7 апреля 1945 года Доклад и неформальная похвала

7 апреля 1945 года

Доклад и неформальная похвала

Идет 1386-й день Великой Отечественной и 2036-й день Второй мировой войны. Из информации, которую я слышу во время моих ночных смен, в моей голове складывается цельная картина происходящего. Война в Европе движется к концу. Но скольким сотням тысяч или миллионам людей конец войны будет стоить жизни? Американские войска уже в промышленном бассейне Рура. Британские войска в Бремене, Гамбурге, Ганновере, техника вооруженных сил США уже движется по автобану, ведущему на Берлин. Союзные войска проходят через города, не тронутые войной, — о ней напоминают разве что пустые продуктовые полки и белые флаги или, если быть точным, белые простыни снаружи каждого дома, каждого магазина и каждого немецкого учреждения. «Русские войска ворвались в столицу Австрии — Вену», — заявил диктор какой-то немецкой радиостанции. Он же сообщил о том, что фюрер приказал генерал-полковнику Буссе уничтожить советские плацдармы на западном берегу реки Одер любой ценой.

7.00, время московское. Я положил на стол подполковнику Андреенко информацию в письменном виде. Перед тем как начать ее читать, он сказал мне:

— У вас, Никлас, за спиной висит большая немецкая топографическая карта. Пока я буду знакомиться с вашим рапортом, посмотрите не нее внимательно. У меня к вам будет потом несколько вопросов.

Я обернулся и посмотрел на карту. Подумал: «Почему ему интересно мое мнение относительно этой карты? Ведь он в картах наверняка разбирается не хуже меня. Хочет узнать, разбираюсь ли я?»

Внимательно вглядываюсь в 200-миллиметровую карту. Местность между Франкфуртом на юге и небольшим городком Кийниц на севере; Кюстрин на востоке и Зеелов на западе. Между Кюстрином и Зееловом проходит шоссе на Берлин. От Зеелова на восток к Одеру спускаются так называемые уступы. Их вершины находятся на 45–50 метров над уровнем Одера. Чуть южнее Зеелова большое озеро, от него протянулись к плоской местности, лежащей западнее Одера, оросительные каналы. Плоская местность западнее Кюстрина называется Одербрух. Я подумал: если эту местность в Средние века или раньше населяли племена славян, то они могли назвать местность Одербрюхо. Она напоминает «брюхо» реки Одер. Весь Одербрух изрезан речушками и каналами. Весной, подумал я, когда на Одере начинается половодье, эта местность превращается в болото. Я повернулся и сказал своему шефу:

— Готов доложить, товарищ подполковник!

Он отодвинул в сторону бумаги:

— Слушаю.

Я ему доложил, что собой представляет местность, намеченная командованием, как нетрудно было догадаться (зачем бы иначе здесь висела именно эта карта?), для наступления на Берлин. После этого я высказал свое видение обстановки:

— На дворе апрель, самое время для начала паводка на Одере и его левобережной окрестности, между Кюстрином и уступами Зеелова и Платкова. Эта местность на карте названа Одербрух. Если Одер разольется, то весь Одербрух превратится в сплошное месиво. А если противник додумается открыть шлюзы или взорвать дамбу на озере, что чуть южнее самого Зеелова, из него по каналам вниз к Одербруху с его мелкими речушками хлынет вода и превратит местность в сплошное болото, непроходимое для наших танков, самоходок, бронетранспортеров и тяжелой артиллерии…

Я сделал паузу, опасаясь, что меня сейчас поставят на место — мол, не в свои дела лезешь. Но мой командир молчал, внимательно смотрел на меня. Затем спросил:

— Где вы научились так читать топографические карты?

— В спецшколе номер 3 на Садово-Кудринской в Москве, товарищ гвардии подполковник, — ответил я.

— Молодец!

Так как похвала была неформальная, то я решил ответить так, как отвечал в свое время Бате, — не по-уставному, но верно по сути:

— Служу победе над фашизмом!

Подполковник мой ответ оценил и сдержанно улыбнулся.