VIII. БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

VIII. БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ

«Так же как Галилей твердил: «А все-таки она вертится», так и я буду утверждать до последнего своего вздоха: травопольная система земледелия диктуется необходимостью рационального сельского хозяйства».

В. Р. Вильямс

Все то, что было создано Вильямсом за десятилетия его неустанной работы, исканий, борьбы, должно было теперь подвергнуться суровому экзамену, строгой проверке на практике.

Победа колхозного движения создала условия для перестройки всех основ земледелия на передовой научной базе.

Партия большевиков, поведя крестьянство по колхозному пути, сразу же выдвинула задачу наступления на стихию и создания высоких, устойчивых урожаев, задачу борьбы с засухой.

Осенью 1931 года в Москве состоялась Всесоюзная конференция по борьбе с засухой.

Вячеслав Михайлович Молотов, обращаясь к участникам конференции, говорил:

«Итак, как стоит перед советской властью вопрос о борьбе с засухой?

Для нас, большевиков, это дело не сводится только к оборонительным мероприятиям против засухи. Большевистская борьба с засухой неразрывно связана со всем делом борьбы за подъем производительности труда в сельском хозяйстве. Для большевиков борьба с засухой — это организованная по-советски борьба за поднятие урожая»[43].

На конференции произошло столкновение Вильямса и его сторонников с группой так называемых «антиструктурников», возглавлявшейся Тулайковым (который впоследствии был разоблачен как враг народа). Тулайков выступил против травопольной системы земледелия на том основании, что, по его мнению, создание прочной структуры почвы не имеет значения. Хороший урожай, утверждал Тулайков, можно получать и на бесструктурной почве. Действительно, в отдельные благоприятные годы, когда дожди выпадали часто, на бесструктурной почве получался хороший урожай. Но сельское хозяйство при этом оставалось игрушкой в руках стихии; урожай, как говорил Вильямс, зависел только от частоты выпадения дождей. Искусство агронома здесь вовсе ни при чем.

Тулайков, повторяя доводы прежних противников Вильямса, говорил, что травопольная система — дело нереальное и вредное. Лучше вместо этого разводить в засушливых областях засухоустойчивые растения и применять орошение.

Могло показаться, что предложения Тулайкова правильны. Но это были попытки подменить комплексное всестороннее решение главной проблемы — проблемы повышения плодородия почвы — отдельными, не связанными между собою мерами.

Вильямс не возражал ни против орошения, ни против засухоустойчивых культур. Но он и его сторонники считали, что все эти меры дадут должный эффект только в качестве составных частей травопольной системы земледелия.

После упорной борьбы конференция записала в своих решениях такой пункт: «В целях выявления на массовом опыте значения травопольной системы для повышения урожаев зерновых культур в засушливых районах, создания устойчивости этих урожаев и улучшения структуры почвы перевести в ближайшие два года 20 совхозов и 20 МТС на травопольную систему».

Это было немалой победой. Вильямс не сомневался, что он быстро сможет на практике доказать неоспоримые преимущества новой системы земледелия. Он был уверен, что советская агрономическая наука сможет с честью ответить на тот призыв, с которым обратился к участникам конференции Михаил Иванович Калинин.

«Огромнейшая задача, — сказал Михаил Иванович, — заключается в том, чтобы пустынные, песчаные степи, где дуют суховеи, сжигающие на своем пути все, — вот это превратить в цветущие сады. Эта возможность есть…

Человек становится хозяином над природой — вот в чем суть. Но не в старом понимании, что, мол, один человек — хозяин. Нет, человек общественный, массы трудящихся. А вы — руководители в борьбе за подчинение природы. Что может быть ценнее, что может быть благороднее? Разве на этом поприще, на этой работе можно не жертвовать своей жизнью, можно щадить свои силы?

…Товарищи, я призываю вас к тому, чтобы вы в самое ближайшее время показали всему миру, как надо устраивать природу в интересах человека»[44].

И Вильямс приступил к осуществлению этого призыва.

Он разослал своих ближайших учеников и сотрудников по тем районам, где были выделены первые четыре травопольные МТС. Бригады студентов-старшекурсников провели в первый же год почвенное обследование колхозных массивов на площади в 200 тысяч гектаров. В Москву, к Вильямсу, прибывали первые донесения, приезжали участники экспедиций, привозились образцы почв. Вильямс добился создания в Тимирязевке специального научного штаба, призванного руководить травопольным наступлением, — Почвенно-агрономической станции. Заведующий станцией (им, понятно, был сам Вильямс) с небольшим штатом сотрудников не знал устали в эти горячие месяцы. Здесь, на станции, разрабатывались различные схемы севооборотов, отдельно для каждой МТС, типы лесонасаждений, системы обработки почвы.

Посылая своих командиров на травопольный фронт, начальник штаба требовал, чтобы они, не забывая главной цели операции, вели бой за каждый маленький сегодняшний успех. Он писал правлению Трактороцентра в начале 1932 года, что Почвенно-агрономическая станция, ставя целью в возможно короткий срок показать эффективность травопольной системы, «берет на себя одновременно обязательство силами своих научных сотрудников уже в предстоящей весенне-посевной кампании принять активное участие в борьбе колхозных масс за овладение агротехникой, за повышение урожайности».

Четыре травопольные МТС находились в различных областях страны: Бузулукская (в дальнейшем — имени В. Р. Вильямса) — в Чкаловской области, Миллеровская — в Ростовской, Интернациональная — в Северо-Казахстанской и Бударинская — в Сталинградской.

Во всех этих МТС началась борьба за внедрение травопольной системы. Это была тяжелая борьба. Противники Вильямса ограничивались словесными спорами или дискуссионными статьями, тюка травопольная система существовала только в теории. Но теперь, когда началась ее проверка на практике, они постарались сделать все возможное, чтобы опорочить ее. Это была борьба уже не против одного Вильямса, — это была вместе с тем борьба против колхозного строя, которую вели враги народа, пробравшиеся в Наркомзем и оказывавшие прямую поддержку противникам Вильямса.

Четыре травопольные МТС находились под настоящим бойкотом — туда не посылались новые тракторы, не доставлялось горючее, семенной материал оказывался совсем не тем, который требовался.

Но сотрудники Вильямса и в этих условиях продолжали упорную работу. Они провели во всех колхозах травопольных МТС детальное почвенное обследование, разработали схемы травопольных и переходных севооборотов, заложили опыты по агротехнике, удобрению.

Работники этих МТС и колхозов стали частыми гостями Вильямса. С этих пор начался у него все укреплявшийся личный контакт с широкими слоями передовых тружеников полей.

Уже первые два года работы дали свои результаты. Особенно хорошо работала Интернациональная МТС, в Казахстане.

Но противники Вильямса, поддержанные вредителями из Наркомзема, не унимались. Ученый обращался в Наркомзем; там обещали оказать содействие травопольным МТС, издавали даже специальные приказы, но эти приказы не выполнялись.

Особенно тяжело сложилось положение в Бударинской МТС, на Нижней Волге. Здесь тоже были составлены планы севооборотов, здесь начались посадки лесонасаждений, но все это делалось умышленно неправильно, вопреки указаниям Вильямса. В Бударинской МТС началось такое «внедрение» травопольной системы, что Вильямс отказался принимать участие в этой «работе».

На Нижней Волге травопольная система стала после этого осуществляться на полях колхозов, обслуживаемых Ново-Анненской МТС.

Борьба шла и по другим спорным вопросам. Особенно упорно пришлось бороться Вильямсу против мелкой вспашки. Одной из важнейших мер борьбы за высокие и устойчивые урожаи Вильямс считал глубокую — не менее 20 сантиметров — вспашку. Это было основным требованием, которое выдвигал Вильямс, говоря об обработке почвы. Это требование можно и нужно было осуществлять даже и в том случае, когда все остальные элементы травопольной системы еще не внедрены. Основываясь на своем глубоком изучении биологических процессов, происходящих в почве, Вильямс отстаивал систему глубокой вспашки, потому что только такая вспашка обеспечивала культурному растению благоприятные условия для развития и не давала ходу сорнякам.

Но противники Вильямса, и прежде всего Тулайков, утверждали, что глубокая вспашка невыгодна — она требует значительно больших затрат. Действительно, при этом приходилось затрачивать больше сил и средств, но зато эти расходы окупались сторицей. Мелкая вспашка была наследием капитализма, наследием хищнического отношения к земле. Передовые русские ученые, начиная с А. А. Измаильского, вели упорную борьбу с мелкой вспашкой, доказывая, что она ведет к истощению и засорению почвы. Но Тулайков и его сторонники нашли поддержку в земельных органах.

Вильямс не отступал. Он доказывал всю ограниченность и реакционность проповеди мелкой пахоты, говоря, что те факторы, на которые ссылаются ее сторонники, «являются факторами обывательскими, мелкособственнического порядка, идущими вразрез с интересами социалистического строительства». Это была, по его мнению, страусовая политика, если не хуже — экономить на пахоте, а потом тратить массу сил и средств на борьбу с сорняками и в результате все-таки так и не добиться высокого урожая.

«Для того чтобы яснее представить себе разницу между мелкой и глубокой вспашкой, — говорил Вильямс, — я позволю себе сделать такое сравнение: человека заставляют заболевать, а потом начинают лечить («борьба» с сорняками и пр.) — такова мелкая вспашка. Глубокая вспашка — это предупредительная мера против заболевания».

Проповедники мелкой вспашки находили себе поддержку у врагов народа, делавших все возможное, чтобы затормозить успешное развитие колхозного движения. Но инициатива колхозных масс опрокидывала и замыслы врагов и косные, реакционные взгляды.

Вильямс стал опираться теперь на поддержку колхозников и работников МТС. К нему в Москву, на кафедру почвоведения, на Почвенно-агрономическую станцию приходили письма из самых различных районов страны, приезжали колхозные ходоки. Та неутомимая пропагандистская работа, которую ученый вел из года в год, используя газеты, журналы, радио, начинала приносить все большие плоды. Борьба за травопольную систему, за глубокую вспашку, за травосеяние, за лесонасаждения находила все большую поддержку.

«Сами колхозы и МТС, — с удовлетворением говорил Вильямс в начале 1934 года, — помогают нам в этом деле, усиленно обращаются к нам за указаниями и советами, с просьбами взять шефство над ними».

Особенно напряженную борьбу вел Вильямс с врагами народа, пробравшимися в аппарат Зернотреста и Наркомата совхозов.

Еще с 1930 года, когда развернулось в стране создание широкой сети совхозов, Вильямс принял в этой работе деятельное участие. Он хотел, чтобы руководители новых совхозов стали сторонниками травопольной системы. Он потратил в 1930 году много времени и сил на составление и чтение цикла лекций об основах социалистического земледелия для директоров совхозов. Эти лекции представляли собой сжатое изложение основ травопольной системы.

Вильямс посылал своих сотрудников на земли вновь организуемых совхозов. Наряду с давнишними учениками Вильямса в этих работах принимали участие и самые молодые его ученики, студенты старших курсов и выпускники Академии — С. П. Ярков, Н. П. Колпенская, О. С. Ростовцева, И. Г. Павлов и многие другие.

Создание совхозов требовало решения вопроса о путях развития их, о той системе земледелия, которая должна была лечь в основу работы совхозов. Вильямс говорил, что совхозы могут и должны стать наиболее передовыми, всесторонне развитыми хозяйствами, где сочеталось бы полеводство с животноводством, обеспечивая неуклонное повышение производительности труда и урожайности.

Но в Зернотресте оказались поклонники американской хищнической теории «монокультуры». Капиталистические концерны и тресты в Соединенных Штатах, исходя из рыночной конъюнктуры, вели систематическое ограбление земли, из года в год сея пшеницу по пшенице или кукурузу по кукурузе, до полного истощения почвенных богатств. Это вело к тому, что капиталисты наживали большие прибыли, а плодородие почвы падало год от году, почва лишалась своей структуры, распылялась, и почвенная эрозия принимала в Соединенных Штатах все более катастрофические размеры.

И нашлись в Зернотресте и Наркомате совхозов ревностные «поклонники» этой хищнической системы, которые начали создавать совхозы по американскому образу и подобию.

Все это, понятно, подкреплялось всякими «научными» аргументами и ссылками на будто бы исключительную выгодность монокультуры и предельной специализации совхозов.

Русский народ на основе векового опыта знал губительность этого пути, в народе сложилась даже такая поговорка: «Хлеб по хлебу сеять — ни молотить, ни веять».

Вильямс настаивал на введении в совхозах травопольных севооборотов и животноводства, а ему отвечали:

— Мы не хотим превращать Зернотрест в Сенотрест.

— Смотрите, — говорил Вильямс, — вы добьетесь того, что превратитесь в Бурьянотрест.

Предсказание Вильямса оправдалось очень скоро. Особенно наглядно это проявилось в совхозе «Гигант» на Северном Кавказе, где враги народа и поклонники капиталистических приемов ограбления земли подвизались в первые годы существования совхоза.

Вильямс с горечью говорил в начале 1934 года: «Достаточно вспомнить историю совхоза «Гигант». Вспахали по старой системе целину и получили при благоприятных условиях хороший урожай, а затем дошли до того, что снимали урожай в один центнер с гектара, тогда как было посеяно полтора центнера на гектар».

Но к этому и стремились враги народа — опорочить самую идею колхозно-совхозного пути развития сельского хозяйства и нанести тяжелый урон советскому народу.

Когда нельзя было замолчать выступления Вильямса, широко использовавшего трибуну партийной печати, враги народа, пробравшиеся в наркоматы совхозов и земледелия, устраивали бюрократическую карусель, которая сводила на нет любое мероприятие, направленное к осуществлению предложений ученого. Вильямс, создатель учения о двух круговоротах, биологическом и геологическом, окрестил эти махинации «третьим, бюрократическим круговоротом» — «от дира к замдиру, от замдира к заву, от зава к помзаву, от помзава к завфину, от завфина к завхозу, от завхоза вновь к диру и т. д.; в отличие от первых двух круговоротов третий всегда возвращается в свою исходную точку без всяких следов прогрессивного движения».

Ученый-большевик Вильямс боролся с враждебными теориями и вражескими действиями с непримиримостью, не знавшей компромиссов, со всей большевистской страстностью.

Коммунист Вильямс опирался в этой борьбе на поддержку народа, он обращался за помощью к партии. Он писал в своем рапорте ученого XVII съезду партии в январе 1934 года:

«Моя основная работа сводится к конкретному проведению в жизнь мероприятий, связанных с разрешением — проблемы плодородия почвы. Речь идет о системе земледелия. Моя система — это борьба за прочную структуру почвы, за глубокую вспашку, за полевое травосеяние, которое создает требуемую структуру почвы.

Эту свою теорию я повседневно и широко распространяю и в своих докладах, и в лекциях, и в печати, поскольку мне приходилось вести борьбу с оппортунистами и вредителями в этой области».

Ученый говорит в своем рапорте и о мелкой вспашке, и о пренебрежении к травосеянию, и об уродливой специализации совхозов, и о пресловутой монокультуре — о всех вредных и вредительских приемах, насаждавшихся в сельском хозяйстве реакционными учеными и врагами народа.

Партия оказала полную поддержку передовой советской агрономии.

Товарищ Сталин осветил эти вопросы с трибуны XVII партсъезда.

Говоря о том, что совхозы все еще остаются не на высоте своих задач, товарищ Сталин вскрыл причины этого. Он говорил, что «наши зерновые совхозы слишком громоздки, директора не справляются с громадными совхозами, сами совхозы слишком специализированы, не имеют севооборота и парового клина, не имеют в своем составе животноводческих элементов. Необходимо, очевидно, разукрупнить совхозы и ликвидировать их чрезмерную специализированность. Можно подумать, что Наркомсовхозов своевременно поставил этот вопрос и добился его разрешения. Но это не верно. Вопрос был поставлен и разрешен по инициативе людей, не имеющих никакого отношения к Наркомату Совхозов»[45].

Товарищ Сталин в своем докладе на XVII съезде партии обосновал новую линию развития нашего сельского хозяйства, имеющую своей главной целью повышение урожайности, повышение плодородия почвы. Эта линия означала «введение правильных севооборотов, расширение чистых паров, улучшение семенного дела по всем отраслям земледелия»[46].

Особое внимание уделил товарищ Сталин лесонасаждениям как одной из решающих мер борьбы с засухой.

«Насаждение лесов и лесозащитных полос в восточных районах Заволжья, — говорил товарищ Сталин, — имеет громадное значение. Эта работа, как известно, уже производится, хотя нельзя сказать, чтобы она проводилась с достаточной интенсивностью»[47].

Торжество в советском сельском хозяйстве новой линии, названной вождем народа единственно правильной линией, вызвало у Вильямса новый прилив сил и энергии. Он с гордостью думал, что в этом торжестве новой линии есть доля и его участия.

И с новым упорством он продолжал трудиться над дальнейшим совершенствованием травопольной системы земледелия во имя счастья и процветания родного советского народа.