1

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

1

Маккартизм волной ядовитого газа наползал на Америку.

Эйнштейну все это было знакомо, слишком хорошо знакомо!

Воспоминания тридцатых годов — фашистский террор в Германии и кампания ненависти, которую друзья Гитлера развязали против него, Эйнштейна, в Америке, — не изгладились из памяти. Но не надо было забираться воспоминаниями так далеко. Он ясно представил себе военные годы, когда друзья фашизма на западной стороне Атлантики временно прикусили себе языки, и все же стало возможным, например, так называемое «дело Рассела».

Лорд Бертран Рассел (Эйнштейн знал его хорошо и давно) трудился над вопросами философских оснований математики и снискал себе в этой области мировое имя. Он отстаивал, кроме того, идеи позитивизма в философии, что само по себе уводило его достаточно далеко от материализма. И, наконец, — что было самое существенное с точки зрения ревнителей американского образа жизни! — политические взгляды лорда Рассела отнюдь не тяготели к коммунизму. В своих публицистических и философских трудах он высказывался не раз против советской государственной системы и философии марксизма.

В 1941 году Бертран Рассел приехал в Америку.

Первое время он читал лекции но математической логике в Калифорнийском технологическом институте (том самом, где когда-то преподавал Эйнштейн). В следующем, 1942 году ему предстояло вести точно такой же курс в городском колледже Нью-Йорка. Приглашение туда исходило от совета по высшему образованию при нью-йоркском муниципалитете и было утверждено всеми членами совета. Рассел принял приглашение. Власти Нью-Йорка могли, казалось, поздравить себя с приездом в их город общепризнанного светила науки… Не так просто!

Лорд Рассел имел неосторожность прослыть атеистом. В ряде печатных трудов (и в том числе в цитированном выше памфлете «Почему я не христианин») он вскрывал несостоятельность религиозного учения о боге-творце, а также подвергал сомнению историческое существование Христа и моральную высоту приписываемого ему учения. «Будда и Сократ, — писал он, — решительно выше Христа в отношении мудрости и добродетели». Кроме того, английский философ позволил себе критически отнестись к буржуазному семейному праву и капиталистической морали. Он осмелился высказаться в пользу общественного воспитания детей с целью приучения их к труду и полезной деятельности…

Этого было достаточно. Все фурии были выпущены против семидесятилетнего ученого. Запахло, по его собственному выражению, «сразу всеми выгребными ямами Америки». В травле Рассела объединились епископы и служители церквей, черносотенные организации вроде «Рыцарей Колумба» и «Дочерей революции», гангстеры желтой печати всех течений и мастей. Власти города не остались глухими к улюлюканью и свисту. Член муниципалитета Чарлз Киган назвал Рассела «собакой». Он заявил, что «если бы у нас были удовлетворительные законы об иммиграции, эта собака не могла бы приблизиться к американским берегам и на тысячу миль!» По мнению другого городского чиновника — регистратора мисс Бирнс, «эту собаку следовало бы вымазать дегтем, вывалять в перьях и выгнать вон из страны»… «Организационные выводы» из всего этого не замедлили последовать: 30 марта 1941 года в законодательное собрание штата Нью-Йорка была внесена петиция с требованием аннулировать приглашение Рассела на вакантную кафедру. В этом «юридическом» документе лорд Рассел был охарактеризован как «проповедник безбожных материалистических теорий», «развратитель молодежи» и «коммунистический агент». «Мы просим вашу честь, — так заканчивалась «петиция», — защитить нашу молодежь от тлетворного влияния этого человека с отравленным пером, этой обезьяны (!), этого посланца дьявола!»

Финал истории? Несмотря на мощную кампанию в защиту Рассела, всколыхнувшую научные и студенческие круги страны, городской судья Мак-Гихан отменил назначение ученого на кафедру математической логики. Мэр Нью-Йорка утвердил решение судьи.

Среди протестовавших публично против травли английского философа, против попрания гражданских прав и свободы мысли был тогда Альберт Эйнштейн.

Не прошло и пяти лет, как наступил снова его черед.