9. Сто семь дней

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

9. Сто семь дней

Бывают пьяные дни в истории народов. Их надо пережить, но жить в них всегда невозможно.

Тэффи

Как оказалось, сто семь дней было отпущено мне на реформирование КГБ. Отсчет начался с 23 августа. На сто первый день, 3 декабря 1991 года, КГБ формально прекратил свое существование. Формально, но не по сути поручение Госсовета было исполнено. Родилась принципиально иная Межреспубликанская служба безопасности.

Через пять дней, 8 декабря, в Минске руководители Белоруссии, РСФСР и Украины заключили соглашение о создании Содружества Независимых Государств. СССР не стало. Вместе с ним, как оказалось, стала ненужной концепция МСБ, представляющая собой механизм координации совместной работы спецслужб республик. Все эти 107 напряженных дней прошли, как теперь оказалось, во многом зря… Я не жалею о них. Лично я по-другому не смог бы их прожить и не знаю, как в той обстановке можно было бы действовать иначе. Конечно, построение и реализация концепции реформы спецслужб в конечном счете зависели не от воли какого-то человека, даже Председателя КГБ, а от характера и совокупности тех политических процессов, которые происходили в стране. От тех целей, которые ставили политики.

Это были беспрецедентные по драматизму, насыщенности и политической непредсказуемости дни.

Первого сентября, в воскресенье, Михаил Сергеевич Горбачев первый раз собрал то, что позже будет названо Политсоветом. В Кремле, в Ореховой комнате, присутствовали Гавриил Попов, Юрий Рыжов, Анатолий Собчак, Александр Яковлев, Егор Яковлев, Георгий Шахназаров, Григорий Ревенко, Иван Лаптев… Речь шла о предстоявшем Съезде народных депутатов. Конечно, недопустимо в вольном пересказе передавать, кто и что говорил (стенограммы у меня нет). Я и не буду этого делать. Скажу только, что был поражен общей нашей беспомощностью. Позиция каждого, кто считал нужным ее выразить, была ясна, но механизмов реализации любых предложений не было… Не было и достаточно достоверной информации и прогноза. Масса вопросов повисала в воздухе. Соберутся депутаты или нет? Кого не будет? Сорвут съезд? Потребуют отставки Президента? Самому подать в отставку? Кому вести съезд? Какой доклад? Чей? Какова позиция России? Плохо, что опять их здесь нет. Какие документы можно предложить съезду?

Наиболее уверенно чувствовали себя Г. Попов и А. Собчак.

Ситуация исключительная. Прежний Союз разваливается. Страна в хаосе. Была высказана идея начать съезд совместным заявлением руководителей республик. Призвать к заключению нового Союзного договора и немедленно подписать краткое соглашение об экономических отношениях. Создать временные союзные структуры. Определиться по новым выборам и готовить новую Конституцию. Немедленно заключить соглашение о коллективной безопасности, единстве вооруженных сил. Подтвердить соблюдение всех международных обязательств.

На этом и разошлись. Михаил Сергеевич попросил каждого передать ему, если возникнут, соображения к съезду… Но было ясно, что времени уже нет.

В соответствии со своей давно приобретенной привычкой «номенклатурного чиновника» на каждый «форум» идти с заранее заготовленной речью я в тот же вечер набросал на всякий случай тезисы.

Привожу их здесь исключительно для того, чтобы избежать осовременивания оценок.

Как отмечал мудрый французский историк Марк Блок, «… у человека, который, сидя за письменным столом, не способен оградить свой мозг от вируса современности, токсины этого вируса, того и гляди, профильтруются даже в комментарии к «Илиаде» или к «Рамаяне». Думаю, что я из тех, кто не способен. Поэтому даю оценки ситуации, как я считал в те дни, без комментариев:

«1. Победа над путчистами — это революционный прорыв в заведшей в тупик политике перестройки. Демонтаж авторитарных структур, на который в нормальной обстановке потребовались бы годы, свершился за считанные дни. Политическая обстановка в стране кардинальным образом изменилась, но, к сожалению, не только в лучшую сторону.

2. Путчисты, если можно так выразиться, фактически добились одной из главных своих целей — подписание Союзного договора сорвано. Вполне объяснимый гнев на центральные государственные структуры вылился в «парад независимостей». Сейчас создалась парадоксальная ситуация. В условиях резкой демократизации центральной власти, когда Союз мог бы быть наполнен истинно демократическим содержанием, созданы гарантии неповторения прошлого, проявилось отчетливое стремление отмежеваться от этой новой власти, от обновленного Союза со стороны отдельных республик.

Я уверен, Союз нужен. И не ради какой-то абстрактной государственной идеи, а во имя интересов каждого человека в каждой республике. Сейчас невозможно реанимировать прежний проект Союзного договора, но я уверен — нам надо стремительно двигаться к новому Договору и подписывать его. Причем всем республикам должно быть предоставлено право оговаривать свои особые условия членства в Союзе в случае их несогласия с тем или иным положением Договора. Наконец, необходимо немедленно заключить экономическое соглашение между всеми заинтересованными республиками безотносительно того, подписывают ли эти республики Союзный договор или нет.

3. Что касается республик Прибалтики, то их право на независимость должно быть реализовано и оформлено соответствующими правовыми решениями. Но при этом нельзя допускать ошибку, перешагивая через целый ряд проблем, которые обязательно должны быть решены до обретения Прибалтийскими государствами полной независимости: судьбы людей, желающих сохранить союзное гражданство, прав меньшинств, собственности, обеспечения безопасности.

4. Провал государственного переворота создал ситуацию вакуума центральной власти. В тюрьме находятся ключевые фигуры из руководителей государства. Структура союзной исполнительной власти развалилась. Это положение далеко не так безопасно, как может показаться некоторым в эйфории победы. Страна осталась без каких-либо рычагов воздействия на кризисные процессы и прежде всего в хозяйственной сфере. В условиях фактического отсутствия рыночных механизмов это грозит полным экономическим коллапсом.

Где выход? Рынок, но это дольше и сложнее, чем кто-то думал. Быстро создать структуры новой союзной исполнительной власти не удастся. Единственная возможность — временно вручить власть Государственному совету, состоящему из глав государств всех республик, наделив этот Совет распорядительными функциями.

5. Провал путча создал для демократических сил небывалые возможности для консолидации, для того чтобы они взяли в свои руки судьбу страны, пользуясь поддержкой народа. К сожалению, мы наблюдаем сейчас немало тенденций к новому расколу демократических сил. В эту трудную минуту многие демократы оставляют без поддержки Центр, Президента СССР да и Президента России. Лидеры КПСС давно предали идеи реформации. Они никогда не были «в центре», и сейчас политический центр пуст… Там только личный авторитет Ельцина… Если не найти идей и лозунгов для формирования новых конструктивных политдвижений, то процессы экономической и политической дезинтеграции примут такой стремительный и необратимый характер, что вскоре придется иметь дело не с восьмью бездарными заговорщиками, а с озлобленным и голодным народом.

6. Радуясь успеху демократии, нельзя закрывать глаза на возможность очень скорой консолидации сил реванша, которые временно ушли со сцены, но в любой момент могут выйти из-за кулис или действовать нелегально. Кстати, возрождение активности этих сил чувствовалось уже в ходе работы сессии Верховного Совета СССР. Было бы трагедией, если такие настроения станут доминирующими на этом Съезде»…

Съезд начался с «Заявления», с которым выступил Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. Прошел он очень драматично, но в конце концов, как мне тогда представлялось, принял единственно возможные и правильные решения. Лично я был с ними согласен.

Начался «переходный период». Никто, по-моему, не знал, от чего, к чему и чем он закончится. Это тем более трудно было представить, поскольку решения Съезда стали нарушаться сразу же, как только депутаты разъехались по стране.

Надежды, порожденные провалом путча, победой демократии, Съездом, завершившимся на удивление конструктивно… надежды эти стали таять… осыпаться вместе с осенними листьями этой красивой, затянувшейся осени, последней осени Союза ССР.

6 сентября было первое заседание Госсовета. Присутствовали руководители всех республик. Был даже представитель Грузии, который, после того как выяснил, что никто не намерен сегодня рассматривать вопрос о признании ее независимости, покинул собрание.

Очень долго и сумбурно рассматривался вопрос о внешней задолженности. Никто никого не слушал. Горбачев блистал глубиной знания проблемы и был бесспорным лидером. Фактически он подавлял всех своей эрудицией и энергией. Это было плохо. Возникшие противоречия и споры между руководителями республик не получали своего разрешения. Горбачев выступал арбитром, оставляя последнее слово за собой. На слабые возражения всегда был испытанный прием: «Хорошо, давайте будем считать, что в принципе договорились, а «детали» доработаем «в рабочем порядке»…

Положение наше было плачевным. Объяснения причин вроде того, что, планируя валютные поступления, считали, что будем продавать нефть по 105 долларов за тонну, а продаем за 68, были неубедительны. Кто же это так «планировал»?

Такие наивные вопросы оставались без ответа. А в заключение Михаил Сергеевич сказал, что самое опасное — разгласить эти проблемы.

Воспользовавшись ситуацией, после обсуждения главного вопроса, я попросил принять Указ Президента СССР о правовой и социальной защите сотрудников упраздняемых КГБ Прибалтийских государств. Согласие было получено, но позднее аппарат комитета не смог представить по этому вопросу сколько-нибудь приемлемый проект.

В одном из перерывов подошел к Ельцину и обговорил с ним принципы подчиненности Московского управления, а также просил поддержать кандидатуру Евгения Савостьянова на должность его начальника.

4 сентября, накануне заседания Госсовета, назначенного на 16-е, Михаил Сергеевич вновь собрал Политсовет. Обсуждался «текущий момент». Все активно критиковали Председателя Верховного Совета Украины Леонида Кравчука и позицию некоторых российских политиков, направленную на поглощение союзных структур, а фактически на иллюзорное усиление России за счет развала Союза. Предлагали Президенту активизироваться в вопросах, жизненно важных для всех людей. Например, издать Указ о земельной реформе, которая зашла в тупик. Стимулировать продажу земли. Или Указ о приватизации, о содействии мелкому предпринимательству, формировании частного права. Вопросы конверсии… Гарантии иностранных инвестиций и т. п.

Говорили и о необходимости немедленной президентской реакции на акты, подобные действиям Украины, в отношении союзной армии. Сейчас самое страшное — застой, который явно наметился. Надо же все использовать, не взирая на реакцию президентов, для усиления настроений в пользу Союза.

Госсовет, который обсуждал вопросы продовольствия и заслушал доклад Григория Явлинского об экономическом союзе, прошел по тому же сценарию. Доминировал Президент СССР. Объективно он действительно лучше других знал ситуацию. Но он не должен был это демонстрировать, следовало дать выговориться другим и, помолчав, поставить руководителей республик перед необходимостью договариваться. Горбачев же хотел, как ему казалось, как лучше, а в итоге вызывал недовольство членов Госсовета, которые в коридоре махали руками: «Опять та же говорильня»… После Госсовета я зашел к Михаилу Сергеевичу и сказал, что мне представляется, он делает большую ошибку. Ему надо быть председателем, и только, проводя заседание так, чтобы каждый руководитель республики ощущал себя хозяином, ответственным за Союз в целом, а не затыкать ему рот и не навязывать свои решения. Михаил Сергеевич согласился со мной.

На этом заседании меня поразила энергичная позиция Ельцина, аргументированно, но немногословно, по сути говоря, потребовавшего скорейшего подписания экономического соглашения, немедленного (до конца сентября) заключения продовольственного соглашения, а также создания МЭКа (Межреспубликанского экономического комитета). Удивила и позиция уважаемого мною и всегда уравновешенного Президента Киргизии Аскара Акаева, который оппонировал Явлинскому, выступая против экономического союза.

Как же так? Ведь еще двух недель не прошло, как президенты подписали Заявление, где говорилось о необходимости «безотлагательно» (!) заключить экономический союз…

Надежды таяли… Проблемы обострялись. История, конечно, потом все расставит по местам. Но мне кажется, в этой драме «роль Мефистофеля» неожиданно сыграл Леонид Кравчук, как-то быстро изменившийся. Никто не спорит — надо меняться. Нельзя же вечно быть комидеологом. Все бы ничего, да плох национал-сепаратизм, который используют политики в своих предвыборных интересах борьбы за президентское кресло.

В сентябре «борьба с центром», которая велась по инерции лидерами республик, была бы смешна, если бы не приводила к углублению общего кризиса…

Дело не двигалось с места, тонуло в разговорах.

Б. Н. Ельцин вскоре уехал в отпуск. М. С. Горбачев фактически уже не обладал реальной властью. Центральные исполнительные структуры во главе с Силаевым находились в каком-то ложном положении: «царствуют, но не правят». Все вопросы так или иначе для верности надо было согласовывать с Ельциным. Прошел месяц после путча. Ситуация все более и более вызывала беспокойство. Я решил подготовить для печати статью. Поделиться своим «непониманием» ситуации. Публикация затянулась. В газете «Известия», где статья была опубликована 25 октября, заголовок «Мы продолжаем праздновать победу заговорщиков» почему-то поменяли на более спокойное: «Мы продолжаем праздновать. Мы не приступаем к делу», но в остальном по тексту изменений не было. Приведу основные фрагменты статьи.

«…Умер старый центр. Окончательно развалился тандем правительства и Политбюро ЦК КПСС. Закончились мучительные поиски того, чего, как выяснилось, не было. Не было у лидеров КПСС желания, а главное — способности к самообновлению. Слепые, они бодро шагнули в пропасть заговора и, сами того не желая, сделали доброе дело, ускорив очищение дороги реформам от идеологического саботажа.

В те дни на улицах России люди праздновали победу наконец-то свершившегося прорыва в начавшей было загнивать революции — перестройке.

Закончились праздники. Прежняя бестолковость будней. Но не могу избавиться от странного ощущения, что мы продолжаем праздновать. Мы не приступаем к делу.

Беспечно, в который уже раз теряя время, мы не замечаем, как идеи демократии и здравый смысл, победив реакционный догматизм, теряют демократические черты, утрачивается чувство здравого смысла. И новые лидеры, расталкивая друг друга локтями, бодро движутся к не менее губительной пропасти.

Страна, люди объективно находятся в сложнейшей ситуации. Аргументы — за окном. В тысячных очередях за сахаром, мукой, водкой. Налицо экономический хаос, справиться с которым возможно будет, только добившись минимальной политической стабильности и доверия к власти, общего понимания неизбежных трудностей на единственном пути их преодоления через свободное предпринимательство, инициативу и энергию. В противном случае этот хаос приведет к мощнейшему взрыву людского недовольства, который похоронит и нашу государственность, и нашу едва народившуюся демократию. Последнего путчисты как раз и добивались.

Заговорщики собирались сорвать оформление новых отношений между республиками. И оно сорвано, Союз распадается. Я имею в виду не старый унитарный Союз, сцементированный одной идеологией, насилием и ложью. О нем жалеть не стоит. Распадается многонациональный организм, связанный тысячами экономических, культурных, человеческих отношений. Именно человеческих. Потому что вопреки официозу идеологов старой системы, изобретавших сухие схемы «единой общности», человеческие отношения между русскими, грузинами, узбеками, украинцами, казахами, таджиками, евреями, осетинами, татарами… между всеми нами были. Были, когда не было права на иную идеологию, кроме официоза. Были как естественная реакция самозащиты от удушения. Они были естественны, потому что были человеческими, а не «межнациональными» или «межгосударственными».

Сейчас же, обретая идеологическую свободу, естественное право быть демократом, консерватором, христианином или иудеем, мы за этим наконец-то обретенным правом быть личностью стали забывать сущность человеческого и обязанность быть человеком. «Классовые» подходы сменяются не «приоритетом общечеловеческих ценностей», а всеобщим эгоизмом.

Мы пропадем, если будем прежде всего не людьми, а русскими или армянами, верующими или атеистами, демократами или читателями «Советской России». Из труднейшего положения, в котором мы находимся, по-другому не выбраться…

Ситуация усугубляется многочисленными субъективными и объективными факторами, коренящимися в прошлом и настоящем.

Это — коммунистическая идеология и порожденная ею уродливая милитаризированная экономика. Уповая на силу, они тормозили естественный эволюционный процесс в национально-государственном строительстве, а в итоге привели к взрыву старой государственности, поставив всех перед фактом лавинообразного разрушения страны.

Это — фактическое отсутствие демократических политических структур, социальной базы демократии, низкая общая, политическая культура, неразвитость рынка, рыночной психологии, предпринимательской этики, уродливая структура экономики и многое другое, что говорит о незрелости условий для естественных интеграционных процессов.

И все же… Можно было бы разделиться и ждать, пока все эти условия для объединения созреют. Я бы хотел ошибиться, но беда в том, что это невозможно. То, что срасталось столетиями, не разделить голосованием парламента или митингом. Против естественного хода истории безнаказанно не пойдешь.

Все здравомыслящие люди давно поняли, что жить нам без крови и насилия можно только при взаимной доброжелательности вместе, не пытаясь делить, чего давно уже нет. И всякие ссылки на то, что так было при Иване Грозном, по меньшей мере провокационны. Время все унесло, и того, что было, нет. Историю не перепишешь, какой бы тяжкой и горькой она ни была. Сейчас другие времена, другие поколения. Безумно воскрешать прошлую вражду, обрекая на нее своих детей и внуков.

В провале заговора многие увидели, к сожалению, не столько победу сил демократии, не только возможность качественно новой творческой деятельности, сколько поражение и дискредитацию центральной власти и возможность «под шумок», без раздумий о последствиях разрушать и быстро «решать» свои «национальные» проблемы. Конечно, на первом плане здесь объективные интересы не народов суверенных республик, а тех политиков, которые, как и прежде, озабочены укреплением своей власти.

Но власть не укрепляется односторонними заявлениями или угрозами. Сила любой демократической власти в доверии. Доверие предполагает разумную оптимальную децентрализацию. Это в одинаковой мере справедливо как в отношении «союзного», так и республиканского или областного уровня.

Когда был диктаторский центр, стремление к отторжению от него было прогрессивным. Сейчас центра нет. Сами лидеры суверенных государств должны создать тот центр, которому они могут доверять. Это поможет стабилизировать ситуацию и внутри республик, если будут предприняты и шаги, исключающие диктат в отношении любых национально-государственных образований или регионов со стороны самих республик.

Неважно, какое соглашение будет подписано раньше — экономическое, политическое, военно-политическое. Пусть республики станут субъектами международного права. Пусть мы откроем две тысячи новых дипломатических представительств в других странах, если у нас так много лишней валюты. Пусть мы не будем принимать союзной Конституции — достаточно будет республиканских.

Но Союз нужен. Хотя бы потому, что вне его никто не может гарантировать свою территориальную целостность. Без хотя бы психологического ощущения, что Союз есть, рассыплются или превратятся в поле военных действий и Россия, и Украина, и Казахстан… Один сепаратизм неизбежно и незамедлительно порождает другой. И, покончив с Союзом, мы сразу перенесем процесс распада в республики, и бежать будет некуда.

Мы искусственно спровоцируем проблему той части населения республик, которая не принадлежит к коренной нации. Эта категория людей (а их десятки миллионов) по мере усиления сепаратистских тенденций вынуждена будет все более решительно защищать свои права, как она их понимает или как их вбивают в голову через средства массовой информации национал-политики. Неважно, с какой стороны. Я, как мог, выступал за независимость прибалтов, не верил пророчествам политиков из «Союза». Я искренне рад, что справедливость восторжествовала. Независимость обретена. Но я не хочу, чтобы «пророчества» Алксниса сбылись, не могу согласиться с тем, как не «по-джентльменски» начинают вести себя молодые самостоятельные государства. Потеряв ощущение реальности, они принимают дискриминационные законы о гражданстве; как будто бы нет более неотложных дел, протерпев 50 лет, проявляют поспешную «смелость», выступая в роли бескомпромиссных судей прошлого; требуют абсолютно нереалистичных сроков вывода войск и т. п. И все это еще до начала переговоров. Цивилизованные политики, каковыми всегда считались прибалтийские парламентарии, не должны опускаться до мелкой мести ушедшей системе за счет унижения людей, не по своей воле ныне живущих рядом с ними.

Хотелось бы верить, что эти симптомы подмены демократизма национализмом не станут правилом. Останутся исключением, не более как временным затмением от успеха. Но тем не менее это еще раз подтверждает аксиому: сепаратизм и национализм неразделимы, а демократизм всегда интернационален.

Сепаратизм губителен и в экономической сфере. Известно, что заговорщики ставили своей целью воспрепятствовать рыночным реформам, свободе и независимости товаропроизводителей на едином экономическом пространстве, полноправному вхождению страны в мирохозяйственные связи. И все эти цели сейчас «успешно» реализуются.

Если раньше проведение неотложных рыночных преобразований затягивалось из-за идеологического саботажа Центра, то сейчас становится все более проблематичным из-за сепаратизма республик. Вместо того чтобы признать нашу общую и полную экономическую безграмотность и при помощи международных институтов и экспертов заняться созданием правовых и организационных условий для начала здоровой предпринимательской деятельности, мы усугубляем кризис, разрушая, а не реформируя остатки народнохозяйственного комплекса, и продолжаем делить все более и более уменьшающийся продукт.

Суверенные государства, а за ними и области стремятся сохранить на своей территории производимые ими куски общего экономического пирога. Людвиг Эрхард, творец послевоенного немецкого «экономического чуда», справедливо замечал: «Решение лежит не в делении, а в умножении национальной продукции. Те, кто свое внимание уделяет проблемам распределения, всегда приходят к ошибочному желанию распределять больше, чем в состоянии производить народное хозяйство». У нас же о расширении производства, тем более на новой основе, сейчас уже никто не задумывается. Все делят или «посредничают».

Стоят на месте процессы приватизации. Никаких сдвигов с развитием фермерства. Складывается впечатление, что новая власть, отобрав собственность у Центра, не намерена спешить от нее отказываться. Но ведь в данном случае не важно, кто находится у власти — демократы или реакционеры, сторонники старого Союза или противники, — плохо то, что собственность остается государственной — союзной ли, республиканской — и ни на миллиметр не приблизилась к людям. А ведь еще Адаму Смиту было известно, что «человек, не имеющий права приобрести решительно никакой собственности, может быть заинтересован только в том, чтобы есть возможно больше и работать возможно меньше». Опять выход в том, чтобы спуститься до человека. Дать возможность любому желающему открыть свое дело. Создать для этого жесткий механизм помощи предпринимателю и спроса с чиновника, теперь уже «демократа», мешающего этому ради своей выгоды.

Сепаратизм создает угрозу и тому, что называют стратегической экономикой. Ныне существует общая кровеносная и нервная системы — продуктопроводы, линии дальней связи, космос, магистральные железные дороги, Единая энергосистема, разрыв которой может оказаться смертельным для экономики любой республики. Без всяких натяжек буквально смертельно разваливать доставшийся нам в наследство мощный единый и действительно неделимый, требующий особой дисциплины и высочайшего интеллекта комплекс производства расщепляющихся материалов. И здесь разум покидает нас вместе с инстинктом самосохранения.

…В какой-то степени заговорщики одерживают триумф и во внешнеполитической сфере. Ясно, что их победа свела бы на нет все достижения нового политического мышления, дестабилизировала всю систему международной и европейской безопасности. И она дестабилизирована. Радость от нашей демократизации сменилась страхом. В мире уже трепещут от наших ежедневных перемен, опасаясь, что под обломками рухнувшего Союза могут быть погребены не только русские, узбеки или украинцы.

Острейшим образом стоит ядерная проблема. Переход всего ядерного оружия под контроль России, о чем не раз заявлялось, просто физически невозможен. Неопределенность в вопросе контроля над ядерным оружием, несомненно, не только обострит отношения между республиками, не только поставит под угрозу Договор о нераспространении ядерного оружия, крайне осложнит отношения с другими ядерными державами и процесс разоружения. Главное, по-моему, — мы еще плохо осознаем колоссальную опасность прежде всего для нас самих. Это даже не Чернобыль.

Где же выход из нынешнего положения? Убежден, решение проблем упирается не столько в политическую реальность, сколько, в реальных политиков, в столкновение политических воль и амбиций. Решение — в лидерах, осознающих всю тяжесть лежащей на них ответственности, которым верят и которым доверено решать судьбы народов и стран.

Нам всем больше всего надо бояться того дня, когда Ельцин устанет бороться, когда Горбачев махнет на все рукой и восторжествует политика тех, кто подталкивает к разрыву, к силе, к угрозам, к сепаратизму путем «наказания» сепаратистов. Не надо искать временных выгод: мышление только сегодняшним днем, равно как и неопределенность, — это худшая из политик… Не громоздить все новые и новые завалы на пути к возможному согласию республик. Проявить терпение, выдержку и четко договариваться между собой обо всем, о чем можно договориться. Видеть выгоду в единственно существующей возможности вместе, пусть медленно и постепенно, но выйти из кризиса. Только так можно реально достичь цели (если это цель) укрепить государственность каждой республики.

…Сейчас необходимо временное согласие республик доверить решение общеполитических, международных и оборонных вопросов сформированным республиками общесоюзным органам. То звено, за которое можно потянуть всю цепь, лежит в сфере экономики, в создании всех условий для частного предпринимательства, особенно мелкого — от фермера до пекаря.

Пора наконец начать осуществлять управляемый переход к рынку. Для этого потребуется немало политического мужества, поскольку такой переход безболезненным не будет и на первых порах не принесет его инициаторам народной любви.

Победившим демократическим силам жизненно необходимо перестать мыслить категориями оппозиции Центру. Они уже — не оппозиция. Они — власть».

Симптомы развала, обретающего обвальный характер, можно было замечать совершенно в различных сферах. Особенно тревожила ситуация в армии. Ежедневная информация была достаточно серьезной. Как внешние, так и внутренние объективные и субъективные силы и противоречия раздирали вооруженные силы. Сведение счетов за поддержку путча или наоборот. Демократы и ортодоксальные коммунисты. Псевдопатриотизм, шовинизм и национализм. Все это вместе, помноженное на социальную и моральную незащищенность, накапливало опасный потенциал недовольства и раздоров.

Конфликты возникали даже там, где их и при желании трудно было предположить. Например, среди уважаемых мною руководителей движения участников афганской войны. Я, как мог, старался способствовать единству этого движения, его объединяющему, сдерживающему насилие потенциалу при условии держаться вне политики.

Глубокое беспокойство процессами, происходящими в церковной среде, грозящими расколом, высказывал мне при личной встрече Его Преосвященство Патриарх Алексий. Я сам попросил принять меня с тем, чтобы заверить его, что впредь КГБ не будет вмешиваться в дела церкви, ни в малейшей степени не будет использовать священнослужителей в интересах спецслужб. Копии с любых материалов из архивов КГБ, касающихся церкви, мы будем готовы передать в ее распоряжение.

На всем лежало проклятие политики раскола. Даже на благотворительных организациях (Детский фонд), даже в среде спортсменов.

Тем не менее я по-прежнему считал, что реально существующая единая экономическая, социальная, психологическая среда и объективно неизбежные интеграционные процессы не позволят нам развалиться больше, чем до уровня разумной, свободно избранной децентрализации в союзе независимых государств.

Однако я не был одинок, плохо представляя себе мощное неутолимое желание новой молодой волны политиков обрести полную свободу и независимость, свергнуть ненавистный «Кремль», стать «единоначальными правителями» новых суверенных государств.

Для того чтобы лучше понять логику этих людей, я хотел предложить читателю выдержки из одного документа.

Николай Столяров — исключительно близкий к российским демократическим кругам политик, который первым согласился пойти со мной в КГБ, но у которого не все получилось… Он часто заходил ко мне с какими-нибудь оригинальными идеями. Так было и на этот раз. Взволнованный, он положил на мой стол записку, которую я привожу с некоторыми сокращениями.

«К вопросу общеполитической ситуации (политологический анализ и прогноз).

Последние попытки Кремля реконструировать развалившееся политическое сообщество посредством нового Союзного договора обречены. РСФСР в состоянии нейтрального ожидания широкомасштабных межреспубликанских соглашений превращается в политического заложника беззубого центра.

То, что называют кризисом в российском правительстве, на самом деле является закономерным следствием инерционно долго сохраняющегося двоецентрия.

Это наконец-то отчетливо поняла часть близко стоящих к Ельцину высокопоставленных лиц из законодательных и исполнительных структур России. В лице тт. Руцкого, Бурбулиса, Козырева, Шахрая, Румянцева, Станкевича, Травкина, Полторанина, Шохина, Федорова, Лазарева и других российское самосознание обрело команду разумных его носителей. Другая, не согласная с ними часть видных российских деятелей, так или иначе связанная с кругом высокопоставленных руководителей Центра, еще не изжила в себе иллюзии относительно целесообразности сосуществования центральных и российских структур.

Сегодня ближе к истине оказываются те, которые считают, что Советский Союз был формой существования России и она не должна допустить распада своего тысячелетнего государства, а республикам, отказавшимся от СССР, предстоит самим решать, ассоциироваться ли им в новую межгосударственную сообщность или нет…

Общественное сознание РСФСР как совокупное явление сейчас готово к такому жесткому решению проблемы становления полноправно самостоятельной России. В этом Б. Н. Ельцин найдет поддержку и среди демократически настроенных масс, и среди традиционалистов. Не стоит бояться обвинения в имперских замашках России. Беря на себя ответственность за свою дальнейшую судьбу, Россия никого не притесняет. Она не зовет в свое государство другие бывшие союзные республики.

То, что сегодня зовется РСФСР, необходимо сохранить на принципах конституционной федерации. Сопротивляющийся парламент, возможно, придется обходить введением прямого президентского правления.

Сегодня по отношению к бывшим союзным республикам России объективно необходимо действовать «с позиции силы». В области экономики это можно обеспечить за счет «нефтяного и газового кранов», и опасения республиканских лидеров на сей счет не стоит рассеивать. Не исключено, что их действия в отношении Центра были так вероломны прежде всего потому, что он не обладал реальной властью над этими «кранами». России крайне необходимы и инструменты подтверждения ее достаточной мощи. Армия, органы безопасности и МВД, находящиеся на территории РСФСР, должны быть полностью переведены под юрисдикцию России. В этом плане ни у кого не останется иллюзий насчет ее бессилия.

Смена всего кабинета министров России в условиях правительственного кризиса ничего не даст, если одновременно не произойдет отказ от центральных структур власти и в массовом сознании не сменятся ориентиры и парадигма надежд…

Таким образом, России ничего не остается другого, как:

1. Взять на себя ответственность за продолжение существования на международной политической карте крепкого российского государства.

2. Затем предложить отделившимся союзным республикам действительно договориться о возможной сфере совместных новых интересов и структурах их реализации.

3. Незамедлительно перенести отношения с бывшими союзными республиками в русло международных.

Решение всех этих вопросов нельзя откладывать в долгий ящик. Не стоит бояться и обвинений в том, что данные предложения продвигают Россию к геополитическому соревнованию. А почему бы и нет, если такого рода состязание станет ведущим стимулом развития всех государств, образующихся на территории бывшего СССР. Однозначно: сегодняшний коллективный межреспубликанский центр абсолютно не в состоянии явиться таким стимулом и функционально решать стратегические задачи».

Не думаю, что это писал лично сам Столяров. Взгляды этого политика, как мне казалось, всегда отличались большей осмотрительностью.

Здесь же все ставится с ног на голову. В тот период не Россия была заложником «беззубого» центра, а центр — «в кармане» у Б. Н. Ельцина. Что здесь правда, так это то, что он (центр) «беззубый», чего никак не скажешь о Борисе Николаевиче.

Правда и то, что «СССР был формой существования России». А если это так, то кому же, как не России, оберегать эту «форму», но исключить из нее имперское содержание. Здесь же, наоборот, вся «политика» строится на имперском содержании, на силе, на угрозе «закрыть задвижку».

Проблема «двоецентрия» существовала. Но это в переходный период естественно. Властные центральные структуры должны быть заменены на координационные. А «безвластным» республиканским пора стать властью у себя в республике, не жаловаться на центр. Чего его «беззубого» бояться?

Однако проблема эта не только психологическая, кадровая или даже политическая. Это в большей степени правовая проблема. Она возникла из-за нерешенности на строгой конституционной или договорной основе вопроса о разделении полномочий между республиками и центральными органами. Этот вопрос имел и второе, российское измерение, еще более сложное.

Видеть решение проблемы в установлении прямого президентского правления, для «обхода» парламента — очередное повторяющееся заблуждение.

Никто не спорит, власть должна быть сильной. Но действия с позиции силы всегда бесперспективны, тем более при слабой, то есть не пользующейся поддержкой масс власти.

Между тем октябрь и ноябрь были для Горбачева, для Центра месяцами возобновившейся активности ради восстановления договорного так называемого «ново-огаревского процесса».

2 октября члены Политсовета, собравшись у Горбачева, главным образом обсуждали эту новую политику отдельных российских лидеров, суть которой отражена выше в записке Столярова. Но, конечно, главным идеологом этой политики был Геннадий Бурбулис. Накануне состоялась его встреча с депутатами, где были изложены эти идеи. Россия должна заявить о независимости и стать правопреемником СССР, который исчезает с политической карты мира. Депутатами высказывалась критика в адрес Б. Н. Ельцина, что после путча он упустил шанс ликвидировать Союз, взять на себя все союзные структуры. Эти политики были убеждены, что Союзный договор не нужен.

Обсуждались и другие вопросы. Юрий Лужков проинформировал, «где мы находимся с продовольствием»… Посетовали, что так и не движется нормальная предпринимательская деятельность в производственной сфере. Договорились, как запустить переговорный процесс с прибалтами. Отправили Анатолия Собчака и академика Евгения Велихова в Таджикистан…

Но главным оставался вопрос Союзного договора и соглашений между республиками. 1 октября Горбачев разослал всем членам Политического консультативного совета проект Союзного договора, «доработанный с учетом замечаний Б. Н. Ельцина и с ним согласованный». Над этим текстом и работали.

Благодаря невероятному терпению, гибкости и способности убеждать, которые проявили Г. Явлинский и М. Горбачев, благодаря твердой позиции Б. Ельцина и Н. Назарбаева 18 октября республики подписали экономическое соглашение.

Казалось бы, разум восторжествовал. По крайней мере, вспомним, как больше месяца назад Д. Бейкер, находясь под впечатлением от встреч с нашими лидерами, говорил об этом соглашении как о вопросе решенном и как о том стержне, который всех объединит. Я был согласен с ним, но мою оговорку, что в нашей ситуации экономика и здравый смысл могут быть принесены в жертву политическим целям, он, как мне показалось, не воспринял. Хотя, может быть, я что-то не понял…

Тем не менее 18 октября я радовался вместе со всеми… Тем более что работа по согласованию нового текста Союзного договора шла достаточно успешно. И некоторые лидеры республик, в частности Назарбаев, шли в вопросе о сохранении общих координационных и управленческих структур даже дальше самого Горбачева.

Как частный аргумент в пользу Союза я расценил и единодушное создание на Госсовете вместо КГБ принципиально новой Межреспубликанской службы безопасности, основанной на принципах не команд, а сотрудничестве, координации. У меня начали отлаживаться контакты с республиками. Очень полезными они были с Россией. Проблемами межреспубликанских, межнациональных отношений, как мне представляется, разумно и взвешенно здесь занималась Галина Старовойтова. Обмен информацией с ней еще раз продемонстрировал, что зачастую российские политики склонны руководствоваться не документами, не истинным положением дел, а эмоциями, почерпнутыми из средств массовой информации.

Очередная запущенная «нашими» телесекундная утка, например, по поводу агентуры, якобы переданной Бакатиным эстонцам, сразу вызывает вполне понятное возмущение в политических кругах, способствует усилению настроений побыстрее избавиться от этого «вредного» Центра. Г. Старовойтову я никогда к таким политикам не относил и не отношу. Прежде чем «возмущаться», она считает необходимым выслушать «вторую» сторону.

1 ноября было очередное заседание Политсовета. Разговор о том, что Ельцин за Союз, что Назарбаев прислал свой вариант 5-й статьи, где более четко трактует обязанности и права Центра. О том, что надо всемерно поддерживать Ельцина. Опять сетовали, что нет ни у кого механизмов влияния на процессы. А некоторые говорили о близком приходе диктатуры. Экономической программы у россиян и республик нет. В этом жестокая реальность.

Тем не менее в ноябре все по-прежнему исходили из того, что у Союза или Содружества были шансы на выживание. Идея сохранения межреспубликанского единства в какой-то форме не вызывала открытых возражений у лидеров республик. Она продолжала пользоваться широкой общественной поддержкой.

27 ноября, менее чем за десять дней до исчезновения СССР, были опубликованы результаты опроса, проведенного Фондом социально-политических исследований, которые показали, что по сравнению с 17 марта, когда 73 процента граждан на референдуме проголосовали за сохранение Союза, настроения избирателей практически не изменились. По данным опроса, в городах РСФСР, Казахстана и Украины за Союз высказались 75 процентов ответивших. В Москве число его сторонников возросло с 50 до 81 процента, в Киеве — с 45 до 60 процентов.

11 ноября на заседании Госсовета М. Горбачев выступил перед президентами с короткой речью, в которой сквозила боль. Его трудно было узнать. Он говорил о том, что мы теряем время, являемся заложниками конъюнктурных политических страстей. Мы должны ответить людям, снять их тревогу и беспокойство. Кое-кто хочет столкнуть Центр и республики, уничтожить Центр, уничтожить Союз. Он заявил, что не держится за свое место и готов уйти. Но пришло время занимать позицию. Предложил не разъезжаться, пока не договоримся.

14 ноября в Ново-Огарево участники заседания Госсовета СССР в принципе согласовали текст Договора о Союзе Суверенных Государств (ССГ). В нем предусматривалось конфедеративное устройство Союза, всенародное избрание Президента ССГ, принцип двойного суверенитета — и Союза, и образующих его республик — при наделении республик статусом полноправных субъектов международного права, сохранение союзного правительства и единства вооруженных сил. Предполагалось, что текст Договора в сочетании с принятой на сентябрьском Съезде народных депутатов Декларацией прав человека станут достаточной заменой Конституции СССР, надобность в которой, таким образом, отпадет. Теперь предстояла окончательная редакция документа, его обсуждение в парламентах республик и еще одно рассмотрение Госсоветом.

Мне довелось присутствовать на этом ново-огаревском заседании, которое состоялось 25 ноября.

К двенадцати часам собрались в старинном особняке, расположенном в красивом парке в Подмосковье. Было ожидание чего-то значительного. Много журналистов, с которыми, правда, обращались, на мой взгляд, не очень цивилизованно…

Горбачев сразу предложил простую схему — идти по тексту.

Ельцин, который сидел рядом с ним, подал короткую реплику, что, мол, к сожалению, в тексте появились какие-то новые формулировки, о которых мы не договаривались.

Горбачев мягко на это среагировал: ««Ну ничего… Дойдем до них… Обсудим… Итак ССГ. Ни у кого не возникает?» «Возникло» у кого-то СЕАР (Союз евроазиатских республик), но отвергли.

Ельцин снова настаивал на том, чтобы вернуться к началу обсуждения. Он говорит, что речь должна идти не о конфедеративном демократическом государстве, а о Конфедерации демократических государств.

Горбачев: «Не вижу смысла…»

Борис Николаевич говорит, что тогда он при парафировании подложит протокольное заявление…

Михаил Сергеевич: «… это бессмыслица»…

Ельцин не соглашается с такой оценкой и говорит, что Верховный Совет России не утвердит договор.

Горбачев говорит, что утвердит, и начинает вспоминать, как он был в Иркутске и как народ за Союз…

А я вспомнил другое. Как еще совсем недавно все хотели подписать новый Союзный договор на конфедеративной основе, а Михаил Сергеевич вместе с Лукьяновым сопротивлялся этому. Ни в коем случае. Только федерация! Мы еще не жили в федерации. Поживем, а там видно будет…

Но так и не пожили… Теперь уже и Конфедеративное государство не устраивает новых лидеров…

На этом историческом заседании М. Горбачев еще раз попытался сохранить ту пусть символическую, шаткую, но конструкцию единого государства государств, которую, казалось, ему удалось создать на обломках партийно-государственного тоталитаризма. Однако Госсовет так и не парафировал Союзный договор. Вместо этого он был направлен Верховным Советам государств, выражавшим желание образовать новый Союз, которым предстояло обсудить его и вынести решение — одобрить или отклонить. Открытый для «творческого усовершенствования» проект отправлялся в непредсказуемое парламентское плавание, откуда он мог уже не вернуться. И не вернулся.

На заседании 25 ноября я взял слово только один раз, чтобы задать руководителям республик «свой» вопрос о том, каким им видится будущее структур безопасности. Мнение всех присутствовавших президентов и председателей Верховных Советов было однозначным: межреспубликанские органы безопасности следует обязательно сохранить. МСБ, Центральная служба разведки, пограничники и другие отпочковавшиеся от КГБ структуры найдут достойное место в будущем Союза. На том и расстались.

Последнее в истории заседание Государственного совета СССР состоялось 27 ноября в составе руководителей пяти республик. Рассматривался только один вопрос — об обострившейся ситуации в отношениях между Азербайджаном и Арменией, сложившейся в связи с упоминавшейся катастрофой азербайджанского вертолета.

Больше Госсовет не собирался.

Итоги провала ново-огаревского совещания 29 ноября были обсуждены на очередном Политсовете. Но что это меняло?

Да, все согласны, что если год назад по логике впереди ставили экономическое соглашение, то теперь все — и экономика в том числе — упирается в политический союз.

Надо твердо стоять на позиции Союз — государство.

Конечно, справедливы волнения в связи с Украиной. Что ж это за Союз без Украины?

Михаил Сергеевич удивлялся метаморфозе Бориса Николаевича, возмущался его госсоветником Сергеем Шахраем, который «за унитарную Россию, но за развал Союза»… Очевидно, что мы опять имеем дело с колебаниями российских лидеров. Как они не понимают, что по мере обострения межреспубликанских взаимоотношений нужда в Союзе возрастает… Но они не понимали… Что делать? Заниматься жизненно насущными вопросами. Опять продовольствие. Опять предпринимательство. Резервы и т. п.