ПРИЛОЖЕНИЕ II Заметки о Цезаре-писателе

ПРИЛОЖЕНИЕ II

Заметки о Цезаре-писателе

Говоря о Цезаре-писателе, мы, казалось бы, открываем для себя еще одного Цезаря, однако на деле это дает возможность лучше понять многогранность его личности и в конечном счете продемонстрировать ее глубокую цельность.

Юлий Цезарь как оратор

По полученному воспитанию и своим вкусам Цезарь принадлежал к римской «интеллигенции», которая им восхищалась. В Цезаре, получившем образование[850] в Риме у грамматика и ритора М. Антония Гнифона, а затем учившемся на Родосе у знаменитого Аполлония Молона, современники ценили блестящий ум, глубокие знания философии и истории, грамматики и риторики[851]. Тонкий ценитель и собиратель произведений искусства[852], он мог цитировать наизусть греческую поэзию[853] и любил бывать в компании поэтов. Все в Риме могли испытать на себе неодолимую силу его речей и высоко ставили его талант оратора. Говорил он «голосом звонким, с движениями и жестами пылкими, но приятными»[854]. Умея завладевать вниманием своих слушателей, Цезарь-полководец пользовался своим даром оратора для того, чтобы унять взбунтовавшихся солдат. Цицерон[855] считал его красноречие изящным, исполненным блеска и даже великолепия, с оттенком врожденного благородства. Квинтилиан[856] утверждает, что если бы Цезарь смог посвятить себя исключительно судебному красноречию, «не нашлось бы другого римлянина, которого можно было бы поставить против Цицерона. В речи его была такая сила, такая проникновенность, такой пыл, что казалось, будто в речах он проявлял ту же решимость, что и на поле боя». Это ценное свидетельство о цельности личности человека, который в первую очередь всегда оставался солдатом.

Автор «записок»

Общее название «Записки» объединяет большую часть написанного Цезарем: С. Iulii commentarii rerum gestarum:

Книги I–VII: «Записки о Галльской войне». Книга VIII: написана его офицером Гирцием. Книга IX: две книги «Записок о Гражданской войне», опубликованные в 49 году.

Книга X: третья книга «Записок о Гражданской войне», изданная в 48 году.

Три отдельных свитка были посвящены Александрийской войне (Bellum Alexandrinum), Африканской войне (Belium Africum или Africanum) и Испанской войне (Bellum Hispaniense). Эти книги, написанные в штабе Цезаря, входят составной частью в корпус Цезаревых сочинений (Corpus Caesarianum). Несмотря на то, что они отражают точку зрения Цезаря на военные и политические события и исходят из близкой ему культурной среды, здесь их принимать в расчет не стоит.

«Записки» представляют собой памятные заметки, написанные во время различных военных кампаний, и не ставят, в отличие от жанра «Истории», специальных литературных задач. Мы приняли точку зрения, что книги публиковались отдельными выпусками, и это позволяет учесть различия в стиле, которых бы не было, будь первые семь книг написаны в один присест в конце 52 года, когда Цезарь находился на зимних квартирах в Бибракте. Существующая редакция «Галльской войны» свидетельствует о том, что композиция изменялась, постепенно становясь более простой и свободной. Так что работа над этим сочинением растянулась на довольно долгое время, и это позволяет проследить развитие стиля, выражавшееся в подборе слов, имевшем в глазах Цезаря решающее значение. Например, выражение ab imo acclivis (BG, 111, 19) уступает место выражению ab infimo acclivis (BG, VII, 19, 1).[857] Следует также отметить, как постепенно сглаживаются шероховатости стиля, заметные в Книге I.

В этих памятных записках собран разнородный материал: письма и донесения командиров Цезарю, официальные донесения Цезаря сенату. При написании «Записок» Цезарь руководствовался задачами пропаганды, а также стремлением к точности и краткости[858]. Проявления эмоций редки, за исключением двух случаев: когда у Диррахия цезарианцев охватила паника при известии о прибытии к помпеянцам подкреплений (ВС, III, 69, 4) и при описании разгрома Куриона (ВС, II, 41, 8: plena erant omnia timoris et luctus — «все было полно страха и печали»). Только в Книге VII Цезарь прибегает к использованию прямой речи (oratio directa) для передачи слов Критогната (BG, VII, 77) или Верцингеторига (BG, VII, 20) — все это для того, чтобы усилить драматизм эпизода. Цезарь скорее стремится не к достижению художественного эффекта, а выстраивает с помощью порывистости своего стиля логичный рассказ, который призван заставить читателя оценить его качества военачальника, преданность его солдат и, по выражению М. Рамбо, «плебисцитное одобрение» его действий завоеванными или освобожденными им народами.

Изящество стиля

К силе убеждения, которая должна была привлечь читателя на его сторону, пусть и ценой явного искажения исторических фактов, Цезарь добавляет «восхитительное изящество речи, которая была предметом его постоянных забот»[859]. Цезарь был пуристом, отвергавшим «любые необычные или редко используемые слова подобно тому, как на море избегают рифов»[860]. Даже описывая свои заморские кампании, он тщательно избегает экзотических слов. Он не пользуется техническими военными терминами и словами из лексикона солдат. Он стремится к простоте и ясности, и в этом ему помогают логичные и краткие фразы. Исповедуя позицию пуриста, отстаиваемую им в посвященном Цицерону трактате «Об аналогии», он далек от жеманных азианистов; он придерживался классического стиля и тяготел к аттицистам.[861] Он не допускал использования просторечных выражений[862] и считал, что каждому понятию соответствует только одно слово. Хотя он и прибегает порой к оборотам административной речи и не боится пожертвовать слогом ради некоторой красочности описания, он постоянно следит за тем, чтобы стиль придал изящества повествованию, задача которого — отвести Цезарю, упоминаемому в третьем лице, главную роль в развитии событий. В противовес стоицизму Катона Цезарь оставался эпикурейцем, обращенным к действию. Будучи одновременно и автором, и героем, он поставил свое перо на службу собственным амбициям и своей революционной идеологии.

В целом, благодаря своему исполненному страстности (calor[863]) стилю и быстроте (celeritas) письма Цезарь ведет рассказ так же, как ведет сражение, горячо и страстно. На поле битвы, как и на Форуме и в сенате, он, как цельная натура, всегда остается самим собой. Достоинства писателя раскрывают еще одну сторону его обаяния и придают блеска другим граням его харизмы.