49. Р. Б. Гулю [552]

49. Р. Б. Гулю[552]

<Начало ноября 1957>

Дорогой

Роман Борисович,

Одновременно посылаю макет книги. Не возмущайтесь его «presentation». И такой экземплярик стоил мне больших трудов – стара стала, слаба стала — все валится, рассыпается, исчезает на столе. Притом клеилось под par avion. Когда взвесил на почте, убедился что, господин Мандельштам (так! — А. А.), это вам не по средствам[553]. Посылаю простой почтой, заказным. Тем более, дойдет ли макет в три дня или <в> три недели — какая разница? Дельце, как Вам известно, тянется уже два года, а воз и ныне там. Если Вы находите, что сейчас случай благоприятный, буду, конечно, очень рад такому исходу. Что Вы лично хотите и всегда хотели помочь, не сомневаюсь и не сомневался. Знаю также, что не от Вас зависит. Но сомневаюсь в Вашем совете что-то писать об этом Карповичу. О проекте издания книги «Н<овым> Ж<урналом»> я слышал только от Вас. Карпович ни слова мне об этом не писал, а когда я к нему на этот <счет> обратился – не ответил. Казалось бы, естественнее было бы М<ихаилу> М<ихайловичу> обратиться на этот раз ко мне. Впрочем, как всегда, готов следовать Вашим мудрым и дружеским советам. Точка.

Для разговора с типографией, прибавлю сразу: не буду в обиде, если по соображениям экономии книга будет набрана как в «Портрете без сходства» (часть макета), т. е. одно за другим. Так же, кстати, по жадности «Грифа» был издан в 1911 году «Кипарисовый Ларец»[554]. Стихи от этого ничего не проиграли. Конечно, если удастся издать «почище», буду польщен, но это ерунда. Есть на тот же счет — т. е. важности — всякие мелкие желания и пожелания, которые сообщу, если дело будет на мази. Но довольно — перехожу к Вашему прелестно-забавному письму. Тысяча благодарностей Ольге Андреевне за платья (и полученные и вновь посланные), но зачем же 4 вместо одного! И ведь деньги стоило. Политический автор настаивал, чтобы я благодарил еще и еще «за все», перечислил бы особые благодарности за отдельные предметы, чем и почему каждый ей доставил огромное удовольствие. Но пусть уж напишет сама — надо писать целое сочинение. Особенно чудно белое с коричневым, опять-таки восхитительная кофточка, белое с красным. Опять и юбка с дельфинами и юбка коричневая. Ну и само собой коричневая сумка (мерси от меня лично за галстук, бывший в сумке). Бедный политический автор отнюдь не «отдыхает» в Тулоне, как Вам рисуется это из Америки. Он за личный счет на выплату лежит в Тулоне у специалиста по крови. Очень дорого и очень мучительно. Не хочу и объяснять, что и как.

Само собой, посвятите стихи кому надо[555]. Только уже в корректуре выправьте посвящение как правильно. Очень рад хоть так — чем богаты тем и рады — отблагодарить эту милую даму.

Моя реакция на собаку Хрущева была точно та же, что и у Ольги Андреевны: Бедная Собака[556]. На весь этот большевистский блеф и пуф я искренно плюю. Дело просто: в Кремле сидят супер-чикагские бандиты, а у Вас, пардон, благодушные размазни. Однако, думаю, что как эти Ваши размазни не вели себя размазнями с чикагскими бандитами, они в итоге все же рассадили бандитов по электрическим стульям, и Алькапоне и Дилингера[557] как явления не стало. То же, не только надеюсь, но и убежден, будет и с «мощью коммунизма». А Вы как?

Я, кстати, пришлось к слову, лютый друг всех собак (кроме плюгавых шавок) и с детства по сей день вступаю со всякой попавшейся собакой в самые интимные отношения. Не исключая цепных и считающихся свирепыми. Говорят, есть такие, но мне до сих пор не попадались. «Васька», сказанное соответственным тоном, ведет к немедленной дружбе.

Отличаюсь этим от нашего друга Адамовича. Они обожают кошек, как Бодлер, Гете и пр. изысканные люди. «Славный народ собаки» (Чехов) [558] Адамович приводит как образчик пошлости. Опять-таки лицо тоже почтенное – Мережковский – утверждал: Гете был пошляк. Я, увы, всецело на стороне Чехова, а Гете «уважаю, но не люблю».

Это Вы, а не я, ломаетесь как маца на пасху: «Если вы действительно хотите чтобы предисловие…»[559] Да хочу, очень хочу и имею на это, заметьте, Ваше согласие. Хочу не из-за комплиментов и кресел, а потому что Вы чувствуете и любите поэзию как редко кто, и это в статье запечатлено с редкой душевной талантливостью и передается автору и хорошему читателю само собой, а не способом литературоведения. Насчет кресел вот прочтите Маркова в «Опытах»[560]. Так в смысле похвалы Ваше кресло, пожалуй, и устарело уже, но внутренняя «разница» между Вашей статьей и милого Маркова (не обидьте его), на мой вкус, агромадная. Но «если надо объяснять, то не надо объяснять…»[561] А Вы сами знаете и число тех, кому объяснять не требуется.

Ну, должен кончать — начинается моя хворь. Треск в висках и затылке от моих 29 гр. давления. У меня, выяснилось окончательно, нервный токсикоз и граничит с нервным параличом на этой же почве. Потому и никакие серпазилы[562] и прочее не действует, как мертвому кадило. Я уже и плюнул более менее на это дело. Поживем увидим, а помрем, тоже (м. б.) узнаем «О великом б<ыть> м<ожет>» (Стендаль)[563].

О «Скифе»[564] убежден, что в новом варианте будет чрезвычайно здорово (ведь и первый был весьма и весьма). Пришлите мне на удовольствие поскорей. Ничего не сдуру издали, раз нашлась к тому возможность. И ведь тема «ударная» в наши дни и начнут, наверное, переводить и т. п.

Я тоже устал как спутник и устал как собака Жучка, имя которой государственная тайна. Вот от ерунды, клейки макета, шлянья на почту и пр. совершенно обалдел. Покуда возился, вертелось в голове недурное стихо, но исчезло без следа вместе с <нрзб.> гонораром и славой. Черт с ним! В пунктах Вашего письмеца были еще Адамович[565] и Ильин – Вишняк[566]. Адамовичу, конечно, черкните – он напишет обо мне пышно. Хотя, само собой, любит меня как собака палку. И Вас заодно терпеть не может. За что? Очень просто. Наш великий критик органически не выносит талантливых людей и его, как черта от ладана, корчит от всякого проявления таланта. Зинаида говорила ему: собрание Ваших статей, Г<еоргий> Викт<орович>, как сундуки гоголевского художника, полны изрезанными картинами. Очень проницательно, уверяю Вас. Ведь и вся проповедь его «Комментариев» (не путать с Карповичем)[567] проповедь душевной безбожности — бездарностям, о путях к бездарности — будьте Фельзенами и Шаршунами[568] и войдете в царствие небесное.

Но, повторяю, пусть напишет обо мне, будет полезно. Но он ни о каком проекте книги не знает, и нечего ему знать — он просто должен написать о Георгии Иванове, без всякого внешнего повода — так будет порядочнее.

Очень огорчен, если Вишняк сделал какую-то неприятность Ильину. И напрасно это — все тот же либеральный сыск. И с какими-то моралями лезть к Ильину просто не по адресу. Его сумасшедшая и полугениальная голова вечно мутится и на 100 % невменяема. Не знаю, что он выкинул при Гитлере (ходил без штанов) и для букета, едва Гитлер скончался, «испросил» у Московского Патриарха звание доктора богословия (без жалования и дохода) и очень этим званием гордился. Ну а все-таки со всеми Вишняками в цвету его «живой вес» — 1 Ильин на 1000 Вишняков.