ГЛАВА ПЕРВАЯ ПЕРЕД ВОЙНОЙ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПЕРЕД ВОЙНОЙ
«Над всей Испанией безоблачное небо!» — передала в эфир радиостанция города Сеута из испанского Марокко. Это был сигнал. 18 июля 1936 года в Испании начался фашистский мятеж.
Служил я в то время на Дальнем Востоке командиром батальона в железнодорожно-строительных войсках. Мы прогадывали железную дорогу город Сучан — бухта Находка, соединяя будущий порт на Тихом океане с железными дорогами страны.
Трасса проходила по слабо обжитому краю. Здесь, в своем первозданном величии, властвовала природа. С приходом весны ярко зеленели сопки, земля покрывалась цветами необычных размеров и окраски. Еле заметные летом ручейки, в период таяния снегов и когда в верховьях шли дожди, превращались в многоводные, бурные реки. Зимой по нескольку суток бушевали вьюги, выпадало много снега и было холодно.
Войска жили в палатках, постепенно передвигаясь вперед по ходу строительства. Жизнь шла по строго организованному распорядку дня. Сравнительно небольшая программа боевой и политической подготовки благотворно сказывалась на состоянии дисциплины, общей организованности и производительности труда. Воины понимали значение дороги для страны и работали с энтузиазмом. Шаг за шагом стальные нити приближались к океану.
С той поры прошло более сорока лет. На весь мир гремит нынче трудовая слава строителей Байкало-Амурской магистрали. И в памяти встают образы людей далекой дальневосточной стройки моей молодости.
Вести из Испании приходили и к нам. В годы гражданской войны мне пришлось многое пережить и еще больше увидеть и услышать.
Колчак и Деникин, Юденич и Врангель, Махно и Антонов — с кем из них можно сравнить Франко?.. Кто поддерживал их тогда, а теперь?
Хотелось быстрее приобщиться к «науке побеждать». Учеба, как мне казалось, открывала дорогу в Испанию. Командир полка С. Н. Дмитриев-Никитин, всегда относившийся ко мне с отеческой заботливостью и искренней симпатией, поддержал меня, и год спустя я поступил в академию имени М. В. Фрунзе. Руководил в то время ею известный в армии военачальник комдив Н. А. Веревкин-Рохальский. Это была основная академия Красной Армии, готовившая общевойсковых командиров. Ее главным качеством, на мой взгляд, была фундаментальность и, в то же время, широта постановки учебного процесса. Даже первое, чисто внешнее впечатление от архитектуры и размера главного здания, оборудования его классов и лабораторий говорило о солидности этого высшего военного учебного заведения.
Передо мной открылся целый мир новых знаний. Программа широко охватывала основные вопросы военной науки. Преподавание велось известными учеными и специалистами. Нас, прибывших с должностей командиров батальонов и им соответствующих, постепенно, на базе многих дисциплин, вводили в изучение боевых действий полка, дивизии, корпуса и армии.
Ведущими дисциплинами являлись тактика и оперативное искусство. Именно они позволяли освоить существо боя и операции, их организацию и методы управления. История начиналась с древнейших времен и завершалась боевыми действиями в гражданской войне. Солидно отрабатывались тактика и техника родов войск и авиации, администрация, уставы и наставления. Много времени отводилось изучению иностранных языков. Должное внимание уделялось нашей физической подготовке и спорту. Это позволяло в ходе учебы справляться с очень большой нагрузкой. Высока была у слушателей строевая подготовка. Ее методика и практика усваивались в ходе подготовки к парадам, которые по установившейся традиции открывала академия имени М. В. Фрунзе. Успешно работала курсовая партийная организация, охватывая своим влиянием вопросы учебы, воспитания и быта.
Учебные группы комплектовались слушателями разных специальностей. Этим создавались лучшие условия для комплексного изучения возможностей техники при решении тактических и оперативных задач.
Вооружение и техника изучались на первом курсе. Помню, как грозно выглядели трехбашениые и пятибашенные средние и тяжелые танки. По своим качествам они не уступали зарубежным машинам, хотя были маломаневренны, со слабой броневой защитой. Работая на бензине, они легко воспламенялись и горели… Но процесс развития шел непрерывно. С новыми образцами техники и вооружения мы знакомились по мере их производства на протяжении всей учебы.
В летнее время слушатели академии выезжали в войска на стажировку. Она обычно проходила на должностях, соответствовавших нашему уровню тактической подготовки и личной практике в командовании войсками. Большую часть времени занимали разработка, проведение и участие во всякого рода учениях и командирских занятиях. В целом такой порядок подготовки слушателей позволял выпускать из академии всесторонне подготовленных командиров для работы в войсках.
Еще на вступительных экзаменах мы подружились с капитаном Владимиром Александровичем Борисовым. У нас оказались сходные интересы и мнения. Оба любили пошутить и с жаром обсуждали следовавшее одно за другим события тех бурных лет.
Это было тревожное время. Итало-германский фашизм давал сторонникам демократии свой первый бой в Испании. Что это значит, мы могли понять из сообщений наших корреспондентов: массовые казни, тюрьмы и концлагеря, разрушенные города и села, костры из книг прогрессивных писателей, предательство «пятой колонны»…
Многие из слушателей стремились в Испанию, но посчастливилось лишь одиночкам. В Москве проходили демонстрации и митинги. Трудящиеся делились с республиканцами своими скромными средствами, с гневом осуждали позорную позицию западных держав, немало делавших для победы фашизма в Испании.
«Но пасаран!» — Они не пройдут! Эти слова стали клятвой. Наши сердца и мысли пленила Долорес Ибаррури. В ней мы видели символ борющейся Испании. Победы республиканцев в Гвадалахаре, Брунете, Бельчите, Теруэле, на реке Эбро и у стен Мадрида остались в памяти до сих пор…
…29 марта 1939 года. Весь курс собран в аудитории. Впереди, за столом, необычно суровый начальник курса полковник И. А. Ступников и комиссар — полковник Н. А. Виноградов. Оба, как всегда, безукоризненно подтянуты и корректны.
— Товарищи! — поднимается Ступников, — вчера пал Мадрид… Власть в Испании захватил фашистский диктатор Франко… Испанской республики больше не существует… Надо, товарищи, учиться еще напряженней… Кто знает, каким временем мы располагаем…
— Мадрид пал, — говорит комиссар, — но он навсегда останется в сердцах миллионов людей, не давая уснуть их совести…
На душе тяжело. Перевернута еще одна печальная страница истории.
В 1939 году в Москве шли переговоры по мерам коллективной безопасности между СССР, Англией и Францией. Они закончились безрезультатно. Теперь уже известно, что на этой встрече западные державы, стремясь столкнуть нас с фашистской Германией и получить односторонние преимущества, завели переговоры в тупик.
Вспоминая черный день падения Мадрида, хочется оказать о том, как сильна у советских людей ненависть к фашизму, как велики силы интернационализма в нашем народе. Все это время мы поддерживали республиканскую Испанию в ее неравной борьбе с объединенными силами фашизма и реакции. Израненный и полуразрушенный Мадрид держался два с половиной года.
В ходе летних напряженных занятий и учений мы узнали о том, что 11 августа начались вторые в том году переговоры между военными миссиями СССР, Англии и Франции. Они также не привели к соглашению. Обстановка становилась тревожной. И все же, когда стало известно о подписании в Москве 23 августа договора о ненападении с Германией, сделалось не по себе…
Нам, молодым военным, не искушенным в политике, трудно было понять в то время, что этот договор разделит мир капитализма на два враждующих лагеря, оттянет нападение фашистской Германии на нашу Родину почти на два года…
К тому времени немецко-фашистские войска вошли в демилитаризованную, согласно Версальскому договору, рейнскую зону. Оккупировали Австрию и Чехословакию. Захватили у Литвы Клайпеду (Мемель). 1 сентября 1939 г. войска фашистской Германии вторглись в Польшу. Казалось, что зарева пожарищ на Западе осветили грозным светом и нашу Родину. Началась вторая мировая война.
Прошло около двух недель. Вместе с Борисовым мы стоим у большой академической карты военных действий, утыканной синими и красными флажками.
— Не удастся, наверное, закончить нам академию. Немцы наступают в Польше очень высокими темпами. Через пару дней они могут выйти вот сюда, — и Владимир Александрович показывает на реки Западный Буг и Сан… — А потом и к нашим границам…
Но 17 сентября начался освободительный поход Красной Армии в Западную Украину и Западную Белоруссию. Жители этих областей были спасены от панского ига и фашистской оккупации.
В 1937–1941 гг. китайский народ вел национально-освободительную войну с японскими империалистами. Они пытались прощупать и нас, но бои на озере Хасан в 1938 г. и на реке Халхин-Гол в 1939 г. надолго умерили их пыл.
Хотелось знать подробности этих событий, представлявших не только политический, но и чисто военный интерес. И вот актовый зал академии заполнен до отказа. На трибуне командарм 2-го ранга Г. М. Штерн. В боях у озера Хасан он командовал 39-м стрелковым корпусом, разгромившим японских самураев. На реке Халхин-Гол Г. М. Штерн руководил фронтовой группой. Ее основной задачей являлась координация действий советских и монгольских войск в районе конфликта. Армейской группой, состоявшей из войск, сосредоточенных в районе Халхин-Гола, командовал комкор Г. К. Жуков. 29 августа Президиум Верховного Совета СССР за образцовое выполнение боевых заданий и проявленное геройство присвоил 31 участнику боев у реки Халхин-Гол, в том числе командарму 2-го ранга Г. М. Штерну и комкору Г. К. Жукову, звание Героя Советского Союза.
Затаив дыхание, стараясь не пропустить ни одного слова, слушали мы рассказ Г. М. Штерна.
— Три с половиной месяца продолжались бои на Халхин-Голе. Цели японцев легко и быстро овладеть Монголией, открыть с юга кратчайший путь в Советское Забайкалье и поставить под угрозу наш Дальний Восток — достигнуты не были, — говорил он.
Командарм подчеркнул решающую роль Г. К. Жукова в окружении и уничтожении врага на реке Халхин-Гол, умелые действия многих командиров соединений, частей и подразделений. Беззаветную отвагу красноармейцев и младших командиров…
…В тридцатых годах в военно-политических кругах на Западе обратили на себя внимание доктрины итальянского генерала Д. Дуэ и английского генерала Д. Фуллера. Они появились как результат социального заказа буржуазии, видевшей в массовых армиях угрозу своему существованию. Дуэ считал, что авиация является главным видом вооруженных сил и способна решать исход операции и кампании. Иные виды вооруженных сил нужны только для целей оккупации. Фуллер выступал с теорией молниеносной войны, осуществляемой небольшими механизированными армиями профессионалов, успех которых закрепляют другие рода войск.
Разумеется, об этих теориях знали и мы. Как известно, теория проверяется практикой. Но ни война в Абиссинии 1935 года, ни война в Испании 1936–1939 гг. не подтвердили этих теорий. Вот почему доклад Г. М. Штерна имел для нас дополнительный интерес. Докладчик подчеркнул решающее значение в боях на озере Хасан и у реки Халхин-Гол авиации, бронетанковых, механизированных соединений и подвижной артиллерии в их взаимодействии со стрелковыми дивизиями по задачам, времени и местности.
Рассматривая операцию на Халхин-Голе теперь, надо сказать, что маневр на окружение и уничтожение 6-й армии японцев был новым словом в оперативном искусстве того времени.
Как известно, значение уроков, преподанных японцам у озера Хасан и на реке Халхин-Гол, сказалось и в 1941 году. Тогда Япония выжидала ослабления Советского Союза, не решалась вступить в войну одновременно с гитлеровской Германией.
Еще шли последние дни сентября, а газеты оповестили о заключении договора о взаимопомощи между нашей страной и Эстонией, а потом Латвией и Литвой. Финляндия на такой договор не пошла…
— И не пойдет, — слышу чей-то голос, когда в перерыве между занятиями мы обмениваемся газетными новостями… — Не то время, слишком много посулов от «доброжелателей» и «благотворителей».
— Но разве можно допустить, — возмущается Владимир Александрович, — чтобы наша граница отстояла от Ленинграда ближе, чем на пушечный выстрел!
В то время многие и в стране Суоми понимали это. Но фитиль войны тлел в преступных руках. 30 ноября 1939 года вспыхнул конфликт с Финляндией. Так вступили мы в 1940-й год.
…В феврале началась защита дипломов. Государственная комиссия — крупные командиры из войск вместе с профессорами и преподавателями с большой ответственностью оценивают ваши знания.
— Что нового усмотрели вы в польской кампании немцев? — спросил меня начальник кафедры тактики профессор комдив Б. К. Колчигин.
— Танки и авиация вместе с моторизованной пехотой и артиллерией позволяют наносить глубокие удары, повышают темпы наступления, создают возможность быстрого окружения и уничтожения противника… Завершение войны в целом в очень короткие сроки…
— Да, — говорит профессор, — но нужно учитывать и противника. В Польше немецко-фашистские войска встретились с неподготовленной армией, старой техникой и вооружением, не вытекающей из обстановки стратегией. В других условиях их успехов могло и не быть…
В феврале 1944 года 119-я гвардейская дивизия, которой я в то время командовал, вошла в состав 7-го гвардейского корпуса генерала Колчигина. Он сразу узнал меня и вспомнил наш разговор.
— Вот видите, голубчик, в наших условиях у гитлеровцев «блицкрига» так и не получилось…
Но вернемся к экзаменам. К Борисову обращается начальник курса полковник Ступников:
— В ходе польской кампании немцев целые объединения поляков оказались в «котле». Как вы представляете себе выход армии из окружения?
— Такого вопроса, — рассказывал потом Владимир Александрович, — я не ждал. Ведь отход и выход из окружения с нами в академии почти не отрабатывались…
— В проекте Полевого устава 1939 года, — отвечает Борисов, — сказано следующее: «Войну мы будем вести наступательно, перенеся ее на территорию противника…»
— Верно, — с еле сдерживаемой досадой говорит Ступников, — но вопрос задан не об этом… Отвечайте, если можете, по существу…
В аудитории стало очень тихо.
— По опыту первой мировой войны, при выходе из окружения, в зависимости от обстановки, надо частью сил и средств прикрыться. Главными силами организовать прорыв. Тылы и штабы выводить в центре боевых порядков. Частям прикрытия отходить по рубежам, обеспечивая главные силы от удара с тыла и флангов…
— Ну что ж, — говорит Ступников, — в принципе, вы ответили правильно.
И вот выпускные экзамены уже позади. У меня и Борисова дипломы с отличием. На руках выписки из приказов о назначении на должности в войска. Завтра мы разъедемся. Вечером с группой товарищей по-холостяцки сидим у меня в комнате общежития за скромным столом. Нам и радостно, и немного грустно. Хотелось, чтобы в этот час были здесь и наши «боевые подруги», оставшиеся с детьми на «зимних квартирах»…
Только закончилась война с Финляндией, и разговор то и дело возвращается к ее итогам и выводам.
— Теперь Ленинград, Мурманск и Мурманская железная дорога не будут под первыми выстрелами…
— Да, — говорит Борисов, — но обошлось это нам не дешево. Не легкое дело учиться в ходе войны…
— А учиться надо. Ведь в конечном счете не выдержала и линия Маннергейма. Видимо, в современных условиях ни за какими укреплениями не спрячешься… И хотя танки и авиация — главные средства наступления, но и в обороне без них будет плохо…
Потом мы говорим о годах, проведенных в стенах академии, вспоминаем наших профессоров и преподавателей, начальника и комиссара курса… Умело и с большим тактом руководили они нами, оставив о себе добрую память.
— Кажется, что какой-то гигантский водоворот тянет нашу страну в пучину войны, — задумчиво говорит Владимир Александрович. — Похоже, что события у озера Хасан и на реке Халхин-Гол не просто конфликты, а попытки втянуть нас в большую, затяжную войну на Востоке, чтобы легче было расправиться с нами на Западе.
— Наверное, — добавляю я, — это была и разведка боем. Они хотели узнать моральный уровень наших войск. Состояние военной науки, техники и вооружения.
Завершились тридцатые годы. Теперь это уже история. Какое было прекрасное время! Мы жили скромно, но настроение у людей было хорошим, и казалось, что для нас нет ничего невозможного. Вырвавшись из тисков гражданской войны, голода и разрухи, люди с энтузиазмом строили социализм. Газеты пестрели именами творцов трудовых рекордов в промышленности и сельском хозяйстве, на крупных новостройках. Значительно улучшилось материальное положение трудящихся. Отменена карточная система. Ликвидирована безработица. Прекратилось расслоение и обнищание в деревне. Успешно, за четыре года и 3 месяца были выполнены основные показатели второй пятилетки по промышленности. Индустриализация страны, коллективизация сельского хозяйства, культурная революция позволили быстрыми темпами, на современной основе развивать нашу оборонную промышленность, перевести Красную Армию на кадровую систему комплектования, превратить ее из технически отсталой в передовую, современную армию… Заложить фундамент будущей победы.
Так получилось, что и с началом войны мы с В. А. Борисовым служили рядом — начальниками штабов бригад в 3-м воздушно-десантном корпусе и потом, когда он работал начальником штаба 13-й гвардейской дивизии у А. И. Родимцева. Изредка встречаясь, мы вспоминали насыщенное большими событиями время нашей учебы в академии имени М. В. Фрунзе. В ходе войны Владимир Александрович командовал дивизией, удостоился высокого звания Героя Советского Союза. Сейчас он уже на отдыхе.
Назначение я получил в Прибалтику. В конце марта с предписанием на должность я прибыл в Эстонию, где согласно договору о взаимопомощи стояли части 65-го особого стрелкового корпуса. В свое время, в академии, мы изучали физическую географию прибалтийских стран и в памяти остались некоторые сведения: климат умеренно-континентальный… почти пятая часть территории Эстонии покрыта лесами… около 4500 озер…
У власти здесь находилось правительство Пятса. Подстрекаемое с Запада, оно вело разнузданную антисоветскую пропаганду. В феврале 1940 года в Таллине начал издаваться на немецком, французском и английском языках журнал «Ревью-Балтик» — орган бюро эстонско-латвийско-литовского сотрудничества. Он стал центром фабрикации клеветы и вымыслов на размещенные в Прибалтике советские войска. Имели место случаи похищения наших воинов. Проводилась вербовка эстонской молодежи для участия в войне с нами на стороне белофиннов. Создавалось много искусственных трудностей для нормальной жизни и деятельности советских войск. Для ряда гарнизонов обстановка стала опасной. Все это делалось вопреки желаниям трудящихся, которые пока еще не имели возможности громко выразить свою волю.
Штаб 16-й стрелковой дивизии имени В. И. Киквидзе, где я принял должность начальника оперативного отделения (1-й части), стоял в Хаапсалу — маленьком курортном городке на северо-западе Эстонии. Части дивизии располагались в районе Таллина с задачей обороны морского побережья. Один полк размещался в Пярну. Стрелковая дивизия того времени состояла из трех стрелковых и двух артиллерийских полков, противотанкового и зенитно-артиллерийского дивизионов, батальонов связи и саперного, подразделений боевого обеспечения и обслуживания. Как я узнал позднее, дивизия содержалась по штатам мирного времени с некомплектом по технике, вооружению и личному составу в 20–30 процентов.
Начальник штаба дивизии подполковник Афанасий Иванович Сафронов встретил меня приветливо. По штату, как начальник оперативного (ведущего) отделения штаба, я являлся его заместителем. Расспросив о службе в армии, учебе в академии, Сафронов рассказал, над чем работает штаб дивизии и тут же, наряду с другими задачами, предложил подготовить доклад о Моонзундской операции для командного состава управления дивизии и частей.
Моонзундский архипелаг — это около 800 островов, из них четыре крупных, расположенных в Балтийском море у западных берегов Эстонии. В 1917 году, в ходе первой мировой войны, германский флот провел так называемую операцию «Альбион». Целью ее являлось уничтожение русского флота в Рижском заливе, захват Моонзундского архипелага и нанесение удара по революционному Петрограду. Целесообразность изучения этой операции была очевидна. В ней заложен боевой опыт. Возможно, с тем же противником, на той же местности…
Практики штабной службы у меня не было, и первое время я присматривался к работе товарищей, особенно начальника штаба. Много знающий и деятельный, Афанасий Иванович твердо держал вопросы управления в своих руках. Невысокого роста, очень подвижный, он успевал всюду и прекрасно знал положение дел в многочисленных частях соединения. Под его руководством штаб дивизии превратился в хорошо подготовленный орган управления и контроля, державший войска в состоянии высокой боевой готовности. От него я научился многому из того, что должен знать и уметь штабной командир. Вспоминая Афанасия Ивановича Сафронова, хочется сказать о том, как бережно хранит наша память имена и образы командиров, отдавших свежесть своего ума и теплоту сердца идущим за ними…
Командовал дивизией комбриг Илья Михайлович Любовцев. Во время первой встречи он расспросил меня о новых веяниях в академии имени М. В. Фрунзе, в которой, в свое время, тоже учился. Рассказал об особенностях обстановки в Эстонии и сделал вывод, что главное сейчас — сохранение постоянной боеготовности, обучение командиров и штабов, сколачивание подразделений и частей.
Комиссаром дивизии был полковой комиссар Василий Павлович Мжаванадзе. Выше среднего роста, стройный, с тонкими одухотворенными чертами лица, очень темпераментный, он сразу привлекал к себе внимание. Комиссар много делал по обеспечению высокого морального состояния соединения в условиях его пребывания в буржуазной стране.
Вскоре я познакомился с историей дивизии — одной из старейших в Красной Армии. Соединение было сформировано в мае 1918 года в городе Тамбове героем гражданской войны В. И. Киквидзе, имя которого оно потом получило. Дивизия успешно сражалась с войсками генерала Краснова. Участвовала в разгроме Деникина, белополяков и эсеровских банд Антонова. За большие заслуги в годы гражданской войны соединению присвоено имя В. И. Ульянова-Ленина и оно стало именоваться — 16-я стрелковая Ульяновская имени Киквидзе дивизия.
Между тем события на Западе развертывались с катастрофической быстротой. 9 апреля 1940 г. войска фашистской Германии напали на Данию и Норвегию, а 10 мая вторглись во Францию, Бельгию и Голландию. Экспедиционный корпус англичан был разгромлен и эвакуировался из Дюнкерка.
В мае пришел приказ Наркома обороны «О боевой и политической подготовке войск на летний период 1940 г.». В нем был учтен опыт боевых действий в Испании, у озера Хасан и на реке Халхин-Гол, на Карельском перешейке, а также характер боевых действий на Западе. Основное требование приказа — учить войска тому, что нужно на войне. Обращалось также внимание на укрепление дисциплины, организованности и порядка. Мы не жалели сил, чтобы в короткие сроки добиться высоких результатов в состоянии боевой готовности дивизии, в укреплении ее морального духа…
…В Эстонии было неспокойно. В марте, июне в крупных городах страны проходили демонстрации и стачки. Трудящиеся требовали очистить государственный аппарат от профашистских элементов, создать демократическое правительство. К этому времени штаб дивизии перебрался в Таллин, и мы стали свидетелями назревания революционного кризиса.
…13 июня, по поручению начальника штаба, уехавшего в части, я докладывал комдиву утреннюю почту.
— Через день, — говорит И. М. Любовцев, — в Эстонии, Латвии и Литве начнется празднование «Балтийской недели» и «Праздника спорта». Фашисты могут приурочить к этим дням крупную провокацию…
В этот момент в кабинет быстро вошел полковой комиссар В. П. Мжаванадзе. Я отдал честь. Поздоровавшись с нами, Василий Павлович сказал:
— Есть сведения, что фашисты, маскируясь предстоящими праздниками, готовятся захватить власть в Эстонии, Латвии и Литве. Надо быть очень бдительными…
Зазвонил телефон. Комдив взял трубку.
— Нас вызывают в штаб корпуса, — сказал он, обращаясь к комиссару.
Забрав документы, я пошел к себе.
…Страна бурлила. В Таллине продолжались многотысячные демонстрации трудящихся, требовавших восстановления Советской власти, завоеванной ими еще в 1917–1918 годах, и реакция не устояла. 21 июня было сформировано революционное правительство. Во главе его стал известный эстонский поэт И. Варес. Началась ликвидация старых правительственных учреждений, органов полиции и безопасности, распускались фашистские организации. На фабриках и заводах формировались рабочие комитеты. Так были созданы решающие предпосылки социалистической революции. Ее задачи осуществлялись путем законодательных актов подлинно народного правительства. В середине июля 1940 года успешно прошли выборы в Государственную думу Эстонии, а через неделю избранники народа вынесли решение об установлении в Эстонии Советской власти и вхождении республики в состав Советского Союза. В августе был образован Прибалтийский военный округ.
…Осень 1940 года. На учебных полях, танкодромах, стрельбищах и полигонах днем и ночью гудят танки, гремят выстрелы, рвутся снаряды. Вместе с командиром дивизии, теперь уже генерал-майором, И. М. Любовцевым мы стоим на наблюдательном пункте. Идут учения 156-го стрелкового полка. Отрабатывается тема: «Наступление на обороняющегося «противника» с рубежа непосредственного соприкосновения». Оперативная группа во главе с комдивом играет за штаб дивизии, являясь и штабом руководства.
Предрассветный ветерок сгоняет туман. Начинается артподготовка. В комплексе с учением артиллеристы отрабатывают боевые стрельбы. В воздух взлетают макеты дзотов, поднимается дым и пыль.
— В первом эшелоне полка, — обращаюсь я к генералу, — два батальона, а удар наносит меньше двух рот. А все потому, что по уставу, начиная со взвода, боевой порядок в наступлении строится в два эшелона. Но еще в первой мировой войне и мы, и немцы ходили в атаку ротными цепями…
— Не спорю, — говорит комдив, — но что будет, если в каждой дивизии будут обучать по-своему?
На передний край подошли танки 18-й танковой бригады. Генерал смотрит на часы.
— Сигнал атаки!
Я поднимаю ракетницу. Высоко, в сторону «противника», несется зеленая ракета. Такие же ракеты поднимаются с НП командиров полка, батальонов и рот. Артиллерия переносит огонь на первый рубеж огневого вала. Видно, как из окопов выскакивают наши бойцы. Перебежками в отделениях, они преодолевают ничейную зону и устремляются вслед за танками в проходы, сделанные в заграждениях нашими саперами накануне ночью. До нас доносится отдаленное «ура!», редкие хлопки выстрелов противотанковых 45-миллиметровых орудий, взрывы гранат. Пехота, наступая за танками, ворвалась в первую траншею и пошла вперед за огневым валом. Весь растянутый в глубину боевой порядок пришел в движение.
— Неплохо! — говорит комдив. — В чем суть взаимодействия? В том, чтобы каждый род войск создавал условия для другого, а все вместе для пехоты, которая завершает бой… Вот как сейчас…
Мы садимся в машины и едем на очередной НП. Уже в то время в армии уделялось большое внимание борьбе с танками. Применялись противотанковые орудия, гранаты, мины и другие заграждения. От воинов требовали в поединке один на один не бояться танка. Как это представлялось? На бойца, сидящего в одиночном окопе, или в составе отделения, несется вражеский танк. Попытки поразить его не принесли успеха. И тогда боец, опустившись на дно окопа, пропускает танк над собой, а потом бросает в моторное отделение машины связку гранат. Проводились и специальные занятия по «обкатке» подразделений танками. Люди привыкали к тому, что сидящего в окопе танк не раздавит.
В ходе учения, на очередном рубеже, отрабатывался вопрос «Отражение контратаки танков и пехоты противника в глубине его обороны».
Захватив третью позицию противника, полк подвергся контратаке. В то время НП командиров всех степеней полагалось держать возможно ближе от войск первого эшелона. Наш НП разместился в заранее оборудованном окопе, невдалеке от командира полка. После имитированного посредниками короткого огневого налета «противник» перешел в контратаку. Из леса, на широком фронте, двигались 12 танков с десантом на броне. Удар нацеливался по левому флангу полка. С дальних дистанций по контратакующему «противнику» открыла «огонь» артиллерия, потом, с прямой наводки — противотанковые орудия и танки. Поле боя покрылось дымками выстрелов… А «враг» все ближе. Он уже перевалил через окопы первой линии и начал развивать успех. Хотя наш НП был под белым флагом — знаком руководства, мы увидели, как один из танков несколько оторвался от своих и, набирая скорость, понесся прямо на нас. Казалось, ЧП не миновать. Я посмотрел на стоявших рядом командиров штаба. Ни тени беспокойства. Серьезные, спокойные лица. Такими и остались они у меня в памяти — полные доверия к своему командиру. А он смотрел на несущийся в облаке пыли трехбашенный танк и молчал. Вот танк уже совсем близко…
— Всем опуститься на дно окопа! — приказал комдив. И почти сразу над головой раздался лязг гусениц. Чуть замедлив ход, танк перевалил через окоп и умчался вперед. На мгновение стало темно, запахло гарью, задрожала земля, затрещала обшивка окопа, сверху посыпались комья… На дне окопа я сидел рядом с генералом. Глядя на его спокойное лицо, я даже подумал: не устроил ли сам комдив этот незапланированный наезд танка?..
— Ну вот, — сказал он, поднимаясь, — теперь и мы «обкатаны»…
В том году штаб дивизии принимал участие в трехдневной полевой поездке, проведенной штабом округа. На местности отрабатывалась тема: «Оборона побережья Балтийского моря на территории Эстонии во взаимодействии с Краснознаменным Балтийским флотом». В такой поездке я участвовал впервые. Ряд вопросов потом мы использовали в тематике подготовки командиров и штабов.
Так готовились мы к возможной встрече с врагом. В октябре 1940 года в округе шли смотровые учения, проводимые комиссией Главной инспекции Наркомата обороны во главе с Маршалом Советского Союза С. М. Буденным. Лучших результатов в боевой и политической подготовке добилась 16-я стрелковая Ульяновская дивизия имени В. И. Киквидзе.
Вспоминая сейчас то время, хочется добрым словом помянуть командиров и политработников предвоенных лет, так много сделавших для того, чтобы мы могли умело и с достоинством принять на себя внезапные удары вторгшегося на нашу землю врага…
Как человек военный, командир дивизии генерал-майор Илья Михайлович Любовцев делал из сложившейся обстановки практические выводы. Вместе с ним побывали мы в разных районах Эстонии, чтобы определить порядок действий дивизии на случай внезапного осложнения обстановки.
Октябрь 1940 года. На двух легковых машинах мы едем с комдивом вдоль берега моря по острову Эзель (Сааремаа). Во второй машине адъютант генерала с двумя стрелками охраны. Справа в белых барашках бескрайнее серое море. Слева — уже начавшие желтеть леса, небольшие убранные поля, отдельные хутора.
— Без Моонзундского архипелага, — говорит Любовцев, — нашему флоту не удержаться ни в Рижском заливе, ни в средней части Балтийского моря…
В некоторых местах мы останавливаемся, выходим из машин, оцениваем местность. Угадываются оставшиеся со времен первой мировой войны обвалившиеся и заросшие окопы. Я поднимаю с земли ржавую гильзу патрона и передаю комдиву.
— Еще много следов первой мировой осталось на островах. Здесь русские солдаты героически сражались с войсками кайзера…
В ходе поездок по стране мы встречались с рабочими, крестьянами, рыбаками. Увидели их трудную жизнь, почувствовали их радушие, приветливость и, в то же время, озабоченность. Вести о событиях в Европе доходили и до них…
— Придут фашисты и сюда, — вздыхая говорили старики, — не миновать и нам войны…
Мы едем по узкому дефиле, где некуда свернуть. Неожиданно из леса раздаются выстрелы. Свистят пули.
— Быстрей! — спокойно говорит Любовцев, — не велика честь погибнуть от пули бандита… Кайтселийтчики, — продолжает он, — будущая «пятая колонна» фашистов…
В труде и заботах завершался последний предвоенный 1940-й год. Отмечая в приказе, что перестройка боевой подготовки полностью себя оправдала. Нарком обороны требовал дальнейшего совершенствования методов обучения войск, повышения ответственности командиров за боевую готовность частей и соединений…
Наступил сорок первый год. И хотя никто не знал, каким временем мы располагаем, все понимали, что нужно торопиться.
…28 апреля. В тот день я долго работал в штабе и когда собирался уже уходить, позвонил начальник штаба дивизии.
— Хватит работать… Зайди поговорим…
С Афанасием Ивановичем мы часто обсуждаем обстановку на Западе, и я догадывался, о чем будет разговор.
— Ну, оператор, — говорит мой начальник, — вчера фашисты завершили захват Греции… Кажется, надвигаются критические сроки…
— Да! Теперь почти все страны Европы или оккупированы гитлеровцами, или связаны с ними как союзники. Остались только Советский Союз и Англия. Против кого из них бросит Гитлер свои армии?..
— Видишь ли, — говорит Сафронов, — Англия прикрыта проливами и у нее сильный флот. В свое время и Наполеон отказался от этого варианта. Видимо, откажется от него и Гитлер…
Мы продолжаем разговор о Греции. Дольше всех сопротивлялась фашистам эта маленькая героическая страна. В конце прошлого года она сумела разгромить 9-ю армию итальянцев, выбросить их из своей страны и еще оказать помощь Албании. В этом году, когда в войну против Греции включились войска фашистской Германии и хортистской Венгрии, враг добился победы. Теперь мы уже знаем, что большую роль в ее достижении сыграла «пятая колонна». Последним словом ее была капитуляция 500-тысячной греческой армии «Эпир» генерала Цолакоглу.
…Приходили и добрые вести. Румыния вернула Советскому Союзу Бессарабию и Северную Буковину. С Японией заключен договор о нейтралитете. Эстония, Латвия, Литва, Западная Украина и Западная Белоруссия вступили в семью народов Советского Союза. Успешно выполнялась третья пятилетка. Жизнь с каждым днем становилась все лучше… Но на душе было тревожно…
В 16-й стрелковой дивизии я прослужил до 20 мая 1941 года, когда получил назначение на должность начальника штаба 6-й воздушно-десантной бригады, формировавшейся в городе Первомайске. И вот уже скорый поезд мчит меня от прохладных берегов Балтики к теплому Черноморью. Мимо проносятся новостройки, зеленые поля и рощи. В окружении цветущих садов возникают города и села. Дымят трубы фабрик и заводов.
День за днем истекает последний месяц мира над нашей Родиной.