Глава VII Пребывание в госпитале. Оплакиваемый в качестве погибшего. Выздоровление. Вызов на дуэль. Исследует страну. «Записки солдата в передовой линии» продолжаются. Выдержка из письма отцу.
Глава VII
Пребывание в госпитале. Оплакиваемый в качестве погибшего. Выздоровление. Вызов на дуэль. Исследует страну. «Записки солдата в передовой линии» продолжаются. Выдержка из письма отцу.
После взятия Чапультепека Майн Рида обнаружили в канаве у стены замка. Его немедленно предоставили заботе армейских хирургов, а позже, после захвата города Мехико, поместили в больницу в этом городе. Здесь он провел много долгих недель.
Вначале предполагалось, что раненую ногу придется ампутировать, но в конце концов хирурги решили, что раненый не перенесет операцию, так как пуля едва не перерезала важную артерию.
В Соединенные Штаты сообщили, что лейтенант Рид умер от полученных ран. Это сообщение достигло и семейства в Ирландии, которое, наряду с другими, оплакивало свою потерю, пока не пришло противоположное радостное известие. Интересно в качестве свидетельства того, как рано начали ценить Майн Рида в Соединенных Штатах, привести цитаты из газет и других источников того периода. Вот что писала газета «Новости» из Ньюпорта, штат Род Айленд:
Памяти лейтенанта Рида
Лейтенант Рид прожил в нашей стране пять или шесть лет и был связан с прессой в качестве журналиста и издателя; как корреспондент он провел в Ньюпорте лето в 1846 году; его корреспонденции печатались в «Нью Йорк Геральд» под псевдонимом «Начинающий». Именно тогда мы познакомились с ним, и многие жители города подтвердят наши слова, что он был достойным человеком, которого все мы оплакиваем. В начале сентября он вернулся в Нью-Йорк и вскоре отплыл в Мексику вместе со своей частью. Он участвовал в битве при Монтрее и отличился в этом кровопролитном сражении. Около трех месяцев назад мы напечатали его небольшое стихотворение «Монтрей», которое, несомненно, запомнилось читателям. В конце стихотворения есть следующие строки:
Нас было немного, тех, кто стоял
Рядом с храбрецами, павшими в тот день;
Но кто из нас не согласится
Скорее разделить покой этих смелых воинов,
Чем не участвовать в битве при Монтрее?
Такова человеческая слава! Написавший эти строки, конечно, не думал тогда, что скоро и он разделит «покой смелых воинов». Во время штурма Чапультепека он был тяжело ранен и вскоре после этого умер от ран. Это был исключительно талантливый человек и много обещал в будущем как писатель. Темперамент у него был нервный и пылкий, а воображение необыкновенно яркое. Его лучшие произведения можно прочесть в «Годиз Бук», где он три-четыре года назад печатался под псевдонимом «Бедный ученый». Печально, что приходится так рано жертвовать такими талантами и что карьера Рида прервалась так рано и так далеко и от земли, где он родился, и от второй родины, приемной. Но так случилось!..»
Стихотворение, упоминаемое в некрологе, впервые было напечатано в журнале «Годиз». Вот полный текст этого стихотворения:
Монтрей
Нас было немного – тех, кто стоял
В тот день под железным дождем,
Но многие храбрецы
Отдали бы половину жизни,
Чтобы быть с нами под Монтреем.
Тут и там картечь
Вздымала свою смертоносную пену,
Но ни один солдат не дрогнул,
Когда вокруг умирающие солдаты
Оглашали своими стонами окрестности Монтрея.
Все вперед – вперед продвигалась наша колонна,
Сквозь стены пламени,
Где падали мертвые, ступали живые,
Бросались на пушки, которые сметали все
На скользких улицах Монтрея.
Сам враг отшатнулся в ужасе,
Когда мы ударили в его самое сильное место,
Миновали его стоявшие на флангах батареи
И, приняв на себя их смертоносные залпы,
Захватили башни Монтрея.
Наши флаги взметнулись на этих башнях,
И тут заиграли наши вечерние горны;
Тут оранжевые кусты над могилами
Хранят свежую память о храбрецах,
Сражавшихся и павших под Монтреем.
Нас было немного, тех, что стоял
Рядом с храбрецами, павшими в тот день;
Но кто из нас не согласился бы
Скорее разделить покой этих смелых воинов,
Чем не участвовать в битве при Монтрее?
На торжественном обеде, данном в городе Коламбус, штат Огайо, чтобы отпраздновать взятие Мехико, был провозглашен тост памяти лейтенанта Майн Рида и молодая поэтесса с большим успехом прочла следующее погребальное стихотворение:
Ушел… ушел… ушел…
Уснул своим сном без сновидений!
И души храбрецов,
Которые смотрят на его одинокую могилу,
Плачут…плачут… плачут…
* * *
Печалится… печалится… печалится
Мать, давно знакомая с горестями!
Далеко за глубокими морями,
Где спят храбрецы,
Лежит мертвым ее сын воин.
Одинока… одинока… одинока…
Она в своем доме на далеком острове,
Здесь исполнена цель твоей жизни,
Но вместе с заходящим солнцем
За море устремляются твои мысли.
* * *
Звуки… звуки… звуки…
Под трубы умирают тысячи!
Безумно устремившись вперед,
Сквозь смертоносный огонь,
Он высоко вздымает наш флаг!
Горе… горе… горе…
Как мысль, он ушел и теперь отдыхает;
Его медленно унесли
На простых военных носилках,
И на груди его лежали флаг и сабля.
Высоко…высоко… высоко…
Высоко вздымается храм славы!
Бессмертный поэтический венец
И солдатские ножны
Выгравированы над его именем.
Долго… долго… долго…
Сколько существует время и земля,
Печальный ветер
Будет петь свою похоронную песню
Над этим несравненным певцом.
Ушел… ушел… ушел…
Уснул своим сном без сновидений!
И души храбрецов,
Которые смотрят на его одинокую могилу,
Плачут… плачут… плачут…
Написавшая эти строчки не была лично знакома с Майн Ридом и знала о нем только от общих знакомых и из газет.
Не каждому доводится читать собственные некрологи, но с Майн Ридом так в жизни случалось не раз. Его воскрешение было таким чудесным, что друзья считали его «заговоренным».
Две-три недели спустя после сообщения о его смерти «Нью-Йорк Геральд» напечатал следующее противоположное сообщение:
«Из-за неточной информации недавно появилось сообщение о том, что лейтенант Майн Рид, чье храброе поведение во время битвы при Чапультепеке вызвало похвалы генерала Скотта в одном из последних донесений, скончался от полученных ран. Один из вернувшихся офицеров рассказал нам, что, несмотря на тяжелую рану левой ноги над коленом – рана нанесена пулей из эскопеты, – Рид начал поправляться и его состояние улучшается. Конечно, он получит повышение».
11 декабря 1847 года в нью-йоркском «Духе времени» появилось следующее сообщение:
«Лейтенант Майн Рид, из полка нью-йоркских добровольцев, который был тяжело ранен при штурме Чапультепека и о смерти которого впоследствии сообщалось, пишет нам в письме от 28 октября из города Мехико, что «хотя пуля размером с голубиное яйцо (из эскопеты) пробила толстую часть бедра, нанеся огромный ущерб», считается, что опасности для его жизни больше нет. Однако он по-прежнему лежит на спине. Неделю назад мы опубликовали некролог, посвященный этому храброму молодому офицеру, который был одним из лучших корреспондентов нашей газеты. Теперь мы сердечно поздравляем его со спасением».
«Нейшнл Газетт», из Филадельфии, упомянув о полученных Майн Ридом ранах, пишет:
«В течение нескольких лет он жил в Филадельфии. Живя в этом городе, он приобрел множество друзей и прочную литературную репутацию».
В марте 1848 года питтсбургская «Дейли Диспетч» передала следующий любопытный слух:
«Лейтенант Майн Рид, о смерти которого недавно сообщалось, собирается жениться на синьорите Гвадалупе Розас, очень красивой девушке, дочери сенатора Розас. Говорят, что она одна из богатейших наследниц Мексиканской долины».
И этот слух достиг старого дома Майн Рида. Но он оказался таким же ложным, как сообщение о смерти. Майн Рид еще «не встретился со своей судьбой».
Узнав о смерти лейтенанта Рида, его старый друг мистер А.Л.Пиатт, из Огайо, направил следующее письмо армейскому хирургу:
«Уважаемый сэр! Пишу вам с болью и сожалением, вызванными сообщением газет о тяжелых ранах и смерти лейтенанта Рида. Хотя мы гордимся его многочисленными храбрыми поступками, но это не возмещает нам такой тяжелой утраты. С горем, но и с благодарностью воспримем мы любые подробности относительно его ранений. С сожалением просим вас об этих подробностях; глубокий интерес к мистеру Риду побуждает нас тревожить вас своими расспросами. Остаюсь искренне ваш
А.Л. Пиатт».
Наконец Майн Рид благодаря искусному лечению оправился от полученной раны. Вскоре после выздоровления он едва не оказался участником еще одной схватки – на этот раз дуэли; но тот, кому он бросил вызов через одного из друзей, прислал следующее письмо, предотвратившее дуэль:
Город Мехико, 18 декабря 1847 года.
Капитану Майн Риду.
Сэр, капитан Маккинстри получил вашу вчерашнюю записку и попросил меня, своего друга, сообщить вам, что он не делал никаких замечаний, порочащих вас как джентльмена и человека чести.
С уважением ваш покорный слуга
Джон Б. Грейсон, капитан 165А батальона».
После выписки из госпиталя Майн Рид еще несколько месяцев провел в Мехико. Все это время он старательно изучал страну и ее жителей. Не стоит упоминать, что столь же тщательному изучению подверглись фауна и флора Мексики. Приобретенные таким образом знания впоследствии были им использованы в «Вольных стрелках» и в других романах.
Выздоравливая, он продолжал свои «Записки солдата передовой линии», начатые во время пребывания в Вера Крус. Эти записки были опубликованы в нью-йоркском «Духе времени». В выпуске этого журнала от 11 декабря 1847 года появилась большая статья, посвященная «делу у Молино дель Рей» и «штурму Чапультепека». В следующем выпуске описывались «битва при Чурубуско», «великое сражение за Мехико» и «взятие Контрерас». Все это было подписано псевдонимом «Начинающий». Другие статьи были опубликованы в «Нью-Йорк Геральд» и в ньюпортских «Новостях».
Храбрый капитан прославился не только на войне, но и в любви, и некоторые прекрасные мексиканки называли его «Дон Хуан Тенорио», по имени персонажа одной из их любимых пьес. Американский журналист описывает смелого офицера как смесь Адониса с Аполлоном Бельведерским, да еще с примесью кентавра!»
Одной из обязанностей Майн Рида во время пребывания в Мехико была защита обитательниц женского монастыря, и монашки часто присылали ему изготовленные своими руками сладости – леденцы с выложенными засахаренными фруктами его инициалами наверху.
Вполне вероятно, что не одна черноглазая сеньорита со слезами смотрела вслед уезжающему из Мехико герою.
* * *
Тем временем, если не считать отдельных газетных заметок, родители и друзья Майн Рида на далеком острове несколько лет ничего не знали о нем. Но потом отец получил нижеследующее письмо; к сожалению, заключительная часть его была оторвана и не сохранилась.
Армия США, город Мехико
20 января 1848 года
Могу ли я надеяться на прощение за свое молчание, которое длилось несколько лет? Написав вам в последний раз, я принял решение прекратить корреспонденцию, по крайней мере до того времени, когда стану достоин продолжения переписки. С тех пор обстоятельства дали мне возможность занять достойное место среди людей и доказать себя достойным той благородной крови, от которой я происхожу. О, как бьется мое сердце при возобновлении этих нежных уз – уз отцовской, братской, сыновней любви; этих золотых сердечных цепей, так долго и так печально разорванных!
Если не ошибаюсь, мое последнее письмо было написано в Питтсбурге. Я тогда находился в пути с Запада в города Атлантики. Вскоре после этого я прибыл в Филадельфию, где на время прервались мои блуждания. В этом городе я посвятил себя литературе и в течение двух-трех лет зарабатывал своим пером немного, но достойно. К несчастью для кошелька, мой талант оказался не того продажного класса, каким зарабатывают себе на жизнь литературные проститутки наших дней. Любовь к литературе оставила меня в бедности и в неизвестности, хотя меня утешает сознание, что понимающие люди считают мои способности не уступающими ни одному писателю этого континента. Так полагают, и я счастлив сообщить это, умные и образованные люди. Может, когда-нибудь это мнение прорвется и засияет тем ярче, чем дольше оставалось незамеченным.
Но у меня нет ни времени, ни места для теоретических рассуждений. Факты понравятся вам больше, мой дорогой отец и лучший друг. Мои анонимные произведения неизменно вызывали самые теплые отклики прессы. Немного золота, положенного на ладонь редактора, сделало бы их вообще превосходными! За это же время я приобрел множество друзей, но среди них не оказалось людей того класса, которые могли бы и захотели бы избавить меня от бедности.
В Соединенных Штатах нет Микен. Никто не стал ковать мне золотые крылья, на которых я мог бы долететь до Парнаса. Мне кажется, я постоянно присылал вам газеты и журналы, в которых печатал свои произведения в основном под псевдонимом «Бедный ученый». Дошли ли они до вас? Три или четыре года занимался я таким образом литературой и вынужден был посреди шарлатанства и знахарства нашего века опуститься на уровень ежедневной прессы. Я был корреспондентом и издателем, и в конце концов меня охватило отвращение. Тогда начиналась война с Мексикой. Я отложил перо и взялся за саблю. В качестве второго лейтенанта поступил в полк нью-йоркских добровольцев и отплыл…
Заключительная часть письма оторвана и, возможно, сгорела в очаге родного дома Майн Рида.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.