Глава 19 В кругу инженеров

Глава 19

В кругу инженеров

Теперь, обзаведясь настоящей работой, я решил, что пора уже вести себя по-взрослому. В конце концов, мне почти двадцать три года. Я – инженер-конструктор в солидной компании. У меня своя лаборатория, и оборудование там первоклассное, даже лучше университетского.

Впервые в жизни я каждый день с утра облачался в рубашку с галстуком. И даже почти не опаздывал на работу.

А на работе тем временем происходило нечто странное: я был вынужден ежеутренне заходить на территорию фирмы через заводской пропускной пункт. Причина была в том, что отдел электроники стремительно разрастался, а места для него не хватало. Позже компания в конечном итоге пристроила для нас к старому зданию удобное новое крыло, но тогда оно еще было недостроено. А пока мне выправили пропуск с фотографией, в котором значилось, что я из руководящего отдела, и я каждый день входил на работу вместе с фабричными – полутора тысячами литейщиков и печатников. По крайней мере, сотрудникам из нашего отдела не приходилось выстаивать общую очередь и пробивать табельную карточку минута в минуту.

Сам не знаю, чего я ожидал от постоянной работы, но уж точно не того, что буду ходить по заводскому помещению, между машинами, изготавливающими пластиковые отливки. И что придется отскакивать всякий раз, как машина высотой с двухэтажный дом решит плюнуть в меня полусотней фунтов расплавленной пластмассы и забрызгать мои новенькие мокасины фирмы «Баллей» комочками пластика.

Я собирал комочки поменьше – те, которые тянули фунтов на пять-десять, и раскладывал их у себя на заднем дворе, будто навозные лепешки, оставленные какой-то диковинной коровой, вспоенной химикалиями. По всему двору лежали желтые, красные, синие, а то и разноцветные лепешки. Гости посматривали на них, но не отваживались спрашивать, что это такое.

– Скоро вы выберетесь с завода, – обещал Пол, наш начальник. Фрукта и остальных старших по чину уже переселили в новое здание, выстроенное для дирекции. Но пока его не достроили окончательно, мы, младшие сотрудники, все еще ютились в здании завода. Наша лаборатория, ко всему прочему, располагалась как раз этажом выше плавильного цеха, в душном раскаленном помещении, на бывшем фабричном чердаке.

А теперь представьте себе обстановочку: семнадцать инженеров, секретарь, менеджер и практикант набились на душный чердачный этаж, и все лихорадочно работают. Летом мы работали будто в печке: снизу, из цеха, шел жар от разогретых машин, а сверху солнце яростно накаляло черную гудроновую крышу. В тот август на белизне симпатичного натяжного потолка проступили черные пятна: это с крыши просачивался расплавленный гудрон. Я сбежал в другую лабораторию, к нашим технологам, – им посчастливилось занимать помещение попрохладнее.

За технологов отвечал Вито, а я как инженер-управленец отвечал за Вито. Ну, в некоторой степени. Вито был неуправляем. Но сработались мы неплохо. Вито, словно хороший сержант в армии, показывал нам разные закулисные тонкости и хитрости. Например, он объяснил нам, как изящно и весело избавиться от надоедливого продавца-коммивояжера.

Гамбит с продавцом обычно требовал участия двух человек. Вито всегда брал на себя вступительную часть. Делалось это так. Если продавец производил на Вито неважное впечатление, тот говорил: «Когда будете разговаривать с моим боссом, спросите про его сестру. Она только что стала чемпионкой колледжа по плаванию. Он очень ею гордится».

Потом продавец шел ко мне, и через несколько минут вворачивал в разговор фразу: «Кстати, я слышал, что ваша сестренка – чемпионка по плаванию, да?» Я напускал на себя обиженный и изумленный вид и умолкал. Продавец обеспокоенно спрашивал:

– Я что-то не то сказал?

Я оскорбленно отвечал:

– Не могу поверить, что вы способны ляпнуть такую бестактность. У моей сестрички полиомиелит. Она с пятилетнего возраста прикована к инвалидному креслу.

Дальше возможны были варианты, но все они, как правило, оказывались потешными. Собеседник или рассыпался в извинениях, или потрясенно молчал. В любом случае, это работало. После ледяной паузы я говорил: «Простите, я должен вернуться к работе». А посетитель уже был рад-радешенек убраться вон из кабинета. К этому моменту Вито успевал бесследно исчезнуть. Я, все так же сохраняя оскорбленный вид, провожал незадачливого коммивояжера до двери.

На том все и кончалось. Потому что прийти еще раз после такого приема никто не решался.

Технологи работали среди печатных станков, на которых печатались картинки для складных картин-паззлов. Печатали их на больших листах картона, потом относили к другим станкам, которые нарезали листы на мелкие фигурные кусочки – сотни и тысячи кусочков. Потом все это упаковывали в коробки и отправляли в магазины. Рабочее помещение, десять на пятьдесят футов, раньше служило кабинетом контролера производства. Из окон с одной стороны открывался вид на зал, где производили паззлы, а с другой – на глухую стену, побеленную известкой. В самом кабинете стены были покрашены в тошнотворный светло-зеленый цвет, какой, должно быть, можно получить, если ты закусывал пиво листьями одуванчиков, а потом тебя вырвало этой смесью.

Обычные офисные правила насчет интерьера, формы одежды, а также поведения и выбора выражений, – все они здесь не действовали. Как-никак, мы помещались на заводской территории, а не в директорском крыле. Поэтому технологи совсем расслабились: по стенам у них пестрели календари с девушками, в охладительном резервуаре для кулере для пленки хранилось пиво, а в ящике с инструментами – складные ножики.

Как-то утром к нам пришел Пол, тот самый управляющий с приклеенной улыбкой.

– Ребята, я хочу, чтобы вы тут быстренько прибрались. Скоро придет начальство с проверкой.

Пол всегда держался вежливо, никогда не ругался, голоса не повышал. Но мы-то расшифровали его слова верно. Он имел в виду: «Эй, вы, поганцы, ну-ка живо разгребайте свой свинарник! Календари с девками – содрать со стен, навести порядок, а не то начальство надерет нам задницу и всех уволит. Подъем, за дело!»

Технологи засуетились. Они сорвали со стен календари и плакаты, спрятали порножурналы поглубже в ящики столов, чтобы, когда ревизоры отчалят, вытащить свои сокровища снова. Вито подмел пол, смахнув мусор через перила вниз, в фабричный зал, с высоты в десять футов. Снизу донеслись возмущенные вопли рабочих, потому что мусор благополучно просыпался на свежеотпечатанные листы паззлов, приготовленные к нарезке, – они как раз выползли из-под пресса. Окурки и мусор расплющило и припечатало к картону. Пожалуй, это будет оригинальное дополнение к рождественскому подарку, если они попадут в коробку с паззлами и достанутся какому-нибудь счастливчику.

Но Вито на это было наплевать. А если бы рабочие поднялись к нам, чтобы намылить ему шею, он бы спустил их с лестницы, орудуя шваброй.

Пока технологи поспешно наводили порядок, я огляделся, не зная, чем заняться. Мне тоже хотелось показать себя хорошим корпоративным роботом. Чем бы помочь коллективу? Подметать и протирать пыль как-то не пристало, ведь по должности я старше технологов.

Тогда я нашел в углу осколок зеркала. Непорядок. Нечего ему тут лежать, это самый настоящий мусор. Я поднял осколок с пола, посмотрел на белые пластиковые столы, и меня осенило. Я попросил у Вито бритву и принялся терпеливо скрести по белому пластику. Горка белой пластмассовой мелкой крупы, почти что порошка, неуклонно росла. Технологи уже давно навели в комнате порядок, а я все еще трудился. Теперь горка белого порошка смотрелась на две тысячи долларов, не меньше. Мелкие белые кристаллики слегка поблескивали. То, что надо.

Я аккуратно сдвинул весь порошок на зеркало. Потом взял еще одно бритвенное лезвие и аккуратно разделил порошок на полоски. Довольно широкие. Вынул из своего бумажника двадцатку и свернул купюру в трубочку. Сел рядом с зеркалом и горкой белого порошка. Натюрморт был готов. Зеркало я задвинул под угол стола – чтобы оно было на виду, но в глаза с порога не бросалось. Как будто кто-то впопыхах забыл припрятать его получше.

Я надеялся, что мою двадцатку никто не сопрет. Подумал, что, может быть, лучше сходить в столовую и принести соломинку для напитков, но трубочка из купюры смотрелась лучше.

В остальном кабинет убрали безупречно. Мы решили, что начальству будет не к чему придраться, и тут-то начальство и появилось. Наше небольшое помещение наполнилось средних лет мужчинами в строгих костюмах. У некоторых на лацканах были бирки гостей. Посетители задавали разные вопросы, но ясно было, что суть нашей работы им непонятна и в большинстве своем им на нашу работу плевать. Двое посетителей рядом со мной громким страстным шепотом обсуждали гольф. Я стоял в углу у двери и видел, что мое зеркало с белым порошком заметили, и не единожды. Но, как я и ожидал, никто не сказал ни слова. Экскурсанты осмотрели кабинет и двинулись к выходу. Мне они даже пожали руку на прощание – все-таки я был хотя и мелким чином, но из руководства.

Визит затянулся, поэтому мы с технологами решили, что в прежний вид помещение вернем завтра. Обсудили зеркало с порошком и посетителей. Сколько из них заметило мой натюрморт? Что они потом скажут? Мы пришли в возбуждение – решили, что вот-вот ворвется охрана, отберет зеркало и порошок, устроит скандал, нас всех повяжут и поволокут на показательную расправу и проверяться на наркотики в крови. Честно говоря, когда к пяти часам вечера так ничего и не случилось, мы ощутили некоторое разочарование. И разошлись по домам, не забыв надежно запереть дверь.

«Может быть, нас накроют завтра?» – подумал я.

Я живо воображал себе облаву: как в помещение нагрянет наша заводская охрана, изображая отдел по борьбе с наркотиками. Как они конфискуют мой белый порошок, а потом, угрохав уйму времени на химический анализ, обнаружат, что это всего лишь пластмассовая пыль. Мы с технологами встревоженно ожидали, когда же компания резко ужесточит меры против наркомании. Но служба безопасности к нам так и не явилась.

– Неужели порошок никто не заметил или заметил, но не донес? – недоумевали мы. Никто не понимал, как так могло получиться.

Утром я заглянул в свой кабинет, потом направился в лабораторию. Еще с порога я увидел, что ребята-технологи не теряли времени зря. Календари с голыми девушками вернулись на стены, а на двери красовался плакат с новой «Мисс Пентхаус» за текущий месяц. Но кое-что все-таки было не так. Половина моего псевдококаина бесследно исчезла. Я показал уменьшившуюся белую горку Вито.

– Неужели нельзя было поосторожнее? Я знаешь как долго сидел и делал эту фигню? А ты половину смахнул! – сказал я.

– Никто из нас эту штуку даже пальцем не тронул. Смотри, и двадцатка твоя цела! – Вито показал на свернутую в трубочку купюру. – Технологи тут вообще ни сном ни духом ни при чем.

Может, он говорил правду, а может, врал. Жизнь покажет. Я достал новое бритвенное лезвие и наскреб с пластикового покрытия стола еще холмик белого порошка. Теперь горка псевдококаина тянула на две с половиной тысячи баксов. Я отсыпал немного порошка в полиэтиленовый пакетик. Как-то я слышал, что килограмм этой белой дури стоит 35 000 долларов, и не был уверен, что мне удастся столько наскрести с наших столов, но некую цель себе наметил. К обеденному перерыву пакет уже заполнился наполовину.

На следующий день у белого холмика снова недоставало одного склона. Я показал безобразие Вито.

– Кто-то играет с нами чертовы шуточки, – заявил я.

Вито кивнул. Но у него уже назрела идея.

– Мы поиграем с ним в видеозапись!

Прошлой осенью технологи проводили кое-какие эксперименты с роботами, и с той поры в лаборатории остались видеокамеры. Мы установили одну из них так, что она была направлена как раз на дверь и на рабочий стол, а фокусировку настроили на зеркало с белым заманчивым холмиком. Потом мы отключили сигнализацию фабричной системы безопасности, чтобы она не сработала, когда вор войдет, и приделали к камере самодельный таймер, который собрали из подручных деталей, в том числе и чипа микросхемы «555». В результате наших трудов камера должна была включиться, как только кто-нибудь откроет дверь, и вести видеозапись в течение пяти минут. Лаборатория была битком набита всякой электроникой, и мы были уверены – видеокамеру вор не заметит.

Для подстраховки мы оставили включенным радио и несколько дурацких игрушек, – их шум заглушал жужжание камеры. Да и в любом случае на фабрике всегда хватало шума. Наша выдумка была проста, но мы верили, что она сработает. По нашему общему мнению, шутки над нами шутил кто-то из своих. Именно поэтому камеру мы установили, только когда все технологи уже ушли домой.

Наутро выяснилось, что пакет с псевдококаином исчез. Вито первым заметил пропажу.

– Какая-то сволочь опять нас ограбила! – воскликнул он, и мы кинулись к видеокамере. Включили запись и просто обалдели. Потому что на пленке… словом, вообразите, будто вы купили порнофильм, а там в главной роли оказалась ваша маменька. Итак, на дисплее было вот что: в лабораторию вошел один из недавних посетителей – тех самых, Солидных Костюмов, вице-президентов. Он умело вынюхал линию «кокаина», прихватил пакет с порошком, воровато огляделся, сунул пакет себе в карман и преспокойно удалился. Прямо у нас на глазах. В записи.

Мы онемели. Люди его ранга вообще-то должны были подавать рядовым сотрудникам, да и всей фирме в целом, пример для подражания! Быть образцом высокоморальных принципов! Это люди нашего ранга скорее годились на роль воров и кокаинистов.

Вито считал, что нам надо предъявить Солидному Костюму нашу видеозапись и обвинить его в воровстве. Я колебался. Все-таки, оставив в лаборатории свой фальшивый кокаин, я не рассчитывал поймать в нее такую крупную добычу, как вице-президент. Я просто хотел пошутить. Устроить нелепый и дурацкий скандальчик – чтобы нас обвинили в незаконном хранении пластмассовой пыли. Нет, я совершенно не ожидал, что в видеоловушку попадется высший чин, что он нахально явится в лабораторию по окончании рабочего дня и украдет у нас «наркотик». Кстати, не просто фальшивый кокаин, а плод долгого упорного труда – я ведь несколько часов скоблил пластмассовый стол, чтобы набрать такую чудную белую горку первоклассной пыли самого убедительного вида. Я и скоблил-то самые чистые участки наших белых столов. Если бы наркотик был настоящим, и мы сдали бы вора полиции, ему бы светило от пятерки до десятки за решеткой.

Кто знает, а вдруг наша история с псевдококаином – лишь верхушка айсберга? Я обратился к Вито: «А вдруг эта сволочь ворует не только у нас и не только пластмассовый порошок?» Я опасался, что если мы припрем вора к стенке и он узнает про нашу видеокамеру, то в отместку сдаст нас отделу кадров или, того хуже, службе безопасности, и мы вылетим с работы. В лучшем случае. А в худшем – и подумать страшно. С моей точки зрения, зеркало и остатки порошка надо было спрятать и считать дело закрытым.

Но Вито с приятелями все-таки уговорили меня передумать, и мы включили видеокамеру еще на одну ночь. Может, Солидный Костюм одумался и раскаялся. Может, он вернет наш прекрасный фальшивый кокаин.

Для приманки я выложил на зеркало шесть солидных полосок порошка. Наутро осталось лишь две. Что он себе вообразил? Я-то видел ситуацию так: «Этот тип уже неделю нюхает пластмассовый порошок, и приходит за добавкой. Может, нам стоит продать этот порошок? Может, он обладает наркотическими свойствами и надо выяснить, откуда взялись пластиковые столы такого качества?»

Вито просмотрел новую видеозапись, и мы дружно решили, что вора пора припереть к стенке. Вито был мастак по этой части, а потому дипломатическую миссию поручили ему – у него язык был лучше подвешен. В детстве Вито частенько сопровождал своего дядю, который взимал задолженности у клиентов местного подпольного букмекера. В те дни, когда Вито не ходил в детский садик, дядя брал его, пятилетнего, с собой, вооружив палкой. Так что Вито с детства был маленьким бандитом, просто он вырос в технолога.

Вито отправился в дирекцию и записался на прием к Солидному Костюму. На следующий день он поднялся в кабинет к вице-президенту, нарочито плотно прикрыл за собой дверь и заявил: «Я хочу вам кое-что показать». С собой у Вито была видеокамера и портативный видеомагнитофон. Он включил запись – на пленке были зафиксированы оба посещения, и зрелище было крайне несолидное и вообще несимпатичное.

Солидный Костюм просмотрел запись в молчании. Но Вито знал, что тот лихорадочно думает: «Как я мог предусмотреть, что у них есть треклятая видеокамера?»

– Знаете, вам еще повезло, – небрежно сказал Вито. – Повезло, потому что мой шеф мог подключить к пакету с порошком не видеокамеру, а взрывное устройство, например. Шеф у меня чокнутый.

Мы с Вито знали случаи, когда гранаты и мины, привезенные с войны во Вьетнаме, использовали для охраны тайных лесных делянок с коноплей от воришек – делали так называемые «растяжки». Время от времени на гранатах и минах подрывался олень, а еще бывало, что неповинный турист оставался без ноги. В газетах то и дело об этом писали.

– Шеф очень расстроен тем, что вы натворили, – продолжал Вито. – Он желает получить от вас компенсацию. Он хотел сам заняться этим делом, пожаловаться итальянскому клану, а уж они бы спустили на вас своих громил. Те долги выбивать умеют. Но его отговорил – пообещал, что сам схожу к вам потолковать, и мы уладим все миром.

Вито сам был итальянцем и умел говорить такие речи убедительно.

Солидный Костюм перепугался и поджал хвост. Он даже не осмелился нам угрожать. Они с Вито сошлись на пяти тысячах долларов. Видеопленку Вито отдал Солидному Костюму. Нам было не жалко – мы оставили себе копию.

На прощание Вито сказал Солидному Костюму:

– Вы, конечно, понимаете, что в будущем вам придется покупать это белое дерьмо где-нибудь еще.

Солидный Костюм торопливо кивнул. Он был счастлив, что так легко отделался и унес ноги живым и невредимым.

В выходные мы с Вито закатили технологам пирушку. Технологи принесли свои наркотики. Я забрал ту самую двадцатку, которая была частью псевдококаинового натюрморта, и потратил ее, но не на наркотики. К наркотикам она больше отношения не имела.

С того самого дня, как Вито потолковал с Солидным Костюмом, все наши запросы в дирекцию незамедлительно выполнялись, и ответы на них всегда были очень, очень вежливыми. Но надолго это не затянулось: экономическая ситуация изменилась, продажи упали. В течение нескольких лет кое-кто из моих коллег уволился сам, а других сократили. Позже я узнал из газет, что того самого вице-президента, Солидный Костюм, арестовали в центре города, где застали в обществе сутенеров, шлюх и наркоторговцев.

«Но почему он так поступил? Почему так скатился?» – спрашивал я себя и не находил ответа. Я без оглядки бросил эту жизнь на дне общества, – бросил, едва передо мной забрезжил шанс; я охотно променял будку звукооператора в дискоклубе на настоящую инженерную лабораторию. А этот человек, наоборот, вырос в роскоши и достатки, у него была отличная работа и должность вице-президента в крупной компании, – и он скатился в канаву по собственному желанию.

Раньше я полагал, будто высокородная элита, рожденная и воспитанная для престижной работы среди «белых воротничков», по самой своей природе превосходит недоучек вроде меня. Но, как показала жизнь, я заблуждался.