XII Революционные кружки в Киеве в конце 70-х годов

XII

Революционные кружки в Киеве в конце 70-х годов

В 1879 году разновременно были обнаружены сочинения преступного содержания учеников 2-й киевской гимназии: Перельмана, Мозченко, Родионова, Костецкого, 3-й гимназии — Либермана, первой гимназии — Романовича-Славатинского, Левина и Добровольского, воспитанника Корыстышевской учительской семинарии Каноненко, ученика Белоцерковского реального училища Василевского, все несовершеннолетние, от 15 до 17 лет; во внимание к несовершеннолетию их дела закончены г. генерал-губернатором в административном порядке; телеграфистка мещанка Дзиновская 19 л. за имение и распространение преступных изданий выслана из Белой Церкви на родину, как равно и мещанин Еврс.

28 февраля 1879 г. киевский военный суд, признав виновными: сына священника Арсения Богуславского[191] 22 лет в принадлежности к противозаконному сообществу, в котором он был руководителем, в распространении между рабочими возмутительных сочинений, а также в принятии участия в замыслах сообщества на ограбление почты и казенного полкового денежного ящика, в приготовлении разрывных снарядов и убийства мещанина Курилова, в проживательстве по чужим паспортам, сына мещанина, студента университета св. Владимира Иосифа Розовского[192] 23 лет, сына унтер-офицера, воспитанника 2-й киевской гимназии Ивана Родионова[193] 18 лет в том, что, принадлежа к сообществу, выразившему свою деятельность рядом преступлений, в том числе неоднократными покушениями на жизнь государя императора, они в видах этого сообщества распространяли прокламации, нестроевого унтер-офицера 46-го запасного пех. батальона Мелентия Лозинского[194] 22 лет в принадлежности к тайному сообществу, в видах которого распространял и составлял революционные издания, в нападении на военный караул и рядового из вольноопределяющихся 97 пех. Лифляндского полка Андрея Андрузского[195] 22 л., — в распространении революционных идей между товарищами, — приговорил: Богуславского, Лозинского и Розовского к смертной казни, Родионова и Андрузского к лишению прав и ссылке в каторжные работы на 10 лет. Богуславскому смертная казнь заменена 15-летней каторжной работою; ввиду раскаяния и дачи откровенных показаний, Родионову с 10-ти на 6 лет сокращен срок каторжных работ. Богуславский в ноябре 1880 года умер в г. Киеве.

По взятии в Киеве в 1879 году разновременно тайной типографии, пироксилина, разрывных снарядов, предназначавшихся для убийств должностных лиц и заарестовании весьма многих лиц, составлявших киевский революционный кружок и исполнительный комитет, постановлявший смертные приговоры, а также за осуждением этих лиц военным судом к более или менее тяжким наказаниям, — в киевском жандармском управлении вновь стали получаться сведения о том, что в Киеве вновь стало группироваться преступное сообщество террористов, которые имели в виду производить политические убийства должностных лиц посредством выстрелов из-за угла, отравления и взрывов посредством динамитных составов в отмщение за задержанных и осужденных и ввиду дискредитирования правительственных властей вообще в глазах народа; в Киев начали прибывать неизвестные личности, по преимуществу с юга, из Одессы и из Харькова, так как киевский революционный кружок имел непосредственные сношения с крестьянами.

Лица эти в большинстве имели подложные виды и принадлежали исключительно к фракции террористов, применявших убийства. Вследствие чего со стороны киевского жандармского управления были приняты всевозможные меры к предупреждению злодейских замыслов и покушений; за лицами, известными жандармскому управлению своею неблагонадежностью, учрежден был строгий надзор, а за прибывавшими этот надзор усиливался, и устроено было систематическое денное и ночное наблюдение через жандармских чинов под непосредственным ведением помощника начальника управления капитана Судейкина. Сверх того, в виду успеха дела по раскрытию чинов преступного сообщества в Киеве, обнаружения если не всех, то большинства их, и чтобы не допустить вновь организоваться кружку и сплотиться, подобно тому как это было в предшествовавшие годы, — постановлено было держаться выжидательной системы действий, обставленной, как сказано выше, систематическим наблюдением, и последовательных арестов членов сообщества, отнюдь не стесняясь, что подобный образ действий для раскрытия и предупреждения преступлений отнимет много времени и усиленного труда, который вызывается особенностями наблюдательной службы и розысков. Держась этого способа действий, постепенно заарестовывались лица преступного сообщества в Киеве, а при выезде их направлялись указания депешами об их арестовании, а затем, когда большинство членов сообщества было заарестовано, и по преимуществу вожаки партии, приступлено было к задержанию одновременно последних членов сообщества, оставшихся на свободе, и к общему о них производству, которое все-таки было 4 марта 1880 года.

К этому дознанию было привлечено 35 человек, из которых 4 остались неразысканными (а именно: дворянка Евгения Дмитренко 18 лет, бывший студент Киевского университета еврей Ванцвейг, народный учитель, сын чиновника, Павел Иванов[196] 26 лет и именовавший себя Воронковым[197] — неизвестная личность); против двух преследование было вовсе прекращено (а именно: крестьянина Леонтия Забрамского[198] 28 лет, в виду откровенности показаний и раскаяния, и сына священника, студента университета св. Владимира Шмигальского 19 лет, по недостатку улик); против 4-х начатые дела о них прекращены в административном порядке с выселением их на водворение в Восточную Сибирь (а именно: крестьянин Яков Даньков 20 лет, мещанин Михаил Ромасев[199] 21 года, сын ст. сов. студент Киевского университета Козловский[200] 21 г. и дворянин, состоящий в запасе армии, Тесленко-Приходько[201] 23 лет); четыре человека переданы в распоряжение начальников Харьковского и Бессарабского жандармских управлений, где они привлечены к дознанию (а именно: еврей мещанин Голубов[202] 24 л., сын чиновника, студ. Харьковского университета Филиппов 22 л., именовавшийся Акимовым — неизвестного звания, и дворянин Людвиг Кобылянский — в С.-Петербург), а 21 были преданы военному суду в Киеве и 21 июля 1880 года приговорены: потомст. почет. гражд., сын священника, бывший студент медико-хирургической академии Михаил Попов[203] 28 л., личный дворянин, киевский студент Игнатий Иванов[204] 22 л. — к смертной казни, а остальные лишены прав состояния и сосланы в каторжные работы: дворянин Федор Юрковский[205] 29 л., сын священника, студ. Новороссийского университета Сергей Диковский 23 л., сын священника, студент Харьковского университета Дмитрий Буцинский[206] — на рудниках сроком на 20 лет; сын священника Моисей Диковский[207] 23 л., крестьянин Савастьян Ильяшенко-Куценко[208] 32 л., мещанин Никита Левченко[209] 22 л., крестьянин Филипп Михайлов (Бойченко)[210] 27 л., мещанин Николай Хрущев (Троицкий)[211] 22 л., мещанка еврейка Шейн Шехтер[212] 25 л., жена пот. почет. гражд. Виктория Левенсон[213] 26 лет, австрийский подданный, студент Киевского университета Болеслав Костецкий[214] 24 л., личный дворянин Николай Петров[215] 29 л., мещанка Фани Реферт[216] 22 л., дворянин, студент Киевского университета Михаил Клименко[217] 24 л., сын чиновника, студент Киевского университета Николай Подревский[218] 25 л. и австрийский подданный, еврей, студент Киевского университета Соломон Лотрингер 26 л. — в каторжные работы на 15 лет, сын дьячка Павел Лозянов[219] 20 л., на 13 л. и 4 месяца; дворянин Владимир Жуков 20 лет и мещанин Вениамин Позен[220] 18 л. — на 10 лет. Причем суд ходатайствовал, в виду уменьшающих вину обстоятельств, о замене наказания подсудимым вместо ссылки в каторжные работы в рудниках — ссылкой на заводы: Жукова и Позена — на 7 лет, Шехтер и Левенсон — на 6 лет, Костецкого, Петрова и Реферт — на 4 года, Клеменко и Подревского ссылкою в Сибирь на поселение, первого в более отдаленные, а второго в отдаленные места с лишением всех прав состояния; Лотрингера же подвергнуть тюремному заключению на 4 месяца. Ходатайство суда уважено генерал-губернатором. Попову и Иванову — смертная казнь заменена ссылкою в каторжные работы.

Почти все эти лица проживали под чужими фамилиями с подложными паспортами; арестование их жандармскими чинами производилось на улицах города во избежание вооруженного сопротивления в квартирах; при обысках найдены револьверы, кинжалы, холодное оружие для убийств, состоящее из кистеней, специально выделываемых Лозяновым, фальшивые паспорта, печати, инструменты для выделывания последних и в двух местах динамитные снаряды, снаряженные уже для взрывов. Данное вполне откровенное показание крестьянина Забрамского, подтвердившееся и на дознании и на судебном следствии, как нельзя более характеризует действия этой партии и их намерения в отношении убийств. Забрамский, заподозренный партиею в доносах, был 4 марта 1880 г. ранен нанесением удара кистенем в голову и 13 кинжальных ран в голову, шею, живот студентом Киевского университета, сыном чиновника Поликарповым[221] 20 лет, который, видя, что жертва — Забрамский — выскочил из его рук не убитым, а лишь жестоко израненным, — застрелился в своей квартире, куда он заманил Забрамского с целью убить его. Отставной штабс-капитан артиллерии Стаховский, принадлежавший так же к киевскому сообществу, но проживавший в Путивльском уезде Курской губернии, в день требования начальника киевского жандармского управления обыска и ареста Стаховского и доставления его в Киев, был убит тремя выстрелами из револьвера отцом своим, который показал, что имел неприятности с сыном, видя и сожалея, что он находится в сношениях с лицами преступного сообщества. За смертью Стаховского дело о нем в Киеве было прекращено. Удачно направленный из Киева обыск в деревню Козловку Путивльского уезда, где проживал Стаховский и где сосредоточивались по временам члены партии, дал возможность задержать у Стаховского в имении некоего дворянина, с подложным паспортом, Головлева, который оказался разыскиваемым Федором Юрковским («Сашка-Инженер»), обвиняемым в вооруженном похищении с подкопом и взломом из Херсонского казначейства вместе с другими более 1? миллионов рублей, для целей тайного сообщества, причем Юрковский был признан руководителем и по этому делу осужден киевским военным судом.

Характеристика членов партии, осужденной в Киеве, обрисовывалась особою программою ее действий, которая была отправлена осужденному Попову в тюрьму в форме письма, зашифрованного, и которая была дешифрована при Киевском жандармском управлении.

При этом нельзя обойти молчанием объяснение Юрковского на дознании и следствии по поводу кражи 1? миллионов рублей:

«Юрковский, объясняя цель кражи денег, говорит, что он был руководим желанием улучшить материальное благосостояние сосланных в Сибирь административным порядком, что в краже этой он не видит ничего безнравственного, так как правительство и преследуемые им политические преступники представляют два лагеря, воюющих между собою, а права обеих воюющих сторон одинаковы во все продолжение войны; эти военные действия санкционируются общим международным правом, вовсе не находящимися в зависимости от более или менее справедливых требований той или другой стороны». Примером этого, по мнению Юрковского, может служить последняя война России и Турции.

«Нечего и говорить», объясняет Юрковский, что «справедливость идей этой борьбы — освобождение славян — всецело находится на стороне России, однако же из этого не следует, что турецкий гарнизон, отбив какой-нибудь обоз с провиантом русской армии, совершает безнравственный поступок, то же явление происходит и в настоящем деле, если одна сторона конфискует имущество другой, то и другая имеет совершенно такое же нравственное право конфисковать имущество первой». Сверх того, Юрковский объясняет, что когда Россикова[222] сообщила ему о плане задуманного предприятия и предложила помочь ей, причем объяснила, что цель, для которой предполагается кража денег из херсонского казначейства, заключается в улучшении материального благосостояния высланных в Сибирь административным порядком, то он, Юрковский, разделяя вполне взгляд Россиковой и не находя в ее предложении ничего безнравственного и кроме того встречая много заманчивого в грандиозности факта упразднения целого казначейства, что в его глазах имело сходство с поступком человека, сжегшего с целью прославить себя Александрийскую библиотеку, — он согласился участвовать в краже.

В конце 1878 года были заарестованы в Киеве жена мещанина Савенкова[223] 23 лет, принимавшая участие с мужем и повешенным Антоновым[224] в заказе жандармского платья в Киеве для освобождения арестанта Фомина из Харьковского тюремного замка, и принадлежавший к фракции бунтарей крестьянин Комов[225], осужденный в Одессе в каторжные работы.

В 1878 г. в Киеве был арестован чиновник киевской контрольной палаты Веледницкий, у которого отобрано более 4 тыс. руб. революционных денег. Веледницкий суду предан не был во внимание к его раскаянию и данному им начальнику киевского управления обширному, правдивому и вполне откровенному показанию.

В июле и августе месяце 1880 г. стали из г. Киева вновь распространяться брошюры преступного издания, наполненные ложью, клеветою и извращенными фактами о бывшем суде в Киеве над социалистами, и сверх того распространялись между железнодорожными рабочими и рабочими местного киевской арсенала — в особенности программы Южно-рабочего союза; воззвания эти были направлены преимущественно к начальству арсенала с угрозами — на кровавую расправу, если требования в отношении уменьшения рабочих часов не будут выполнены.

Усиленные розыски со стороны жандармского управления дали возможность заарестовать главных вожаков, составителей и распространителей этих брошюр, воззваний и программ, на которых прикладывались оттиски печатей Южно-рабочего союза. 22 октября 1880 г. в Киеве арестованы сын инженера, бывший народный учитель, Николай Щедрин[226] 23 лет и жена учителя Елизавета Ковальская[227], из мещан, 27 лет, жившая совместно со Щедриным под именем его жены — и оба с подложными документами. При обыске у них взяты револьвер, кастет, парики, накладки, программы Рабочего союза в большом числе экземпляров, отпечатанные посредством гектографа, адреса лиц, на имя которых рассылались преступные издания и, наконец, черновые, с поправками, и самые тексты воззваний, вошедших целиком в отпечатанные издания. Щедрин и Ковальская прикосновенны к делам в С.-Петербурге по убийству мещанина Жаркова[228] и изданию газеты «Черный передел».

По делам, собственно в Киевском губернском управлении начатым и законченным в 1879 и 1880 году, всех осуждено за государственные преступления судом 61 мужчина и 9 женщин, в том числе казнено через повешение мужчин восемь человек (Осинский, Антонов, Брантнер, Горский, Бильчанский, Федоров, Лозинский и Розовский). Приговорено было всех к смертной казни через повешение в Киеве 13 мужчин и 1 женщина. Помилованы от смертной казни 1 женщина и 5 мужчин (Лешерн, Богуславский, Овчинников, Иванов, Попов, Родионов).

Г. киевским, подольским и волынским генерал-губернатором, на основании высочайше предоставленной ему власти, собственно по инициативе начальника киевского губернского жандармского управления, административным порядком выслано из пределов Киевской губернии 87 человек, из них — в отдаленные губернии Европейской России — 53, на водворение в Восточную Сибирь — 15, за границу — 5 и на родину — 14 человек.

Всего же, так сказать, изъято из киевской революционной среды 157 человек за 1879 и 1880 гг.

Чтобы подтвердить фактически, что киевский революционный кружок давал от себя выдающихся лиц своею преступною деятельностью, я сделаю поименные указания киевских революционеров, участвовавших в выдававшихся своим злодейством событиях последнего времени.

а) Убийство Никонова в Ростове на Дону произведено Иваном Ивичевичем и Брантнером, арестованными в Киеве 11 февраля 1879 года, которые, убив Никонова в Ростове, преспокойно вернулись в Киев.

б) Убийство адъютанта Киевского губернского жандармского управления штабс-капитана барона Гейкинга произведено студентом мед. — хир. академии Голопупенко, настоящая фамилия которого хотя и не обнаружена, но по показанию Гольденберга, принадлежавшего к киевскому революционному кружку, Голопупенко несомненно проживал в Киеве и скрылся после убийства у Сергея Диковского, заарестованного и осужденного в Киеве.

в) В покушении на жизнь тов. киевского губернского прокурора Котляревского участвовали Осинский, повешенный в Киеве, Иван Ивичевич, арестованный в Киеве и умерший от ран, и несомненно Григорий Гольденберг, о чем он старался скрыть в своем показании.

г) В покушении на жизнь бывшего шефа жандармов генерал-адъютанта Дрентельна участвовал киевский дворянин Леон Мирский[229], бывший студент мед. — хир. академии, содержащийся под стражей в г. Киеве за пропаганду и за участие в пособничестве к побегу трех политических арестантов из киевской тюрьмы. Мирский, как прикосновенный к петербургским дознаниям, в сентябре месяце 1878 г. был препровожден в С.-Петербург. 23 августа 1878 г. за № 454 начальник Киевского жандармского управления доносил в III отделение, что, по его мнению, Мирский, представляющий из себя в высшей степени назойливого, отчаянного и готового на все, ни в каком случае из-под стражи не может быть освобождаем, и на это представление III отделение 31 авг. 1878 г. за № 3244 предписало, чтобы Мирского без сношения с III отделением ни в ком случае не освобождать из-под стражи. Между тем, в марте 1879 г. Мирский был освобожден мин. юстиции на поруки и 12 марта 1879 г. уже стрелял в генерал-адъютанта Дрентельна.

д) Крестьянин Таращинского уезда Киевской губ. Колот, арестованный по указанию начальника киевского управления в Одессе, вращавшийся в киевской революционной среде, был близким человеком Халтурину[230], произведшему взрыв в Зимнем дворце.

е) Что киевский революционный кружок был весьма близок к петербургскому и членам киевского было не безызвестно, что готовится взрыв в Зимнем дворце, доказывается тем что начальник Киевского жандармского управления, получив сведения агентурным путем, исходившие из киевского кружка, донесениями своими в III отделение собственной е. и. в. канцелярии от 15 и 16 января 1880 г. за №№ 169 и 181 предупреждал о готовящемся взрыве во дворце непременно до 19 февраля. В донесении сообщалось, что взрыв предполагается произвести посредством особого аппарата, приспособленного на известный период, а в донесении за № 181 прямо указывалось, что на печи и трубочистов следует обратить особое внимание дворцового начальства.

ж) Повешенный Осинский участвовал в убийстве шефа жандармов г.-а. Мезенцева, что доказывается написанным им на бланке исполнительного комитета смертным приговором прокурору с.-петербургской палаты Лопухину, а из писем его видно, что он ходил на убийство, но вернулся, потерпев неудачу.

з) В убийстве харьковского губернатора князя Кропоткина участвовали киевские революционеры — Григорий Гольденберг, Орлов, осужденный в Киеве, киевский студент сын свящ. Зубковский[231], с 1876 г. принадлежавший к социально-революционному сообществу, проживавшая постоянно в Киеве Самарская[232], Людвиг Кобылянский, Леонид Дическуло[233], привлекавшийся к дознаниям о пропаганде 1874–1875 г. и успевший бежать при взятии типографии в Киеве 11 февр. 1879 г., проживавшая в Киеве постоянно Людмила Волкенштейн[234].

и) В покушении на жизнь государя императора 2 апреля 1879 года из киевских были участниками Гольденберг, Кобылянский и Александр Михайлов[235], арестованный в С.-Петербурге в декабре 1880 г., мать которого постоянно проживает в Киеве.

к) В Липецком съезде террористов участвовали из киевских: Михайлов, Гольденберг, дворянин киевский студ. Колоткевич[236] и киевский же студент Зубковский.

л) В покушении на жизнь государя императора 19 ноября 1879 г., на Московско-Курской железной дороге, из киевских участвовали: Гольденберг, Михайлов.

м) По делу устройства взрыва полотна железной дороги близ г. Одессы из киевских участвовали Колоткевич и Гольденберг.

и н) В убийстве агента Рейнштейна[237] в Москве из киевских участвовал мещанин Серпинский, скрывшийся за границу.