«Сэвидж». Пьеса Джона Патрика

«Сэвидж». Пьеса Джона Патрика

В декабре 1965-го (во всяком случае, не раньше) Ф. Г. дала мне прочесть пьесу. Это была «Странная миссис Сэвидж» Джона Патрика.

— Прочитайте, скажите свое мнение, — попросила она, — только, пожалуйста, никому не показывайте.

Я начал читать в дороге и уже не мог оторваться. Для меня это показатель: сколько книг читаешь в пути — метро, автобусе, трамвае, а приходишь домой — забываешь о них и вспоминаешь тогда, когда опять куда-нибудь едешь и нечем занять себя. «Сэвидж» я не выпускал из рук, пока не дочитал до конца. Прекрасная драматургия, увлекательный сюжет, динамичное действие, заставляющее неотрывно следить за ним, и каждый акт завершается не потому, что зрителю пора сходить в буфет, а потому, что антракта требует логика развития сюжета.

Кроме того, это очень добрая пьеса, что в наше время, на жестокость которого мы не устаем жаловаться, не так уж мало.

Привлекала «Сэвидж» и своей немудреной философией: возлюби ближнего, как самое себя. Впрочем, в приложении к героине Раневской вторую часть заповеди стоило бы изменить: ближнего она возлюбила больше самое себя. Мера любви, установленная Евангелием, ей показалась эгоистичной — «как самое себя». Она не для нее.

Здесь и конфликт пьесы: любовь миссис Сэвидж к ближнему показалась ее детям настолько чрезмерной, что они объявили мать сумасшедшей.

Наверное, сказанного достаточно для пьесы, тем более комедийной. Комедия, как ни крути, предполагает несколько облегченный, даже условный подход к жизни. Впрочем, пьеса Джона Патрика дает возможность зрителю распознать разные ее планы. Мне кажется, что в спектакле «Моссовета» это произошло благодаря Раневской.

Никто ведь не станет спорить, что исполнение одной роли может определить звучание всего спектакля. История театра дает тому десятки примеров. Известно, что от игры одной актрисы даже средняя пьеса может приобрести неожиданную глубину. Как, впрочем, и наоборот. Я где-то читал (очень уж пример характерный!), что поставленный в двадцатых годах в Ленинграде «Вишневый сад», где актриса сыграла главную героиню сентиментальной эгоисткой, эротоманкой, живушей с собственным слугой, стал плоским и однозначным, всю поэзию пьесы как ветром сдуло.

Ф. Г., сыграв Сэвидж в хорошей, но не выдающейся пьесе, сделала спектакль событием московской театральной жизни, заставив зрителя говорить и думать о своей героине.

Но мне кажется, Раневская не просто сыграла в этом спектакле главную роль. Здесь нет шаманства, но она позволяет нам, зрителям, смотреть на героев пьесы ее глазами. Если говорить шире, «Странная миссис Сэвидж» — мир глазами Раневской. Или глазами ее героини, что в данном случае почти одно и то же.

Показателен здесь финал спектакля, всегда вызывавший у зрителя тихую радость, чувство очищения, а иногда и слезы. В этих последних трех минутах спектакля мир представал таким, каким он мог бы быть.

На сцене все пациенты психиатрической лечебницы, но на этот раз они являются такими, какими их увидела миссис Сэвидж, какими бы они стали, сложись их жизнь иначе: Ганнибал, никогда не умевший играть на скрипке, только мечтавший об этом, уверенно ведет смычок по струнам; боящийся публики Джеф, пианист-профессионал, вдохновенно играет на рояле; невзрачная, неуверенная в себе Ферри, тратящая всю энергию на то, чтобы кому-нибудь понравиться, обрела уверенность и стала красивой; Флоренс узнала счастье материнства — рядом с ней на диване ее сын; у миссис Пэдди открылся талант художника, и она изобразила море, которое теперь она наконец сумела увидеть. Мир людей, достойных того, чтобы желания их осуществились!