15. Чёртова Япония!

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

15.

Чёртова Япония!

Я езжу на «роллс-ройсе». Это подарок жены. Роскошь, которую большинство японцев не могут себе позволить... Насчёт этого я вам скажу вот что: если так будет и дальше, то в Японии средний класс вовсе исчезнет. Конечно, я преувеличиваю.

Разумеется, средний класс будет существовать всегда. Но за последние годы расслоение в нашем обществе стало гораздо заметнее, а количество богатых и бедных всё увеличивается и увеличивается. У нас тоже есть свой пролетариат. И это не только бездомные, бродяги и нищие, но и миллионы «новых бедных», которые изо всех сил стараются жить честно, платить за жильё, за учёбу детей в школе и как-то сводить концы с концами, работая на износ в отдалённых районах больших городов. Всё это напоминает мне о том, как раньше жили в Бронксе, в США.

Социальное неравенство в нашей стране обостряется. В то время как меньшинство посещает лучшие рестораны и шикарные магазины, большинство японцев не решаются даже показываться в богатых кварталах. По-моему, японское общество, которое многие зарубежные комментаторы чересчур часто преподносят как «образцовое», сейчас меняется с пугающей скоростью.

В фильме «Куклы» я использовал образы, отражающие нынешнее состояние нашего общества. Так, в сцене ночного кошмара синий винил — напоминание о бездомных в больших городах, которые влачат жалкое существование под мостами, в скверах, рядом с железной дорогой... А радужные карпы, напротив, символизируют японскую аристократию и элиту, которая сидит в своей башне из слоновой кости и ничего не знает о жизни и страданиях других классов. У бывшего премьер-министра Танаки было несколько таких карпов. Говорят, один радужный карп стоит не меньше трёх-четырёх миллионов иен. Япония всегда производит впечатление страны, обладающей большой капиталистической мощью. Но это только видимость либерализма, потому что наше государство ещё и социалистическое. Коллективистское и социалистическое. Таков один из главных парадоксов нашей удивительной страны: некоторые банки у нас все ещё выдают кредиты частным лицам под смешные проценты. На самом деле Япония находится на полпути между диким капитализмом и некой безымянной разновидностью коммунизма.

Ни одной иены в банке

Сейчас, на наших глазах, происходит обнищание японского общества. По результатам исследования, опубликованным в прошлом году, более чем у двадцати процентов населения Японии нет ни одной иены в банке, никаких сбережений. А те, у кого есть средства, предпочитают хранить их за рубежом. В нашей стране это происходит впервые за пятьдесят лет. До каких пор экономика Японии будет оставаться второй в мире?

Чтобы разобраться в этой социально-экономической ситуации, вернёмся в послевоенный период. С 1950 по 1970 год страховые компании и службы соцобеспечения в нашей стране развивались очень быстро. И японцы этим широко пользовались. В распоряжении банков и, прежде всего, государственной почты оказалось такое количество денег, что эти накопления стали вызывать беспокойство. Отсюда желание бывшего премьер-министра Дзюнъитиро Коидзуми приватизировать почтовые услуги. Он хотел, чтобы японцы получили свою долю этой казны, одного из самых значительных государственных денежных запасов в мире... Коидзуми также намеревался перевести этот сектор на рыночные рельсы и открыть западным компаниям доступ к нему.

Но эта приватизация сказалась на одной из самых уязвимых частей населения — пожилых людях, которые живут в основном за счёт своих почтовых сбережений. Нельзя не признать, что сложилась очень печальная и бесчеловечная ситуация: пожилые люди исключаются из общества и попадают в гнусные заведения, предназначенные для них. Семейное окружение тоже меняется, впрочем, как и на Западе. Раньше дети и внуки редко жили отдельно от старшего поколения. Теперь так бывает всё чаще. В нашем якобы современном и развитом обществе осуждают и отвергают тех, кто достиг старости или олицетворяет её. Я считаю это низостью. Увы, порой это вопрос не столько доброй воли, сколько финансовых возможностей. Зачастую дети больше не могут обеспечивать себя и содержать родителей. К тому же наше медицинское обслуживание пожилых людей откровенно устарело. Если и дальше всё пойдет в том же духе, что ожидает японское общество в будущем?

Безумные причуды

В 2006 году Японию всколыхнул громкий скандал: дело «Ливдор» (Livedoor). Эта компания долгие годы считалась образцовой в сфере Интернета и новейших технологий. На самом деле её молодой глава Такафуми Хориэ, который из-за своих неуместных заявлений стал объектом неприязни в политических кругах, был спекулянтом и манипулятором. Он мог бы добиться огромного успеха, сколотить состояние и создать целую империю. Но, соблазнившись лёгкими и грязными деньгами, он был показательно раздавлен[32].

Надо сказать, что Хориэ был довольно близок к правительству Коидзуми, который видел в нём ориентир для молодых японских предпринимателей. Начав с нуля, Хориэ сумел в одиночку создать компанию и добиться её развития в рекордные сроки. Но, по мнению некоторых, его успехи были шокирующими, даже дерзкими. К тому же Хориэ запросто критиковал политиков, осуждал военные преступления Японии, неудачи её космической программы и т. д. Какие-то загадочные силы низвергли «Ливдор», и Хориэ вместе с ней. Этот скандал разожгли, чтобы поставить под сомнение ультралиберальную политику бывшего премьер-министра Коидзуми. Некоторые считают, что Сидзука Камэи, в прошлом одно из первых лиц Дзиминто (Либерально-демократической партии) и глава полиции, который за грязные дела был исключен из ЛДП кланом Коидзуми, действовал за спиной премьер-министра и спровоцировал падение Хориэ. Что касается «самоубийства» некоего Ногути, приближённого Хориэ, который был найден мёртвым в номере отеля на Окинаве, — многие факты позволяют предположить, что его убили. Лично я считаю, что это дело красноречиво свидетельствует о пагубной атмосфере, которая царит в Японии уже давно.

В Японии, как правило, тот, кто родился в небогатой семье, всю жизнь и остаётся небогатым. Поэтому такие люди, как Хориэ, которые были почти нищими, но вдруг разбогатели, вызывают подозрение. Их успех считают ненормальным. Политически неправильным. Ведь в Японии всё просто: бедные — это бедные, и только богачи имеют право быть богатыми. Япония — это не Америка. На протяжении десятилетий США формируют и поддерживают идею индивидуального успеха. Знаменитая «американская мечта» — надежда на социальный и материальный рост, дарованная каждому. Но в Японии всё совершенно иначе. Что бы ни говорили, Япония всё ещё остаётся классовым обществом, которое существует по довольно архаичной модели. Семья, которая начинает с нуля и становится богатой, в Японии — редкость. А если бедняк преуспел и заработал миллиардное состояние, то он обязательно привлечёт внимание, вот увидите. И если он будет зазнаваться и хвастаться, то долго не протянет. В этом смысле случай Хориэ показателен. Консерваторы сокрушили его, потому что он был не похож на своих клиентов. Он происходил из небогатой среды.

Также те, кто играет на бирже, пользуются дурной славой. Наша история показывает, что держатели акций, брокеры и другие любители ценных бумаг, процветающие за счёт «лёгких денег», никогда не были на хорошем счету. Некоторые представители токийской элиты считают их кем-то вроде венецианских купцов, от которых не стоит ждать слишком многого.

Что касается меня, я уже давно не играю. Мне перестали нравиться игры на деньги, даже те, которые достались нам от предков, например бакути[33]. Это уже не соответствует моему темпераменту. Теперь меня увлекают только мои телепередачи — по-моему, та еще игра случая, ведь они зависят от аудитории.

«Мыльный пузырь»

Игра на бирже стала особенно популярна в 1980-е годы, в так называемый период «мыльного пузыря». Но когда этот «пузырь» лопнул в начале 1990-х, японцы поняли, чем опасна безудержная спекуляция. И всё же лет десять назад биржевые торги вернулись в нашу экономику и вновь процветают. Особенно торги онлайн. Многие японцы, среди которых немало домохозяек, преумножают свой капитал через Интернет. Но и часто теряют огромные суммы. Ведь «мыльный пузырь» возник и лопнул не просто так.

Начиная с 1970-х в японской экономике один мини-бум следовал за другим. В стране вращались огромные деньги. Слово money царило везде, оно было у всех на устах. Все японцы мечтали стать собственниками и приобретали квартиры, дома, шикарные автомобили по немыслимым ценам. Это было настоящее безумие. И вот однажды «пузырь» лопнул. Когда страна очнулась, её банки просто рушились под тяжестью неоплаченных долгов.

Последствия были ужасны. Они заметны до сих пор: вот уже пятнадцать лет Япония чувствует себя крайне уязвимой. Экономический рост почти нулевой, скандалы следуют один за другим. Например, знаменитое «дело Агэха», названное по имени японского архитектора, который в 2006 году признался, что в двадцати многоквартирных домах, которые он построил, не хватало антисейсмических приспособлений — таким образом он сократил расходы и увеличил прибыль. Этот архитектор подделал всю документацию, подтверждающую соответствие зданий нормам безопасности. Пришлось срочно переселять сотни семей, которые были просто в шоке, и сносить совсем новые дома.

Почти двадцать процентов самых сильных землетрясений, зарегистрированных в мире за год, приходятся на Японию.

В старину японец был честным, храбрым, отважным. А что теперь? Мы окончательно вступили в порочную, скандальную эпоху нового капиталистического строя, который разрушает всё: и уважение, и дружбу, и братство. Не думайте, что я коммунист. Но я решительно против любых проявлений дикого капитализма. У капитализма в его крайних формах есть свои негативные стороны. Он обесчеловечивает.

Удручающая приватизация культуры

Повторюсь, что в нашу странную эпоху успех должен быть запрограммирован заранее. Современная культура — жертва приватизации, и последствия этого ужасны. В Японии, например, крупные компании иногда выкупают часть мест или даже все места на концерте или спектакле, чтобы затем подарить билеты своим служащим или клиентам. Это прискорбно.

Надо сказать, что в нашей стране власти почти не поддерживают культуру, и результаты такого равнодушия трагичны. Политики мало или даже совсем не интересуются культурой. Премьер-министры меняются, но ничего не происходит. Дзюнъитиро Коидзуми находился у власти пять лет, с 2001 по 2006 год. И что он сделал для культуры? Почти ничего. Несколько лет назад мне предлагали стать министром культуры — первым в Японии, потому что у нас, к сожалению, до сих пор нет полноценного министерства культуры, в отличие от таких стран, как, например, Франция или Южная Корея. Но лично у меня нет необходимого опыта и знаний, равно как и университетского образования. Представляете, какой из меня выйдет министр? Мне смешно от одной мысли об этом. Не говоря уже о том, что при моём характере, едва вступив в должность, я буду вынужден идти на поводу у якудза, как и многие другие представители власти в Японии.

Мне даже несколько раз предлагали поддержать чью-то программу, одного из кандидатов на выборах... Но я прежде всего оказываю поддержку тем, кто работает на благо Африки!

Конечно, ещё столько предстоит сделать, чтобы защитить и поддержать нашу киноиндустрию или сохранить традиционные виды искусства. В XVI веке кабуки был живым театром, а теперь он интересен лишь немногим. Моя мать — коллекционер гравюр укиё-э, дочь мастера традиционных искусств родом с острова Сикоку. Она играла на разных инструментах из театра кабуки и так любила свой сямисэн, что отец распорядился кремировать её вместе с ним...

В деревнях многие все ещё восхищаются театром но[34] и кабуки. Однако в больших городах эти виды искусства потихоньку исчезают. Замечают ли это люди? Японцы сильно изменились. Они постепенно забрасывают собственную культуру. Мне горько сознавать, что моя страна понемногу теряет свою культурную самобытность. Люди гуляют меньше, чем раньше. Реже разговаривают друг с другом. Они больше не высказывают своё мнение — разве что в Интернете, анонимно...

Парадоксально, но факт: в то время как японская поп-культура и то, что мы называем «cool Japan»[35], триумфально шествуют по миру, величие нашей традиционной культуры идет на спад. В чем причина этого? В том ли, что после 1945 года наше общество стало стремительно перенимать западный образ жизни? Виновато влияние Америки и Европы, как полагают некоторые? На самом деле вклад других культур пошёл нашей стране только на пользу. В нынешней ситуации виноваты сами японцы, которые отказываются от своей традиционной культуры. Меня это очень печалит.

Надо сказать, что мы живём в странный, разрушительный период истории. И доказательство тому: теперь мы смотрим войны в прямом эфире Си-эн-эн. Все происходит быстро, очень быстро, слишком быстро. Вокруг нас всё меняется с головокружительной скоростью. И мы едва успеваем привыкнуть к малейшим потрясениям. Меняется всё: чувства и стиль жизни, менталитет и политические взгляды...

Политика

Я не принадлежу ни к правым, ни к левым. И тем более — к крайне правым или крайне левым. Те, кто считает иначе, ошибаются. Я не могу поддержать тезис о том, что одни человеческие существа являются высшими или низшими по отношению к другим из-за своих политических убеждений. Также не могу сказать, что я нахожусь в центре или над схваткой — разве что под ней, и это обеспечивает мне довольно неплохую видимость.

Я не доверяю разным интерпретациям того, что считается реальностью. Абориген Папуа — Новой Гвинеи, впервые увидев в небе самолёт, был уверен, что это какая-то странная птица. Каждый вправе интерпретировать по-своему то, что он видит. Проблемы начинаются тогда, когда это представление оказывается ложным. Порой это перерастает в культ. Обожание опасно, как мне кажется. В Северной Корее население подверглось такой пропаганде, что стало видеть в своем Великом Руководителе чуть ли не Бога. В то время как за границей Ким Ир Сен и его сын Ким Чен Ир — всего лишь те, кто они есть на самом деле: диктаторы. Как правило, предполагается, что политика помогает разобраться в действительности, понять и улучшить общество, пусть даже отчасти. Но зачастую, когда свобода суждений оказывается под угрозой, политика превращается в обман.

Я почти никогда не голосовал. На мой взгляд, актёрам и комикам право голоса совершенно ни к чему. Я глубоко убеждён, что, даже если политическая система Японии радикально перестроится, мы, люди сцены, не изменимся. Как и прежде, мы будем паясничать и кривляться. И даже не попытаемся свергнуть диктатуру. Хуже того, мы приспособимся и начнём ставить ещё больше комических номеров при этом режиме. Каждый день мы будем высмеивать новых правителей. Мы обратим против власти наше лучшее оружие — смех. Мы, комедианты, — не наследники Махатмы Ганди. Мы — не провозвестники политических идей. Мы всего лишь паразиты! Однажды писатель Акиюки Носака сказал мне: «Если вдруг начнётся война, ты, Такеши, сбежишь куда-нибудь. Такой уж ты типчик!» Я ответил: «Да нет, я не настолько смел. Я скорее пущусь во все тяжкие. Это ещё проще, чем сопротивляться властям». Вот видите, в самой страшной ситуации я не буду играть в великого героя, не буду рваться к подвигам. Совсем наоборот. В глубине души я не идеалист. Все мечты, которыми мы грезим в юности, для меня уже в прошлом.

В Японии, как и во многих других странах, большинство политиков заботятся только о своих интересах. Единственная их цель — захватить власть. Посмотрите на Джиминто, этих консерваторов, которые с 1950-х годов руководили страной практически без перерыва. (Не считая короткого периода в начале 1990-х, когда на выборах победила коалиция оппозиционных партий, а премьер-министром стал либерал Морихиро Хосокава.) Сказать, что эта партия провалилась, — значит ничего не сказать. Ей действительно удалось надолго прибрать власть к рукам — не без помощи Сока Гаккай, мощной буддистской фракции, которая опирается на партию Комэйто, члена правящей коалиции консерваторов. Но, несмотря на это, сейчас Джиминто уже не популярна. С ней больше не связывают мечты. Наоборот. Долгое время она всеми силами стремилась избежать демократизации нашей политической системы и любой альтернативы.

Трагедия политической жизни Японии состоит ещё и в том, что на протяжении долгих лет у нас не было настоящей оппозиционной партии. Левые силы практически не были представлены на уровне парламента. В Японии есть аналог того, что во Франции называется Социалистической партией, но у нас он гораздо скромнее. Что же касается Миншуто (Демократическая партия Японии, ДПЯ, созданная в 1996 году), партии более-менее правоцентристской или левоцентристской, уже и не вспомнить точно, которая долго считалась якобы главной оппозиционной силой, — на самом деле она таковой не являлась. В неё в основном вступают перебежчики из разных партий — центристских, левых, правых и даже ультраправых. Находясь в оппозиции, Миншуто, как правило, критиковала действия правительства. Но по сути её члены очень походили на тех, кто был тогда у власти. Различия между ними не столь очевидны.

По итогам выборов в Законодательное собрание летом 2009 года Миншуто пришла к власти с подавляющим перевесом голосов. Многие из тех, кто голосовал за эту партию, были просто счастливы, что после почти шестидесяти лет однопартийности и неуверенной демократии им наконец-то удалось осуществить мечту о настоящих демократических выборах. Люди были так рады доверить бразды правления Миншуто. Им тогда казалось, что они совершили демократическую революцию, ещё более показательную тем, что она произошла с помощью бюллетеней и урн для голосования. Но всего через несколько месяцев после прихода Миншуто к власти избиратели испытали некоторое разочарование. Многие из них пришли к выводу, что на самом деле она — та же Джиминто, только под другим названием.

Стоит ли ожидать перемен к лучшему? Тех, о которых мечтали люди, голосовавшие за Миншуто? Или нынешняя политическая ситуация приведёт нас к ощущению беспомощности и даже отчаяния? Боюсь, что в Японии, к сожалению, вне зависимости от названия правящей партии и имен ее руководителей, всё будет по-прежнему. Я опасаюсь, что политическая жизнь в нашей стране всегда будет такой, как сейчас. Люди голосуют за перемены, потому что, по сути, ничего не меняется. У меня есть тяжёлое, гнетущее чувство, что всё и не может измениться так, как должно бы. И возможно, в конечном счёте виноваты в этом не политики. Вероятно, все дело в людях, в традициях нашей страны, в правилах, которые давно вошли в привычку и вызывают у нас нелюбовь к переменам.

Правда в том, что в Японии больше нет настоящей культуры власти и оппозиции. Нашей стране ещё предстоит решить проблемы, возникающие и у коммунистического Китая: необходимость многопартийности, демократического плюрализма...

Больше того, я считаю, что наш политический класс попахивает гнилью. Он стал жертвой собственной неспособности создать двуглавую систему, состоящую из правящей партии и оппозиции, достойной этого звания, которая могла бы каждые пять-шесть лет оказываться у власти. Трудно поверить, что одна партия так долго руководила нашей страной... В отличие от французов, которые совершили революцию в 1789 году и сражались за свободу и будущее демократии, японцы, к сожалению, не понимают, что двухпартийность — это настоятельная необходимость. Они наотрез отказываются понять, о чём идет речь.

Только посмотрите на то, как бывший премьер-министр Синдзо Абэ окружил себя некомпетентными чиновниками, многие из которых были участниками громких скандалов. А другой премьер-министр, Таро Асо, сменивший на посту совершенно бесцветного Ясуо Фукуду, сам был некомпетентен. В начале своего срока он завёл привычку делать публичные заявления, забираясь на микроавтобус в токийском квартале Аки-хабара, прибежище любителей комиксов манга и видеоигр. Что за нелепая идея! Это уже наводило на мысль о том, что дела идут неважно. Лучше бы Асо читал хорошие книги, великие романы мировой литературы и ценные очерки, а не глотал мангу за мангой, будто тут есть чем гордиться... В начале 2009 года во время записи моей послеполуденной передачи «Телевизионные дебаты Такеши» (ей как раз исполнилось двадцать лет!) один из членов партии Миншуто заявил, что Таро Асо просто «пустое место» и должен «уйти в отставку срочно, как можно скорее, буквально на днях». Я его тут же оборвал. «Ты говоришь ерунду, — ответил я ему. — Я тоже жду не дождусь его отставки. Но видишь ли, я не уверен, что он нас услышит. Сейчас время послеполуденного отдыха, и он наверняка спит»...

Конечно, в Японии нет режима президентской власти, но давайте хотя бы постараемся сделать так, чтобы нашими премьер-министрами становились мужчины или женщины, обладающие настоящим стремлением к долгосрочным переменам. Ведь так бывает в большинстве демократических стран, правда же? Посмотрите на проявленную американцами проницательность и зрелость. Они вознесли на самую вершину сенатора-афроамериканца Барака Обаму, которого до этого знали всего несколько месяцев. Его прорыв кажется мне очень примечательным. Могут ли политические преобразования стать долгосрочными в Японии?

В Южной Корее президент — это, прежде всего, бывший бизнесмен, хотя у него за плечами, конечно, должен быть определённый политический опыт. Почему бы нам не представить себе, что наш премьер-министр тоже может быть выходцем из деловых кругов? Почему бы ему не оказаться, скажем, директором крупной компании, успевшим зарекомендовать себя? Почему мы должны отвергать некоторых умных людей? Нашей партийной системе требуются реформы: премьер-министра не должна избирать только правящая партия. Нельзя также допустить, чтобы его назначал закрытый элитарный клуб, союз крупных предпринимателей, который в Японии называется «Кейданрен», — слишком уж часто он оказывает влияние на результаты выборов. Неудачи должны заставить нас задуматься.

Пришла пора положить конец принципу кооптации и семейственности, идущему ещё от эпохи Мэйдзи[36] и Сёва, согласно которому сыновья или внуки видных политиков становятся, в свою очередь, министрами и премьер-министрами. Япония должна срочно обновить свою политическую систему.

Глаза в глаза

Ситуация во Франции тоже очень любопытна. Только посмотрите, как эта дама из левого крыла, Сеголен Руаяль, в 2007 году сумела преодолеть все преграды и стать кандидатом в президенты! Конечно, она не выиграла выборы, но сам факт того, что она прошла так далеко, свидетельствует о значительном общественном прогрессе во Франции. И в то же время я не могу себе представить, чтобы один француз сказал другому: «Ага, нам надо выбирать между мужчиной и женщиной». Мне кажется, они предпочли Саркози благодаря его политическим убеждениям. Ох уж этот Саркози! Ну что за тип! Я его в некотором смысле уважаю, хотя порой могу не соглашаться с тем, что он говорит, с его идеями, стилем. У меня создалось впечатление, что он, по крайней мере, сначала выкладывает все начистоту, а потом переходит к действиям. Мне нравится такие характеры, хотя его прямота и желание постоянно быть в движении наверняка порой выходят ему боком. Я был впечатлен тем, как он и его бывшая супруга — Сесилия, да? — на редкость откровенно разобрались со своим разводом на глазах у всей Франции. Всё проходило удивительно спокойно, и французы, похоже, считали, что это совершенно обычное дело. Еще одно доказательство их зрелости. Не могу даже вообразить, как бы отреагировали в Японии, если бы один из наших премьер-министров объявил о разводе, когда находился у власти, хотя известно, что Коидзуми был уже разведён, когда вступал в должность премьера. И то это было в новинку... В Японии ни один политик, даже премьер-министр, не может говорить с народом так, как это делает президент Саркози или его предшественники на этом посту: глаза в глаза, напрямую с телеэкрана. Во Франции граждане могут составить представление о тех, кто ими руководит. А телевидение в таком случае становится оплотом демократии. Оно постоянно требует у высших лиц отчёта об их действиях, так что никакие ошибки или злоупотребления просто недопустимы. Это способствует демократическому здоровью нации.

В Японии всё совершенно иначе. Политики наделяются полномочиями, чтобы защищать и обеспечивать стабильность экономической системы. Поэтому они вынуждены хранить гробовое молчание, чтобы не задеть никого за рубежом и не спровоцировать бойкот японской продукции. Они не могут говорить вслух то, что думают, ведь это может угрожать экономике страны.

Честно говоря, политическая ситуация в Японии приводит меня в отчаяние. Как вы считаете, с приходом к власти оппозиции всё радикально изменится и станет так же, как во Франции или США? Не думаю. Могу вас заверить, что при премьер-министре из Миншуто, по большому счёту, всё будет как прежде: те же традиции управления, те же проблемы, та же неповоротливая бюрократия...

Еще одно доказательство упадка нашей политической жизни: положение женщин. Ни разу женщина не становилась премьер-министром. Что показывает, какой шовинизм царит в нашей парламентской системе. Если женщина становится министром — это радостно приветствуется, но ещё несколько лет назад всё было совсем иначе. И всё равно, до сих пор невозможно вообразить, чтобы женщина возглавила правительство. Общественное мнение уже готово к этому, но только не администрация и партии, власть которых довольно значительна, а на ключевых постах сидят мужчины. Наша страна крайне архаична. Япония отстаёт от Европы как минимум на тридцать лет — вспомним, что в Великобритании Маргарет Тэтчер стала премьер-министром в 1970-х...

В любом случае, я считаю, что даже если каким-то чудом японка станет премьером, то мужчины, которые будут рядом с ней и которых в правительстве абсолютное большинство, помешают ей разумно руководить страной. Из-за собственной неуверенности они будут вставлять ей палки в колёса. Она станет несамостоятельной, управляемой, нервной...

В 2007 году Юрико Коикэ, которая пришла в правительство при Коидзуми (2001—2006), продержалась на посту министра обороны не больше месяца, так как постоянно подвергалась нападкам и унижениям со стороны функционеров и высших военных чинов.

Глупость

Вопреки расхожему мнению, глупость не обходит стороной тех, кто нами руководит. И эта констатация — не пустые рассуждения. Однажды бывший министр здравоохранения Японии заявил, что «женщины — это машины для производства потомства». Сказать такую глупость — значит подтвердить, что ты не достоин быть министром. Конечно же, во всем мире, и особенно в Японии, люди возмутились. Разумеется, он не собирался обижать женщин или выставлять их в дурном свете, он лишь хотел подать сигнал тревоги и призвать девушек рожать больше детей, ведь показатели рождаемости в нашей стране довольно низкие (меньше 1,3 ребенка на одну женщину). Министр тут же понял, что сказал бестактность, и принёс свои извинения. И что вы думаете, его отправили в отставку? Ничего подобного. Он спокойно остался на своем посту, при поддержке премьер-министра. Вот как обстоят дела в Японии: нами руководят люди другой эпохи, которые, несмотря на свой возраст, вросли во власть, как вековые дубы. Не то чтобы они так уж плохи, просто их взгляды сильно отстают от общественного прогресса.

Что касается вопроса о том, рожают ли японцы достаточно детей, тут все зависит от того, с какой стороны рассматривать эту проблему. Потому что старение общества — отчасти миф. Если в Японии много пожилых людей, это не обязательно означает, что моя страна нединамична. Кроме того, многие эксперты, которые полагают, что планета достигла предела своих возможностей, а политика прироста населения безответственна, ставят Японию в пример. Образцовая страна! Но, прежде всего, обеспокоены сами японцы. Современная молодёжь задаётся вопросом, как будут обеспечиваться их пенсии, если пенсионный фонд пуст, система социального обеспечения не выполняет свою роль, безработица растёт и т. д. Возможно, в Японии пора уже наконец поощрять смешанные браки. Когда-нибудь последним японцам, которые сумеют пережить последствия глобального потепления, придётся породниться с иностранцами...

Так что пусть никто не рассчитывает, что я встану под знамена какой-то политической партии! Даже если ко мне будут подлизываться и делать авансы! Я никогда не выдвину свою кандидатуру, ни на каких выборах, никакого уровня. Потому что я умею только одно — развлекать. Только если я совсем выживу из ума, то вступлю в партию и пойду кандидатом на выборы.

В 2009 году композитор Рюити Сакамото, работавший с Китано в фильме «Счастливого Рождества, мистер Лоуренс», признался мне в интервью: «Такеши-сан — один из умнейших людей, которых я когда-либо встречал. Он стал бы величайшим президентом, если бы только наше общество могло это позволить».

Правительство, официальное... и подпольное

В Японии, где почти всё держится на идее клановости, существует правительство двух видов: официальное, чья власть относительно ограничена, и подпольное, которое отдаёт распоряжения официальному. И если первое не будет слушаться второго, то проблемы неминуемы. В нашей стране почти за любой профессиональной деятельностью стоят якудза или кто-то вроде них. Это бандиты совершенно особого толка, хотя буквально переводить «якудза» как «бандиты» не совсем верно. Не все из них злодеи с «пушками». Они поддерживают порядок, по-своему. Что-то вроде параллельной полиции, которая действует с согласия... полиции. Зачастую именно благодаря этому их дело процветает. На протяжении многих веков за ними признаётся неофициальное право обеспечивать безопасность! Некоторые считают их неофициальными или параллельными властями. Во всяком случае, они повсюду.

Некоторые премьер-министры потихоньку задействовали банды якудза. Не обходится без них и в процветающих секторах шоу-бизнеса, телевидения и профессионального спорта. Почему? Потому что эти миры руководствуются почти теми же принципами, по которым существует иерархическая система якудза. В барах порой можно даже увидеть, как представители всех этих кругов — мафиозных, телевизионных, спортивных... чокаются и пьют за успехи друг друга. Их общие ценности неискоренимы, они глубоко вросли в японскую культуру. И в ближайшем будущем эта ситуация не изменится, так как Япония была и остаётся клановым обществом, где всё действует посредством этих групп. Те, кто не принимает такое устройство общества, исключаются из него, а это — самое худшее, что может случиться с японцем.

Япония претендует на самые ответственные позиции в ООН, но при этом в нашей стране существует несколько крупнейших мафиозных кланов, в частности самый многочисленный из них — Ямагути; все более влиятельный клан Сумиёси, затем клан Инагава, клан Кудо на острове Кюсю, а также клан Кокусуйкай.

Многие иностранцы, очеркисты, западные журналисты с давних пор очарованы Японией, которую они представляют как «образец» или «империю» уж не знаю чего. Еще зачастую считают, что в Японии «лучше», чем в других странах. Некоторые «хорошо осведомлённые специалисты», на самом деле мало что знающие о Японии, превозносят до небес её техническую и промышленную мощь, по которой наша страна якобы превосходит Америку и Европу, или восхищаются японскими обычаями, манерами и вежливостью... Только они забывают или предпочитают не замечать другие реалии — возможно, оттого, что не знают нашу историю или бывали только в богатых районах Токио... «Эксперты» также ставят Японию в пример, когда речь идет об общественном устройстве и уровне безопасности, так как у нас низкие показатели преступности. Но эти показатели — обман! В действительности все совсем иначе: японское общество очень жестоко, и в нём становится всё более опасно. Особенно на его дне — и так было всегда, начиная с IX века, — обстановка далека от идеала, который многие себе воображают. И что бы там ни говорили и ни пытались доказать, Япония по-прежнему частично находится в руках якудза. Это одна из немногих стран в мире, где мафия занимает такое видное положение. Невозможно уничтожить её власть, свести на нет её влияние или искоренить полностью. Используя хулиганские методы, она насаждает свои порядки везде, вплоть до самых высших финансовых и политических кругов. И горе тем, кто попытается встать у неё на пути...

Однажды один немецкий журналист, которого отправили в командировку в Японию, с удивлением сообщил, что у Ямагути-гуми, одного из самых мощных преступных сообществ (которое насчитывает около семнадцати тысяч пятисот участников в составе ста двенадцати банд), есть своя резиденция, филиалы и множество отделений. Вывеска на одном из зданий показалась ему и вовсе невероятной, совершенно сюрреалистической. Она гласила: «Офис Ямагути-гуми». В Токио, как и в большинстве крупных японских городов, над входом в здания часто висят таблички, которые указывают, что здесь находится резиденция одной из банд. На визитках участников группировок также иногда можно увидеть название и эмблему их организации. Порой главарь якудза осторожно появляется там, где власти ожидают этого меньше всего. Он приходит инкогнито в дорогой столичный ресторан и спокойно ужинает там, а затем удаляется, не узнанный никем. Несмотря на прогресс, за почти четыре века мафия мало изменилась. Кланы якудза очень хорошо организованы. Связь между их членами напоминает отношения в традиционной семье: отец — это оябун (главарь банды), а дети — кобун (подручные). Они связаны узами крови, кодексом чести, предусматривающим определённые жертвы, и духом братского единства.

Расскажу вам одну историю, из которой можно много узнать о некоторых японских «традициях». Как-то раз в одном из баров в ситамати (в бедных кварталах Токио) главарь якудза жестоко, почти до смерти, избил человека. К удивлению очевидцев, избитый, весь в крови, подполз к мафиози, чтобы принести свои извинения. Таким образом он хотел отблагодарить его за то, что ещё жив. Потом, несколько месяцев спустя, тот же человек пригласил главаря якудза пропустить по стаканчику. Когда они встретились, мафиози стал рассыпаться в любезностях. Они много выпили. И когда тот человек понял, что его бывший обидчик совершенно пьян, он, в свою очередь, бросился на главаря якудза и буквально проломил ему голову... Но такого рода «происшествие» вряд ли попадёт на первую полосу или даже в заметку в газете. Думаете, полиция ведет учёт всем преступлениям, которые ежедневно совершают в нашей стране якудза?

Уверяю вас, что некоторые из них намеренно замалчиваются. А теперь каждый пусть сам делает выводы о «низком» уровне преступности в Японии.

Сейчас, в условиях кризиса, мафиозные группировки в больших городах вынуждены конкурировать между собой. Последние пятнадцать лет основные преступные сообщества терпят убытки из-за экономического спада, особенно в секторе недвижимости. Но это все же не угрожает их существованию. Они трансформируются. И остаются под надёжным покровительством некоторых политиков.

В собственности якудза находятся десятки тысяч абсолютно легальных предприятий на территории Японии (по некоторым данным, до тридцати тысяч, в том числе в сфере недвижимости, азартных игр, финансов и кредитования, в индустрии секса, в области профессионального спорта, наркоторговли и т. д.). Они вступают в сговор с бизнесменами и оказывают влияние на то, что люди видят и слышат в эфире. Некоторые преступные организации создали свои продюсерские компании, они выпускают свои собственные передачи, и порой за ними остаётся решающее слово при обсуждении сценария некоторых программ...

Последние несколько лет поговаривают, что атмосфера в Инагава-кай (большой токийской банде) предельно напряжённая: четыре группировки, входящие в нее, взбунтовались и не желают больше соблюдать внутреннюю дисциплину. Низшие перестали подчиняться высшим. Подобные ситуации крайне опасны, и именно их больше всего боятся наши власти. Ведь пули могут засвистеть в любой момент. Но якудза тоже знают, что нужно соблюдать осторожность. Закон против мафии, вступивший в силу пятнадцать лет назад, — пустой звук по сравнению с теми мерами, которые стали принимать против группировок в последнее время. Поэтому якудза вынуждены сидеть ещё тише, чем раньше. Им стало сложнее появляться то там, то тут и навязывать свои правила, а при малейшей оплошности их раскроют и арестуют. Так что они таятся, используя общества-прикрытия, которых в нашей стране довольно много.

В своих фильмах я часто с юмором показываю мир якудза, предпочитая забавные сценки диалогам. Таким образом, я выставляю их в смешном свете, но меня это не волнует: если бы я их не понимал, меня бы, наверно, убили. Я показываю их главарей большими детьми, которые прожигают жизнь каждый день, зная, что следующий может стать последним. Признаюсь вам кое в чем. В Японии считается, что больше половины значительных персон знакомы с членом какой-то банды. Однажды я сказал об этом своему продюсеру Масаюки Мори. Он вытаращил глаза и воскликнул: «Но я вовсе не якудза!» — «А вот и да! — ответил я ему. — Я из клана Мори!» Видели бы вы его лицо!

Культ личности Дзюнъитиро Коидзуми

До меня доходили слухи, что дедушка бывшего премьер-министра Дзюнъитиро Коидзуми, который родом из Йокосуки[37], был, скажем, членом местной мафии. А ведь когда такие люди просят своих близких об услуге, те всё выполняют. Кто знает, возможно, Коидзуми только и делал, что выполнял указания своих родственников и приближённых... Но всё же он был совершенно особым политиком: харизматичным, с характером, чувством меры и определённым даром забавлять окружающих. Он заставил многих держаться ровно и идти чётко по его стопам. Прямо как Геринг! Конечно, я шучу, но на выборах перед окончанием его срока он буквально применил правила джихада: манипулировать прессой и телевидением, устраивать «террор», чтобы добиться победы. И я почти не преувеличиваю! Культ его личности был первым в нашей истории. И результат его был вполне закономерным: так как всё вертелось вокруг премьера, японцы вновь заинтересовались политической жизнью своей страны. До Коидзуми политика была под запретом. Он изменил расклад, что, безусловно, свидетельствует о силе его обаяния. И всё же есть несколько «но». Коидзуми также был самым подверженным влиянию США японским премьер-министром за последние пятьдесят лет. До него ни один глава правительства так покорно не следовал за американцами по пятам.

Моя страна — американская колония

Я не сторонник антиамериканизма, но вынужден признать, что сейчас, спустя шестьдесят лет после окончания войны, моя страна — практически американская колония. Отчасти из-за договора о безопасности между США и Японией, а также по ряду экономических, финансовых и геополитических причин наш народ оказался в рабстве у Америки. Можно подумать, что американцы все ещё мстят Японии за нападение на Пёрл-Харбор!

Благодаря избранию Обамы, США начали вывод войск из Ирака, но на территории Японии по-прежнему остаётся более сорока тысяч американских солдат. Официально они здесь для защиты — от северокорейской, русской и китайской угрозы, от угрозы применения ядерного оружия. Почти девяносто военных баз, и тринадцать из них -— огромные и очень затратные — на одном архипелаге Окинава, который даже был оккупирован США вплоть до 1972 года. К тому же Вашингтон не возмещает затраты на содержание этого контингента. Так что эти четыре миллиарда долларов практически полностью выплачивают японские налогоплательщики. К тому же те, кто живёт рядом с военными объектами, больше не в силах существовать в подобных условиях. Такая концентрация баз на территории маленькой Окинавы[38] вызывает массу проблем, в частности уровень шума, превышающий допустимые нормы (например, рядом с большой авиабазой Кадэна), несчастные случаи во время манёвров. На основании соглашений между Японией и США тысячи; морских пехотинцев были передислоцированы на остров Гуам[39]. Но такие полумеры не снимут вопрос. К тому же один из парадоксов присутствия этих баз на Окинаве — они почти не приносят пользу местной экономике. Архипелаг Рюкю, частью которого являются Окинавские острова, остаётся самым бедным регионом Японии. Уровень безработицы там в четыре раза выше, чем в других районах страны, а валовой внутренний продукт на душу населения гораздо ниже средних показателей. Единственная индустрия, которая функционирует более-менее нормально, — это туризм...

Эти военные базы были созданы в Японии после Второй мировой войны, в годы оккупации нашей страны американцами (1945—1952), когда те стремились сдержать советскую и китайскую экспансию. Китай, Советский Союз и страны, находившиеся под его влиянием — как, например, Куба, — совершенно чётко определялись как враги. Америка панически боялась, что Япония резко свернёт влево и окажется в лагере коммунистов. Генерал Макартур был очень хитёр: он развеял миф о божественности императора, но оставил его жить во Дворце и провозгласил его символом национального единства. Тем самым он ободрил правые и крайне правые силы. С тех пор Япония стала демократической страной, которая признавала права человека и долгое время без особого стеснения опиралась на всемогущую партию консерваторов, Пользовавшуюся солидной поддержкой Вашингтона. Партиям левого толка отводилась только роль зрителей. Но эта эпоха подошла к концу. Теперь США и Японии следовало бы пересмотреть основу своих отношений.

Двадцать — тридцать лет назад, когда явление «показательной порки»[40] (форма примитивной критики, направленной против японцев) существовало практически постоянно, американцы наказывали Японию за каждую политическую меру, которую считали помехой или признаком сопротивления. Теперь же экономики этих двух стран так тесно связаны, что ситуация совершенно изменилась. США ввозят товары «популярной Японии» — мультфильмы, видеоигры, комиксы, одежду, предметы дизайна, фильмы — и, кажется, стали нас больше уважать. Америка и Япония взаимозависимы, и когда США кашляет, у Японии насморк.

Судя по тому, как развиваются события, я уверен, что японские власти ещё долго будут слушаться США, как примерные детишки. Таковы печальные реалии нашей страны. Полагаю, что, в отличие от французов, японцы не способны противостоять американцам лоб в лоб, то есть заставить их уважать себя и своё право принимать самостоятельные политические решения. Можно подумать, японцам это не позволено. Мы живем в стране, которая удовлетворяется такими противоречиями и принимает их. Согласно 9-й статье нашей Конституции, утверждённой в 1947 году Соединёнными Штатами (которая отнимает у Японии «право на войну»), и следуя принципам Сан-Францисского мирного договора (1951), Япония теоретически не имеет права обладать оружием. И что происходит сейчас, когда мы не знаем, как нам обеспечить выплату пенсий? Япония вновь становится великой военной державой. Ее военный бюджет занимает четвертое или пятое место в мире, составляя примерно тридцать миллиардов евро в год.

Япония стремится утвердить свою независимость. Поэтому руководство страны считает необходимым двигаться именно по этому пути, который обеспечивает нашу мощь. Но гонка вооружений, в которую включились все самые крупные экономические державы Азии — прежде всего Китай и Япония, но также и Тайвань, Южная Корея, КНДР и другие страны, — не способствует сохранению мирных отношений и взаимного доверия. Военный бюджет Китая с каждым годом возрастает примерно на десять процентов (от десяти до пятнадцати процентов, приближаясь к тридцати миллиардам евро), и вскоре может сравняться с нашим. Я считаю, что Япония, Китай и другие страны Азиатского региона должны вернуться на мирные рельсы, договориться, заключить соглашения о мире и дружбе, а все эти миллиарды потратить на первостепенные нужды: борьбу с бедностью, образование, здравоохранение, пенсионное обеспечение, защиту окружающей среды... Но наверно, это я слишком наивен...

Зависимость

Октябрь 2005 года. Китано встречается с депутатом и бившим министром культуры Франции Жаком Лангом в «Периньоне», французском ресторане в квартале Нихонбаси, в Токио. За столом также присутствуют: Катрин де Монферран, супруга Бернара де Монферрана, в. то время посла Франции в Японии; Жильбер Эруар, советник Жака Ланга, и Франсуаза Дегуа, журналист радио Франс Интер. Зомахун переводит разговоры. Напряжённость очень быстро исчезает. Любопытно, что, обменявшись несколькими репликами по поводу состояния современного японского кино, депутат и режиссёр перешли к обсуждению политических вопросов. Китано сразу же обрисовал некоторые аспекты японской геополитики.

Если бы Япония больше не зависела от США, то она наверняка производила бы ядерное оружие, так как у нас есть большие запасы плутония. Это вопрос воли, но также и возможности, точнее, невозможности, ведь Япония не может этого сделать. И всё же в будущем, естественно, — сплошная неопределённость. То, что Япония отправила войска в Ирак, показало, как в любой момент наше правительство может совершенно явно и безнаказанно нарушить свою мирную Конституцию, которую ей навязали после 1945 года американские оккупанты.