А ПОКА — «МЕТАЛЛУРГ»
А ПОКА — «МЕТАЛЛУРГ»
Непросто после бередящей душевные раны темы возвращаться к последовательному и безмятежному повествованию. Надеюсь, впрочем, что период, о котором буду говорить сейчас, придаст мне положительные эмоции. Итак, август 1938 года, и я принят в команду мастеров высшей лиги «Металлург» (Москва).
Золотое время! Мне нет еще восемнадцати, а я выхожу на поле тбилисского стадиона «Динамо»: на 65-й минуте товарищеского матча меня выпустили на замену. От волнения едва не задыхаюсь, хотя матч не календарный. Ведь кто соперники — Гайоз Джеджелава, Шавгулидзе, Панюков, Бережной, Бердзенишвили, — что ни игрок, то звезда грузинского футбола. Да и у нас известные мастера: Потапов, Кузин, Попков, Алякринский, в голу — Борис Набоков.
Мимолетное воспоминание… В «Металлурге» было два голкипера — Борис Набоков и Николай Назаретов (последнего пригласили из московской команды «Крылья Советов»). Оба неплохие вратари, но оба играли не без ошибок, поэтому Борис Андреевич Аркадьев назначал на матчи то одного, то другого. Самолюбивые голкиперы приходили к нему с одним и тем же вопросом: «Кто же все-таки у нас основной вратарь?» Учитывая, что сегодня или завтра предстоит играть Набокову, Аркадьев отвечал: «Вы, Боря, конечно, вы — основной». В очередной игре Борис ошибался, команда проигрывала, на следующий матч назначался Назаретов, и тогда на вопрос об основном вратаре Борис Андреевич с той же убежденностью отвечал: «Вы, Коля, безусловно, вы — основной!» Это я к вопросу о тренерской доле, о том, как тренеру приходится иной раз лавировать… Между прочим, если вратарь не чувствует себя основным, это плохо отражается на его игре, он теряет уверенность в себе.
Кроме меня в «Металлурге» собрались опытные футболисты. Вообще, по-моему, не было игроков моложе 25 лет, и были товарищи в возрасте за тридцать. Солидные люди: Зайцев — инженер, Кудрявцев — техник. Играл у нас признанный лидер команды нападающий Сергей Капелькин, тоже не юноша. Все они звали меня сынком. И все дружно воспитывали.
Чемпионат 1938 года проводился в один круг между двадцатью шестью командами. Всего двадцать пять матчей. Мне не довелось участвовать в сколько-нибудь ответственных играх того сезона. Но я был своим в команде, ездил на многие матчи. И на исходе сезона стал очевидцем большой футбольной несправедливости — вот она-то была первой в моей жизни. «Металлург», преследуя по пятам лидера турнира — московский «Спартак», встречался по расписанию в Тбилиси с местными динамовцами. В случае нашей победы заводскую команду ждала бы переигровка со «Спартаком» за первое место.
Судить этот матч должны были арбитры либо Сошенко из Харькова, либо Воног из Ленинграда. Как выяснилось позже, оба вдруг получили открытки: «Не выезжайте». И судить встречу в связи с неприбытием заранее назначенных судей поручили тбилисскому арбитру Аракелову.
Вот как шла эта игра. «Металлург» забивает гол. Аракелов очень быстро находит, к чему придраться, и назначает пенальти 1:1, «Металлург» забивает второй мяч, Аракелов срочно дает второй одиннадцатиметровый — 2:2. Москвичи после столь явной судейской несправедливости надломились, и тут тбилисцы с игры провели третий, решающий мяч. В итоге «Металлург» поделил второе — третье места в турнирной таблице с ЦДКА. Когда Борис Аркадьев в 1940 году перешел в московское «Динамо», тренер тбилисцев Алексей Андреевич Соколов передал ему как одноклубнику тетрадь, на обложке которой было написано: «Московские тбилисцы». В тетради этой приводились подробные характеристики каждого игрока «Металлурга» и была итоговая запись: «Исход встречи решает судья». Об этом мне рассказывал Аркадьев.
Но про тетрадку я узнал позже. А сразу после матча, в гостинице «Палас», собственными глазами видел, как мои взрослые товарищи по команде плакали от обиды, от невозможности доказать, что игра была «сделана» до стартового свистка арбитра Аракелова…
Играли мы тогда по системе «пять в линию» (система получила название по расстановке на поле нападающих). Так в то время располагались на поле нападающие — цепочкой, от правого края до левого. Крайние нападающие передвигались почти у самой бровки поля, инсайды (полусредние нападающие) действовали ближе к центру, а центрфорвард владел линией, перпендикулярной средней линии поля, находясь на острие атаки. Местами эти пятеро менялись очень редко, в особых случаях. Каждый ходил в основном по своему «желобку».
При этой системе полузащитники также занимали позиции ближе к боковым линиям поля. Центральный полузащитник контролировал центр поля, мог перейти на половину соперников и поразить их ворота дальним мощным ударом, что нередко получалось у Андрея Старостина или у Федора Селина. Два защитника находились примерно на углах своей штрафной площади.
Все это — когда команда атаковала. Если же нужно было обороняться, центральный полузащитник старался сдержать центровую тройку нападения соперников позиционно на своей половине поля; защитники на своих подступах к воротам встречали инсайдов противника, а полузащитники — крайних нападающих. Форварды до обороны своих ворот, как правило, «не снисходили».
Центровая тройка нападения хорошей, классной команды легко справлялась даже с самым активным центральным полузащитником обороняющихся и создавала численное превосходство против двух защитников.
Система «пять в линию» выглядела устаревшей, как только столкнулась с прогрессивной для своего времени системой «дубль-ве», которую впервые продемонстрировала советским футболистам сборная команда Басконии, приехавшая в Советский Союз в 1937 году. Баски сыграли у нас девять матчей, из них выиграли семь, один свели вничью и лишь один проиграли — московскому «Спартаку», который успел вникнуть в новую систему и перестроиться к встрече с басками.
Что же получилось, когда на поле стали противостоять одна другой системы «дубль-ве» и «пять в линию»? Центральный нападающий басков Исидро Лангара выдвигался вперед, за спину центрального полузащитника советской команды, который не мог уделять ему все свое внимание, так как обязан был действовать и против инсайдов команды гостей из Басконии. В результате Лангара все время находился в выгодной позиции, с которой постоянно угрожал воротам; больше половины мячей забил именно он.
Советские команды перешли на систему «дубль-ве» в 1938 году. Нападение стало располагаться ломаной линией с резко выдвинутыми вперед центральным и крайними форвардами и оттянутыми назад полусредними. Полузащитников осталось двое, они должны были опекать полусредних, но подключались и к атакам, забивали голы. В защите действовали три игрока: центральный защитник противостоял центральному нападающему противника, крайние защитники — крайним форвардам. Чтобы обезвредить появившихся во время освоения системы «дубль-ве» центрфорвардов таранного типа (таких, как А. Синяков в «Торпедо», а позднее А. Пономарев или как С. Капелькин у нас в «Металлурге», В. Семенов в «Спартаке», В. Смирнов или С. Соловьев в «Динамо»), центральные защитники должны были плотно их опекать. Но привыкшие охранять зону, не приученные к персональной опеке, они упускали центрфорвардов.
Когда тренеры это осознали, в центре защиты появились такие же сильные, мощные и резкие игроки, как атакующие таранного типа. Они плотно «брали» центрфорвардов, не уступая им ни в скорости, ни в игре корпусом (например В. Алякринский в «Металлурге», К. Лясковский в ЦДКА). Таранящие игроки стали приносить меньше пользы команде.
Тогда возникла и утвердилась новая тактика: в центре нападения понадобился быстрый, маневренный и разнообразный игрок, находивший способы избавиться от своего мощного опекуна. Такой центрфорвард вовсе не стремился выдвигаться вперед как таран. Нет, он и оттягивался назад, и уходил на фланги, все время заставляя центрального защитника решать сложную задачу — следовать ли на фланг за нападающим и оставлять при этом без охраны площадь перед воротами или оставаться на месте (но тогда соперник может создать численное преимущество на фланге и быстро пройти к воротам)…
А если маневренный центрфорвард отходил назад, центральный защитник вновь оказывался перед выбором: пойти за подопечным — значит, оставить без присмотра большое пространство перед воротами; не пойти — подопечный свободно получит мяч и завяжет атаку… Сбивая с толку своего опекуна, центрфорвард (мне тоже доводилось выполнять эту роль) нередко и сам обыгрывал его и забивал не меньше, чем нападающий-таран.
И от защитников потребовалась быстрая, гибкая, маневренная игра, умение сочетать персональную опеку с охраной зоны, подстраховывать партнера, взаимная помощь и взаимозаменяемость с полузащитниками. Таким центром защиты был, к примеру, игрок ЦДКА Иван Кочетков, прежде долгое время игравший в нападении.
Но и строгое расположение игроков по системе «дубль-ве» постепенно потеряло смысл. Если отход от этой системы сначала выражался в том, что назад стали оттягивать центрального и крайних нападающих, а полусредних выдвигать вперед, то вскоре и от этого отказались. Начали расставлять футболистов в соответствии с общей тактической задачей и с учетом индивидуальных способностей каждого из них. То выдвигали вперед полусредних, то крайних и центрального форвардов, то усиливали защиту количественно, то создавали численный перевес в атаке. От буквенного обозначения систем перешли к цифровому. Систему «пять в линию» можно обозначить цифрами: 2+3+5; систему «дубль-ве» — 3+2+2+3. Позднее стали применяться другие варианты. Например, в матчах на первенство мира 1954 года — защитный: 3+3+4 (тут несколько уменьшена линия нападения, усилена полузащита). Итальянские тренеры применяют варианты, в которых устанавливается многоступенчатая связь между защитниками и выдвинутыми вперед нападающими: 3+1+2+2+2 или 1+5+1+3 (последнее расположение именуют «цепочка»).
В первом же матче сезона 1939 года я забил гол прославленному вратарю Анатолию Акимову, и мы победили «Спартак» — 1:0. Забегая вперед, замечу, что и на следующий год, который был неудачным для «Металлурга», мы все-таки выиграли у «Спартака» — 5:3, и я забил в этой встрече три мяча, хотя играл против меня сам Андрей Старостин, поскольку мое место было уже в центре нападения; вот еще одно подтверждение постулата о том, что быстрый и маневренный центрфорвард обыгрывает мощного центрального защитника.
Я закрепился в основном составе. В конце 1939 года определялись шесть лучших футболистов профсоюзных команд, и меня включили в эту шестерку (храню грамоту, зафиксировавшую сей приятный для меня факт).
У нас не было своей базы, как, к примеру, у «Спартака» в Тарасовке. Футболисты «Металлурга» жили каждый у себя дома, после тренировок расходились кто куда, а в день игры собирались за два часа до начала матча у входа в клуб завода «Серп и молот». Туда подавали заказанные командой роскошные открытые «линкольны» — лимузины с изящной металлической фигуркой охотничьей собаки над радиатором. Мы рассаживались в «линкольны» по шесть-семь человек и с помпой ехали на стадион. И на летних улицах Москвы милиционеры в белых гимнастерках с петличками на воротниках отдавали нам честь, поднося руку в белой форменной перчатке к козырьку белого пробкового шлема с большой алой звездой на передней части купола. Из уличных репродукторов гремело: «Эй, вратарь, готовься к бою, часовым ты поставлен у ворот!..» А на стадионе — толпы
болельщиков, гул приветствий, общее внимание. Это было время первых советских полярных экспедиций — папанинцев, шмидтовцев, ушаковцев, дальних авиаперелетов, воспринимавшихся с бурным энтузиазмом. Всеобщими любимцами были тогда полярники, летчики, моряки и… футболисты.
Да, и футболисты! Если доведется посмотреть довоенный кинофильм «Подкидыш» без купюр, сделанных в период сталинских репрессий, обратите внимание на вмонтированные в игровую ленту документальные эпизоды: команда «Спартак» возвращается с триумфом из зарубежного турне, ее торжественно встречает вся Москва. Футболисты едут в открытых автомашинах по столичным проспектам, сверху падает белый вихрь приветственных листовок… Легко узнаются на экране Андрей Старостин и его знаменитые партнеры. Конечно, чтобы заслужить такую встречу, надо было выиграть Всемирную рабочую спартакиаду в Париже, что и совершил «Спартак» в 1937 году. Но и вообще футболисты ведущих команд пользовались необычной популярностью. Такое время было, что даже на Красной площади в ходе первомайской демонстрации разыгрывался однажды показательный футбольный матч.
…А ведь и вправду далеко не все знали о несправедливости многих обвинений, о репрессиях, проводившихся в те годы, о массовых арестах, самооговорах обвиняемых, об уничтожении сталинистами лучших командиров Красной Армии, партийцев ленинской гвардии. Об очень многом не ведали те, кого называли «простыми советскими людьми». Звучали по радио бодрые песни: «Страна встает со славою на встречу дня», «Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля…», «О Сталине мудром, родном и любимом, прекрасную песню слагает народ». Народ ликовал. Народ верил. Слишком страшной была правда, чтобы поверить в нее в дни побед и свершений на Уралмаше, Турксибе, Днепрогэсе, в Арктике, на озере Хасан и на реке Халхин-Гол…
Народ рукоплескал футболистам. И дружили с лучшими игроками летчики — Герои Советского Союза, капитаны полярных ледоколов, мастера театра, поэты и прозаики.
Своеобразной была наша футбольная молодость. Выезд команды за рубеж становился событием экстраординарным, знаком высочайшего доверия и признания, и считалось, что удостоившаяся этого команда обязана побеждать на чужих стадионах. Впрочем, «Металлург» такого доверия не заслужил. Да и московское «Динамо» выезжало до войны лишь дважды, оба раза в 1936 году — во Францию и Чехословакию. Больше всех бывал за рубежом «Спартак», но по нынешним меркам тоже мало. Сейчас даже команды невысшей лиги ездят чаще.
Колоритной была наша футбольная молодость. Мальчишки оспаривали друг у друга право нести после матча чемоданчик с амуницией Акимова или Фокина (или какого-нибудь другого вратаря) от раздевалки до автобуса. Ребятам девяностых годов такого же возраста, 5-7-го класса, подобное и в голову не придет. В среде болельщиков, в подавляющей массе своей наивных и восторженных, постоянно ожидающих от футбола чудес, ходили легенды о феноменальных возможностях того или иного игрока. Одного якобы обязали перед каждым матчем надевать на правую ногу повязку с надписью «Убью — не отвечаю» такой необыкновенной силы был его удар по мячу (это рассказывали о Михаиле Бутусове, потом еще о ком-то); другой будто бы мог стопроцентно забить одиннадцатиметровый, предварительно завязав глаза черным платком… Сами футболисты порой давали пищу этим вымыслам. Например, противоборствовавшие команды обнародовали свой девиз: «Враги на поле, друзья вне поля», словно и впрямь враждовали во время соревнований. Спартаковцы, собирая средства на строительство собственной футбольной площадки, устраивали платные концерты для публики, на которых кто-нибудь из футболистов пел, кто-нибудь играл на музыкальных инструментах, а кто-то поражал зрителей силовыми номерами (вплоть до того, что раскалывал о свою голову кирпичи — об этом писал в книге «Большой футбол» Андрей Старостин).
Что и говорить, забавной, на взгляд профессионального футболиста девяностых годов, была наша спортивная молодость, пора простодушия, трогательной доверчивости в отношениях.
Завершив сезон 1939 года на шестом месте (из четырнадцати), мы в «Металлурге» не предполагали, какие ждут команду удары. Ушел в московское «Динамо» Борис Андреевич Аркадьев, и с ним динамовцы, до этого два года подряд уступавшие первенство страны «Спартаку», вновь стали в 1940 году чемпионами СССР. Годом раньше покинул команду Сергей Капелькин, сделавшись в ЦДКА достойным партнером Григорию Федотову. Расстались с «Металлургом» другие мастера, чей возраст пересек допустимые рубежи. Тренер Гавриил Путилин не сумел удержать команду на аркадьевском уровне, и нас стали крепко обыгрывать: 8:2, 7:1, 5:0… В двух дюжинах календарных матчей «Металлург» победил всего пять раз. Правда, выиграл у лидеров — динамовцев, у «Спартака», московских «Крыльев Советов» и «Локомотива».
А тут еще возникла идея у профсоюзных лидеров страны: создать две профсоюзные сборные команды, первую и вторую, укомплектовав их лучшими игроками из того же «Металлурга», из «Трактора» и некоторых других команд. Эти профсоюзные дружины должны были на равных бороться с армейской и динамовской командами. Просуществовали они недолго. В сезоне 1941 года, пока еще разыгрывалось первенство страны, занимали места в нижней части турнирной таблицы. Мертворожденными младенцами стали придуманные в профсоюзных кабинетах сборные. Так чаще всего и случается, когда люди берутся не за свое дело.
Еще не кончился розыгрыш первенства 1940 года, когда я проводил на военную службу своего школьного товарища Витю Фролова, друга детства, с которым мы жили в одном доме. Две недели спустя пришла и мне повестка из военкомата. Сразу, как только окончился футбольный турнир, я был направлен в пограничные войска. И в украинском городе Могилеве-Подольском встретился в погранотряде с… Виктором Фроловым, которого незадолго до этого проводил с почетом в армию. Занятия в учебном отряде — и через два месяца я уже в Бельцах, на границе с Румынией, в пограничном отряде, которым командовал Иван Владимирович Соловьев — будущий Герой Советского Союза, будущий начальник ленинградской милиции, генерал и председатель ленинградской футбольной федерации; это уже в пятидесятых-шестидесятых годах. В нашем погранотряде была футбольная команда, и Соловьев, яростный поклонник футбола, включил в нее меня. Команда эта была его детищем, он ею гордился. Очень ему не хотелось отпускать меня из отряда, а ведь Борис Андреевич Аркадьев, узнав, что я в погранвойсках, еще осенью 1940 года начал действовать, чтобы перевести меня в Москву, с намерением взять в состав московского «Динамо». Приходили вызов за вызовом, но майор Соловьев тормозил их, все откладывал мою отправку: так уж ему хотелось, чтобы я остался и помог команде отряда выиграть местные соревнования…
Остроумный, жизнерадостный, красивый человек, великолепный баянист, кстати и спортсмен неплохой. До февраля 1941 года дотянул Соловьев, но потом все же вынужден был откомандировать меня в Москву, что и сделал с нескрываемым сожалением.
Стриженный наголо рядовой Бесков прибыл на сбор московских динамовцев в Гагру. Осматриваюсь: ну дела, партнеры-то мои — сам Михаил Якушин, сам Сергей Ильин, Михаил Семичастный, Алексей Лапшин, Евгений Елисеев, Лев Корчебоков, Николай Дементьев, Сергей Соловьев, Аркадий Чернышев! Что ни имя, то выдающаяся личность в спорте. Кстати, по сей день считаю их образцами спортсменов.