Кружные пути

Кружные пути

Французский ученый Анкетиль Дюперрон в 1754 году поступил рядовым в роту Ост-Индской Компании, чтобы в Индии прикоснуться к древней мудрости. За незнанием санскритского языка он с персидского перевода, в свою очередь, перевел "Упанишады"[69] на латинский. Этим латинским переводом пользовался Шопенгауэр за неимением ничего другого. Можно себе представить, насколько при таком тройном переводе должно было искажаться значение тончайших оттенков индусской философии. Само имя "Упанишады" после "персидского перевода уже значилось как "Упнекхат". Из этого можно заключить и о многом прочем. Иногда удивляются, почему Шопенгауэр как бы неточно обошелся с индийскими философскими ценностями. Но можно ли этому удивляться, зная, каким кружным путем, через несколько условных переводов, он мог подойти к сокровищнице Индии. Неточные переводы натворили много бед и подчас на целые столетия носили вредные ошибочные толкования. Теперь исследователи снисходительно пожимают плечами, когда встречаются с неверными толкованиями, происшедшими в минувших временах. Но ведь только пытливый ум и добросовестность ученого позволит ему разобраться в этих нагромождениях. Обыватели же надолго еще остаются в мираже неверных и несправедливых суждений. Религиозные писания и исторические данные очень пострадали. Но кроме неверных переводов и умышленных толкований, могут быть и сознательные подделки. Известны случаи, когда ради фанатических или патриотических целей сооружались целые многозначительные манускрипты, которые вводили в заблуждение даже опытных ученых. Можно бы привести примеры из восточной литературы. Кроме того, еще до сих пор продолжающиеся рассуждения о Краледворской рукописи показывают, как глубоко могут внедряться заблуждения. Легкомысленно поступают некоторые современные писатели, допуская сознательно искажение истины из зависти, злоумышления и небрежения. Конечно, всем известна печальная судьба газетного листа, но все же это зерцало лжи попадает в книгохранилища. Когда-то исследователь, полный добрых намерений, столкнется с невероятнейшими противоречиями и злоречиями, и какие же выводы он может сделать из мохнатого конгломерата относительных и по большей частью злобных суждений. Никогда еще печатное слово не доходило до таких извращений, как сейчас. Изобретаются какие-то особые министерства пропаганды. Кто-то хотел уточнить их цель и назвал министерствами лжи. Ко всем прочим кружным путям человечества добавился еще один путь — сознательной лжи. Марк Твен говорил, что заблуждения бывают — простительные, непростительные и статистика. Можно ли усложнять пути будущих исследователей?! Допустима ли сознательная ложь!? Или она является каким-то уродливым и непременным атрибутом "цивилизации"?

24 Января 1940 г.

"Из литературного наследия"