Караван

Караван

БТР ротного вдруг резко стал, мы потихоньку подъехали к ним и остановились рядом. Ротный смотрел в бинокль.

— Вот идет караван, по сыпучим пескам, он везет анашу в свой родной Пакистан, — пропел слова из песни, ротный.

— Что там такое, товарищ старший лейтенант. Караван что ли?

— Три барбухайки направляются в сторону иранской границы. Выехали, по-моему, из подножья этих гор. Так, а ну быстро за ними, до границы еще далеко, так что накроем их минут через двадцать, не больше.

Мы рванули вперед, все попрыгали в люки и похватали бронежилеты, боеприпасы, и выскочили на броню.

Бронежилеты у нас были Б-2, они были легкие, 6 килограмм, пуля их конечно пробивала как фанеру, но от осколков и пуль на излете они иногда помогали.

Туркмен пересел за руль, а Хасан, взяв автомат, выскочил на броню. Я приготовил пулеметы к бою и, оставив их на взводе, тоже вылез на броню.

Минут через пять на горизонте показались четыре точки. Ротный, смотря в бинокль, показал четыре пальца, но мы уже и так видели, что там было четыре барбухайки.

— Может, мирный караван? — сказал Качок, проверяя затвор своего АКСа.

— Может и мирный. Только, когда не далеко в ущелье идет бой, мирные караваны навряд ли будут шататься возле гор. Так что, наверняка, это духовский, — ответил я ему.

Уже ясно стали видны очертания каравана, и было видно, что первым идет верблюд, а за ним три барбухайки с крытыми кузовами навроде будок, расстояние до них было в пределах километра.

Из БТРа ротного пальнул короткой очередью пулемет КПВТ, давая предупредительный выстрел. Мы сняли автоматы с предохранителей и передернули затворы, я сел рядом с люком, чтоб, если что, сразу прыгнуть за башенные пулеметы. Караван остановился, неужели мирный, подумал я, духовские обычно отстреливаются, а этот стал и стоит.

Ротный показал нам, что их БТР заедет спереди, а нам показал заходить сзади. Мы разделились, БТР ротного на всех парах полетел наперерез каравану, а мы направились прямо по курсу, как и ехали до этого, только прибавив скорости. Все молча наблюдали за приближающимся караваном, и с готовностью в любой момент вступить в бой.

Вдруг караван начал рассыпаться: две барбухайки развернувшись, помчались в сторону гор, а верблюд и оставшаяся барбухайка стояли на месте. Далеко отъехать они, конечно, не смогут, БТР едет намного быстрее этих колымаг, можно было достать их из КПВТ, но они успели заскочить за сопку у подножия гор. Туркмен, высунувшись из люка, показал в сторону отъезжающих двух барбухаек и крикнул нам:

— Догоняем эти две, я постараюсь перескочить через сопку и срезать им путь к горам.

— Давай, давай, Туркмен, жми, — крикнул я ему.

Наш БТР подлетел к сопке и начал на нее взбираться, движки работали на пределе, машина уверенно взбиралась вверх.

Надо отдать должное Туркмену, БТР наш был всегда на ходу, и отказов почти никогда не было, мало того, он пер как зверь, будь то в гору, будь то по пескам. Да еще плюс к тому, Туркмен где-то урвал бескамерные колеса, что значительно сокращало проблемы в рейдах.

Взобравшись на сопку, БТР вдруг накренило вниз, впереди был крутой, почти вертикальный спуск.

— Держитесь, черт возьми! — успел крикнуть я, и схватился за крышку люка. Все похватались, кто за что мог: Урал с качком схватились за ствол от башенного пулемета, Хасан схватился за баки с водой, я одной рукой держался за люк, а другой держал за шкварник Сапога, который чуть не улетел вперед БТРа. Туркмен давил на тормоза, но машину юзом тащило вниз, а вода из баков лилась нам на голову. Спустя время, мы сопровождаемые столбом пыли, можно сказать приземлились, клуб пыли накрыл нас. Кашляя, отплевываясь и матерясь, мы начали приходить в себя.

— Все на месте, никто не выпал? — закричал Туркмен.

— Если даже Сапог здесь, значит все, — крикнул Урал.

— Ну, тогда двигаем дальше, — сказал Туркмен.

Пыль рассеялась, я оглянулся назад и обалдел, мы летели метров сто вниз, почти по вертикальному склону.

Вдруг перед нами выскочила барбухайка, я в какое то мгновение даже успел увидеть удивленные рожи двух духов, сидящих в кабине. Не успели мы обалдеть, как барбухайка развернулась к нам бортом, за ней выскочила вторая, и тоже резко вырулила вбок, все это произошло в считанные секунды. Я посмотрел вперед, и меня пробило холодным потом — на нас в упор смотрели два ствола ДШКа.

— Ложись, ДШКа в кузове! — успел крикнуть я, и нас всех как ветром сдуло с брони.

Раздался грохот, и пули зазвенели по броне. Я упал на землю и прижался к десантному люку, рядом со мной почти одновременно тоже кто-то грохнулся.

Если сказать, что я испугался, то значит, вообще ничего не сказать.

— Бля, пиз…ец, на дембель в цинковом ящике, на этот раз точно, — услышал я чей-то голос, оказалось, это был Хасан, который лежал рядом со мной.

— Урал, ты живой? Давай мочи из гранатомета, иначе нам всем жопа! — заорал я, и посмотрел вверх.

На броне сидел Сапог, вцепившись в ствол КПВТ. Я обалдел, от него по идее и мокрого места не должно остаться после такой канонады. Его счастье, что БТР был накренен на бок, и пули рикошетом улетали в сторону. Я подпрыгнул и, схватив Сапога за штанину, резко дернул вниз, он упал на землю, как мешок. Башня БТРа мгновенно развернулась, и заработали сразу оба башенных пулемета, это, скорее всего, Туркмен прыгнул за пулеметы, но из-за Сапога, который можно сказать висел на стволе, Туркмен не мог развернуть башню пораньше. Потом раздался взрыв впереди БТРа, я пальнул пару раз из подствольника в сторону, где предположительно находилась барбухайка.

Вокруг происходило непонятно что, одновременно работали и ДШКа и КПВТ с ПКТ, свист пуль раздавался со всех сторон. Я огляделся вокруг, рядом лежал Сапог, распластавшись, как лягушонок, за колесом сидел Хасан и плевал из подствольника, сопровождая все это благим матом. Высовываться из-за БТРа было как-то страшновато, если пуля от ДШКа попадет в голову, то башка разлетится как арбуз. Но желание увидеть, что все-таки происходит, оказалось сильнее страха, и я высунулся, держа АКС наготове. Метрах в ста пятидесяти горела барбухайка, накренившись на один бок, у нее не было заднего колеса. ДШКа продолжал работать, но пули уже не долетали до БТРа. Из-за сильного наклона кузова, угол подъема на станине, где крепились пулеметы, не позволял поднять стволы выше. Потом духовские пулеметы заглохли, из кузова барбухайки выскочил дух и, прихрамывая, побежал в противоположную от нас сторону, я выстрелил очередью ему по ногам, он упал. Вторая барбухайка была в полукилометре от нас и направлялась в сторону гор.

Возле меня открылся десантный люк, из него появился Туркмен:

— Все живые? — спросил он.

— Да х…й его знает! Качок, Урал! Вы живые там? — крикнул я.

— Да, да все нормально, Качок ранен в бок, но не тяжело, — крикнул в ответ Урал, с другой стороны БТРа.

— Давайте быстро в машину и погнали за второй барбухайкой, а то уйдет сука, — крикнул Туркмен.

— Не уйдет. Дай мне «муху», только быстро.

Туркмен исчез в люке и через секунду появился обратно с трубой в руках. Я взял трубу, выбежал на равнину, взводя на ходу установку. Присев на одно колено, я поймал в прицел барбухайку, шла она на подъем и двигалась медленно, к тому же расположена была боком к нам. Цель была прекрасная, расстояние составляло метров пятьсот-шестьсот от силы.

— Ну, держите бакшиш, сучары, — произнес я со злостью, и нажал на спуск. Ракета быстро пошла на цель, блеснула вспышка в районе кабины, и барбухайка встала, было четко видно, как заполыхала кабина. Я отбросил в сторону пустую трубу, сел на землю и достал сигарету, руки дрожали от пережитого стресса, я с трудом прикурил сигарету, сделал несколько глубоких затяжек, потом медленно поднялся и побрел к БТРу. Неужели все обошлось, я не верил, что остался живой, а перед глазами стояли две дырки от стволов ДШКа, состояние, мягко выражаясь, было жуткое.

Недалеко горела другая барбухайка, я хотел пойти заглянуть в кабину и посмотреть, остался ли кто жив из духов, но потом подумал, да ну их на хер, к тому же Туркмен там поработал из башенных пулеметов, так что навряд ли кто живой остался.

— Ни хрена себе дела, так и ебан-.ться можно, — сказал я приглушенным голосом, подойдя к мужикам.

— Юра, что это было, черт возьми? И вообще, откуда они взялись?! — спросил Хасан с обалдевшим взглядом.

— Пиз…ец подкрался незаметно, вот что это было, — ответил я и сел под колесо БТРа. Потом посмотрел на Хасана, и спросил:

— Хасан, а че ты косяк не забиваешь, а? Как раз самое время.

— Что-то не хочется, — ответил Хасан.

— Руки дрожат наверно? — начал я подкалывать Хасана, хотя самому мне было не смешно.

Хасан подскочил и протянул мне руки со словами:

— На, на, смотри. Ну, где они дрожат?

— Да ладно, убери руки. У меня у самого они дрожат, еле сигарету подкурил, — сказал я глядя на Хасана.

— Скоре всего, духи хотели заскочить за сопку, чтоб слинять из зоны обстрела, а мы двинули наперерез, и перескочили через эту сопку, — заявил Туркмен высовываясь из люка.

— Скажи, что мы наебн-лись с этой сопки. Туркмен, так ведь можно и в пропасть улететь. Ты че, не видел, куда летишь?

Туркмен посмотрел вверх, потом на меня и, присвистнув, спросил:

— Мы живые, или нет?

— Что-то я ангелов не вижу, — помахав руками, как крыльями, сказал Хасан.

— А вон они горят, ангелы твои, — ляпнул я Хасану. И тут вспомнил, что Качок-то ранен. Я встал и спросил:

— А Качок где, что с ним?

— Там он, с другой стороны, наверное, с Уралом, — ответил Хасан.

— А придурок этот где?

— Здесь в БТРе сидит, если еще не сдох с перепугу, — ответил Туркмен.

Я встал и обошел БТР, Урал что-то колдовал над Качком.

— Урал, возьми гранатомет и пальни пару раз по кузову, той барбухайке кабину я подорвал, а будка вроде целая, хоть там никого не видно было, но для верности все же не мешало б еще долбануть.

Урал молча встал, взял гранатомет, и полез в люк за гранатами.

Качок полулежал на боку, облокотившись на локоть, бок его был перетянут бинтом, а лицо было перекошено от боли.

— Ну, как ты? — спросил я его.

— Если не считать пробитого бока, и то, что я чуть не обосрался от страха, то в остальном все нормально.

— Бок сильно задело?

— Да не знаю, черт… боль жуткая, там торчит что-то, я чувствую.

— Дай посмотрю, если есть там что-то, то надо вытащить, а то так и будешь мучиться.

За БТРом раздался выстрел, потом второй, это Урал из гранатомета добивал барбухайку.

Я снял перевязку сделанную Уралом, рана была как порез, сантиметра четыре длиной, кровь шла не очень сильно, я раздвинул рану, что б посмотреть глубоко ли его зацепило.

— А-а-ай! Юра, ты че делаешь, гонишь что ли?! — закричал Качок.

К нам подошли Хасан и Туркмен, и сели на корточки.

— Ну, че там? — тихо спросил Хасан.

— Да хрен его знает, на пулю не похоже, — ответил я. Потом спросил Качка:

— Качок, может, когда ты падал, зацепился за какую-то ерунду?

— Какой хер зацепился, я же говорю там торчит что-то, — стеная, ответил Качок.

— Так. В общем надо доставать. Качок, ты как, готов терпеть боль?

— А что мне остается? Или может, посоветуешь, как ее не терпеть?

— Давай косяк ему забьем, он выкурит, может, не так больно будет, — предложил Хасан.

— Да че толку твой косяк, надо героин или на крайняк промедол. У нас есть что-нибудь? — спросил я.

— Только «баян», но заправить его нечем, — ответил Туркмен, разводя руками.

— Сапог! — крикнул я.

Из люка показалась морда, вся в пыли.

— Канистру тащи! — крикнул я ему.

— А? — издал короткий звук Сапог.

— Ну че ты на меня уставился? Канистру с брагой неси, труп ходячий. Сапог полез на броню за брагой.

— Бля буду, везет же дуракам, на броне остался, и ни хрена ни одна пуля не попала. Я наверх посмотрел, вижу, Сапог сидит на броне, уцепившись за ствол пулемета. Ни фига себе думаю, подпрыгнул и дернул его за штанину, он грохнулся оттуда, как мешок с говном, — начал я рассказывать, смеясь.

Тут Туркмен подпрыгнул:

— А я думаю, че за ерунда, поворотный механизм на пулеметах заклинил, что ли, а это оказывается Сапог на них висел, ишак.

Мы начали смеяться, напряжение и страх прошли, наступило время обсуждать произошедшее.

— А-а-ах, бля! Да не смешите вы, и так больно, черт возьми, — простонал со смехом Качок.

— Мужики, надо Качка оперировать, а то мы забазарились. Сапог, ну где ты там, черт тебя возьми? Давай быстрее брагу неси, тормоз х…ев! — крикнул я Сапогу.

Я легонько похлопал Качка по плечу, и сказал:

— Держись, Качок, сейчас браги литр хапнешь, и будет все нормально, вытащим тебе эту канитель.

Сапог принес канистру и поставил рядом со мной.

— Ну как ты Сапог, крыша не поехала еще? — спросил я его.

— Чуть не поехала, — дрожащим голосом пролепетал Сапог.

— Скажи спасибо, что тебе ее не снесло вообще. Кружки тащи, и пару банок тушенки.

Сапог опять убежал. Я посмотрел на небо, день шел к закату, через часа три-четыре стемнеет, надо побыстрее сматывать отсюда.

— Дело к закату, мужики, — показав на солнце сказал я.

— Время еще есть, успеем, — сказал спокойно Хасан.

— А БТР как? — спросил я Туркмена.

— В командирское окно пуля попала, на своем-то я успел щиток захлопнуть, а в остальном, все нормально.

— Ну надо же, мы просто в рубашке родились, я думал нам пи…дец всем, а тут все так обошлось, я до сих пор не могу поверить.

— Ну, это кому как, мне вон бочину пробили, — сказал Качок, кривясь от боли.

— Да это ерунда, главное, что не смертельно, — успокоил я Качка.

Появился Сапог с кружками и тушенкой.

— Давай, открывай тушенку, — обратился я к Сапогу.

— Открывалку забыл, — с сожалением проговорил Сапог.

— Я сейчас тебя пристрелю, сука, если ты не растормозишься, — я встал, схватил Сапога за шкирку и толкнул к БТРу. Он со свистом заскочил в десантный люк.

Я налил по очереди пять кружек, потом взял одну и протянул Качку, он взял кружку и медленно выпил, потом выпили мы, одна кружка осталась полной.

— А где Урал? — спросил Хасан.

— Да хрен его знает, улетел наверно, вместе с гранатой, — сказал я и крикнул:

— Урал! Где ты там?!

Появился Сапог с открывалкой, и принялся открывать тушенку.

— Сапог, а где твоя кружка? — спросил его Хасан.

— Там, в котелке лежит, — ответил Сапог, показывая в сторону БТРа.

— Ну так неси ее, и тоже выпьешь, ты ведь теперь в составе экипажа.

Сапог молча пошел за кружкой, через минуту он вернулся и поставил кружку рядом с канистрой, я налил в нее браги.

— Ну, давай Сапог, вмажь, за то, что жив остался, — проговорил Хасан.

Сапог выпил и покривился.

— А тебе, Качок, еще две кружки залпом, и я попробую вынуть тебе из бочины то, что ты там якобы чувствуешь, — сказал я, повернувшись к Качку.

Я налил кружку и протянул Качку, он выпил, я налил еще одну и опять протянул ему.

— Дай отдышаться, черт возьми. Ух, крепкая падла, — сказал Качок, потом достал сигарету и прикурил ее.

— Действительно крепкая, неужели за сутки так покрепчала, — произнес Хасан с удивлением.

— Трое суток уже стоит, мы тебе не сказали тогда, чтоб ты не накинулся на нее, — ответил я ему.

Да где же этот Татарин, елки палки, подумал я, потом встал и пошел посмотреть, куда он делся.

Я увидел, как Урал тащил что-то тяжелое.

— Урал, что ты там волочешь? — крикнул я ему.

— Духа тащу, с перебитыми ногами. Помоги лучше, чем спрашивать, — ответил он.

И я вспомнил, как прострелил ноги духу, который выскочил из кузова барбухайки.

— Урал, да брось ты его нахер.

— Зачем бросать, он еще живой, и к тому же в сознании.

— Ну тогда сам и тащи его, — ответил я ему и пошел обратно к пацанам.

— Че там такое, Урал духа что ли тащит? — спросил Туркмен, и все посмотрели на меня.

— Да, духа прет, я прострелил ему ноги, и забыл про него, это дух, который за ДШКа сидел.

— Бля, да я его сейчас пристрелю козла, — сказал Хасан, и встал передернув затвор АКСа.

— Успокойся Хасан, пристрелить всегда успеем, лучше заберем его с собой, садись, садись давай, — сказал я, и дернул Хасана за штанину.

К нам подошел Урал, увидев налитую кружку, он взял ее, и молча выпил.

— Ну, куда денем этого душару?

— А куда ты его дел? — спросил я Урала.

— Там лежит, за БТРом.

Хасан встал и пошел за БТР.

— Хасан! Ты там не замочи его, — крикнул я Хасану.

— Да не ссы ты, я просто побазарю с ним немного, — ответил из-за БТРа Хасан.

— А он не уползет? — опять спросил я Урала.

— Нет, я связал ему руки его же чалмой.

— А не сдохнет? — спросил Туркмен.

— Нет, не сдохнет, я перебинтовал ему ноги тряпкой, — ответил спокойно Урал.

— Ну, ты Татарин заботливый такой, прям как сестра милосердия, — сказал я ему.

Потом я встал и залез в БТР, там у нас в аптечке лежали медицинские щипчики с загнутыми концами похожие на ножницы, я не знаю, как они там у медиков называются, но мы их называли щипцы. Мы специально возили их с собой, на случай если придется вытаскивать пулю или осколки из тела.

Я достал щипцы и йод, после чего вылез обратно.

— Ну Качок, готовься, сейчас будем тебя оперировать. Брагу вмазал? — спросил я его.

— Да вмазал, только подожди, покурю вот, а потом приступай, — сказал Качок.

— Ну, кури, кури, никто тебя не торопит.

Сапог стоял радом, и пялился на Качка. Я посмотрел на него и спросил:

— Сапог, ну чего уставился, Андрюху первый раз видишь что ли? Иди вон, лучше на духа посмотри. Да не ссы ты, он не укусит тебя, а если укусит, то выбей ему зубы, я разрешаю.

Сапог молча пошел за БТР, куда минуту назад пошел Хасан.

Послышался гул мотора.

— Это ротный! — крикнул я, и быстро налил брагу в кружки.

— Давайте, берите быстрее. Сапог! Беги сюда, быстро.

Сапог подбежал и спросил:

— Че такое, Юра?

— Че такое, че такое! А ну хватай канистру, и бегом ее с глаз долой!

Мы спешно выпили, и Сапог утащил канистру в БТР. Через минуту нарисовался БТР ротного. Развернувшись, он остановился рядом с нашим.

— Как вы там?! — крикнул ротный и, спрыгнув на землю, направился к нам.

— Да вот, Качок ранен, а в остальном, вроде пронесло. А у вас как дела, че так долго не было? — спросил я ротного.

— За верблюдом гонялись.

— А что, верблюды быстро бегают?

— Если в твою жопу посмотрят два пулемета, ты тоже быстро побежишь.

— Мне они, только что в морду посмотрели.

К нам подошли пацаны из БТРа ротного, водила Петруха, Серега с Володей, Олег и Бача.

— Ну, как вы? — спросил Олег.

— Да вот, живые вроде. Правда пришлось немножко испугаться, барбухайки из-за сопки выскочили, а у одной в кузове пара ДШКа оказалась, а мы все на броне. Да мало того, еще и вон с того откоса слетели, не успели после приземления прийти в себя, а тут еще духи перед глазами, я их маму еб…л, думали труба всем приснилась. Но вроде пронесло и на этот раз, — закончил рассказ Хасан и спросил:

— А вы-то как?

— Да мы тоже, вроде, ништяк, барбухайку замочили, она была с ранеными духами в кузове, человек двадцать, наверно, мы их гранатами закидали. А верблюд вез медикаменты, провизию, муру в общем разную, его мы тоже замочили. Одного духа живым взяли, того который на верблюде ехал, — рассказывал Петруха, размахивая руками.

— Мы тоже одного взяли, там за БТРом валяется, — перебил его Урал.

— А мясо вам не надо верблюжье? Мы маленько того верблюда обдербанили, вот только надо его побыстрее захавать, а то протухнет, — предложил Олег.

— Давай, давай, надо, надо, давно я верблюжатины не ел, — потирая руки, сказал обрадованный Туркмен.

— Так вы оттуда прилетели? — удивленно спросил ротный, показывая пальцем на крутой спуск.

— Да, оттуда, — сказал спокойно Туркмен.

— Ну ни хрена вы даете! Думали, наверно, что БТР летать умеет? — не переставал удивляться ротный.

Потом подошел Закиров, и сел рядом с пацанами, слушая, как они рассказывают друг другу о недавнем приключении. У Закирова это был первый рейд, видно было, что ему этих впечатлений было больше чем достаточно, но для него это было только начало. Я разговаривал с Закировым еще в полку, он как никак мой земляк, на первый взгляд он мне показался неплохим парнишкой, кое какие понятия у него были, а там дальше видно будет. Я не стал подключаться к общему базару, а направился к Качку.

— Мужики, а чего это вы такие веселые, на обкуренных вроде не похожи? — спросил вдруг ротный, глядя мне в глаза.

— Время провели весело, вот и веселые, — сказал я, смазывая йодом щипцы.

— Да я не об этом.

— А о чем? — спросил я у ротного, а потом обратился к Качку:

— Ну как ты, Качок, готов?

Он кивнул, после чего, я начал развязывать Качку рану.

— Да тут запах какой-то специфический, — не унимался ротный.

— Ну, товарищ старший лейтенант, сами понимаете, это дело хозяйское. Вы у танкистов тоже, вроде, кое-что забрали со специфическим запахом.

— Да ладно, я ничего против не имею, просто так интересуюсь. Ну, в общем, базар базаром, а надо побыстрее отсюда валить. Давай Юра, побыстрей приводи в порядок Андрея и поехали. А вторая барбухайка где, их вроде три было? Одну мы замочили, одна вон горит. А третья ушла что ли?

— Да нет, не ушла, она во-он там на склоне горела, уже наверное потухла, хотя вон дым еще видно. Но я ее конкретно приложил из «мухи».

— И я еще из гранатомета пару раз по кузову пальнул, для верности, — сказал Урал.

— Вы что, живого духа взяли? — спросил ротный, вставая.

— Да, только он ранен в ноги, — ответил Урал.

— Что с собой возьмете, или? — ротный провел пальцем по горлу.

— Возьмем, не помешает, может пригодиться, если не издохнет по дороге.

Я разбинтовал рану Качку.

— Ну, Качок, терпи, я полез тебе в нутро, — промолвил я.

Двумя пальцами я раздвинул рану и потихоньку сунул туда щипцы, Качок застонал от боли.

— Терпи, Андрюха, — успокаивал я Качка.

Щипцы наткнулись на что-то твердое, это был металл. Зацепив эту штуковину щипцами, я на мгновенье подумал: вытащить потихоньку, или резко выдернуть, и как-то самопроизвольно рванул щипцы. Качок взвыл от боли и, выругавшись матом, схватился рукой за бок.

— Ты че, сука, больно ведь, еб..!

— Ничего Андрей, все нормально, — спокойно сказал я ему, разглядывая осколок вытащенный из раны.

— А ну дай сюда, — сказал ротный протягивая руку.

Я подал ему щипцы.

— Что это за чертовщина? — спросил Хасан.

Я оглянулся, оказывается, все пацаны собрались вокруг нас, и наблюдали за процессом.

— Это медная рубашка от пули ДШК, товарищ старший лейтенант, — заметил я.

— Да, ты прав, Юра, — ответил ротный.

— Качок, тебе повезло, ты в рубашке родился, — показывая на окровавленный осколок сказал Хасан.

Медная оболочка пули была ровно развернута, и походила на отрезанный под конус кусок красного картона.

— Надо же, как ровно развернулась, прям как из под пресса, на, Андрей, бери на память, — сказал ротный, протягивая осколок Качку.

Качок взял кусочек медяшки и, внимательно посмотрев на нее, сказал:

— Я же говорил, что у меня что-то торчит в бочине, а вы не верили.

— Ну ладно, мужики, давайте закругляться, пора сваливать отсюда, — скомандовал ротный и, посмотрев на Качка спросил:

— Ну, как ты, Андрей, в госпитализации нуждаешься?

— Да нет, товарищ старший лейтенант, со мной все будет нормально, бывало и похуже, — ответил Качок.

— Ну, тогда по машинам, и вперед, — махнув рукой, сказал ротный, и направился в свой БТР.