Среда, 21 февраля 1906 года

Среда, 21 февраля 1906 года

Как мистер Лэнгдон избежал возможности стать железнодорожным магнатом. – Взаимодействие мистера Клеменса с издателем Блиссом

Но я далеко отошел от «Биографии» Сюзи. Помню, я собирался объяснить свою ремарку о том, что дед Сюзи едва избежал однажды счастья – или несчастья – сделаться крупным железнодорожным магнатом. Эпизод этот представляет для меня интерес более чем по одной причине. Его подробности стали мне известны случайно в одном разговоре, который я имел со своим тестем, когда подготавливал договор с издателем для моей второй книги «Налегке». Я сказал ему, что издатель прибыл из Хартфорда и придет к нам в дом во второй половине дня, чтобы мы могли обсудить договор и скрепить его нашими подписями. Я добавил, что собираюсь потребовать половину доходов сверх основных производственных издержек. Он спросил, будет ли этот договор совершенно справедливым для обеих сторон, и сказал, что заключать договоры, которые дают преимущества одной стороне, нехорошо ни с деловой, ни с моральной точки зрения. Я ответил, что предлагаемые мною условия справедливы для обеих сторон. Тогда мистер Лэнгдон, задумчиво помолчав, произнес с печальными нотками в голосе:

– Когда вы с издателем приведете договор к виду, который устраивает вас обоих, и никаких сомнений в отношении его у вас обоих не останется, подписывайте его – подписывайте его сегодня же, не ждите до завтра.

Выяснилось, что эту мудрость, передаваемую мне даром, сам он приобрел за значительную цену. Он приобрел ее примерно двадцатью годами ранее, в нью-йоркском отеле «Астор-хаус», где он и с дюжину других входящих в силу способных бизнесменов собрались вместе, чтобы учредить некую железную дорогу, которая при надлежащем развитии и мудром управлении вскоре обещала стать хорошей собственностью. Это была железная дорога Лихай-Вэлли (в долине реки Лихай). Прежде чем сделка могла быть заключена, требовалось примирить ряд противоречивших друг другу интересов. Бизнесмены трудились над этими вопросами целый день в отдельном салоне того отеля. Они пообедали, затем снова собрались и продолжали свои труды до двух часов ночи. Затем, с великой радостью и энтузиазмом, все пожали друг другу руки, ибо достигли успеха и набросали вчерне договор, который был готов к подписанию. Подписание должно было вот-вот начаться, один из присутствующих уже занес руку с пером над роковым документом, но тут кто-то сказал: «О, мы смертельно устали. Все удовлетворительно, давайте подпишем это утром». Все согласились, и перо было отложено.

Мистер Лэнгдон сказал:

– Благодаря этой отсрочке мы получили той ночью пять – десять минут дополнительного сна, но она стоила нам нескольких миллионов каждому, а это уже чересчур. Если бы нам требовалось заплатить из имевшихся у нас средств и цена составляла бы даже миллион с носа, мы бы сидели до конца, потому что среди нас не было человека, который мог бы уплатить подобные деньги полностью. Тот договор так и не был подписан. Мы обменяли целый Английский банк на десять минут дополнительного сна, но это лишило нас покоя на всю оставшуюся жизнь. Когда сегодня вы договоритесь об условиях контракта, подписывайте его.

Я последовал этому совету. Это было тридцать пять лет назад, но с тех пор я не знаю покоя. Я вел переговоры со служащим хартфордской «Американ паблишинг компани» Э. Блиссом-младшим, янки из янки. Я расскажу об этом эпизоде в какой-нибудь последующей главе. Это был высокий, тощий, кожа да кости, желтый, беззубый, лысый, с крысиными глазками профессиональный лжец и негодяй. Я выложил ему мои требования. Он предположил, что они высоковаты. Я показал ему письма, которые получил от разных уважаемых фирм, где предлагалась эта расценка. Я также показал ему письмо от, возможно, лучшей фирмы в Америке, в которой мне предлагалось три четверти прибыли сверх издержек производства. Я показал ему и еще одно письмо от гораздо лучшей фирмы, чем его, предлагавшей мне весь доход и сообщавшей, что она удовлетворится получением дохода от книги как от рекламы. Я сказал ему, что отказался рассматривать эти предложения и предпочитаю остаться там, где мною уже был достигнут успех, но что настаиваю на половине прибыли.

Блисс заметил, что в общем и целом, возможно, мои требования и справедливы – достаточно справедливы, во всяком случае, – хотя имеется один довод против. Поскольку его издательский дом открыл меня, когда я был никому не известным и без гроша в кармане, и, так сказать, меня создал, эту услугу следует учесть и компенсировать в договоре. Мне не пришло в голову напомнить ему о разговоре, который мы имели через девять месяцев после выхода в свет «Простаков за границей», о разговоре, в котором он бурно благодарил меня за спасение жизни их издательского дома. В той беседе он сказал, что после выхода моей книги акции компании уже не идут по бросовой цене, а, напротив, по прошествии этих девяти месяцев дали двадцать процентов дивидендов, что вытащило компанию из долгов, что теперь они котируются по двести долларов за штуку и не продаются даже по этой золотой цене. Я не упомянул – ибо этого не знал, – что мой пятипроцентный гонорар за ту книгу составил лишь одну пятую часть прибыли от нее и что на каждом долларе, заплаченном мне, компания сделала четыре.

Блисс сказал, что пойдет в отель и набросает контракт в соответствии с согласованными условиями. Когда он принес контракт, в нем не было ничего о половине прибыли. Там снова был гонорар – на сей раз в семь с половиной процентов. Я сказал, что это не то, о чем мы договаривались. Он ответил, что буквально – нет, но фактически условия для меня даже лучше, чем половина прибыли, потому что при продаже ста тысяч экземпляров моя прибыль составит даже чуть больше половины и что только при продаже двухсот тысяч экземпляров компания вернет деньги, отданные мне в результате этой уступки.

Я спросил его, говорит ли он мне истинную правду. Он сказал, что да. Я спросил, может ли он поднять руку и поклясться. Он сказал, что может, и я заставил его присягнуть.

Он напечатал эту книгу и следующую при моем гонораре в семь с половиной процентов. Он опубликовал следующие две при десяти процентах. Но когда я в конце 1879 года вернулся из Европы, привезя с собой рукопись еще одной книги, «Странствования за границей», сомнения, которые вертелись у меня в голове все эти годы: что эта скотина все время меня надувает, – приобрели форму почти убеждения, и я сказал, что на сей раз слова «половина прибыли сверх затрат на производство» должны войти в контракт, а не то я отнесу книгу куда-нибудь еще, что я устал от гонорарных условий и уверен, что он меня дурачит.

Он взахлеб принял мои условия и пришел ко мне домой на следующий день с контрактом. Я увидел, что там не упоминается «Американ паблишинг компани», а только Э. Блисс-младший. Получалось, что мне предстояло иметь дело только и исключительно с ним. Я поинтересовался. Он ответил: «Да», – и прибавил, что это-де гнусное сборище, неблагодарная чернь, что они бы давно избавились от меня, если бы не он, при этом они не испытывают ни малейшей благодарности, хотя прекрасно знают, что я единственный источник их процветания и даже их хлеба с маслом. Он сказал, что компания угрожала уменьшить его жалованье, что он хочет с ними порвать и начать собственное дело, поскольку не желает больше иметь никакого дела с этими скрягами.

Идея мне понравилась, потому что я сам питал отвращение к этим людям и был совсем не прочь с ними расстаться. Мы подписали договор.

Мерзавец рассказал мне потом, что взял этот договор, потряс им перед носом совета директоров и сказал: «Я продам это вам за три четверти прибыли сверх производственных издержек. Мое жалованье должно остаться на прежнем уровне, жалованье моего сына должно также остаться на прежнем уровне. Таковы условия. Выбирайте».

Может, это и правда. Если это правда, то, бесспорно, это был единственный раз за все шестьдесят лет Блисса, когда из его открытого рта сквозь щели в зубах не вылетела ложь. Насколько могу припомнить, я никогда не слышал, чтобы он говорил правду. Это было крайне отталкивающее существо. Когда он гнался за долларами, то проявлял усердие и пыл циркулярной пилы. В мелком, подлом и мелочном смысле он был ловок и проницателен, но выше этого уровня он был лишен умственных способностей: у него были мозги деревенщины и дробный смех идиота. Я уверен, что Блисс никогда в жизни не поступал честно, если была возможность сжульничать. Мне приходилось иметь дело с несколькими ярко выраженными подлыми людьми, но они были образцом благородства в сравнении с этим обезьяньим выродком.

Блисс ускользнул от меня и сошел в могилу за месяц или два до того, как был готов первый финансовый отчет по книге «Странствования за границей». Когда банковская выписка была представлена, разумеется, все открылось. Я видел это по его надувательству с гонораром. Блисс обирал меня аж с того дня, когда я подписал семи с половиной процентный договор на книгу «Налегке». Я присутствовал в договоре в качестве партнера, когда та выписка легла перед советом директоров в доме мистера Ньютона Кейса, в Хартфорде.

Я обвинил Блисса и сказал, что совет, должно быть, знал об этих мошенничествах и был их соучастником постфактум. Но они это отрицали.

Теперь настала пора мне хоть раз в жизни поступить мудро. Но, конечно, я вместо этого опять поступил по-дурацки, поскольку старые привычки трудно сломать. Мне следовало продолжить сотрудничать с компанией и дожать из нее деньги. Мне следовало поставить условия в виде пяти шестых от прибыли и продолжать доить их до сегодняшнего дня. Но я в прекрасной садомазохистской страсти разорвал наши отношения и отнес «Принца и нищего» к Дж. Р. Осгуду, который был милейшим человеком на свете, но весьма некомпетентным издателем. Весь мой доход от этой книги составил семнадцать тысяч долларов. Но издатель считал, что сможет добиться большего в следующий раз. Поэтому я отдал ему «Жизнь на Миссисипи», но сказал, что предпочитаю, чтобы он издал книгу за мой счет и продал ее за гонорар, который я ему заплачу. Когда он закончил изготовление печатных форм, печатание и переплет первого издания, эти его производственные операции стоили мне пятьдесят шесть тысяч долларов, и я начал чувствовать себя неуютно от однообразной процедуры подписывания чеков. Осгуд, милая душа, снова напортачил. Думаю, моя прибыль от той книги составила только тридцать тысяч долларов. Возможно, и больше, но это было давно и я могу приводить только свои впечатления.

Я все-таки проделал еще один эксперимент за пределами своего основного рода деятельности. Я привез в Нью-Йорк Чарлза Л. Уэбстера, моего молодого свойственника, и с ним в качестве служащего и менеджера сам издал «Гекльберри Финна». Это была небольшая книжка, ничего особенного не следовало ожидать от нее в денежном отношении, но в конце трех месяцев после ее публикации Уэбстер вручил мне отчет о результатах и чек на пятьдесят четыре тысячи пятьсот долларов. Это убедило меня, что как издатель я в целом не совсем провалился.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.