Мужество

Мужество

«Уважаемая Марина Павловна!

С глубоким интересом прочитал Вашу „Повесть о Жене Рудневой“. Еще раньше прочел несколько книг о боевом пути 46-го гвардейского Таманского полка, О его людях. Интерес этот не случаен. Я близко знаю ветерана вашего полка — Анастасию Ивановну Шарову.

Мы знакомы давно, больше двадцати лет. Хорошо помню дни учебы в профессионально-техническом училище № 2 г. Мытищи — знаменитом в годы войны ремесленном училище, самоотверженный труд учащихся которого был отмечен орденом Красной Звезды. Анастасия Ивановна преподавала нам историю КПСС. На ее занятиях всегда было интересно. Не раз делилась она воспоминаниями о недавних еще военных годах. С каким волнением мы, совсем еще мальчишки, слушали ее, живую свидетельницу, участницу Великой Отечественной войны, просили рассказывать еще и еще.

Она и сейчас без устали ведет большую воспитательную работу среди молодежи. Совсем недавно был свидетелем, как Анастасия Ивановна выступала перед ребятами в пионерлагере „Дружба“. С первых минут дети слушают с неподдельным интересом, скажу больше — она сразу покоряет ребят. И это не удивительно. В свои выступления Анастасия Ивановна всю душу вкладывает. А сколько сил, волнения они стоят ей, такой больной, слабой.

И все время она в хлопотах, в постоянных хлопотах о других. Вот уж поистине — неспокойный характер. Она всегда хочет все сделать как можно лучше. Поразительны ее отзывчивость, участие, готовность прийти на помощь. Когда служил в армии, мы переписывались. Ее письма заряжали бодростью, помогали нести службу вдали от Родины, в Группе советских войск в Германии.

Думаю, жизнь Анастасии Ивановны, насквозь пронизанная скромным мужеством и светлой самоотверженной любовью к людям, — один из примеров для подражания. О таких людях надо рассказывать.

Вячеслав Куракин».

Да, вы правы, Слава. Жизнь Анастасии Ивановны — а для нас, ее боевых подруг, — просто Аси Шаровой — действительно удивляет, хотя не было в ней громких подвигов, особенных событий, резких поворотов судьбы. Ася привлекала и привлекает к себе оптимизмом, который сохраняла всегда, несмотря на неотступную болезнь, и исключительной любовью к людям — самоотверженной и чистой.

Была в ней какая-то пронзительная искренность в отношениях с подругами и душевная незащищенность, и все это несмотря на определенный командирский талант организатора и воспитателя.

Надо другу ради друга

Не страшиться испытаний,

Откликаться сердцем сердцу

И мостить любовью путь.

Любящий поймет влюбленных:

Он участник их страданий,

Нам без друга жизнь не в радость,

Как сладка она ни будь!

Эти строки Ася записала мне в фронтовую тетрадь в ноябре 1944 года, когда полк наш базировался в Польше. Перечитываю написанное ею в те дни и понимаю, какая потребность счастья, полноты жизни, какая жажда любви была в наших молодых душах. Не каждая из нас в те дни сознавала это и умела выразить — так молоды мы были. Ася была человеком со зрелым, глубоким сердцем. Она испытала великое счастье любить и быть любимой, но счастье это отняла война. Ее друг погиб в сентябре 1939 года в сражениях с японскими захватчиками в районе реки Халхин-Гол.

«Дорогая моя, помни мечтательную, уединенную Аську. Вот и сейчас мне хочется помечтать, поговорить с тобой, но ты после боевой ночи спишь. Бог знает что за настроение… Да, никто не назовет меня хорошей никогда. Это все песни, сказки, все это неправда! Я одна и останусь одной навсегда, никого не будет со мной рядом… Никому не нужно все то, чего никто во мне не знает, что во мне растет и крепнет — нежность, страстность, преданность… Теперь я знаю, что много прожила и много видела, но все стороной — без вкуса, без радости… Как бы я любила его — этого человека. Неужели его совсем не будет? Знаю, что говорит во мне сейчас инерция несчастья. Да, да, именно инерция несчастья. Ведь человек рожден для счастья, понимаешь это? Потому что солнце, воздух, море — это счастье! Потому что любовь — счастье! Потому что материнство — счастье!

Но я все-таки верю, что жизнь не ускользнет от меня. Я еще буду шагать вместе с ней…»

Так металась раненая душа нашей Аси. Но все это было внутри, как сжатая стальная пружина, и знали о ее смятении и боли лишь самые близкие подруги. На старт выходила адъютант эскадрильи младший лейтенант Анастасия Шарова строгий, требовательный командир. Отличный организатор, человек исключительно четкий в работе, она была прямым помощником командира эскадрильи. На плечах адъютанта лежала отчетность о боевой и учебной работе эскадрильи — и с этой работой Ася справлялась отлично.

На фронт она ушла добровольцем в апреле 1942 года, не дождавшись присвоения воинского звания политрук. Почти год прослужила в 26-й отдельной роте связи при управлении 218-й авиадивизии — сначала диспетчером военно-телефонной радиостанции, потом диспетчером по перелетам. К нам в полк Шарова пришла в феврале сорок третьего.

Подавая рапорт о переводе в наш полк, Ася страстно мечтала летать, самой бомбить врага. Придя в полк, она стала заниматься в штурманской группе. Командование полка к этому времени организовало бесперебойную, без отрыва от боевой работы учебу — штурманы переучивались на летчиков, а механики, вооруженцы — на штурманов. Эта огромная работа по подготовке молодых кадров нуждалась не только в отличной организации. В нелегких боевых условиях она требовала неимоверных физических и духовных сил и от учеников, и от учителей.

Сейчас даже представить себе трудно, какие нужны были усилия, чтобы выполнять свои служебные обязанности, а потом, отрывая время от сна, заниматься, заниматься, заниматься! В мирные дни кажется невозможным подготовить метчика или штурмана без отрыва от его основной работы. Но война диктовала свои жесткие условия…

Желающих учиться или преподавать в группах по переучиванию искать не приходилось. Девушки буквально рвались в «школу». Можно назвать десятки имен наших однополчан, кто в военное время, в условиях фронта стал летчиком и штурманом. Это Герои Советского Союза Нина Ульяненко, Наташа Меклин, Женя Жигуленко. Это Маша Никитина, Валя Лучинкина, Глаша Каширина, Саша Акимова, Оля Яковлева, Оля Голубева, Лида Целовальникова, Надя Студилина и Клава Старцева… Всех не перечислишь!

Училась в штурманской группе и Анастасия Шарова и до сих пор жалеет, что ей не разрешили летать. Подвело зрение. Но знание штурманского дела ей очень и очень пригодилось — и на частых дежурствах на аэродроме во время ночных боевых вылетов, и в штабной работе эскадрильи.

Работа штабного офицера — для непосвященного незаметная, и потому рассказывать о ней трудно. Она включает в себя массу обязанностей: вместе с командиром обеспечивать боевую, учебную подготовку и, конечно, сами боевые вылеты. Адъютант занимается и всеми нуждами подчиненных, начиная с обмундирования и ночлега и кончая организацией культурно-массовых и спортивных мероприятий. Когда летчики и штурманы спали, отдыхая после вылетов, штабные офицеры готовили расчеты боевых экипажей, продумывали задания и маршруты.

Штабной офицер — это и воспитатель, педагог. И у летчиц, и у штурманов было немало различных наземных обязанностей — дежурств, нарядов, которые, бывало, выполнялись с большой неохотой. Каждая девушка рвалась к боевой работе, а наземные обязанности, уставные требования выполнялись далеко не с таким же рвением. И здесь командиру нужно было умело сочетать требовательность и такт. Шаровой хорошо удавалась и эта работа. Она умела найти подход к каждой девушке. Сказывались знание психологии, педагогический опыт Шаровой, который к моменту ее прихода на фронт был уже значительным.

После окончания педагогического училища она работала учительницей начальных классов, вела занятия в комсомольской политшколе. Вскоре комсомолку Асю Шарову назначили помощником директора Вольского педучилища по заочному обучению. Ее несколько раз избирали секретарем комитета комсомола училища и учительского института. В 1939 году девятнадцатилетняя девушка была принята в члены партии. В том же году молодой коммунист Анастасия Шарова была избрана депутатом Вольского городского Совета…

Адъютанту эскадрильи приходилось выполнять и другие нелегкие обязанности. С механиками, вооруженцами Ася как старший руководитель группы выезжала или вылетала на новую «точку» готовить площадку для боевой работы. А иной раз наоборот — оставалась за командира на старом месте базирования, потому что отправить сразу весь наземный состав не хватало транспорта.

Когда под Минском в тылу фронта оказались несколько десятков тысяч фашистских войск, вторым и третьим эшелонам был отдан приказ — взять их в плен. Полк работал днем и ночью. С группой рядового и сержантского состава Анастасию Шарову оставили в лесу. Томительные дни ожидания. Чтобы сэкономить продукты, собирали грибы, ягоды, орехи — благо богаты ими леса Белоруссии. Были и встречи с группами немцев. К счастью, обошлось без боя — противник отходил, опасаясь столкновения с большой воинской частью. А у девушек всего-то и было, что автомат с двумя дисками и один пистолет.

Служба штабного офицера казалась Анастасии похожей на гражданскую жизнь, особенно на партийную работу — быть среди людей, заботиться о них, делить и радости и трудности, а нередко и опасности!

Военное время. Мы вспоминаем о боях — больших и малых, о сложных вылетах, требовавших отчаянной смелости, о подвигах солдат и командиров. Но есть другая сторона жизни на войне — военный быт. Быт — это нечто второстепенное, об этом вроде и говорить как-то неловко: чем питаться, где спать? Да разве важно это, когда солдат и жизни своей для Родины не жалеет? Но ведь и есть, и спать — хоть и война — все равно надо, а иначе и воевать сил не будет… А быт наш устраивался по-всякому — когда получше, когда похуже, бывало и совсем плохо…

Весной 1943 года мы базировались в станице Новоджерелиевской, на Кавказе. Полк был окружен. Нет, не противником, а грязью. Грязь в эти дни стала нашим главным неприятелем. Дороги превратились в жидкое месиво. Ни пройти, ни проехать. Подвоз боеприпасов и продовольствия стал почти невозможен — по раскисшему грунту только на ганке и можно было добраться. Население помогло расчищать полосу для взлета и посадки самолетов. А питались мы в основном рыбой и кукурузой — без хлеба и соли. Местные жители делились, чем могли.

* * *

Хозяйка дома, в котором жили командир третьей эскадрильи Полина Макагон со штурманом эскадрильи Лидой Свистуновой и Асей Шаровой, от души поила их молоком. Ни сама хозяйка, ни тем более девушки не предполагали, что корова больна бруцеллезом. Ася тяжело заболела бруцеллезным менингитом. Несколько мучительных месяцев провела в госпиталях, затем на полгода была демобилизована из армии. Но не с ее характером было сидеть дома! Всеми правдами и неправдами добилась — Павловский военкомат Ульяновской области выдал ей документы, и Шарова вернулась в родной полк. Вид у нее был такой изможденный, что начальник штаба Ирина Ракобельская не хотела допускать Асю к исполнению служебных обязанностей и запросила райвоенкомат о правильности ее документов.

Бледная, исхудавшая после болезни до предела, Шарова весила в те дни всего 45 килограммов. Тем не менее она включилась в работу. Болезнь не ушла совсем, она лишь отступила. Асю донимали жуткие боли, но она, скрывая от всех свое состояние, продолжала выполнять обязанности адъютанта эскадрильи до конца войны.

Послевоенные годы стали для Анастасии непрекращающимся сражением с болезнью. Даже перейдя на инвалидность, она считала: инвалид только телом, но не духом. Шарова не оставляет работу — сначала учительницей, потом заведующей протокольной группой горсовета. С апреля 1951 года она снова в рядах ВВС — старший инструктор политотдела Краснознаменной Военно-воздушной академии. И все это время Анастасия Ивановна учится на историческом факультете Московского заочного педагогического института.

Откуда она черпает силы? Воля к жизни, терпеливое мужество этой маленькой женщины поражают всех, кто ее знает. Работает, учится и без устали борется со своим «внутренним» врагом — болезнью. В то время от паралича ее спасли лишь постоянные занятия лечебной физкультурой, потребовавшие огромного упорства и терпения…

В 1955 году Анастасия Ивановна демобилизовалась из армии, работала в профессионально-техническом училище, потом заместителем секретаря парткома Мытищинского машиностроительного завода. Работа прерывается го и дело пребыванием в больницах: вновь и вновь больничная койка, мучительные боли. Но как только болезнь отступала, Шарова неизменно возвращалась к работе. И всюду ее окружали люди, всегда она всем нужна — такая больная и такая жизнелюбивая!

Еще на фронте она как-то сказала: «Как правильно я выбрала профессию учитель! Больше всего в жизни люблю людей любого возраста — с рождения до глубокой старости». И люди, чувствуя это, всегда идут к Анастасии Ивановне идут с болью и радостью, идут за помощью и чтобы помочь ей самой…