Мы — гвардейцы!

Мы — гвардейцы!

Тридцатиградусный мороз не давал нам возможности хорошо подготовить дворики для установки орудий и укрытия личного состава. Мерзлая земля никак не поддавалась лопатам, большие снежные сугробы мешали подвозить снаряды на боевые позиции, и батарейцы обогревались только у костров, да и то лишь в ночное время.

А днем снова гремела артиллерийская канонада с обеих сторон. На правом фланге, стало известно, немцы продвинулись еще на несколько километров в сторону Москвы. Но вот из телефонного разговора с командиром дивизиона я понял, что надвигаются новые события на нашем участке фронта.

В ночь на 4 декабря мы получили приказ сняться с боевых позиций и утром следующего дня поддерживать огнем наступающую пехоту. Это означало одно — войска переходят в наступление!

С трудом вытащив орудия, по снежной целине мы выехали на заполненную идущими войсками дорогу. Все добротно и тепло одеты, несут противотанковые ружья, разобранные станковые пулеметы.

Сразу за колонной войск двинулись мы на своих ЗИСах. К утру были уже под деревней Ершово, где и заняли боевые позиции. А утром получили новую и необычную для нас задачу: участвовать в артподготовке по переднему краю немцев. И хотя мы не отдыхали перед наступлением ни одного часа, все были счастливы: вот ведь наступил он, радостный день — день наступления!..

Вечером позвонил командир полка и поздравил меня со званием капитана. И почему только, думал я, все радости приходят одновременно?..

Гром орудий, раздавшийся в то раннее морозное утро, великим торжеством отозвался в наших сердцах. В бинокль я отчетливо вижу, как группа немецких солдат бежит из деревни Ершово к лесу. По снежному полю бежать трудно — снег выше колен, поэтому они ложатся, зарываются в снег и ползут — теперь на запад. Я подаю команды, осколочные снаряды рвутся вокруг фашистов.

А потом мы бежим в деревню вместе со стрелками и толкаем по глубокому снегу наши орудия. Деревня опустела. Половины домов нет: немцы разобрали их и сожгли. Старинная русская церковь взорвана, в ней под руинами погибли сотни мирных людей, согнанных туда фашистами. Погибли старики, женщины, дети…

А наступление продолжалось! Впереди была деревня Борисково, за которую отдали свою жизнь воины нашей батареи в бою 21 ноября. Мы снова заняли эту деревню, но на окраине ее могил батарейцев не нашли. За две недели фашисты сумели осквернить священную память погибших бойцов…

Беспощадно мстим гитлеровцам, гоним их. В перерывах между боями из газет узнаем, что освобождено уже много городов, что наступление идет успешно. И новая радость — первые награды Родины.

Указом Президиума Верховного Совета мои товарищи награждаются боевыми орденами и медалями за самоотверженность, мужество и отвагу, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками. Меня тоже наградили — орденом Красного Знамени.

* * *

В январе 1942 года боевые действия на нашем фронте стали затихать. Полк подполковника В. А. Герасимова вывели из боев для пополнения и комплектования. В этот период меня выдвинули на новую должность — командира противотанкового дивизиона, а через несколько месяцев откомандировали в распоряжение командующего 1-й гвардейской армией. Уже там я узнал, что наш 509-й противотанковый артиллерийский полк за проявленную отвагу в боях за Отечество, за стойкость, мужество, дисциплину и организованность, за героизм личного состава преобразован в гвардейский.

В один из этих дней «Правда» поместила стихотворение Сергея Васильева «Гвардеец Федор Роянов» — о нашем славном комбате, моем однокашнике по севастопольскому училищу:

Смельчаки, они такие все:

скажет слово и молчит, краснея.

Как раскрыть его во всей его красе?

Как сказать о нем правдивей и яснее?

Рост гвардейца. Ясный, добрый взгляд.

Просто улыбается и шутит.

Про таких обычно говорят:

«Он воды напрасно не замутит».

А ему-то и пришлось как раз

замутить водицу вражьей кровью.

Возле Западной Двины, в верховье,

пусть начнется про него рассказ…

Поэт писал о том, как бесстрашно дрался за Родину Федор Роянов, о его высокой воинской доблести, русской удали.

Я не знаю, где теперь стоят,

на каком пригорке у опушки,

на каком участке говорят

грозные рояновские пушки.

Может статься — у Днепра-реки,

может — в перелеске возле Гжатска.

Только знаю: не пройдут враги

там, где будут храбрые сражаться!

Если диктор скажет в микрофон

о геройстве, — так и знай, прохожий:

новый подвиг совершил, наверно, он

или кто-то на него похожий.

А 10 января 1942 года в газете «Красная звезда» была передовая статья. В ней говорилось о роли нашей артиллерии в битве под Москвой: «Велики заслуги перед Отчизной наших гвардейских противотанковых артиллерийских полков. Они первыми дали по зубам бронированным полчищам Клейста, Гудериана, Шмидта и других хваленых немецких генералов. Они первыми показали, что нам не страшно превосходство немцев в танках, сделали много для того, чтобы свести к нулю это превосходство…»

Я горжусь, что в этих великих заслугах и наш вклад — батареи противотанкистов 509-го полка.