ДАЕШЬ РЖЕВ

ДАЕШЬ РЖЕВ

Уже на следующий день дожди так размыли дороги, что с каждым часом продвигаться становилось все труднее. Танки могли идти только прямо, не сворачивая с пути. Артиллеристы, помогая лошадям, толкали орудия. Пехота, идя своим ходом, помогала всем: вытаскивала застрявшие машины, на подъемах вместе с лошадьми тянула подводы, помогала даже танкам, в нужных случаях подбрасывая под гусеницы палки, ветви… Вдобавок колонна раза два-три наталкивалась на засады. Все же непогода дарила людям и одно немаловажное утешение, защищая и от нападений с воздуха: при низкой облачности немецкие штурмовики не летали.

Из-за этой непогоды полк настиг противника только на третий день. Тот уже хорошо устроился на заранее подготовленной линии обороны. И полк, не пытаясь с ходу прорвать оборону противника, вынужден был залечь.

Рота вместе с танковой частью расположилась на гребне высокой местности. Между ротой и противником пролегла продольная котловина глубиной метров двадцать, шириной шагов двести. На расстоянии 800–900 метров стояла деревня, которая называлась Жеребцово. Справа находилась другая Грибеево. Впереди виднелся мост, по которому проходила железная дорога, питающая всем необходимым немецкие войска в районе Ржева. И перед полком ставилась задача — перерезать эту железную дорогу.

Когда устанавливали танки, откапывая длинные окопы, дождь прекратился. Вдруг кто-то крикнул:

— Ржев! Смотрите, Ржев! Вон он!

И правда, дальше Грибеево виднелись белые силуэты домов города. По слухам, Ржев был разрушен полностью, а отсюда он казался целым.

Ржев, Ржев! Это название Федор слышит ежедневно уже восьмой месяц. Тот самый Ржев он сейчас видит собственными глазами. Теперь он может сказать, за какой-такой Ржев воюет еще с зимы целую весну и все лето.

— Даешь Ржев! Даешь Ржев! — Раздались радостные возгласы.

Это было 11 августа 1942 года.

Но сражения за Ржев не скоро дали желаемые результаты. Только за тот один день позицию полка 30 самолетов врага бомбили несколько раз по 40 минут. Бомбардировщики прилетали в сопровождении истребителей группами по 10–15 самолетов. Со стороны высоты 195,9 нещадно била артиллерия. Она еще более свирепствовала, когда ночью полк поднялся в атаку. Утром оказалось, что из-за этой проклятой котловины убито около двухсот бойцов, ранено пятьсот с лишним. Гибель командира полка подполковника А. С. Ратникова усугубила и без того тяжелые потери. Алексей Спиридонович в критические моменты самолично водил бойцов в атаку. Федор навсегда запомнил его еще весной в лесу у деревни Самойлове. Тогда бойцы полка не попали в окружение и остались живы благодаря ему, Ратникову, его умению и храбрости. Их любимый командир погиб в 4 часа дня от попадания тяжелой бомбы на блиндаж… Ему было 35 лет. На его родину — в город Кунгур — должно было пойти письмо, адресованное жене, с печальной вестью: "Глубокоуважаемая Анисия Григорьевна! Ваш муж… во время исполнения воинского долга перед Родиной пал смертью храбрых…"

Здесь, около Ржева в августе 1942 года шли такие ожесточенные и кровопролитные бои, каких Охлопков не видел доселе, не увидит и впоследствии. Немного опережая события, заметим, что из 375-й стрелковой дивизии за одну лишь неделю было отправлено более шести тысяч похоронок…

1243-и полк находится на расстоянии около ста метров от железной дороги. Отделение автоматчиков за два дня получило пополнение четыре раза. От прежнего состава осталось трое: Хохлов с Бобровым и Федор. На полотне железной дороги — груда убитых. Выносить раненых нет возможности. Штурмовики, «огородники» стаями в 3–5 штук, прилетают каждый час. Батареи одного дивизиона с Жеребцово, двух дивизионов из леса северо-восточной окраины Ржева бьют позицию полка по квадратам. К тому же еще огонь из минометов и пулеметов. Федор вырыл в окопе боковую нишу. Как прилетают штурмовики или начинается воздушный бой, он влезает туда. С ним сейчас паренек, пришедший с утренним пополнением. Он только-только очухался от неизбежного первого страха.

— Ты меня прости! — Кричит он, тоже роя себе нишу. — Не рассказывай никому, ладно?

Утром, когда рота вставала в атаку, паренек, ошалевший от страха, пытался спастись от пуль, свистевших жадно и непрестанно, залезая под руку Федора и натягивая его на себя. Что было делать? Пришлось тряхнуть его крепко, взяв за шкирку. Тогда он, беспомощно прижимаясь к земле, вовсе перестал двигаться.

Федор толкнул его ложей автомата и грозно цыкнул прямо в ухо…

— Хорошо, хорошо, — согласился Федор с парнем и крикнул: — Ты лучше узнай, жив ли Хохлов?

Парень осторожно высунулся из окопа:

— Автомат торчит…

— Ну!.. Смотри, вот как надо! — Федор достал маленький камешек и бросил в сторону окопа Хохлова. Через несколько секунд камешек упал у ног парня. — Видал? Жив он!

Вдруг над окопом промелькнули трассирующие пули. Федор тут же наклонился к брустверу и крикнул парню:

— Немец идет в контратаку! Боец, к бою!

Противник действительно шел в атаку. Два батальона пехоты из-за кустов ползли к железнодорожной насыпи… Между ними взрываются снаряды. По ним начали бить минометы и пулеметы. К радости бойцов почти за их окопами бухает прямой наводкой пять-шесть 76-миллиметровых орудий. Фашисты попытались броском вперед выйти из зоны обстрела артиллерии и минометов, но безуспешно. Федор только тут увидел, как их много. Людская лавина кишела как муравьиный рой и, шарахаясь, исчезая в траве и снова появляясь, лезла вперед. Наша артиллерия переносит огонь на нее. Злее прежнего бьют пулеметы и автоматы. Лавина редела. Сначала ломтиками, затем целыми кусками отламывались от нее те, у которых, видимо, отказывали нервы. Скоро лавина растаяла и ее отщипленные кусочки откатились восвояси.

Теперь пришел черед вставать группе лейтенанта Ситникова. С пистолетом в поднятой руке он устремился вперед. За ним пошел и взвод. Откуда только берется этот фашист?! Заставил же взвод лечь снова: с восточных скатов высоты 195,1, будто захлебываясь, бешено бил пулемет. Охлопков, не раздумывая, быстро пополз к пулемету. Как только вышел из зоны обстрела, набрел на траншею, устланную до половины трупами. По ней вышел прямо к высоте. Две гранаты, брошенные им, заткнули рот фашистскому пулемету. Но враг и тут не дал подняться: по железнодорожному полотну шел огромный бронепоезд…

Страшно было глядеть, как приближается это адское создание. Трехствольная пушка выплевывала пламя, сотрясая воздух. Из передних шести-семи щелей непрестанно вырывались огненные язычки. Что будет, если этот бронепоезд отрежет взвод? У кое-кого не выдержали нервы: впавший в панику вскочил и со всех ног пустился назад. Глядя на него, другие тоже поднялись… Командира не видать. Как быть? Сюда пришли, оставив сотни убитых… Федор соскочил с места и побежал наперерез паникерам. Остановился перед ними и, пустив над их головами короткую очередь, завопил во всю глотку:

— Стой! Стрелять буду!

Паникеры, опомнившись от грозного окрика и треска автомата, остановились. Тут Федор, дав команду "За мной!", прыгнул в кювет. А поезд подходил все ближе и ближе. Чудовище грязно-зеленого цвета, пыхтя с натугой, как живое, переливалось мутным зловещим блеском. Когда попадает в него снаряд, осколки разлетаются, как брызги стекла. Так он и проскочит и наверняка выбросит десант.

— Эх! — в сердцах крикнул Федор и швырнул под бронепоезд две гранаты подряд. Другие тоже стали забрасывать гранатами. Хоть бы хны, все прет и, кажется вот-вот проскочит… Ох, досада-то какая!

Что это такое? Бронепоезд замедлил ход. Сотрясло снарядом? А-а, десант высаживает…

Сзади бронепоезда выпрыгнуло человек около двух десятков. Автоматчики тут же дали длинную очередь. Несколько фашистов скошено сразу. Только двое успели скатиться вниз по насыпи. За ними никто не последовал. Федор тут заметил, как фашисты приподнимали ноги, залезая обратно в свой бронепоезд.

— Э-эгэ-э! Друзья, он же сзади полый! — Крикнул кто-то из наших. — Он не проскочит! Держись, ребята!

Значит, он пришел напугать и попутно выбросить десант. Федор облегченно вздохнул, вытер пот с лица.

Видя, что бронепоезд не собирался идти вперед, бойцы стали закидывать его гранатами, стараясь попасть в неприкрытый зад. Это помогло. Скоро бронепоезд, не сумев высадить десант, дал задний ход и, как бы нехотя, медленно уполз.

Фашисты, во время поединка с бронепоездом удравшие в кусты, вновь начали поднимать головы. Подпустив ближе, автоматчики с ними расправились быстро. "Пора и атаковать", — подумал Федор и с криком "Ура!", стреляя на ходу, бросился вперед. Фашисты от стремительной атаки ушли в лес. Взвод прошел метров полтораста, пока снова не усилился огонь противника.

Сосед слева также хорошо продвинулся вперед и расположился за небольшим холмиком. Третий взвод роты только что переходит железнодорожное полотно. Федор, успокоившись, пересчитал своих — их было пятеро. Нет того парнишки. Он пал еще у бронепоезда. Всего потерь у отделения — три человека. Два других отделения взвода почему-то оказались в метрах ста левее.

— Эх, теперь отдохнем малость. — К Федору приполз Хохлов. Лицо серое от усталости. — Что это ты? Опять окоп копаешь?

— Чуток углубить надо.

— Ну, давай. Я пойду в ту воронку, посплю…

— Я тебе дам «посплю»!

— Глаза так и слипаются… Ведь третьи сутки глаз не смыкаем…

— Смотри! Как бы фашист не отправил тебя в вечный сон!

Хохлов выругался и пополз к воронке.

Федор, хоть и ругал Хохлова, сам стал впадать в дремоту. Веки у него такие тяжелые и не поддаются его воле. Все же он копал, копал и дремал. Кто знает, сколько времени так прошло — вдруг около него взорвался снаряд. Придя в себя от сладкой дремоты, Федор увидел, что поле опять заполнили фашисты. Пули свистели над ухом, как стая птичек. Федор кликнул своих никто не отзывается и не шевелится. Подполз к Хохлову и толкнул его в бок:

— Немцы идут! Иди, буди остальных!

Фашисты подошли совсем близко, но прекратили огонь два крайних немецких автоматчика, дабы не бить по своим. Это подбодрило автоматчиков, и они стали бить смелее и сильнее, пустили в ход гранаты.

— "Фенькой"! «Фенькой» их! — Кричал Хохлов.

Сильный огонь вновь заставил фрицев «нюхать» землю. Федор, войдя в азарт, стрелял в немцев без остановки:

— Ну, кто там следующий! На! На!

В таком состоянии его дернул Хохлов за локоть:

— Федя…а-а, диск тю-тю…

— Тьфу! Иди собери с убитых!

— Слушаюсь… Слушаюсь, товарищ командир. — Хох лов, испуганно поглядывая на Федора, отполз назад.

— Эй, братцы, огня, огня давайте! — Выкрикивал Федор.

Огонь пятерых автоматчиков свое сделал. Пыл немцев быстро угас и они отползли в свой лес. Вот тут-то надо было бы идти вперед, да силенок маловато. В эти дни от артиллерийского огня и бомбежки тем и спасаются, что держатся как можно ближе к пехоте противника. Нельзя нарушать это золотое правило. Федор пополз к своим. Посоветовавшись, решили отправить связного к командиру роты.

Как только ушел связной, оставшиеся четверо стали собирать диски и гранаты. Бобров принес даже целехонький немецкий пулемет и сумку к нему, доверху набитую коробочками. Затем "заморили червячка" сухарями, из чьей-то фляги попили по несколько глотков воды.

— Не жизнь, а малина, — удовлетворенно сказал неугомонный Хохлов.

— Давай поспим по очереди? — предложил кто-то.

"Конечно, так будет лучше, а то скоро и концы отдашь…" Начали было засыпать, как послышался рев моторов, заглушая шум боя. "По окопам!" успел крикнуть Федор и сразу в ушах просвистел вой падающих бомб. В следующий миг земля дрогнула и застонала от сильных и густых взрывов. Все вокруг грохотало и рушилось, неприятно теплые волны, вихрем сталкиваясь меж собой, давили, швыряли, оглушали… Неба как не бывало — кругом черно-красный кошмар. Густая пыль и горько-ржавый запах, не давая дышать, лезли в рот и нос…

Когда прошел кошмар бомбежки, Федор, уткнувшись лицом в землю, лежал на дне окопа. Это он понял ощупью, обшарив вокруг себя руками. Он пошевелил плечами, пытаясь встать на колени, приподнял голову, оттолкнулся руками, разогнул спину. Наконец, голова его вылезла на свет.

Кто выбрался сам, кого откопали. К счастью, все были живы.