вечер. Неясные очертания земли. Мерцает маяк на мысе Саундерс.

Среда, 30 ноября, полдень. Пройдено 110 миль. Весь день дул легкий ветерок с севера, усиливающийся к ночи и повернувший к северо?западу. Яркое солнце. Корабль качает на юго?западном волнении. Все бодры, за исключением одного или двух, страдающих от качки.

Мы идем вперед и легко скользим по волнам, но сжигаем уголь. По сообщению, в восемь утра сожгли за сутки уже 8 тонн.

Четверг, 1 декабря. Месяц начинается довольно хорошо. В течение ночи ветер усилился; мы ускорили ход до 8, 9 и 9,5 узла.[12] Свежий северо?западный ветер и неспокойное море. Проснулся от сильного волнения.

Судно при этих условиях представляет любопытный, но не особенно приятный вид.

Внизу все так плотно заставлено и упаковано, как только способен ухитриться человек. А на палубе!.. Под баком стоят пятнадцать лошадей бок о бок, мордой к морде, семь с одной стороны, восемь с другой, а в проходе между ними — конюх; и все это качается, качается, качается непрерывно, повинуясь неправильному, ныряющему движению судна.

Если заглянуть в отверстие, оставленное в переборке, видишь ряд голов с грустными, терпеливыми глазами, наклоняющихся вперед со стороны правого борта, тогда как противоположный ряд откидывается назад; затем наклоняется левый ряд голов, а правый откидывается. Должно быть пыткой для бедных животных выносить день за днем по целым неделям такую качку. В самом деле, хотя они продолжают исправно есть, но от постоянного напряжения теряют вес и вообще хиреют. Все же об их ощущениях нельзя судить по нашей мерке. Есть лошади, которые никогда не ложатся, и все лошади могут спать стоя; у них в каждой ноге есть связка, которая поддерживает их вес, не напрягая чрезмерно их силы. Даже наши бедные животные ухитряются отдыхать и спать, невзирая на ужасную качку. Полагается им 4 или 5 тонн корма, и наш вечно бдительный Антон убирает с бака остаток. Он сильно страдает от морской болезни, но прошлой ночью курил сигару. Немного затянулся, затем наступил перерыв вследствие рвоты, но все?таки он вернулся к своей сигаре и, потирая живот, заметил Отсу: «Нехорошо». Ну, не молодчина ли этот Антон!..

Помещающиеся у переднего подветренного люка четыре лошади защищены брезентами, и им вообще, пожалуй, лучше, чем их товарищам. За холодильником, по обе стороны главного люка, в двух громадных ящиках стоят моторные сани; ящики эти 16 X 5 X 4 поставлены на несколько дюймов выше палубы и занимают ужасно много места. Третьи сани стоят поперек кормы, где раньше помещалась задняя лебедка. Все эти ящики покрыты грубым брезентом и прикреплены толстыми цепями и канатами, так что неподвижность их вполне обеспечена.

Керосин для саней хранится в жестянках и баках, упакованных в крепкие ящики, установленные в ряд, поперек палубы перед самым ютом [13] и рядом с моторными санями. Керосина взято 2,5 тонны, и он занимает порядочно места.

Вокруг этих ящиков, от камбуза до руля, палуба завалена мешками с углем, составляющими палубный запас, — быстро, впрочем, убывающий.

Мы вышли из Порт?Чалмерса, имея на корабле 462 тонны угля. Это было больше, чем я рассчитывал, и все?таки грузовая марка была на 3 дюйма выше уровня воды. Корабль сидел кормой фута на два глубже, но это скоро должно измениться.

На мешках с углем, на санях, в пространстве между ними и на холодильнике размещаются собаки — всего 33. Их поневоле приходится держать на цепи; они пользуются прикрытием, насколько возможно на палубе, но положение их незавидное. Волны беспрестанно разбиваются о наветренный борт и рассыпаются тяжелым дождем брызг. Собаки сидят, повернувшись хвостами к потокам воды, и вода бежит с них струями. Жаль смотреть, как они ежатся от холода, и вся их поза выражает страдание; иной раз та или другая бедняжка жалобно взвизгивает. Вся группа представляет печальную, унылую картину. Поистине тяжелая жизнь у этих бедных созданий!

Мы кое?как ухитряемся все усесться за столом в кают?компании, хотя нас 24 офицера. Двое или трое обыкновенно бывают на вахте, а все же тесно. Стол у нас очень простой. Замечательно, как наши два буфетчика, Хупер и Нилд, умудряются со всем справляться: посуду вымоют, каюты приберут, всегда и везде готовы услужить и при этом неизменно веселы и приветливы.

При таком большом составе команды, по девяти матросов на каждую вахту, управлять судном легко. У Мирза и Отса свои помощники для ухода за собаками и лошадьми; но в такую ночь, как прошедшая, целая компания добровольцев не спит и проявляет трогательное усердие. Одни готовы помочь управиться с лошадьми и собаками в случае каких?либо осложнений; другие вызываются ставить или убирать паруса или наполнять ящики углем из палубного запаса.

Роберт Скотт на борту судна «Дискавери» («Открытие») перед отправлением в свою первую экспедицию

Справа налево: Роберт Скотт, его первый помощник лейтенант Альберт Армитедж, доктор Эдуард Уилсон и Эрнест Шеклтон

Больше всех от морской болезни страдает, кажется, Пристли. Другие, которым не многим лучше, имеют уже некоторый опыт: им качка не впервые. Понтинг видеть не может пищи, но работы не прерывает. Мне рассказывали, что на пути в Порт?Чалмерс он ставил несколько групп перед кинематографическим аппаратом, хотя неоднократно должен был отходить к борту. Вчера он проявлял пластинки, держа ванночку для них в одной руке и обыкновенный таз в другой!..

Мы прошли сегодня 190 миль. Это хорошее начало, но в одном отношении оно было невыгодно. Мы шли к острову Кэмпбелл, но уже рано утром стало ясно, что благодаря такому быстрому ходу мы прибудем к острову среди ночи, вместо того чтобы прибыть туда завтра, как я предполагал. Задерживаться в ожидании наступления дня было бы невыгодно при данных обстоятельствах, и потому мы отказались от этой части нашей программы.

Позднее днем ветер отошел к западу, слегка задерживая нас. Я надеюсь, что он не будет кружить дальше. Мы отошли теперь больше чем на один румб [14] к востоку от нашего курса ко льдам и больше чем на три румба от подветренной стороны острова Кэмпбелл, так что никак не можем подойти к острову.

Пятница, 2 декабря. День величайших бедствий. С 4 ч вечера ветер стал быстро свежеть, и вскоре мы шли только под марселями, кливером и стакселем. [15] Ветер дул все сильнее, и море сразу забушевало. Скоро судно глубоко заныряло, забирая много воды через подветренный борт. Отс и Аткинсон с помощью еще нескольких человек работали при лошадях, удерживая их на ногах. Ящики с керосином, фуражом и пр. стали срываться с верхней палубы. Больше всего бед наделали мешки с углем; волны буквально срывали их и швыряли на привязанные ящики. «Вы знаете, как тщательно все было привязано, но, как бы старательно все ни было привязано и прикреплено, ничто не могло устоять перед напором этих ящиков с углем»; [16] они действовали как тараны. «Ничего другого не оставалось, как только бороться со злом. Почти все люди работали целыми часами, сбрасывая со шкафута [17] мешки с углем за борт, перевязывая и укрепляя ящики с керосином и пр., насколько можно было при столь трудных и опасных условиях. Волны беспрестанно заливали людей и временами почти накрывали их. В такие минуты приходилось цепляться за что попало, чтобы не быть смытыми за борт. Только сорвавшиеся мешки с углем и ящики делали эту задачу весьма нелегкой. Едва восстанавливалось некоторое подобие порядка, набегала какая?нибудь чудовищная волна, вырывала из рук веревки, и работу приходилось начинать сначала».

Ветер всю ночь усиливался, и море свирепело; судно безумно ныряло. Мы убавили паруса и остались при одних грот?марселе [18] и стакселе. Наконец остановили машины и легли в дрейф, но и это мало помогло. С передней части судна, где Отс и Аткинсон работали всю ночь напролет, часто сообщали, что падали лошади. Предстояла беда хуже этого, много хуже: из машинного отделения донесли, что насосы засорились и вода поднялась выше решеток.

С этой минуты, было около 4 ч утра, машинное отделение сделалось центром внимания. Вода поднималась, несмотря на все усилия, и Лэшли, стоя по шею в бурлящей воде, упорно работал, стараясь прочистить насосы. Одно время казалось, что с помощью трюмного насоса и паровой донки [19] как будто удастся осилить воду, но эта надежда оказалась скоропреходящей: пятиминутное откачивание неизменно приводило к одному результату — общему засорению насосов.

Дело принимало плохой оборот. Количество забираемой воды при столь сильной качке крайне ухудшало положение. «Мы знали, что при нормальных условиях воды пропускалось немного, но мы знали и то, что значительная часть воды, заливавшей верхнюю палубу, должна была протекать вниз; она струями проникала сквозь палубу. „Тяжело груженное судно и без того сидело глубоко. Еще немного, и оно могло погрузиться сверх меры, а в таком положении все могло случиться“. Ручной насос откачивал какие?то капли, и никак нельзя было добраться до его всасывающей трубы. Вода, по мере того как поднималась, приходила в соприкосновение с котлом и нагрелась, наконец, до того, что невозможно было работать у всасывающих труб. Уильямс признал себя побежденным и вынужден был потушить огни в топках.

Что делать? Положение в данный момент представлялось весьма мрачным. Волнение, казалось, еще усиливалось; масса зеленой воды обрушивалась на корму; судно под этим напором переваливалось с боку на бок; большой кусок фальшборта [20] был унесен.

Мне самому случалось стоять по пояс в воде.

Палуба представляла собой поистине ужасное зрелище, а в машинном отделении вода, хотя и не в очень большом количестве, так разливалась по всему полу, что производила устрашающее впечатление. Лейтенант Эванс поставил ютовых матросов в две смены с ведрами. Всю ночь и весь следующий день они вычерпывали воду, и их работа, сверх ожидания, оказалась не совсем бесплодной. Вода по крайней мере не прибывала; как будто даже слегка убывала. Мы далеко не миновали опасности, но у нас загорелась надежда. Да и как я мог не надеяться, видя такое удивительное усердие всей команды. Офицеры и матросы пели за своей тяжелой работой; ни один не утратил бодрости духа.

Ночью утонула одна собака; одна лошадь околела, и еще двум очень худо; вероятно, лишимся и их. «Волной иногда уносит собаку, и ее спасает только цепь. Мирз с помощниками беспрестанно спасают то одну, то другую от грозящего им удушения и стараются получше укрыть их — задача почти безнадежная. Одну бедняжку так и нашли задушенною; другую унесло с такой силой, что цепь порвалась, и она исчезла за бортом, но следующая волна каким?то чудом принесла ее обратно, и собака теперь совершенно здорова». Шторм взял с нас тяжелую дань, но я чувствую, что все кончится хорошо, если только мы справимся с водою. Еще одну собаку унесло за борт. Увы! Слава богу, шторм слабеет. Волны все еще высятся горами, но судно уже не так бросает. Молю Бога, чтобы мы смогли к утру вновь стать под паруса.

Суббота, 3 декабря. Вчера ветер к вечеру постепенно утих. Палубу не так заливало, поэтому меньше воды поступало внутрь судна и машинное отделение понемногу освобождалось от нее. Работа продолжалась непрерывно в две смены. Лейтенанту Эвансу наконец удалось прочистить насосы, и, к общей радости, вода впервые хлынула из насоса полной струей. С этой минуты стало ясно, что мы справимся, и, хотя насос несколько раз опять засорялся, все же вода в машинном отделении быстро убывала. К полудню развели огни в топках. Ручной насос был приведен в полный порядок и почти досуха выкачал воду из трюмов. Теперь можно было вынуть большое количество угля и золы.

Все опять хорошо, и мы плывем в южном направлении под парами и парусами. Кэмпбел и Боуэрс на верхней палубе деятельно заняты проверкой всего. Днем мы выбросили в море через люк на баке наших двух мертвых лошадей. Это оказалось нелегкой задачей, потому что отверстие люка было слишком мало и лошадиный труп с трудом пролезал в него. Осмотрели холодильник и нашли его в полном порядке.

Хотя мы еще не совсем вне опасности, так как новый шторм мог бы привести к гибельным последствиям, однако удивительно, как изменилось к лучшему наше положение за последние сутки. Остальные сознались, что они тоже разделяли вчера мою точку зрения относительно серьезности положения, но теперь мы снова полны надежд.

Насколько можно подсчитать, мы, кроме повреждения бортов, потеряли двух лошадей, одну собаку, 10 тонн угля, 65 галлонов керосина и ящик спирта для научных препаратов. Потеря серьезная, но меньше, чем я ожидал. «Мы сравнительно легко отделались; все же нехорошо было нарваться на шторм в такое время». Третья лошадь, которая в шторм была на время подвешена на повязке, стоит опять на ногах, хотя еще не твердо, и может поправиться, если не будет нового шторма. Осман — наша лучшая упряжная собака — сегодня утром был очень плох, но после того как он весь день пролежал в сене в тепле, ему стало гораздо лучше. «Еще несколько собак сильно хворали и требовали ухода…» Ветер и волнение как будто опять усиливаются, с юга идут крупные волны; но барометр стоит высоко; новой бури не должно быть, пока он не упадет.

Понедельник, 5 декабря. Ю. ш. 56°40. Барометр почти не меняется с субботы. Западный ветер то усиливается, то ослабевает. Мы снова легли на курс, и все, по?видимому, обстоит благополучно. Хуже положение лошадей. До сегодняшнего утра, несмотря на благоприятный ветер и море, судно сильно раскачивается на волнах юго?западного направления. Наши животные очень страдали, особенно те, которые находились на баке. Сомневаюсь, смогут ли они перенести еще бурную погоду, не отдохнув некоторое время. Молюсь, чтобы не было больше штормов. Декабрь должен быть хорошим месяцем, в море Росса он всегда был хорошим, и в настоящее время все указания благоприятны. Но надо быть ко всему готовым; я сильно беспокоюсь за наших животных.

Собаки совсем поправились и благодаря прекрасной погоде снова в хорошей форме. Груз на палубах будет уменьшен; весь уголь снят с верхней палубы, керосин хранится теперь лучше, так что в этом отношении нам не страшен новый ураган. Кэмпбел и Боуэрс работали не покладая рук, приводя все в порядок на палубе.

Снова выдвигается вопрос, не устроить ли нам станцию на мысе Крозье. Это представило бы много выгод: дало бы возможность легко дойти туда в короткое время, потому что не будут отрезаны ни осенние, ни летние партии, потому что Великого ледяного барьера можно достигнуть, не переходя через трещины, и потому что путь к полюсу сразу идет прямо к югу; затем сравнительно мягкие климатические условия и отсутствие буранов у островков, куда собираются пингвины для кладки яиц; удобство для наблюдения высиживания императорского пингвина и для нового изучения геологии вулкана Террор, не говоря о разных мелких удобствах, таких, как добыча льда, камня для сооружения убежища и пр. Неудобства состоят главным образом в возможной трудности выгрузки — так как прибой очень затруднил бы дело и мог бы даже помешать выгрузке лошадей и моторов. Затем — несомненная необходимость перейти значительное расстояние по голым скалам прежде, нежели удастся добраться до ровного снежного покрова, от которого, быть может, отделяет крутая гряда вышиной в 300–400 футов. И опять?таки может оказаться затруднительным управление судном во время выгрузки из?за течений, айсбергов и плавучих льдов. Надо посмотреть, но в общем проект высадки на мысе Крозье несомненно заманчив. В худшем случае можно бы высадить лошадей в проливе Мак?Мурдо и отправить их в обход походным порядком. Солнце сегодня ярко сияет, все сохнет, и волнение, кажется, утихает.

Вторник, 6 декабря. Ш. 59°7, 177°51 в. д. Хороший ход S17 Е153; 457 до Полярного круга. Волнение продолжает утихать; ход ровный и спокойный. Я очень рад, главным образом за лошадей. У некоторых из них отеки ног; однако все едят хорошо. Бедняжки, они сильно изнурены и истощены, но в общем стали веселее и здоровее. Нет сомнения в том, что им плохо на баке, но, так или иначе, кого?то нужно было туда поместить. Четыре лошади, помещенные в средней части судна, которые, по предположениям, должны были находиться в самых скверных условиях, оказались в значительно лучшем положении, чем лошади на баке.

Барометр опускается, но не быстро и стоит все еще выше нормального. Днем затуманило. Еще один день, и мы должны выйти из района западных сильных ветров.

Мы продолжаем обсуждать проект высадки у мыса Крозье и, по мере того как рассматриваем его, все больше увлекаемся им. Например, с такой базы мы должны составить себе верное представление о движении Великого ледяного барьера и об относительном движении среди выдвигаемых давлением ледяных гряд. Несомненно, было бы величайшим счастьем благополучно высадиться там со всеми нашими припасами и громоздкой кладью.

Все очень веселы. Весь день слышен смех и песни. Любо плавать с такой веселой командой. Сегодня неделя, как мы вышли из Новой Зеландии.

Среда,10 декабря. Ш. 01°22, 179°56 в. д. Хорошо идем S25 Е150. Антарктический полярный круг 313. Барометр быстро и неуклонно падал всю ночь, а сегодня утром неожиданно так же круто пошел вверх. Одновременно с этим с юго?запада подул резкий бриз и заставил нас уклониться от курса на три румба. Море было по?прежнему спокойно, что свидетельствует о близости льда. Сегодня в полдень температура воздуха и воды была 34° [+1,1 °C] — еще лишнее подтверждение этого предположения. Подул славный ветер, и вновь идем по курсу делая от 7 до 8 узлов. Множество птиц около нас. Впервые увидели буревестников и большую чайку (скуа) Мак?Кормика. Продолжают появляться альбатросы и буревестники. От холода мы все голодны, и страшно смотреть, как быстро все съедобное уничтожается нашими двадцатью четырьмя молодцами со здоровыми аппетитами.

Вчера обсуждал работу западной геологической партии и объяснял Понтингу, как желательно было бы, чтобы он к ней присоединился. Я даже думал поставить его во главе этой партии, как старейшего и опытнейшего путешественника. Говорил об этом ему, потом Гриффису Тэйлору. Последний, видимо, был глубоко огорчен. Мы втроем обсудили этот вопрос, и Понтинг сразу же отказался, объявив свое полное согласие признать главенство Тэйлора. Получилось удовлетворительное решение, показавшее Понтинга в самом выгодном свете. Он, несомненно, славный малый.

Сэр Клементс Маркхэм, инициатор экспедиции на «Дискавери»

Кстати, приведу здесь образчик того, каким духом воодушевлены наши люди. После шторма, в той части верхней палубы под баком, где помещаются лошади, открылась сильная течь, и грязь из стойл протекала вниз на койки и постели. Но никто об этом не заикнулся. Люди как можно лучше завешивались клеенками и брезентами, но ни разу не пожаловались. Надо признаться, что столовая команды донельзя неудобна. Все разбросано; вода всюду нашла себе дорогу; дневного света нет; воздух проникает только через небольшой люк; освещение лампами крайне неудовлетворительно. Люди на палубе неоднократно мокли до костей и не имели возможности переменить одежду. Если все это принять в соображение, надо дивиться их безропотной выносливости.

Первый лед. Сегодня за обедом пронесся слух, что появились льды. Эванс подтвердил заявление Читэма, что, когда солнце выглядывает из?за облаков, далеко к западу виднеется айсберг.

Четверг, 8 декабря. Ш. 63°20, 177°22 з. д.; S31 Е138. До Полярного круга 191.

Вчера вечером в первую вахту ветер значительно посвежел и начал довольно сильно задувать. Судно слегка отклонилось от курса — не более чем на два румба. Пришлось убрать брамсель и грот?мачту, а позднее, ночью, ветер постепенно перешел во встречный.

В 6 ч утра пришлось убрать все паруса, и сегодня весь день судно ныряет при крепком ветре и умеренном волнении. Барометр в течение суток поднимался, но теперь как будто собирается повернуть назад. Было светло всю ночь, что всегда приятно, только этот противный ветер сильно испытывает терпение, тем более что угля у нас выходит больше, чем я рассчитывал. Мы умудрялись держать от 62 до 63 оборотов машины на девяти тоннах угля, но каждые три дня вынуждены были опреснять воду, на что уходило еще полтонны. Кроме того, полтонны в неделю расходует повар. Пробивать путь к Южному полюсу, бесспорно, не так легко!

Ночью меня очень беспокоила качка. Судно ныряло, беспорядочное волнение кидало его резкими, короткими движениями. При каждом броске мысли мои обращались к нашим бедным лошадям. Они сегодня чувствуют себя как будто недурно; но понятно, что постепенно теряют силы. Так и хочется, чтобы судно больше не качало и чтобы они хорошенько отдохнули. Бедные, терпеливые создания! Невольно спрашиваешь себя, надолго ли они сохраняют память о претерпеваемых страданиях. Животные часто помнят места и условия, в которых они терпели бедствия или испытывали боль. Помнят ли они такие обстоятельства, которые производят на них глубокое впечатление страха или внезапной боли, сглаживается ли у них воспоминание о длительных тяжелых переживаниях? Кто скажет? Было бы великим благодеянием природы, если бы у них изгладилась память об этих неделях медленной, но неизбежной пытки.

Собаки снова чувствуют себя прекрасно. Для них самое неприятное быть постоянно мокрыми. Именно вследствие этого состояния, длившегося в течение всего шторма, мы едва не лишились нашего чудного собачьего вожака. Утром его нашли в крайнем истощении, только слабо вздрагивающим. Жизнь едва теплилась в нем. Османа зарыли в сено, и так он пролежал сутки, отказываясь от пищи. Он проявил изумительную выносливость своей породы тем, что уже через сутки ожил как ни в чем не бывало.

Около нас кружились антарктические буревестники (Реtrels). Одного поймали.

Попозже, около 7 ч пополудни, Эванс увидел два айсберга далеко слева; их можно было видеть только с салинга.[21] Уже много раз видели китов Balaenoptera Sibbaldi. Говорят, это самые большие из всех млекопитающих. [22]

Пятница, 9 декабря. Ш. 65°8, 177°41 з. д. Хороший ход S4 W109. Остров Скотта S00 W147.

В 6 ч утра увидели впереди айсберги и паковые льды. [23] Сначала мы думали, что это осколки айсбергов, но, проникнув дальше, встретили небольшие, сильно подтаявшие льдины толщиной не больше 0–3 футов. «Я надеялся, что такого льда мы не встретим до 65° или, по меньшей мере, 66° широты». Решили идти к югу и западу насколько позволит открытая вода, и нам это отчасти удалось.

В 4 ч дня, в то время, когда я пишу эти строки, мы все еще продолжаем находиться в открытой воде и по?прежнему идем, почти не отклоняясь от курса. Прошли сквозь пять или шесть полос тонкого льда. Ни одна из них не превышала 300 ярдов в поперечнике. Мы прошли мимо нескольких очень красивых айсбергов, по большей части столообразной формы, высотой от 60 до 80 футов, и мне начинает казаться, что в этой части Антарктики найдется немного айсбергов большей высоты.

Два айсберга заслуживают более подробного описания. Один, к которому мы подошли очень близко с левой стороны, чтобы снять его для кинематографа, был высотой футов в 80, с плоским верхом, и как будто оторвался сравнительно недавно. Верхняя и нижняя части описываемого айсберга были, по?видимому, разного происхождения, как будто материковый ледник был покрыт постепенным напластованием ежегодно нараставшего снега. То, что я назвал «проникающими слоями голубого льда», представляет собою замечательное явление; можно подумать, что эти слои представляют поверхности, оттаявшие под влиянием жаркого солнца и ветра и потом опять замерзшие.

Это требует исследования.

Второй айсберг отличался бесчисленными вертикальными трещинами. Они, по?видимому, шли зигзагами, ослабляя структуру горы, так что различные расселины были образованы ими под разными углами и были разнообразного вида, вследствие чего поверхность горы была очень неправильна и прорезана огромными вертикальными щелями. Можно предположить, что такая гора пришла из страны ледяных переворотов, например с Земли Короля Эдуарда. Сегодня мы видели мною китов?полосатиков, выбрасывающих высокие черные струи, — Balaenoptera Sibbaldi. Кругом нас летают антарктические и снежные буревестники, а сегодня утром летал капский голубь.

Мы встретили паковые льды севернее, чем ожидали, и не знаем, чем это объяснить. Надеемся, но без большого к тому основания, что не встретим слишком тяжелых льдов.

«Дискавери», вмерзший в лед во время первой арктической экспедиции Роберта Скотта

10 ч вечера. Мы хорошо подвигались в течение дня, но полосы пакового льда встречаются все чаще по обеим сторонам, уже полями значительной протяженности. Попадается множество айсбергов; около половины их плосковерхие; остальные — подтаявшие и прихотливых форм.

Небо сегодня удивительное. Облака всевозможных форм, в разнообразных условиях света и тени. Солнце беспрестанно выглядывало из?за облаков, временами ярко освещая то ледяное поле, то вздымающийся отвесной ледяной стеной айсберг, то клочок морской лазури. Солнечное сияние и тени весь день сменяли друг друга. Вечером очень мало зыби и судно идет без качки, на ровном киле, спокойно; изредка только получается толчок, когда оно наткнется на льдину.

Трудно передать чувство облегчения при таком спокойном ходе после недавних бурных дней. Облегчение, ощущаемое лошадьми, можно только вообразить; собаки же заметно повеселели и порезвели, так же как и люди. Плавание обещает сойти благополучно, невзирая на грозящие задержки. Если лед уплотнится, я непременно потушу топки и выжду, пока он раскроется. Не думаю, чтобы лед долго оставался закрытым на этом меридиане. Этой ночью мы должны перейти 66?ю параллель.

Суббота, 10 декабря. По счислению 66°38 ю. ш., 178°47 з. д. Хорошо идем S17 W94. Мыс Крозье 688. Оставались на палубе до полуночи. Солнце только что погрузилось за южный горизонт. Зрелище было исключительное. Северное небо, роскошно?розового цвета, отряжалось в морской глади между льдами, горевшими огнями разных оттенков от цвета полированной меди до нежного желтовато?розового; к северу и айсберги и льды отливали бледно?зеленоватыми тонами, переливавшимися в темно?фиолетовые тени, а небо переходило от бледно?зеленых тонов в шафранные. Мы долго засматривались на эти чудные световые эффекты. Судно в течение ночи пробиралось по разводьям, и утро застало нас почти у края открытого моря. Мы остановились, чтобы запастись водой с чистенькой торосистой льдины, и достали около 8 тонн воды. Ренник сделал измерение лотом; [24] глубина 1960 морских саженей. Трубка принесла два маленьких кусочка вулканической лавы с примесью обыкновенного морского глобигеринового ила.[25]

Уилсон застрелил несколько буревестников. Нельсон вертикальным неводом изловил несколько раковидных и других животных, взял пробу воды и измерил температуру на глубине 400 метров. На этой глубине вода теплее.

Около полутора часов мы шли сначала через довольно слабый пак, а затем среди тяжелых старых льдин, сгруппированных около большого айсберга. Мы сделали обход. Идти стало легче. Хотя, по мере нашего продвижения к югу, льдины попадались не такие громадные, толщина их увеличилась. Я заметил большие пласты сравнительно тонкого льда, очень рыхлого и легко раскалывающегося. Эти льды похожи на те, которые мы встречали во время плавания на «Дискавери», но только несколько толще.

В 3 ч мы остановились и убили четырех тюленей?крабоедов. [26] Вечером к обеду у нас была печенка, очень вкусная.

Сегодня вечером попали в очень плотный лед, и было сомнительно, стоит ли пробиваться через него. Но ясный небесный свод на юге заставляет меня думать, что в этом направлении должна находиться более чистая от льдов вода. Может быть, расстояние до нее около 00 миль, но 00 миль при данных условиях — это много. Когда я, в 11 ч вечера, спустился вниз, чтобы лечь спать, Брюс силой, и не без успеха, пробивался вперед, но время от времени вынужден был останавливать судно. Я заметил, что лед становится глаже и тоньше. Местами виднелись признаки сжатия, и там лед был очень тонок.

«Мы весьма тщательно изучали опыт наших прежних плаваний, чтобы выбрать лучший меридиан, по которому идти к югу. Я думал, и до сих пор думаю, что все указывает на 178° западной долготы. Мы вошли в морские льды, приблизительно следуя этому меридиану, и в награду за нашу предусмотрительность попали в такие плохие условия, каких доселе не встречало ни одно судно — хуже, чем я себе представлял на любом меридиане. Для того чтобы понять затруднительность нашего положения, нужно составить себе понятие о том, что такое сплошные льды и как мало известно об их движениях.

Пак в этой части света состоит: 1) из прошлогоднего льда, образовавшегося на море у края антарктического материка; 2) из очень тяжелых старых льдин, прошлым летом вынесенных из бухт и проливов, но не успевших уйти на север до наступления зимы; 3) из сравнительно толстого льда, образовавшегося на море Росса ранней прошлой зимой, и 4) сравнительно тонкого льда, образовавшегося в некоторых частях моря Росса в середине или к концу прошлой зимы.

Все эти ледяные покровы в продолжение всей зимы, несомненно, двигаются и перемещаются, разрываются, напирают друг на друга, толпятся. Тысячи айсбергов быстро несутся сквозь эти льды, образуя торосы и гряды и вообще производя всякие беспорядки. В разводьях вода зимой, конечно, замерзает, образуя новый, более тонкий покров.

С наступлением лета северная кромка покрова разрушается, тяжелая океанская зыбь проникает в нее, дробя лед на более мелкие куски. Тогда вся масса двигается к северу и прибой с моря Росса переходит в наступление на южный край ее.

Этим объясняется, почему у северных и южных пределов плавучих льдов льдины и обломки бывают сравнительно невелики, тогда как в середине встречаются ледяные поля в две и три мили в поперечнике. Объясняется и то, почему сплошные льды могут состоять из разнообразных ледяных масс, перемешанных в хаотическом беспорядке.

Далее станет понятно, почему ледяной пояс с течением лета становится более узким, а отдельные льдины тоньше и меньше.

Мы знаем, что там, где в начале января можно найти сплоченные льды, в феврале можно встретить открытое море. Вообще можно сказать, что, чем позже, тем больше шансов на успешное плавание.

Прокладывая себе путь через паковые льды, судно должно пробиваться через них, расталкивать или обходить их, с учетом, что нельзя толкать льдины, имеющие больше 200 или 300 ярдов в поперечнике.

Может ли судно пройти или нет, зависит от толщины и свойства льда, величины отдельных льдин и их сплоченности столько же, сколько и от силы судна.

Положение главных масс паковых льдов и сплоченность отдельных льдин зависят почти всецело от преобладающих ветров. Нельзя знать, какие ветры преобладали до прихода данного судна; поэтому нельзя точно знать о положении и сплоченности льдов.

Сплоченность льдов в известных пределах меняется день ото дня и даже час от часу. Такие изменения тоже обусловливаются ветром, но не всегда непременно местным ветром, так что они являются иной раз прямо загадочными. Видишь, как льдины в данное время напирают одна на другую, а час или два спустя между ними оказывается разрыв шириной в фут или больше.

Когда льдины плотно прижимает друг к другу, трудно, а иногда невозможно пробить себе дорогу через них, но, когда сжатие слабеет, множество узких трещин позволяет протиснуться зигзагами».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.