ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ПОСЛЕ ЦЕЗАРЯ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ПОСЛЕ ЦЕЗАРЯ

Какой же парадокс уготовила судьба заговорщикам, как посмеялась она над ними! Да, они избавились от презренного тирана, от этого Цезаря, который после казни даже не был удостоен погребения, но они забыли, что в Аполлонии находился его внучатый племянник Октавиан — он теперь носил то же самое имя Цезаря и обеспечивал продолжение не просто родового имени (nomen), но и определенной программы и чаяний. Убийцы оказались ввергнуты в водоворот гражданской войны, разразившейся сразу же после убийства. И случилось так, что именно они окончательно сгинули в «пучине» истории, либо погибнув на поле битвы при Филиппах, либо покончив с собой в безвыходной ситуации.

Цезаризм Цезаря

Цезарев цезаризм по-новому воссиял с установлением монархии Августа, сохранившей верность основным принципам того режима, который навсегда остался связан с именем своего создателя. Ведь не зря Август провозгласил себя «сыном обожествленного» (Divi filius).

Вплоть до конца существования Западной Римской империи, который был отмечен низложением Ромула Августула[824] в 476 году н. э., все императоры носили имя «Цезарь», и подобная преемственность означала полный реванш Юлия Цезаря, ставшего основателем особой ветви рода Юлиев — Юлиев Цезарей. Понятно, почему на Западе в Священной Римской империи германцев, а затем в немецком рейхе правитель принимал титул «кайзер», а на Востоке «царь» утверждал свою гегемонию, с тем чтобы подчинить себе Константинополь. Эти производные от имени Цезаря титулы явно были призваны узаконить амбиции правителей, мечтавших сравняться в военной славе с завоевателем Галлии. А разве Виктор Гюго в «Отверженных» не бичевал Наполеона I, называя его «последним Цезарем»?[825] И не для того ли сам Наполеон III обращался к истории Юлия Цезаря, чтобы гарантировать прочность своему режиму, одновременно и деспотическому, и народному? Начиная с него, за цезаризмом закрепилась дурная слава, и потому следует заранее условиться, что понимается под словом «цезаризм»: не надо путать цезаризм самого Цезаря с цезаризмом его эпигонов в Европе нового времени.

Ж. Каркопино предложил весьма соблазнительное и точное определение цезаризма: «Режим, который лишает народ власти под радостные крики масс». Не будем забывать, что со строго юридической точки зрения Цезарь не отменил республику: он сохранил все традиционные органы с их прежними названиями, однако изменил их суть. Он конфисковал республику, что было необходимо для того, чтобы положить конец власти продажной олигархии, нещадной эксплуатации провинций сенатскими наместниками и алчности откупщиков-публиканов. Цезаризм Цезаря отвечал потребностям его эпохи, когда побежденные народы имели право дышать относительно свободно, когда их достоинство обеспечивалось децентрализацией муниципальной власти, гарантировавшей их свободу. Цезарь стремился установить мир в обществе, оказывая покровительство многочисленным семьям, давая работу пролетариям и поселяя их на бесплатно раздаваемых земельных наделах.

Он защищал стабильность этого «нового мира» принятием протекционистского таможенного тарифа, чеканкой монеты, привязанной к золотому эталону и обменивавшейся на серебряные монеты, объединением мира с помощью введения простого астрономического календаря и первого опыта общности языка. Кроме того, цезаризм означает монополию на ежедневную прессу, а также религиозную терпимость, благосклонно нейтральное отношение к сектам и, более всего, покровительство культуре и ученым. Итак, истинный цезаризм — цезаризм Цезаря — это не только политическое подавление и ущемление индивидуальной свободы. Его следует представлять себе во всей многогранности этого явления, в то время как позднейшие эпигоны оказались способны создать только пародию на цезаризм.

Цезарепапизм[826]

Во второй половине XIX века придумали еще один термин, также производный от имени Цезаря. Этот термин должен был обозначать присвоение императором (Цезарем), светским правителем, полномочий духовной власти, принадлежащей главе христианской церкви.

Римский император олицетворял собой глубокое единство римской гражданской общины, ибо в нем соединялись политическая власть и религиозные функции, а императорский культ придавал сакральный характер и его личности, и его действиям. Христиане не могли принять религию гражданской общины, и уж тем более имперскую религию. Став христианской, империя дала императору Константину право вмешиваться в споры вокруг вероучения или богословия. Так был открыт путь для возникновения конфликтов между императорской властью и Церковью, которая в конце концов смирилась с этим новым слиянием в лице правителя власти духовной и преходящей, светской. Позднее, когда римское могущество на Западе ослабело, силу обрела доктрина о разделении власти: император — всего лишь один из сынов Церкви, а не епископ; в вопросах веры он подчинен епископам. Юстиниан (527–565 гг. н. э.) стремился вернуться к былому единству и, будучи императором-священником, создал государственную Церковь, организуемую и оберегаемую императором и служащую воплощением совести государства.

На Востоке Юстиниан завещал своим преемникам тот цезарепапизм, который сам унаследовал, и полномочия императора в сфере религии в полной мере сохранялись со времен Юстина II[827] до прихода к власти Комнинов[828]. Несмотря на иконоборческий кризис, власть василевса[829] не претерпела изменений, и Церковь сохранила за собой лишь пастырскую автономию, да и то относительную… На Востоке цезарепапизм обрел форму длительной традиции, подверженной лишь незначительным изменениям в зависимости от личных качеств императора и патриарха Константинопольского.

На Западе ситуация была совершенно иной: в этой чересполосице слабо структурированных королевств вообще трудно говорить о цезарепапизме. Карл Великий разделил сферы деятельности: за собой он оставил сферу активных действий, а папе уступил право молиться за успех этих действий. После Карла Великого каноническое избрание папы должно было утверждаться германским императором: тот назначал также епископов, подобно тому, как в других странах это назначение было прерогативой короля, графа и герцога — епископ стал обычным вассалом. Преемник Стефана IX Николай II[830] восстал против принципа светской инвеституры, цезарепапизм пошатнулся, и Григорий VII возглавил «папоцезаристскую» реакцию[831].

Так, под эгидой имени Цезаря начался вечный и неразрешимый спор за превосходство между светской властью и властью духовной, между мечом и кропилом.

Прощание с Цезарем

С Цезарем невозможно расстаться без некоторой ностальгии. Конечно, мы не будем рыдать вместе с его рабами, которые подобрали его мертвое тело, не последуем и за теми, кто сложил костер из скамей оскверненного сената. Мы не станем смешиваться с толпой, прославлявшей у погребального костра своего защитника и кумира. Историк присутствует при этой церемонии с сухими глазами и невозмутимой душой, однако и он не может не быть поражен свершившимся чудом, ибо ему хорошо известно, что этот «никому не сын» стал «отцом всех». За исключением горстки заговорщиков и молча потакавших им политиков, представители самых разных классов общества признали себя его детьми: «Он умел подарками расположить к себе людей из всех классов, не презирая неимущих и распространяя блага своей щедрости даже на их вольноотпущенников и любимых рабов, лишь бы те пользовались благорасположением своего хозяина или патрона»[832]. Став Отцом Отечества, он оказался отцом отцов и господином людей, а обожествление ввело его в сонм богов. Так что историк — уже плененный военным гением Цезаря, восхищенный его политическим умом, потрясенный достижениями культуры, которые тот смог создать и внедрить, — тоже чувствует себя осиротевшим, когда 15 марта 44 года в 11 часов утра в курии Помпея погибает один из тех Гигантов, что были творцами Истории.