35. Р. Б. Гулю [316]

35. Р. Б. Гулю[316]

<Конец июля 1954>

Дорогой Роман Борисович,

Простите за молчание. И. В. опять больна. Опять она надорвалась, работая по десять часов в сутки, кончала роман. То же было два года назад. Роман почти кончен, но опять почти. Писано по-французски, и рукопись пойдет во французские руки, значит, каждая запятая должна быть проверена[317]. Вместо этого – опять прописали "полный покой", лежание, отдых, всякие там фрукты и перемены воздуха. Перемены воздуха есть – то адская жара, то сплошные дожди и холод. Покой тоже сомнительный, последние "чех<oвские>" деньги[318] тают, и что дальше? Пишу это не чтобы Вас разжалобить, а в "порядке осведомленности". И недели три я кручусь, мою посуду, жарю, варю, подметаю, высчитываю гроши, стараюсь как умею развлечь. Сам я при этом неврастенический лентяй, проживший всю жизнь ничего не делая и не очень заботясь. Тем более, тем бесконечней я благодарен Вам за Ваше чудное письмо. Если бы оно было и неискреннo, то все-таки Вы бы сделали огромное дело. Она что-то Вам сама написала и велела отправить, не читая. Но передать не могу, какое прекрасное дело Вы сделали, так написав ей и в такое время, когда ей так опять нехорошо. Она начинает грустить, в 5 часов этот отвратительный жар, и я говорю, а вот я тебе прочту письмо Гуля – и просвечивается солнышко. Теперь я ваш неоплатный должник. Даже сказать не могу, как благодарен. А ведь в доброте и искренности Вашей ни она <ни я> не сомневаемся. И Водов[319] (из "Русской мысли") тоже сказал чрезвычайно кстати: "Ну уж Гуль не такой человек, чтобы писать не то, что думает". Я думаю без преувеличений, что она может поправиться благодаря Вашему письму. Спасибо Вам, дорогой Р. Б.

Ну вот стихи. Прибавил два, чтобы был меньше фин<ансовый> прорыв. Отложу до следующего раза то, что "в работе", – мозги не тем заняты. Ну уж "Рыбок", по-моему, не печатайте. Впрочем, Ваша воля. Настаиваю на посвящении – Ваши отводы – я редактор, Вы обо мне, я о Вас – неуважительны. И с какой сволочью нам с Вами считаться? Это даже унижает нас с Вами. Да, "Камбала" пошла под № 13. Может быть, Вы этого числа не любите? Тогда переставьте ее куда угодно.

Статейку пришлю на днях. Я было занесся и размахнулся, но опять решил сократить. Так что получите нечто вроде большой рецензии, и можно ее, если <не> будет поздно, вставить в библиографию. Я не Терапиано [320] и мыслями не считаюсь. Но если не сдохну, то дошлю к следующему номеру. То о литературе "вообще", что написал было, приклеить к отзыву об антологии затрудняюсь. Взбудоражила меня Ваша статья о Цветаевой: не представлял себе, что Вы так это дело понимаете и так сумели написать. И вот из Вашей статьи и своих соображений и Lе sесret рrоfessionеl 1921 года (Сосtеаu)[321] – самого удивительного "учебника поэзии", какой я читал – и для следующей книжки – постараюсь сделать нечто в назидание и отдать нашим современникам. Между прочим, следующее: рад задать Вам несколько вопросов, чего можно и чего нельзя, для руководства. Ах, дорогой Роман Борисович, как я рад, что Вам нравится книга И. В. И еще как чудно Вы написали. И как благодарен Вам. Видите ли, раз Вы так ее оценили, то скажу Вам откровенно, я считаю себя несравнимо ниже ее. И в стихах тоже. Супружество тут ни при чем. Другим говорить это трудно – скажут, подбашмачный муж. Но Вы поймете. Она яркий талант. Я более-менее эпигон, хотя и получше множества других. Вы оттого и оценили "Оставь надежду", потому что Вы сами такой же породы и природы – щедрость, яркость, размах[322]. До сих пор жалею, что паршиво написал о "Коне Рыжем"[323], главное, не привел выписок. Как камергер играет на рояле в эмигрантском доме – былую русскую жизнь, например. И не объяснил "читающей публике", как это волшебно сделано, и притом на одном вдохновении, без капельки поту. Тоже, если не сдохну, должен как-нибудь о Вас по-настоящему написать.

Конечно, "огромное русское мерси" Вам обоим и за посылку и за ледерплякс. Если будете собирать новую посылку (пишу, т.к. Вы спрашиваете), то, если можно, побольше чего-нибудь И. В., тряпок всяких. Она ведь женщина и так радуется всякой обновке, и так у ней их мало. Башмаков ей не посылайте. Но всякие платьица, пижамы, если попадутся, что-нибудь такое. Американские студенты шляются здесь в кофтах всех цветов радуги – если что такое, то очень идет, чтобы спать в них. Лоферы [324] прекрасные. Синий костюм сел на меня как будто нарочно сшитый. Пальто "драп яркое", увы, не годится, т.к. я едва-едва в него лезу, а длина выше колен. Так что пальто бы получил с признательностью любого цвета и материала, но пошире и подлиннее.

Благодарю Вас за все.

Ваш Г. И.