Глава 9. Гестапо следует по пятам
Глава 9. Гестапо следует по пятам
По всей стране, как по команде, прокатилась волна гитлеровского террора. Я понимал всю серьезность нашего положения. Преследования начинали приобретать легальную форму и опирались на всю мощь карательной машины государства. Тюрьма, пытки и смерть ожидали тех, кто попадал в цепкие лапы гестапо.
Мы предвидели возможность подобного поворота событий, и среди нас не было дезертиров. Мы решили продолжать борьбу и делали все, что было в наших силах.
4 декабря 1932-го деятельность «Черного фронта» попала под запрет, а все наши газеты были закрыты. Таким образом, еще до прихода Гитлера к власти нас вынудили работать в подполье. С началом нелегальной работы мы оказались вне закона и были объявлены врагами государства.
Мы заранее приняли некоторые меры предосторожности: вывезли из столицы документы и оружие и в течение нескольких недель занимались реорганизацией нашей работы в провинции.
До 27 февраля 1933-го не происходило ничего необычного.
Но после поджога Рейхстага у меня уже не было никаких сомнений, что вскоре последуют жесточайшие репрессии. Я слишком хорошо знал Адольфа Гитлера. Той же ночью я собрался и на рассвете отправился в небольшой курортный город в Тюрингии, в котором располагалась наша новая штаб-квартира.
Мой прогноз оказался абсолютно точным. В день моего отъезда гестапо, усиленное отрядами полиции Геринга, захватило все покинутые нами помещения. Хотя люди Гиммлера и Геринга перевернули все вверх дном, они не нашли ничего стоящего и устроили настоящий погром, выплескивая наружу накопившуюся злобу. Жертвами их налета стали сторож и человек, который прикрывал наш отъезд. Оба они были схвачены и отправлены в концлагерь Ораниенбург.
В течение недели в Берлине были арестованы сотни членов «Черного фронта». Волна арестов прокатилась и по провинциям, за исключением Баварии и Южной Германии, так как родину национал-социализма Гитлер прибрал к рукам на шесть недель позже, чем завоевал Пруссию.
Два месяца я тайно работал в Тюрингии, руководя оттуда своими сторонниками. Однажды утром зазвонил телефон. Член «Черного фронта», которому -удалось проникнуть в гестапо, хотел поговорить со мною немедленно.
- Мне угрожает опасность? - спросил я.
- Да. «X» рассказал под пыткой в Ораниенбурге, где ты скрываешься.
Я немедленно отправился в гостиницу, находившуюся в нескольких милях отсюда. У меня там были друзья, у которых я и провел ночь.
В пять утра в близлежащем лесу меня ждала машина. За рулем сидел наш человек, переодетый штурмовиком.
- В Мюнхен, и как можно быстрее! - сказал я.
Не успели мы проехать и тридцати миль, как услышали знакомый звук полицейской сирены, и машина берлинской полиции на большой скорости перегнала нас. Я увидел, что в машине сидят несколько эсэсовцев.
- Это за нами? - спросил мой водитель.
- Не знаю, поехали скорее!
В Баварию вела всего одна дорога, и через семнадцать-восемнадцать миль мы увидели эсэсовскую машину, стоящую на обочине дороги.
- На этот раз это точно за нами, - пробормотал я.
- Мне остановиться?
- Нет, их слишком много, и лучше с ними не связываться.
К моему огромному удивлению, эсэсовцы не пытались нас остановить. Несколько часов они ехали за нами. Время от времени полицейская машина обходила нас, потом вновь уступала нам дорогу, а в конце концов бесследно исчезла.
Мы очень быстро добрались до маленького баварского городка Айнштадт. Я вздохнул с облегчением.
- Слава Богу, мы в Баварии. Останавливайся, здесь они не посмеют тронуть нас. Я пойду и предупрежу жену о своем приезде.
Каково же было мое удивление, когда, выходя из почтамта, я увидел толпу баварцев, вооруженных дубинками и железными прутьями. Они осыпали угрозами восьмерых эсэсовцев, окруживших здание.
- Грязные пруссаки! - кричали они. - Убирайтесь в ваш вонючий Берлин и оставайтесь там!
Я еще не знал, что утром Гиммлер и Эрнст Рём свергли баварское правительство доктора Гельда и передали власть Гитлеру. Баварцы, ревниво отстаивающие свою независимость, приняли эту группу эсэсовцев за предвестников пруссианизации их родины, и потому встретили их так неласково.
Этот неожиданный инцидент дал мне возможность сесть в машину и уйти от преследования. Я не мог понять, почему эти хорошо вооруженные люди, значительно превосходящие нас числом, не арестовали нас по дороге в Баварию.
Через некоторое время агенту «Черного фронта» в гестапо удалось ознакомиться со специальным докладом эсэсовцев Генриху Гиммлеру, и я наконец-то получил объяснение этому факту.
- Зная Отто Штрассера, - говорилось в докладе, - и будучи уверенными, что он не расстается со своим пистолетом и по складу своего характера способен применить против нас оружие, мы решили дождаться наступления ночи, а потом атаковать его, предполагая ослепить его светом фар и захватить живым.
Именно это я и называю личным мужеством!
Ситуация для нас сложилась критическая. Я приказал всем членам «Черного фронта», которые были неизвестны полиции, идти в армию, вступать в полицию, СА, СС и продолжать свою деятельность внутри этих организаций. Гитлер ничего так не боялся, как проникновения настоящих честных немцев в ряды своих верных людей. В перспективе этот процесс мог бы привести к разложению самых преданных ему частей. Пока что Адольф приказал принять самые решительные меры против меня и во что бы то ни стало обнаружить мое местонахождение. Те несчастные люди, которые оставались мне верны, попадали в руки гестапо и подвергались жестоким пыткам. Большинство из них хранили молчание, но иногда какой-нибудь несчастный не выдерживал и рассказывал все, что знал. Для того чтобы свести риск к минимуму, я покинул Баварию и обосновался в Тевтобургском лесу. Теперь я всегда ходил под охраной людей, одетых в форму СА. В Пасхальное воскресенье я вызвал на встречу всех региональных лидеров «Черного фронта» Северной Германии. Встреча состоялась всего в нескольких милях от места, где тридцать тысяч местных штурмовиков шумно отмечали праздник. Это означало, что в наших рядах нет предателей, и подпольная организация функционирует превосходно.
Ближе к середине апреля я отправился в баварский город Чемси и назначил на 5 мая встречу региональных лидеров Юга. Мне особенно хотелось встретиться с нашим австрийским представителем. Я хотел провести с ним переговоры на случай, если в Германии станет слишком опасно. Молодая студентка из Мюнхена, муж которой держал птицеферму, предоставила мне кров в своем доме в Чемси. По ее совету мы решили провести встречи не в доме, стоявшем на берегу озера, а в коттедже в горах, расположенном на высоте 6000 футов.
- Я пойду с вами и возьму с собой горничную, для того, чтобы все предприятие имело абсолютно благопристойный вид.
Мы поднялись в горы. Было что-то романтическое в этом тайном свидании на высоте 6000 футов [Приблизительно 1800 м. (Прим. пер.)] над уровнем моря.
На встречу прибыли лидеры «Черного фронта» из Баварии и Вюртемберга, а также наш австрийский представитель.
К полудню солнце добралось до домика в горах и осветило маленький сад. В саду стоял большой стол, на котором мы разложили бумаги и занялись самым серьезным обсуждением наших планов. Аресты руководителей местных групп не прекращались. Было необходимо заменить их, составить полные списки членов кружков, обменяться паролями. Под лучами апрельского солнца стало так жарко, что вскоре на нас не было ничего, кроме плавок. Мы были настолько заняты работой, что появление двух солдат в форме СС оказалось для нас полной неожиданностью.
- Предъявите ваши документы, пожалуйста.
Трое моих товарищей плюхнулись на стол, попытавшись прикрыть бумаги своими телами. Наши самые сокровенные секреты были на расстоянии вытянутой руки от эсэсовцев.
Из всех присутствующих только я знал баварский диалект, и именно мне пришлось отвечать.
- Где, по-вашему, мы можем носить документы? Неужели вы берете их с собой, когда надеваете купальные костюмы?
Один из эсэсовцев сделал движение, как будто пытаясь напасть на меня, но второй удержал его.
- Что вы здесь делаете? - спросил он.
Я отвечал намеренно громко, чтобы меня услышали девушки, принимавшие солнечные ванны недалеко отсюда.
- Что мы можем делать в домике в горах? Спросите лучше об этом наших дам.
Тут появились наши спутницы и завели с эсэсовцами веселый и непринужденный разговор, с женской ловкостью пытаясь смягчить сердца двух молодых солдат.
- Ладно, - сказал агрессивный эсэсовец, который пытался напасть на меня.
- Две женщины и четверо мужчин. Это немного необычно, но всякое бывает.
И они ушли в сторону австрийской границы, которая проходила не более чем в двухстах ярдах.
- Нужно бежать в Австрию, - сказала хозяйка дома. - Я не вижу другого способа выбраться отсюда.
- Границу охраняют эсэсовцы, - заметил наш австрийский товарищ.
Время от времени мы слышали, как люди Гитлера свистят в свои свистки. И с каждой горной вершины им отвечали такие же свистки.
Никогда еще я не испытывал такого острого чувства опасности. Казалось, что выхода нет, что уже падает занавес, символизируя окончание последнего акта драмы.
Но случилось чудо. Началась страшная буря. Тучи закрыли все небо, на землю посыпался град, перемешанный с полурастаявшим снегом, каждая скала превратилась в водопад, а каждая расщелина - в реку. Порывы ветра становились все сильнее, ослепительные вспышки молний озаряли небо.
- Это наша единственная надежда, - прошептал я девушкам. - Попробуем вернуться.
Мои товарищи были опытными альпинистами, и мне было нелегко поспеть за ними.
При вспышках молний мы видели то одного из наших преследователей, который поднимался по скале, то другого, лежащего на выступе скалы. Затем наступала темнота, и они спотыкались, падали, поднимались и вновь отправлялись в погоню за нами.
Но у нас было два преимущества перед ними: во-первых, мы раньше стартовали, а во-вторых, среди нас были опытные альпинисты. После шестичасовой борьбы со стихией мы живыми и здоровыми добрались до маленького домика в Чемси.
Было ясно, что гестапо висит у нас буквально на хвосте, и нас могут обнаружить в любую минуту, поэтому нам нельзя задерживаться здесь надолго.
8 первую очередь я решил покрасить в черный цвет волосы, а также купить очки и фальшивые усы.
9 мая 1933-го, когда я как раз готовился покинуть Чемси, у дома остановился автомобиль. Из него вышел шофер, который открыл ворота в сад и вручил хозяйке дома письмо. Оно было адресовано мне. Женщина сделала вид, что не знает меня, и, сказав шоферу, что ей надо посоветоваться с мужем, зашла в дом и показала письмо мне.
Я сразу же узнал почерк Грегора и торопливо разорвал конверт.
- Я обедал вчера вечером с министром Фриком, - писал он. - Он сказал мне, что Геринг послал два отряда в Чемси, приказав им убить тебя. Я прилетел в Мюнхен на самолете. Умоляю тебя - немедленно беги в Австрию. Я послал за тобой машину. Грегор.
Я быстро вышел из дома и подошел к шоферу.
- Вы можете доставить меня в Мюнхен к тому господину, который дал вам это письмо?
- Конечно.
Через час я встретился с братом. Это была волнующая встреча. Мы виделись в последний раз.
Чтобы скрыть волнение, Грегор улыбался, шутил и делал замечания по поводу моего внешнего вида.
Видимо, черные волосы, очки и усы изменили меня до неузнаваемости. Но сам Грегор изменился куда сильнее, хотя и не прибегал к маскировке.
- Грегор, помогая мне бежать, ты рискуешь головой, - сказал я ему.
- Все равно Геринг рано или поздно убьет меня, как пытается сейчас убить тебя. Так что мои поступки не имеют никакого значения, - ответил Грегор.
- Я умоляю тебя бежать вместе со мной.
Грегор покачал головой.
- Моя семья, - сказал он. - Мой бизнес.
- И Гитлер, я думаю, все тот же Гитлер.
- Нет, - сказал он усталым голосом. - Германия. В любом другом месте жизнь потеряет всякий смысл.
Мы говорили несколько часов. Я снова упрашивал его поехать со мной, но безуспешно. Времени оставалось слишком мало. Я должен был ехать. Последнее рукопожатие - и Грегор уже желает мне удачи. Он остается, а я отправляюсь в изгнание.
Машина доставила меня к горному перевалу, который, по словам Грегора, слабо охранялся пограничной полицией. У меня было письмо к одному из местных проводников. Я без труда нашел проводника, и ближе к полуночи мы отправились через перевал.
На рассвете я перешел австрийскую границу, а вечером того же дня после трудного восемнадцатичасового похода оказался в очаровательном тирольском городе Куфштейн.
Здесь нет никакого гестапо, сказал я себе. Австрия - свободная страна, и Гитлер бессилен сделать что-либо в этой маленькой германоязычной республике.
Долгое время мы занимались в Вене выпуском печатной продукции «Черного фронта» и тайно переправляли через границу наши памфлеты. Я чувствовал, что со своим огромным опытом мог бы принести пользу этой стране. Я надеялся завоевать доверие канцлера Дольфуса и помочь ему в борьбе.
Как бы предвидя будущее, я назвал свою новую газету «Черный отправитель». Я написал три памфлета, тысячи копий которых были отправлены в Берлин: «Надолго ли Гитлер?», «Вторая революция на марше» и «Марксизм мертв, а социализм живет».
Но я не учел существования начальника венской полиции Штайнхаусла, который был агентом гестапо и получал деньги от Гитлера.
Австрийские нацисты, находившиеся на содержании у Берлина, провели серию террористических актов. Они взрывали бомбы, пускали под откос поезда, грабили еврейские магазины и взрывали бомбы со слезоточивым газом в театрах и кино.
Шеф полиции заставлял работать своих людей до изнеможения, но это не приносило результатов. Пресса была в недоумении. Преступники всегда бесследно исчезали, и это ставило в тупик полицию и газеты.
Между тем сами жители Австрии открыто обвиняли в совершении этих преступлений нацистов. На этом фоне поведение официальных властей выглядело более чем подозрительно.
Вскоре стало ясно, что нормальная работа в Вене невозможна. Я решил съездить в Прагу, чтобы разведать там обстановку.
Я вернулся оттуда через два дня. Было довольно поздно, и я отправился прямо домой, но оказалось, что я не могу отпереть замок своим ключом.
- Приходила полиция и арестовала несколько человек, - сообщил мне по секрету портье. - Они взяли вашу кузину и, я думаю, вернутся за вами.
- Если моя кузина вернется, - сказал я, - скажите ей, что я буду ждать ее в своем любимом кафе.
Я отправился в кафе и сел за свой обычный столик. Я заказал кофе со взбитыми сливками и попросил принести вечерние газеты. Оплатив счет, я остался с пятьюдесятью грошами (это приблизительно четыре пенса).
Официант принес мне несколько газет. Мне бросилась в глаза заметка, набранная жирным шрифтом. Ее содержание было потрясающим: «Вчера, 4 июля, полиция наконец нашла преступника, виновного во взрывах бомб. Им оказался глава «Черного фронта» Отто Штрассер. Арестованы семнадцать мужчин и две женщины. К несчастью, самому Отто Штрассеру удалось скрыться».
Здесь не было ни слова правды. И я, и мои друзья были невиновны. Однако я оказался в ловушке.
В мгновение ока мне стала ясна ситуация в Австрии и мое собственное положение.
Год спустя, когда Штайнхаусл был отправлен в тюрьму за участие в убийстве канцлера Австрии Энгельберта Дольфуса, и позднее, когда он был приговорен к десяти годам заключения, я вспоминал вечер 5 июля 1933 года, когда я сидел в венском кафе, и меня озарила догадка, вернее, предчувствие.
Конечно, после аншлюса Штайнхаусл был освобожден нацистами и восстановлен в должности начальника полиции. Но он был настолько ненавидим австрийцами, что его убили в ноябре 1939 года во время столкновения между венскими штурмовиками и полицией.
Между тем я оказался в опасном положении. Я не мог вернуться домой, не мог пойти в отель с пятьюдесятью грошами в кармане. Единственное, что я мог сделать, - это уехать как можно скорее в Прагу.
Ночь я провел на улице под проливным дождем. Утром мне удалось наскрести немного денег. Я отправился на вокзал. При въезде в Австрию я воспользовался фальшивым паспортом, выписанным на имя инженера Хофмана, ставшее теперь слишком известным. Две недели спустя мои соратники из «Черного фронта» достали мне другой паспорт. С ним я без труда пересек чешскую границу. Но в венской тюрьме остались девятнадцать моих друзей, которые были освобождены оттуда лишь через год, когда вина Штайнхаусла стала доказательством их невиновности.
И снова мне приходилось начинать все с начала - с новым именем, в новом городе и новой стране. Я больше не был ни Отто Штрассером, ни инженером Хофманом. Я был человеком без прошлого, и в Праге поначалу возникли проблемы с установлением моей личности. А на хвосте у меня по-прежнему висело гестапо.
Три месяца моей жизни в Чехии прошли относительно спокойно, и я уже начал чувствовать себя в безопасности. Но однажды утром я был внезапно разбужен квартирной хозяйкой.
- Полиция! Полиция! Они ищут вас!
Я не мог удержаться от смеха, слыша ее забавный чешский акцент. Меня разбудили так неожиданно, что мне понадобилось несколько минут, чтобы взять себя руки.
В комнату вошли двое полицейских и сразу обрушили на меня целый поток непонятных чешских слов.
- Извините, господа, но, во-первых, скажите, кто вы такие, а во-вторых, не могли бы вы говорить по-немецки?
Они предъявили мне свои полицейские жетоны и спросили; не являюсь ли я инженером Хофманом.
Это было имя, под которым я жил в Австрии. Я улыбнулся.
- Нет, господа, боюсь, что я не знаю этого человека. Мне кажется, он недавно умер.
- Ваши документы, пожалуйста.
Я показал свой паспорт, который был в полном порядке. В нем даже стояла специальная виза, без которой немцы с недавних пор не могли выезжать за границу.
Двое полицейских держали меня под прицелом своих револьверов. Они тщательно изучили мой паспорт и теперь казались несколько растерянными.
Один из них стал обыскивать шкаф и стол, а другой перевернул вверх дном весь мой гардероб. Они конфисковали мой револьвер, громко объяснив по-немецки, что иметь подобное оружие запрещено.
Вернув мне паспорт, они вышли, хлопнув дверью и ругаясь.
Тут же в комнату вошла моя квартирная хозяйка.
- Перед домом стояли еще двое полицейских. Они уже уехали, но выглядели очень сердитыми.
Около полудня я обратился к начальнику политического отдела полиции господину Бенде, чтобы пожаловаться на грубое обращение со стороны его сотрудников.
- Зачем было посылать машину с четырьмя вооруженными полицейскими? - спросил я его. - Вы же прекрасно меня знаете.
Бенда посмотрел на меня с удивлением.
- Вы, вероятно, ошибаетесь, - сказал он. - У нас нет машины.
Вскоре он позвонил мне.
- Пожалуйста, немедленно приезжайте, - сказал он, - и возьмите с собой вашу квартирную хозяйку. Мы хотим допросить ее. Полиция не отдавала никаких распоряжений относительно вас.
Моя хозяйка оказалась очень говорливой. На своем родном языке она болтала без умолку.
От нее мы узнали номер машины, подъехавшей к дому - ПА, белые буквы были написаны на черном фоне. Чешские же номера выглядели иначе - черные буквы на белом фоне. Это доказывало, что машина приехала из Германии, скорее всего из Мюнхена.
- Конечно! - воскликнула эта замечательная женщина, которой это разоблачение открыло новые горизонты для красноречия. - Мужчины, стоявшие снаружи, говорили по-немецки, а когда двое других мужчин вышли из дома, они бросили на землю большой кусок ваты и с яростью растоптали его. Он него шел такой странный запах... Я даже представить себе не могу, что это было.
При осмотре места происшествия кусок ваты был обнаружен, однако запах за это время испарился.
Очевидно, гестапо пыталось похитить меня. По-видимому, приказ «взять его живым» все еще действовал.
Более того, гестапо вполне могло добиться своей цели, если бы оно послало эсэсовцев из Мюнхена, которые без труда опознали бы меня. Но Гиммлер, на мое счастье, поручил эту работу четырем судетским немцам. Те, несомненно, отлично говорили по-чешски, но они не знали меня в лицо! Я спасся благодаря отличному качеству моего фальшивого паспорта и легковерности этих лжеполицейских.
Власти Праги были сильно возмущены этой наглой провокацией со стороны Германии. Вследствие этого я оказался под особой защитой политического отдела полиции и следственного департамента. Беззаботная атмосфера, которая до сих пор царила в этой счастливой стране, стала меняться. К сожалению, меры безопасности не распространились на провинцию; иначе можно было бы предотвратить возмутительное убийство моего друга инженера Рудольфа Формиса. Долгое время я жил спокойно, и мой дорогой друг Генрих Гиммлер понял, что добраться до меня будет непросто. Но щупальца гестапо все ближе и ближе подбирались ко мне.
В начале марта 1934 года пражское юридическое общество пригласило меня прочитать лекцию о национал-социализме. Выступление имело шумный успех. На следующий день ко мне пришел изящно одетый, высокий, светловолосый англичанин. Он представился мистером Франком. С ним был еврейский бизнесмен по имени Поллак, которого Франк представил как своего будущего зятя.
Франк, который говорил по-немецки с сильным английским акцентом, сообщил мне, что является представителем американского антинацистского тайного общества, которое очень интересуется моей работой.
- Мне даны инструкции, - сказал он, - приобрести пять тысяч копий вашего еженедельника и оказать содействие в их распространении в Германии. Я плачу вам наличными вперед столько, сколько вы сочтете нужным.
- Это очень мило с вашей стороны, мистер Франк, - ответил я, - но мы не испытываем необходимости в помощниках.
Но от мистера Франка было не так-то легко отделаться.
- Хорошо, - сказал он, - если вы не хотите принять мою помощь в распространении газеты, я все разно готов оплатить ваши расходы на три месяца вперед.
Это предложение я принял, тем более что Франк показал мне настоящий британский паспорт, а его «еврейский зять» представился мне достаточной гарантией.
Через три месяца мистер Франк появился вновь. Он выразил глубокое удовлетворение нашим сотрудничеством и пригласил меня срочно поехать с ним в Париж.
- Мой американский патрон очень хочет встретиться с вами, - сказал он, - но не может сейчас приехать в Прагу. Но в начале июня он будет в Париже. Не могли бы вы поехать туда со мной?
Я навел справки в полиции. Ничего подозрительного о Франке и Поллаке известно не было.
Ссылаясь на текущие дела, я отказался ехать в Париж в его компании, но приглашение тем не менее принял и пообещал приехать на встречу.
Однако обстоятельства вынудили меня отложить путешествие на несколько дней, и я смог приехать в Париж только пятнадцатого июня. Я сообщил Франку о задержке, не указав, когда точно я прибуду.
- Какая неудача! - воскликнул мистер Франк, когда увидел меня в Париже.
- Моему патрону пришлось уехать в Саар. Он ведет переговоры с Конрадом Гейденом, который не может приехать сюда, и ждет вас 21 июня в Саарбрюкене.
Это показалось мне не слишком правдоподобным, но, с другой стороны, почему бы лидеру американской антинацистской лиги не встретиться со столь известным писателем-антинацистом, как Конрад Гейден?
- Мы должны вместе поехать туда двадцатого, - торопливо добавил Франк.
- Благодарю вас, у меня дела в провинции, но двадцать первого я приеду туда.
У меня не было желания путешествовать с этим подозрительным человеком, и я хотел, прежде всего, поговорить с Конрадом Гейденом до того, как вновь увижусь с Франком. У меня хватило ума не говорить Франку, что я знаком с Гейденом и знаю, что он сейчас в Саарбрюкене.
21 июня я приехал в Саарбрюкен, столицу тогда еще независимой земли Саар. Конрад Гейден пришел на вокзал, чтобы встретить меня.
- Штрассер, - сказал он после того, как мы обменялись дружескими приветствиями, - твое письмо было для меня полной неожиданностью, я ничего не мог понять. Я не знаю ни Франка, ни его патрона. Будь осторожен.
- Конечно, но я хочу до конца разобраться в этом деле.
Мужчины в гражданской одежде и в тяжелых немецких ботинках, с военной выправкой ходили вокруг отеля «Рейхшадлер». «Я узнал вас, мои дорогие чернорубашечники, но вы меня не поймаете», - сказал я себе.
Наконец прибыл мистер Франк.
- Пройдем в мой номер, мой дорогой друг, - сказал он. Не вынимая руку из кармана, где у меня был спрятан револьвер, я вошел в его ярко освещенный номер в отеле.
Мы начали обсуждать положение в Германии.
- Ситуация критическая, - сказал я. - Близится вторая революция.
- Еще до конца месяца нас ждет большая неожиданность, - заметил Франк. - В Германии скоро будет резня, подобно которой еще не видел мир.
- Неужели, мистер Франк? - ответил я. - Это ваш патрон сообщил вам об этом?
Мистер Франк выглядел растерянным.
- Он еще не пришел. А пока я могу вам что-нибудь предложить? Винца или бокал шампанского?
- Нет, спасибо, мистер Франк, - сказал я, улыбаясь. - Если только я пойму, что вы - агент гестапо, и если меня не испугают возможные осложнения с британским посольством, я пристрелю вас на этом самом месте.
Мистер Франк сильно побледнел.
- Господин Штрассер, - сказал он, - ваше чувство юмора слишком сильно отличается от английского.
Наступило короткое молчание.
- Вы разрешите мне выйти ненадолго и позвонить? - спросил он.
Он отсутствовал несколько минут, а когда возвратился, то выглядел взволнованным.
- Он еще не вернулся, но скоро будет. Мне очень неловко, что вам приходится столько ждать.
К этому моменту я уже все понял. Если бы Франк был не завербованным гестапо англичанином, он бы ударил меня или, по крайней мере, был бы очень возмущен тем обвинением, которое я бросил ему в лицо. Но передо мной - агент гестапо, получивший инструкции «взять меня живым». Он просто ждал своих сообщников. Идея гестаповцев состояла в том, чтобы под видом дружеской вечеринки напоить меня, а затем посадить в машину и переправить через немецкую границу.
- Хорошо, мистер Франк, но вы должны извинить меня - мне нужно успеть еще на одну встречу. Позвольте мне оставить здесь мой портфель. Я вернусь через полчаса.
Выйдя из отеля, я подозвал к себе стоящего на страже человека в ботинках и сказал ему командным голосом:
- Быстро найдите такси!
Немец, как собака, всегда узнает голос настоящего офицера.
Меньше чем через минуту появилось такси, и я отправился прямо к Конраду Гейдену.
- Уезжай первым же поездом, - сказал он. - Я сам поеду к мистеру Франку, извинюсь за тебя и заберу твой портфель. Это будет выглядеть очень забавно.
В поезде я задумался над словами Франка. В Германии, по его словам, скоро будет резня.
Он, по-видимому, был совершенно уверен, что я не вернусь. В противном случае он не был бы так откровенен.
Но даже после кровавых событий 30 июня, когда его пророчество сбылось, мистер Франк без тени смущения явился ко мне в Праху.
- Мой дорогой друг, вы ужасно подвели меня. Мой патрон никогда мне этого не простит. Вы должны загладить свою вину. Отправимся к нему, мой личный самолет ждет вас
Я громко рассмеялся.
- Франк, - сказал я, - вы считаете меня идиотом.
- Вы не правы, - ответил он. - Если вы не верите мне, возьмите в качестве пилота вашего верного друга Мара.
Map, настоящее имя которого было Адам, был сыном богатого еврейского торговца из Берлина. Но, несмотря на подобные гарантии, я нашел предлог ненадолго отложить наш полет.
Как только Франк ушел от меня, я позвонил начальнику политического отдела Бенде.
- Послушайте, Бенда, - сказал я. - Человек, о котором я вам говорил, сейчас в Праге, в отеле «Шрубек».
Адам, он же Map, во время этого разговора стоял возле меня, но, как только я положил трубку, я заметил, что он быстро вышел из комнаты.
В результате к тому моменту, когда полиция достигла отеля «Шрубек», Франк исчез. Мой «верный» Адам и секретарь мистера Франка были все же арестованы. Через несколько недель они во всем признались.
Франк был сотрудником берлинского гестапо и вел дело «Черного фронта». После неудачи с похищением в Саарбрюкене (как оказалось, похищение было назначено на четыре часа того самого дня), он завербовал двух моих коллег - Грикша (настоящая фамилия которого - Гильдебранд) и Мара (то есть моего «верного» Адама). Первому пообещали много денег, а второму - «ариизацию».
После нескольких лет тюрьмы предатель Адам был освобожден, и я никогда его больше не видел. Но я знаю, что он продолжает делать свое грязное дело. Год назад его видели в Копенгагене.
На этом моя эпопея, связанная с мистером Франком, закончилась. Единственное, чего он достиг, - так это оплатил распространение пятидесяти тысяч антинацистских памфлетов в Германии.
Однако трагедии избежать не удалось. У Адама было достаточно возможностей, чтобы установить имя человека, который создал нашу подпольную радиостанцию. Целью создания этой радиостанции была борьба с Гитлером его же оружием. Радио, которое является незаменимым орудием пропаганды, почти не использовалось с пропагандистскими целями за пределами Италии и Германии. Радиопропаганда, без которой немыслима современная война, повсюду находилась в зачаточном состоянии. Нет другого столь эффективного средства, которое могло бы деморализовать противника и дать возможность слову правды быть услышанным во вражеской стране. «Черный фронт» стал первой организацией в Европе и в мире, использовавшей тайный радиопередатчик в политических целях, и заслуга в этом полностью принадлежит моему другу Формису.
Формис был совершенно удивительным человеком. Блестящий офицер, прошедший мировую войну, прекрасный изобретатель и электротехник, он быстро занял ответственный пост в Германии, возглавив радиостанцию города Штутгарт.
Его любовь к своей работе была так же сильна, как и ненависть к Гитлеру. Когда Гитлер пришел к власти, Формис отключил свою радиостанцию во время его пространной речи в Штутгарте, собственноручно перерезав провода. Полиция не смогла обнаружить преступника, но, поскольку подобные вещи происходили каждый раз, как только Гитлер выступал с речью, в конце концов Формис, естественно, попал под подозрение. Он решил бежать и после головокружительных приключений прибыл ко мне в Прагу.
Тайный передатчик Формиса был настоящим техническим чудом. Достаточно сказать, что после убийства моего друга передатчик был выставлен в пражском почтовом музее.
Задача, которая стояла перед нами, оказалась сложнейшей. Необходимо было спрятать передатчик в надежном месте, неизвестном чешским властям. Также нужно было найти диктора и иметь еще одного запасного на случай, если первый попадет в руки гестапо. Кроме того, у нас почти не было денег. Хотя наши сторонники в Германии периодически присылали нам какие-то средства, но их было мало. К тому же возникали проблемы с обменом валюты.
Наконец мы нашли подходящее место. В сорока милях от Праги, на берегу реки Молдау, в маленьком городке Захори мы обнаружили очаровательный загородный отель. Хозяин отеля не лез в наши дела, а в конце сезона постояльцев в гостинице почти не было. Формис начал свою работу, и через несколько недель передатчик действовал на полную мощность. Каждый день в эфир выходили три часовые передачи, в которых мы рассказывали правду о Гитлере.
Из-за этих передач Гитлер потерял сон, а Гиммлер всерьез испугался за свою жизнь. Он вызвал к себе своего подручного, зловещего Гейдриха, и приказал ему найти и уничтожить подпольную радиостанцию, которая наносила удары по самому уязвимому месту диктаторского режима, во что бы то ни стало. Но прошло четыре недели, а затем и четыре месяца, а тайный передатчик все еще работал.
16 января 1935 года я приехал в Захори, чтобы записать свою обычную еженедельную речь.
- Ничего подозрительною не было, Формис? - поинтересовался я.
- Нет, все в полном порядке. Парочка из Германии, молодые и безобидные люди. Они еще раз заходили сегодня утром.
- Будь осторожен.
- Я вооружен, да и чем мне может навредить молоденькая женщина.
- А кто они такие?
- Ганс Мюллер, бизнесмен из Киля, и Эдит Кирсбах, учительница гимнастики. Она очень хорошенькая.
- Если они вернутся, обратись в департамент по делам иностранцев.
Формис не сказал мне, что эта женщина сфотографировалась под руку с ним, якобы желая таким образом вызвать ревность своего друга.
23 января эта парочка появилась вновь, и так как было довольно поздно, а в отеле не было телефона, Формис решил, что сообщит об их появлении в полицию на следующий день.
Мужчина выглядел очень уставшим. Он ушел в свою комнату еще до обеда, и женщина осталась наедине с Формисом.
Служащие отеля рассказывали мне впоследствии, что раньше им не приходилось видеть, чтобы молодые женщины вели себя подобным образом: приличная женщина буквально бросилась в объятия совершенно незнакомого ей мужчины. Прислуга с интересом наблюдала за их флиртом, гадая, решится она сесть к нему на колени прямо в гостиной или нет.
Около десяти часов Формис и Эдит поднялись на первый этаж. Мюллер занимал комнату № 3, а Формис жил в комнате № 7. В начале одиннадцатого официант, сдавший на цокольном этаже, был разбужен револьверными выстрелами. Он бросился на первый этаж и увидел, как Мюллер тащит тело Формиса к комнате № 7. Эдит стояла, согнувшись пополам, и выла как раненый зверь. В коридоре стоял незнакомец с двумя револьверами в руках. От шумя, проснулась вся прислуга, но вооруженные молодчики быстро запугали всех. Они заставили всех служащих спуститься в подвал и заперли их там на замок. Хозяин отеля и его семья жили в другом крыле здания и ничего не слышали.
Внезапно испуганные работники отеля увидели огромные клубы дыма, вырывающиеся из окна. Подстегиваемые страхом, некоторые из них смогли вылезти через вентиляционную трубу и разбудить хозяина. Один из служащих побежал сообщить о случившемся в полицию.
Хозяин и официант поднялись в комнату Формиса. Формис был мертв, а тело его было облито бензином. Возле тела лежали две зажигательные бомбы, которые почему-то не взорвались.
Тем временем преступники скрылись на большом «Мерседесе».
Полиции удалось восстановить ход совершения преступления. Мюллер с фотографией Формиса отправился в Берлин, несомненно, с целью установления его личности, и вернулся со вторым убийцей, который притаился возле отеля.
- Доставь его наверх во что бы то ни стало, - сказал он своей молодой спутнице перед тем, как подняться в свой номер.
- Он говорил шепотом, - рассказывала горничная, которая была свидетелем этой сцены, - но меня испугала животная жестокость, проступившая на его лице.
Пока Эдит ублажала Формиса, Мюллер спустил веревочную лестницу, по которой его сообщник проник в отель. В десять часов Эдит, болтавшая без умолку все это время, подвела своего нового друга к комнате № 3. Она пригласила его войти; должно быть, она попыталась втащить его туда, если судить по тому, что руки бедного Рудольфа оказались сильно исцарапаны ногтями. Формис, увидев за дверью двух мужчин, выхватил револьвер. Женщина попыталась вырвать револьвер у него из рук и получила пулю в живот. Тут же выстрелил Мюллер. Формис был два раза ранен в живот и один раз - в голову.
Он был убит наповал. Двое мужчин попытались найти подпольный передатчик, который был спрятан на чердаке, но безуспешно. Тогда они перетащили труп в номер Формиса, облили его бензином и положили рядом две зажигательные бомбы. Таким образом они хотели скрыть следы преступления и уничтожить таинственный передатчик.
Веревочная лестница по-прежнему свешивалась из окна. Капли крови указывали, каким именно путем выносили раненую женщину. Машину с убийцами несколько раз останавливала полиция, но документы двух мужчин были в полном порядке, а женщина, укрытая пледами и куртками, лежала на дне машины, и ее не было видно. Недалеко от отеля на берегу реки Молдау была найдена ее окровавленная юбка. Позднее из Германии нам сообщили, что женщина умерла через двадцать четыре часа на. пути в госпиталь.
Преступление было успешно доведено до конца, убийцы получили заслуженные награды. Голос, который говорил правду немецкому народу, умолк. Гитлер и Гиммлер снова могли спать спокойно.
Это дело привело к дипломатическим осложнениям. Между Берлином и Прагой начался обмен нотами протес-га. И хотя чешская полиция установила безусловную причастность властей Германии к совершению преступления, Берлин упрямо отказывался признать свою вину.
Советник немецкого посольства в Праге имел даже наглость поднять вопрос, действительно ли Отто Штрассер, который несет ответственность за работу подпольного передатчика, так и остался безнаказанным. В результате 6 января 1936 года я был приговорен к четырем месяцам тюрьмы. Но я так и не был отправлен в тюрьму, так как президент Бенеш постоянно откладывал рассмотрение моей апелляции.
После этой трагедии я стал предельно внимательным и старался избегать малейшей опасности. Я с улыбкой вспоминаю бутылочку с ядом в руках еще одного моего «верного» друга Константина, анонимные письма с приглашениями на любовные свидания и слишком откровенную попытку английского псевдожурналиста заманить меня на уикенд в Судетскую область.
Я расскажу лишь о двух инцидентах, которые имеют явную политическую окраску.
В январе 1938 года, возвращаясь из Швейцарии, я на несколько дней остановился в Вене. Господин Гвидо Джер-натто, министр без портфеля и лидер австрийского фронта «Фатерланд» («Отечество»), предупредил меня, что на этот раз Гитлер отдал приказ своим агентам убить меня, как только я ступлю на австрийскую землю. Господин Джернатто сообщил мне, что австрийская полиция не может гарантировать мне безопасность, и посоветовал не заезжать в Вену.
Это было за два месяца до аншлюса. Нужно заметить, что к этому времени террор был уже обычным явлением в Австрии.
Второй инцидент произошел семь месяцев спустя в Праге. Один из членов «Черного фронта» предупредил меня о планах похищения меня на автомобиле, принадлежащем германскому военному атташе полковнику Тюссанту. Говорили, что этот план был разработан советником посольства фон Бибром.
Шоферу полковника Тюссанта, который, как и следовало предполагать, был эсэсовцем, поставили задачу подобрать подходящих людей для осуществления этой операции. Он нашел двух судетских немцев, принадлежащих к партии Генлейна, готовых выполнить подобную грязную работу. Для того чтобы завоевать мое доверие, осталось только найти немецкого эмигранта, который бы не вызвал никаких подозрений.
Эмигранта нашли, но тот немедленно сообщил о готовящемся похищении в полицию.
На этот раз было принято решение взять преступников с поличным. Эмигрант с согласия полиции потребовал дать ему аванс из обещанного гонорара за соучастие и встретился с шофером и его сообщниками в кафе. Как только деньги были переданы, внезапно возникли чешские полицейские и арестовали заговорщиков.
Это не единственный случай, когда германский дипломат выполнял поручения гестапо. И снова Прага выразила Берлину решительный протест.
Шофер был выслан, полковник Тюссант отозван, а су-детские немцы отправлены в тюрьму.
Что касается Бибра, то его перевели в Берн, где наши пути снова пересеклись. Я уехал из Праги в сентябре 1938 года, когда угроза вторжения Гитлера в Чехословакию стала очевидной. Господину фон Бибру было трудно предпринять что-либо против меня в Швейцарии, где, к счастью, не было ни предателей, ни партии Конрада Генлейна.
И вот еще один штрих, делающий мой рассказ более полным и бросающий дополнительный свет на методы работы германских спецслужб.
23 ноября 1939 года немецкое радио официально подтвердило, что мой друг Рудольф Формис был убит двумя эсэсовцами по приказу властей III рейх.