Первая пьеса

Первая пьеса

Первая пьеса Маяковского сочинялась всё лето 1913 года.

Алексей Кручёных потом вспоминал:

«Маяковский до того спешно писал пьесу, что даже не успел дать ей название, и в цензуру его рукопись пошла под заголовком: „Владимир Маяковский. Трагедия“. Когда выпускалась афиша, то полицмейстер никакого нового названия уже не разрешил, а Маяковский даже радовался: „Ну, и пусть трагедия так называется: „Владимир Маяковский“!“ О том, что поэма Уитмена „Песня о себе“ в первом издании называлась „Уолт Уитмен“, Маяковский знал от Корнея Чуковского».

В цензурный комитет трагедия была представлена 9 ноября, 15-го получено разрешение на её публичное представление.

На следующий день появился документ:

«Я, нижеподписавшийся, передаю Обществу художников „Союз молодёжи“ свою трагедию „Владимир Маяковский“ для постановки в Петербурге в сезон 1913–1914. Постановка ведётся по моим указаниям и под моим личным наблюдением за всей художественной частью пьесы. (Срок моего наблюдения и размер вознаграждения за оное устанавливается в согласии с „Союзом молодёжи“.) Плата поспектакльная 50 (пятьдесят) рублей за каждый вечер.

Владимир Маяковский.

16 ноября 1913 года».

О том, что «Союз молодёжи» собирается ставить пьесу Маяковского, узнал и Александр Авельевич Мгебров (Мгебришвили), игравший в Московском художественном театре, а затем – в театре Комиссаржевской и в петербургском Старинном театре. Он писал:

«До этого спектакля я мало был заинтересован футуризмом, и даже моё отношение к нему было, в сущности говоря, отрицательным…

Когда же поднялся разговор о предстоящем представлении футуристов на Офицерской в бывшем театре Комиссаржевской, я твёрдо решил не смотреть. Зачем видеть ужас человеческого падения, как казалось мне, и быть свидетелем неминуемого скандала, который, конечно, должен произойти там?»

23 ноября Маяковский отправил из Петербурга в Москву письмо матери:

«Милая, дорогая мамочка! Я по Вас соскучился. Придётся ещё жить в СПБ (2-го декабря первый спектакль моей трагедии)…

Я здоров, но работы по горло. В первый раз – целый день. Я рад…

Целую крепко, крепко Вас, Олю, Люду.

Володя.

Мой адрес: СПБ, Пушкинская ул., гостиница Поле-Рояль, № 126».

А тот же день было послано письмо и сёстрам:

«Дорогие Людочка и Оличка!

Напишите. Я соскучился. Право. Целые дни и ночи занят. Репетиции, лекции, лекции, концерты, концерты, репетиции и т. д. Целую вас всех и по очереди,

брат Володя».

О том, как развивались события дальше – Бенедикт Лившиц:

«В конце ноября во всех петербургских газетах появились анонсы, что 2,3,4 и 5 декабря в Луна-парке состоятся «Первые в мире четыре постановки футуристов-театра»: в чётные дни – трагедия «Владимир Маяковский», в нечётные – опера Матюшина «Победа над Солнцем»».

Михаил Васильевич Матюшин был музыкантом (скрипачом), художником, а также издавал книги в собственном издательстве «Журавль», в котором печатались и футуристы. Это он издал оба сборника «Садок судей». Писал Матюшин и музыку. Автором либретто его футуристической оперы «Победа над Солнцем» был Алексей Кручёных, пролог написал Виктор Хлебников, декорации и костюмы делал Казимир Малевич.

Бенедикт Лившиц:

«Финансировал предприятие „Союз молодёжи“, во главе которого стоял Л. Жевержеев. Цены назначили чрезвычайно высокие, тем не менее уже через день на все спектакли места амфитеатра и балкона были проданы. Газеты закопошились, запестрели заметками, якобы имевшими целью оградить публику от очередного посягательства футуристов на её карманы, в действительности только разжигавшими общее любопытство».

По Петербургу поползли слухи о том, что на футуристических спектаклях артистов станут бить и забрасывать (по выражению Маяковского) «падалью, селёдками и вообще всякой дрянью». И профессиональные актеры участвовать в представлении категорически отказались.

Софья Шамардина:

«… играла всяческая студенческая молодежь. Ставил сам, предлагал мне играть, и что участникам заплатят по 30 рублей – сказал…

Помню одну встречу в театре. Я пришла позже Маяковского. Нашла его за кулисами. Он стоял в окружении каких-то людей и что-то горячо доказывал. Здороваясь, поцеловались. Потом говорит: "Мне нравится, что ты так просто меня целуешь, а они стоят и смотрят. Ты не похожа на барышню "».

Скорее всего, Маяковский «горячо доказывал» самодеятельным артистам вздорность гулявшей по Петербургу молве о провале готовившегося спектакля. Но ему не верили, кричали и ругались до визга. Поэт послал всех к чёрту и ушёл. Пришлось набирать новый состав исполнителей.

А слухи, один другого невероятнее, продолжали распространяться по городу.

Бенедикт Лившиц:

«Масла в огонь подлило напечатанное не то в „Дне“, не то в „Речи“ дня за два до первого представления письмо кающегося студента: „Исповедь актёра-футуриста“».

Эта «Исповедь» была напечатана в газете «День» 30 ноября. В ней безымянный студент, назвавший себя «актёром», сообщал:

«… футуристы платят 2 руб. с репетиции, 5 руб. за спектакль».

Тем временем газеты стали впрямую называть футуристов (а Маяковского – в первую очередь) «безумцами», уже давно «сошедшими с ума». Студент, участвовавший в репетициях, утверждал, что текст трагедии переполнен непонятными словами, в которые их автор вкладывает свой особенный смысл. Газеты тут же привели высказывание Чезаре Ломброзо об одном помешанном, известным всей Италии…

«… прямым доказательством сумасшествия которого служат целые страницы горделивого бреда и самовозвеличения. Уже одна внешняя форма их, особенно слога, изобретение новых слов или же употребление их в особом смысле и прочее – всё это может служить доказательством его психического расстройства».

«Союз молодёжи» заволновался. И принял решение: устроить проверку умственных способностей драматурга. Маяковскому сказали, что надо сходить к психиатру.

– Когда? – удивился Маяковский.

Дальнейшие события описал Василий Каменский:

«– Как раз именно сегодня, – отвечал я, – мы приглашены в один культурный дом.

– Кто же там хозяин?

– Один известный профессор, психиатр…

– Кто? Кто?.. Да почему к психиатру? – недоумевал Володя. – Кто он такой?

– Дело не в психиатре, а в двух его дочках. Это Татьяна и Ольга, ты – Ленский, я – Онегин, Бурлюк – месье Трике…

Среди гостей было много студентов. И, наконец, «сам» – тихий, с голубыми глазами, профессор психиатрии, очень внимательный хозяин. Маяковский поговорил с ним о театре.

– Мы готовим к постановке в Петербурге футуристическую оперу «Победа над Солнцем», а также трагедию «Владимир Маяковский»».

Потом Маяковский прочёл несколько монологов из своей трагедии. Об этом – Каменский:

«Мастерское исполнение Маяковского покорило всех. Сам психиатр пожал ему руку.

– Не особенно нормально, но зато очень убедительно. Вы все трое – здоровенные люди и ничуть не сумасшедшие, как вас называют газеты».

Газеты тут же процитировали ещё один фрагмент из книги Чезаре Ломброзо:

«Сумасшедшие всегда трудятся над какими-нибудь утомительными, иссушающими мозг пустяками. Большинство из них состоит из поэтов или, скорее, рифмовальщиков, преобладающим свойством произведений которых служит оригинальность, нередко доходящая до абсурда, вследствие разнузданности воображения, не сдерживаемого более ни логикой, ни здравым смыслом, как это всегда бывает с ненормальными или неразвитыми умами».

Тем временем день премьеры стремительно приближался. Все продолжали ждать от представления чего-то очень скандального.

Александр Мгебров:

«Л скандал не мог не разыграться: билеты брались нарасхват, и люди, покупавшие их, по крайней мере, многие, заранее шли на скандал и для скандала. Но, так или иначе, футуристам несли деньги, их поддерживали. «Зачем же поддерживать тех, кто достоин лишь осмеяния? – Увы, таково уже время», – с грустью думалось мне».

Левкий Иванович Жевержеев, председатель общества «Союз молодёжи», организовавшего спектакли футуристов, впоследствии вспоминал, что на генеральную репетицию трагедии «Владимир Маяковский»…

«… помимо цензора и местного полицейского пристава, пожаловал сам полицмейстер (их всего на Петербург полагалось четыре). В перерывах между актами и по окончании репетиции он приставал ко мне с вопросами:

– Ну, ради бога, скажите по совести, действительно всё это лишь футуристическое озорство и ерунда? Я, честное слово, ничего не понимаю. А нет ли за этим чего-нибудь такого?.. Понимаете?.. Нет? Ну… крамольного? Придраться, собственно, не к чему, сознаюсь, но… чувствую, что что-то не так».

В царское время Левкий Жевержеев был успешным предпринимателем, владел магазином золотой и серебряной утвари, а также парчовой фабрикой, одевавшей Императорский двор и представителей церкви. В 1911 году в своем доме на Графском, 5, он открыл Троицкий театр. Здесь же состоялось первое заседание будущего общества «Союз молодёжи», председателем правления которого стал Жевержеев, давший путевку в жизнь «Первому в мире футуристическому театру».

Но вот, наконец, все подготовительные работы подошли к концу, и пьеса (как о том сказано в автобиографических заметках «Я сам»):

«Поставлена в Петербурге. Луна-Парк».