ЗА ТОТ ЖЕ РЖЕВ
ЗА ТОТ ЖЕ РЖЕВ
Воевать с фашистами всегда тяжело. Но ни раньше, ни позже Охлопкову не приходилось бывать в таком огненном жаре, как в августе 1942 года.
Такое впечатление осталось не только у Охлопкова. Известный советский писатель Илья Эренбург, побыпавший на всех фронтах Великой Отечественной войны как военный корреспондент, на вопрос, что больше всего запомнилось ему из четырех лет войны, ответил: "Ржев. Люди говорили мясорубка", газеты писали о "боевой выручке", а чтобы выразить это на человеческом языке, нет слов" 7.
Другой писатель, Борис Полевой отмечал, что проехав десятки километров на машине по местам ржевских сражений, только раз увидел один, чудом уцелевший, скворечник. И об августовских днях 1942 года под Ржевом мы будем вести рассказ только на основании документов.8
Под Ржевом многое поражало воображение человека. От района с 150-тысячным сельским населением дожили до его освобождения 35 лошадей, около 20 коров, десяток баранов. От жителей самого города Ржева в живых осталось всего 362 человека. В воронках от крупнокалиберных снарядов, взорвавшихся вблизи города, образовались пруды диаметром шесть метров, глубиной в три метра, где хорошо прижились караси. Место, где шумел Ржевский лес с его вековыми дубами, только через четверть века ожило редкими, низенькими сосенками. Военный городок был разрушен так, что трудно было найти уцелевший кирпич.
Были моменты, когда человек мог потерять всякую надежду. Сводки, идущие с юга, огорчали всех. Иной от этих тревожных сводок терялся, впадал в уныние. Вдобавок целыми днями шли дожди и приходилось действовать без поддержки танков и артиллерии. Войска везде наталкивались на минные поля и проволочные заграждения. Каждый холм и склон таил в себе дзот, дот или батарею, которые били наверняка. Бомбардировщики и штурмовики буквально терроризировали пехоту. Вражеская артиллерия не переставала бить и ночью.
А наступление, с самого начала смахивающее на затяжные бои, продолжалось. Как объясняли потом командующие фронтами, иначе нельзя было: фашистская армия сплошной черной полосой подходила к Сталинграду и Северному Кавказу. Это единственное на всем советско-германском фронте наступление наших войск вынудило противника держать на Ржевском выступе 80 дивизий и не позволило ни одну из них перебросить на Юг. Мало того, фашистское командование сюда — под Ржев — вынуждено было перебросить из своих резервов еще 12 дивизий. Так, войска двух фронтов — Западного и Калининского — в августе 1942 года не дали угаснуть надежде в конечную победу, зародившуюся еще зимой в битве под Москвой.
А какой ценой? Имеются сведения, что на Ржевском направлении наших погибло больше, чем в Сталинграде и на его подступах. Бывали случаи, когда от вновь прибывших дивизий после четырехчасового сражения, кроме ее штаба, мало кто оставался в живых. Ведь и сейчас недаром генералы неохотно пишут о боях под Ржевом. Мы же приведем данные только по одному подразделению.
В Ржевско-Сычевской наступательной операции 375-я стрелковая дивизия участвовала в составе 58-й, затем 30-й армии с первых чисел августа. Сосед справа — 2-я гвардейская и сосед слева — 274-я стрелковая дивизии быстро утратили свою наступательную силу. И 375-я, выполняя роль ударной силы, стала прорывать оборону 255-й пехотной дивизии. Это и без того мощное соединение поддерживали 18-й, 481-й пехотные полки. Все же 375-я стрелковая дивизия 3 августа, отрезав железнодорожную линию и вклинившись в оборону противника, создала реальную угрозу окружения подразделений обороняющейся стороны. Она через три дня заняла Ржевский лес и стала вести бои на северной окраине города — в Военном городке.9
Основная тяжесть боев ложилась на пехоту. Дивизия только за неделю, с 10 по 17 августа, потеряла убитыми и ранеными свыше шести тысяч. Командиры всех полков были ранены или убиты. Смертельное ранение получил и командир дивизии генерал-майор Николай Александрович Соколов. Его прах покоится теперь на одной из площадей древнего русского города Твери.
В боях под Ржевом "в эти дни особенно отличился личный состав 1243-го полка". Читаем краткое, лаконичное сообщение в архивных документах.
Чтобы перерезать полотно железной дороги, полк дрался три дня и три ночи. За первые два дня недосчитались 1145 человек. В каких только условиях люди не воевали? Из трех дивизионов нашей артиллерии из-за грязи после сильных дождей на огневой позиции оказался только один. Из минометного дивизиона приведено было всего три 120 мм миномета. Не сумев преодолеть болото и минное поле на юго-западной окраине деревни Теленково, 143-я танковая бригада вынуждена была поддерживать наступление пехоты огнем с дальнего расстояния. Авиация, и без того малочисленная, работала нечетко. Истребители на вызова прибывали с опозданием и часто возвращались ни с чем. Бомбардировщики 12 августа в 10 часов вечера по ошибке разбомбили командный пункт дивизии. Связь работала с перебоями. Из-за бездорожья бойцы ночью на своих плечах перетаскивали боеприпасы с тыла. Вывоз раненых с передовой без них не обходился. Автоматов и пулеметов было мало, не хватало винтовок.
Вот в такой обстановке личный состав полка, к примеру 11 августа, поднимался в атаку одиннадцать раз и отбил восемь контратак противника. Лишь на третий день, когда артиллерия сумела подойти на нужную огневую позицию, было перерезано полотно железной дороги. В тот же день при контратаке противника группа автоматчиков во главе со старшим лейтенантом Ситниковым уничтожила 350 фашистских солдат и офицеров.
В этих боях, где смерть отгонялась смертью, бойцов в атаку вели коммунисты и комсомольцы. Участник финской кампании, кавалер ордена Ленина капитан Николаев Алексей Васильевич, политруки Дунаев Григорий Иванович, Орлов Петр Алексеевич, Усвяцев Борис Львович, комсомолец, взорвавший в решающий момент ночного боя вражеский блиндаж, Алексеев Павел Васильевич для бойцов были старшими товарищами, за которыми солдаты без страха смело шли в смертельный бой.
Эти имена взяты нами из документов тех лет.
А есть ли документальные сведения об Ф. М. Охлопкове и его участии в наступлении августа месяца 1942 года? Да, такие сведения имеются. Ниже мы приводим содержание наградного листа, составленного тогда на Федора Матвеевича:
"Охлопков Федор Матвеевич, командир отделения роты автоматчиков 1243 сп. 1909 года рождения, беспартийный. Калининский фронт, т. Охлопков своей храбростью не раз в трудные минуты боя останавливал паникеров и вел их опять в бой. Сейчас т. Охлопков командир отделения снайперов. Он уже обучил 9 человек стрелять отлично из любого положения" 10.
К сказанному в наградном листе можно добавить, что Федор Матвеевич командиром отделения снайперов стал после ранения, полученного 18 августа. Из-за невозможности отправиться в тыл, он собрал легкораненых в отделении и, используя трофейные оптические приборы, организовал охоту за пулеметчиками, командирами и наблюдателями противника.
Отделение устроилось в подвале разрушенного дома вместе со взводом минометчиков. Подвал бойцы называли своим «штабом». В «штабе» они отдыхал и, ели и учились.
В день ранения Охлопкова полк штурмом взял хлебозавод и остался с 92 активными штыками. В эту цифру, видимо, были включены бойцы и отделения Охлопкова. О наступлении нельзя было и думать. По сведениям солдатского радио, сюда немецкое командование перебросило штрафников, которым за неделю пребывания в боях снималась виновность, а в случае смерти семье назначалась пенсия. Еще рассказывали, что командующий 9-й полевой армией Модель — тот самый, кого фашистское командование прославило как "льва обороны" — был на передовой и в батальоне смертников раздал каждому по кресту.
— Ох, надо бы вам ухлопать этого моделя-могеля, — подначивали минометчики снайперов.
— Нет, это вам сподручнее уязвить его душу, — отвечали снайперы.
Шутка шуткой, но положение осложнялось. Соответственно изменилась и тактика. Фашиста теперь поджидают наши. Наступал час снайперского огня. Прежним штурмовым группам давались задания уничтожить блиндажи, подвалы, где стояли минометы и орудия. Бойцы их забрасывали связками гранат и «КС» с горючим. Если не удавалось уничтожить эти огневые точки днем, то они ночью рыли подходы к ним. Пулеметы устанавливались в дзотах, минометы, любое артиллерийское оружие, противотанковые орудия и ружья ушли в укрытие и превратились в доты. Наверху ничего не осталось ни у врага, ни у наших. И люди, и боевая техника ушли в землю.
Фашисты стали бить из всех орудий по квадратам. Методично, не останавливаясь даже ночью. Иногда из общего гула пальбы выделялся рев шестиствольных минометов. Авиация бомбила в день раза два-три. 5–6 самолетов сначала сбрасывали обычные бомбы и затем на парашютах навешивали бомбы, начиненные гранатами. В таких случаях надо лежать, не поднимая головы. Это делалось перед самой атакой немецкой пехоты. Наши зенитчики тут же наловчились спускать их на землю, пробивая парашюты. Доставка боеприпасов, продуктов питания, вынос раненых в тыл — это было особо трудной задачей. К тому же появилась опасность вспышки дизентерии или любой другой массовой болезни. Но тут пришли на помощь сестры милосердия. Они по чьему-то распоряжению как-то ночью пробрались к окопам, принесли бинты, йод, белье, перевязали раненых, многих вывели в тыл.
"Штаб" снайперов, к счастью, оказался непробиваемым. Даже попав несколько раз под обстрел шестиствольного миномета, он не обвалился. Был случай, когда две тяжелые бомбы попали почти воронка в воронку. Подвал и это выдержал. Только выход из него каждый раз приходилось расчищать от груды кирпичей и обломков бетона. В расчистке выхода помогали соседи минометчики. Сообща с ними укрепили подвал стволами разбитых пушек и кусками трубопровода.
Базируясь в этой «крепости», снайперы дрались в течение пяти суток. Сначала дела шли удачно. В первые два дня отделение отрапортовало об уничтожении трех пулеметных расчетов, шести наблюдателей, всего свыше 50 солдат и офицеров. В последующие дни счет уменьшался с каждым днем: фашист стал остерегаться.
Между тем подвал все больше начинал походить на ловушку, которая вот-вот, при первом же точном попадании крупнокалиберного снаряда, прихлопнет всех, как незадачливых мышат. Хоронили убитых в дальнем углу. Их с каждым днем становилось все больше.
Но приказ следовал один за другим: "Держаться!" К горстке обреченных чаще всех приходил исполняющий обязанности политрука роты Виноградов, которого, как искусного агитатора, вскоре отправят в Москву на какие-то курсы. Он же приносил пищу, воду, патроны. Призывы, связанные со Сталинградом, клич "За Родину! За Сталина!", в те августовские дни звучали с особой назойливостью. Чем тяжелее становилось положение, тем чаще упоминалось имя Сталина. И кто-то из снайперов как-то заметил: "Тоже заладил! Знаю, за что погибну. Ты лучше патроны давай!"
Этот крик отчаяния вырвался неспроста. На шестой день «штаб» отделения обвалился. Трое из бойцов были убиты, двое получили тяжелое ранение. Троих оставшихся в живых снайперов отдали группе саперов, занятых на срочной работе по минированию особо важного участка. Снайперы работали вместе с саперами и, в случае надобности, прикрывали их. 28 августа Охлопков, получив контузию от взрыва минного снаряда и удара осколка в каску, был отправлен в госпиталь, в Ивановскую область.
Итак, Охлопков почти весь август провел в огненном вихре, бушевавшем под Ржевом. Здесь, как мы знаем, он воевал как автоматчик и командир отделения. Здесь же встал на путь профессионального снайпера.