Глава XIII. "Коммунистки" Ася и Нина
Глава XIII. "Коммунистки" Ася и Нина
Новый состав посольства во главе с послом Старком направлялся в Кабул. Уже десять дней, как группа сотрудников, человек двадцать, верхами пробиралась по горным тропам Афганистана. В составе группы несколько женщин, среди них доминирующую роль играли жена полпреда Ася и его личная машинистка Нина Буланова, с большим носом, кривыми ногами, Ася, однако, претендовала на звание "мисс Афганистан" и, нисколько не стесняясь присутствием Старка, заигрывала то с военным атташе Ринком, то с сотрудником Марховым, ехавшими в Кабул без жен. Буланова, девица по паспорту 23-х лет, с лошадиными зубами, с первого же дня пути каждом удобном и неудобном случае старалась подчеркнуть, что она не обыкновенная машинистка, а фактически вторая жена полпреда. Во флирте она также отставала от первой жены Старка. Мархов, еще молодой студент Восточного института, одновременно секретный агент ГПУ, ухаживал поочередно за обеими женами, явно отдавая предпочтение более молодой Булановой. За десять дней пути мы с Марховым настолько сдружились, что он откровенно делился со мной своими впечатлениями.
– Слушай, Гриша,- обратился он как-то в пути ко мне,- обе девочки отбивают меня друг у друга, не знаю на ком из них остановиться. Да и боюсь – Старк приревнует.
– По-моему, возьмись за полпредшу. Это будет нас выгодно и с деловой стороны. Она может быть полезна, да и Старк не будет ревновать,- посоветовал я.
– А не лучше ли Буланова? По крайней мере будем иметь свою машинистку,- возразил Мархов.
– Делай, как знаешь. В конце концов это
не мое дело,- ответил я.
– Вы – типичный армянин, товарищ Агабеков, вероятно, ревнивы, как все армяне, и, наверное, будете держать вашу жену под замком,- обратилась ко мне жена полпреда, с которой я ехал рядом.
– Я – коммунист и смотрю на женщину, как на товарища, но жена, кроме того, по-моему, является именно близким товарищем, каковых особенно много иметь неприятно, просто хотя бы из гигиенических соображений,- ответил я.
– Да, сразу видно, что вы не жили на Западе, и хотя и коммунист, но отсталый. По-моему, я могу быть предана идее, партии, но быть преданной чему-нибудь прозаическому: кушанью, платью, мужчине,- я просто не понимаю,- сказала она, выразив на лице гримасу.
– Да, я на Западе не жил и, признаться, вашей теории тоже не понимаю,- ответил я.
Двухлетнее пребывание в Афганистане показало, что эти две женщины, снабженные партийными билетами коммунистической партии и пользовавшиеся покровительством полпреда Старка, знали только два чувства: любить или ненавидеть. Все их действия диктовались их животными чувствами. Своими любовными похождениями они восстановили всех против всех. Их муж Старк ненавидел тех, кого они любили, и тех, кого они ненавидели. Вся жизнь и работа посольства превратились в сплошную цепь интриг и любовных похождений.
– Слушай, Агабеков, сейчас Старк передал мне для перевода копию договора между афганским правительством и немецким летчиком Вейсом. Он просил никому, в особенности тебе, не показывать договора, но если нужно, то я сниму еще копию для тебя,- сказал прибежавший ко мне Мархов.
– Нужно знать содержание договора, тогда можно судить о надобности. Пойдем, прочтем сперва, чтобы тебе не трудиться зря,- предложил я, и мы направились в комнату Мархова.
Просмотрев документ, я повернулся к Маркову и увидел, что он смотрел испуганными глазами в окно.
– Что с тобой?- спросил я.
– Старк идет ко мне,- прошептал он.- Если он застанет тебя здесь, он сразу догадается, что я показал тебе договор. Будь добр, спрячься у меня в спальне, пока я его выпровожу,- попросил он.
Я перешел в соседнюю комнату, завешенную портьерой.
– Ну, как, перевели уже договор?- услышал я голос вошедшего Старка.
– Нет, еще,- ответил Мархов.
– Нужно поторопиться, а то у меня еще несколько договоров в резерве для перевода. Хе-хе-хе! Да, брат, как видите, мой аппарат работает лучше, чем ГПУ. Ну, да и понятно: ведь Агабеков только тем и занят, что подслушивает под моими окнами. Что? Не верите? Ася Никитична передала мне, что она не раз заставала его за этим занятием,- говорил, хихикая, Старк. Мархов молчал.
– Ну, я не буду вам мешать работать. Как только переведете, несите ко мне, и я вам передам следующее,- сказал Старк и вышел из комнаты.
Я вышел из своей засады. Мархов смотрел на меня и улыбался.
– Слышал, как тебя рекламирует Ася?
– Да, слышал. Поживем, увидим, чья возьмет,- урчал я. Но я знал, что я с ней ничего не смогу сделать, пока она жена полпреда. Наоборот, по инструкции обязан ее охранять.
Будучи заведующим бюро печати, Мархов одновременно являлся техническим помощником Старка по делам
Коминтерна, представителем которого являлся полпред Старк. Вместе с тем, будучи секретным сотрудником ГПУ, Мархов всегда ставил меня в известь о делах Коминтерна и руководствовался моими активами. Так что фактически работа Коминтерна, все остальные отрасли работы полпредства, находи-
под негласным контролем ГПУ. Однажды утром ко мне пришел Мархов и сообщил, что прошлой ночью он был на свидании с представителями военно-революционной организации сикхов45 в Индии, которые ему передали план крепости Равальпинди46.
– На, посмотри, может быть, пригодится для ГПУ. еще Старку не показывал,- сказал он, передавая мне план крепости.
– Нет, не думаю, чтобы он нам был нужен. План чисто военных целей, и было бы хорошо передать военному атташе,- сказал я, рассматривая план. Мархов не возражал, и, так как в это время под нами проходил военный атташе Ринк, мы его пригласили к себе. Это был выше среднего роста, широкоплечий мужчина, лет под 40, с розовым, вечно улыбающимся лицом. Несмотря на штатский костюм, каждое движение выдавало, что он – военный. Штабс-капитан старой армии, он имел два ордена Красного Знамени, полученные
за бои под Перекопом, где Ринк командовал ударно-огневой дивизией. Несмотря на его беспартийность, пользовался доверием Москвы.
– Здравствуйте, молодые генералы. Что это вы собрались тут и секретничаете? На чью невинность опять покушаетесь?- обратился он к нам, как всегда улыбаясь.
– Ну, это уж по вашей части,- ответил я ему в тон, намекая на его связь с Булановой, благодаря которой Старк был его врагом.- А вот Мархов достал этот план, и прежде, чем передать Старку, мы решили показать вам. Ринк просмотрел план и признал его подробным и хорошо выполненным.
– Откуда вы его достали?- спросил он.
– Это уж наше дело. Ведь мы с тебя за него денег не просим. Важно, что план из английских источников. Если вам нужно, можете снять копию,- ответил Мархов, имевший также зуб на Ринка из-за той же Булановой.
Ринк, взяв план, поспешно направился к себе снимать копию. Через полчаса план опять был у Мархова.
К вечеру мы с Марховым, сидя за чаем, обсуждали наши дальнейшие планы работы, когда вошедший слуга доложил, что Старк просит к себе Мархова. Он вышел и минут через десять возвратился с расстроенным лицом и с злополучным планом в руках.
– Скандал! Старк каким-то образом узнал, что я дал Ринку снять копию с плана. Когда я вошел к нему, он бросил мне план и говорит: "Мне не нужны документы, которые уже побывали в чьих-то руках. Не для этого Коминтерн тратит 1000 фунтов в месяц, чтобы иметь материалы из вторых рук",- рассказывал удрученным тоном Мархов.
Кто же мог передать Старку? Ведь об этом знали только мы втроем. Мы решили пригласить Ринка и узнать в чем дело. На этот раз военный атташе зашел с красным, смущенным лицом. Вместе с ним пришел казначей посольства Данилов, заведывавший одновременно лабораторией.
– Да я же ни при чем. Старк после обеда вызвал меня и попросил сфотографировать документ. "Только скорей,- торопил он меня,- а то документ нужно возвратить". Когда я взглянул на документы, то увидал, это тот самый план, что я снимал утром для Ринка. Ну, я и сказал Старку, что зачем портить материал, когда у нас уже есть негатив. Старк завопил: "Как? Откуда у вас негатив?". Я ответил, что я утром уже заснял этот план для Ринка. Старк больше не хотел меня слушать и прогнал с аппаратом,- рассказывал, хитро улыбаясь, Данилов.
– А меня Старк недавно встретил во дворе и грозил, что он напишет в Разведупр Берзину,47 что я сам ничего не делаю, а лишь пользуюсь чужим материалом,- сказал Ринк.- Черт с ним, пусть пишет! Это он мне хочет отомстить
за Буланову,- добавил он, и опять улыбка появилась на его жизнерадостном лице.
Таковы были отношения между представителями четырех основных учреждений: Наркоминдела, ГПУ, Коминтерна и Разведупра, создавшиеся благодаря личной жене и "личной машинистке" Старка.
– Вот что я хотел вам сказать, товарищ Агабеков, шифрованные телеграммы, посылаемые вами, поскольку я их визирую, фактически ложатся на мою ответственность. Поэтому я требую, чтобы вы меня знакомили текстами этих телеграмм,- предложил мне Старк ,в одной из бесед.
– Простите меня, но шифр ГПУ выдан исключительно под мою ответственность, и я не имею права показывать тексты никому, даже и вам,- возразил я.
– В таком случае я отказываюсь визировать ваши телеграммы,- лаконично отрезал Старк.
– Хорошо, не будем ссориться. Я запрошу по этому вопросу Москву, а до получения ответа я буду знакомить с текстами,- согласился я после некоторого раздумья.
– Ну, вот и хорошо,- ответил Старк, довольный и победой.
В очередном письме в ГПУ я писал: "Ввиду дальности расстояния и редкой курьерской связи мне приходится по всем мало-мальски важным срочным вопросам посылать вам телеграммы. Между тем недавно полпред предложил мне знакомить его с текста и шифров, отказываясь в противном случае их визирь. В случае исполнения его требования мы фактически поставили бы всю нашу работу под контроль полпреда. Впредь до получения указаний, чтобы не испортить и без того неважные отношения с полпредом, я для видимости согласился с его условиями и показываю ему идеально составленные тексты, не соответствующие высылаемым вам. Жду ваших срочных указаний по этому вопросу".
На это письмо я мог получить ответ не раньше 2- месяцев, а за это время я был вынужден каждый день представлять фальшивые тексты телеграмм для Старка, чтобы удовлетворить его самолюбие. Наконец, спустя два месяца пришел ответ из Москвы. Трилиссер пишет мне:
"Конечно, полпред не имеет права предъявлять вам таких требований. Взятую вами линию не давать повода к столкновениям считаем правильной, тем более, что конфликт у вас несомненно создаст конфликт между вами и НКИД здесь. Продолжайте вашу линию, насколько это возможно".
Таким образом, Москва определенно указала права резидента ГПУ и готова была пойти на конфликт с НКИД. Я почувствовал под ногами почву, решил при удобном случае дать бой Старку.
Случай представился скоро. Я получил от известного басмача предложение "ликвидировать" эмира бухарского. В ту же ночь я заготовил по этому поводу шифрованную телеграмму и на утро понес ее на визу Старку.
– А где же текст телеграммы?- спросил Старк.
– Товарищ Старк, с сегодняшнего дня я больше не могу давать вам текстов моих телеграмм,- ответил я.
– Интересно, что вы до сих пор могли, а теперь не можете,- иронически спросил меня Старк.
– А потому, что мне надоело составлять для вас фальшивые тексты,- выпалил я.
Наступило гробовое молчание. И без того красное лицо полпреда побагровело окончательно. Пальцы его сжимались в кулаки. У него был вид, точно он хотел броситься на меня с кулаками. Но я спокойно стоял, держа руки в карманах. Старк знал, что я всегда хочу с оружием.
– Как, значит, четыре месяца вы обманывали меня самым наглым образом,- наконец, заорал он.
– Да, признаюсь, обманывал. Но вы сами заставили меня прибегнуть к этому. Вы отлично знаете, что я не имел права показывать доверенный мне шифр. Я лишь выполнил свой долг. А теперь прошу подписать эту телеграмму,- закончил я, протягивая ему бумагу.
– Я не хочу иметь с вами никаких дел,- закричал Старк и, повернувшись, ушел.
– В таком случае я буду вынужден посылать телеграммы по индо-европейскому телеграфу за счет Наркоминдела,- сказал я ему вдогонку и вышел.
Часа через два ко мне пришел личный секретарь полпреда Фридгут и передал мне, что отныне Старк предложил все бумаги на подпись передавать через Фридгута, ибо он не желает лично встречаться со мной.
– Какой скандал!- рассказывал мне Фридгут – Старк влетел в столовую красный, как рак, и ругал тебя, на чем свет стоит. "Жены" бросились его успокаивать и все твердили: "Мы же говорили, что Агабеков пишет какую-нибудь гадость про нас в Москву, поэтому и не хотели показать тебе". И тут не обошлось без участия "жен" Старка.
Старк откомандировал в Москву Мархова. За ним уехал и Ринк. Теперь пришел ко мне прощаться и личный секретарь Старка Фридгут. Лицо у него возбужденное и вместе с тем печальное. Он должен завтра выехать в Москву. Его командировка для всех неожиданна.
– Слушайте, Агабеков, я не люблю быть откровенным, в особенности с чекистами, которые всегда любят на любом деле заработать, но с вами другое дело. Я хочу вам сказать все. Я хочу отомстить Старку за его подлое отношение ко мне. Я работал с ним в течение четырех лет. Я исполнял все его приказания. Участвовал во всех его подлых интригах. И за это все он мне предложил немедленно убраться из Кабула. За что, спрашивается? А за то, что я посмел влюбиться в Буланову. За то, что я сказал Старку, что мы любим друг друга и хотим жениться. За это он меня отправляет в СССР. Ладно, я уеду,- продолжал Фридгут,- но перед отъездом я расскажу вам о всех его гнусностях. Для Вас, конечно, не секрет, что Старк живет одновременно ,двумя женами. Это они нашпиговали Старка против вас, и хотят во что бы то ни стало выжить вас отсюда, ибо думают, что вы знаете о всех их любовных интригах и сообщаете об этом в Москву. Мархова Старк тоже командировал по просьбе Аси, которая обиделась, что Мархов пренебрег ею. Она доказала Старку, что он ваш агент. Признаться, и я во многом им помогал. Военный атташе Ринк также уехал из-за Булановой. Старк, заметил его ухаживания за нею, бомбардировал письмами Москву, чтобы сняли Ринка. И так на все и на всех Старк смотрит через призму личных отношений. И из-за личных ношений к Булановой он теперь высылает меня. Хотите я изложу для вас все это в письменном виде,- предложил Фридгут.
Я ему ответил, что в Кабуле все это ни к чему, и пусть лучше сообщит о всех безобразиях в Наркоминдел.
– Что вы смеетесь надо мной! Ведь замнаркома Литвинов48 – большой приятель Старка и одного поля
ягода. Он после такого заявления выгонит меня со службы и из партии,- ответил Фридгут.- Я лучше подам заявление в ГПУ.
Я ему дал адреса в ГПУ, и Фридгут на следующий день уехал. По приезде в Москву он побывал в ГПУ и подал жалобу на незаконные действия Старка в ЦКК, где после короткого расследования дело замяли. Рука руку моет. Ведь Старк тоже был членом коммунистической партии с 1905 года. Старк продолжал царствовать в Кабуле вместе со своими "женами".
Всего, что наделали эти две женщины,- не рассказать. Из-за них и по их желанию из Кабула были высланы 32 сотрудника. Отправив многих, они сами также кончили плохо. Девица Буланова вдруг оказалась беременной от неизвестного отца и, чтобы не скомпрометировать посла (хотя тут то он как раз был ни при чем), вынуждена была выехать в Москву, где и родила ребенка.
Относительно же жены полпреда Аси я в 1928 году, уже будучи начальником восточного сектора ГПУ в Москве, получил от резидента ГПУ в Кабуле Шмидта следующее донесение:
"Вчера второй секретарь посольства Великовский, зайдя в спальню полпреда, нашел жену полпреда, Асю Никитичну Старк, лежащей мертвой на полу. Она покончила самоубийством выстрелом в висок. Револьвер браунинг лежал тут же рядом. По сведениям, утром в день смерти Ася имела бурное объяснение с летчиком… с которым она находилась в интимной связи, так как последний стал интересоваться женой шифровальщика посольства Матвеева. Чтобы не создавать дипломатического скандала, было решено срочно убрать труп и официально объявить, что жена посла умерла от разрыва сердца. Несмотря на принятые меры при уборке трупа, по сведениям нашей агентуры, Афганское правительство и местные дипломатические круги осведомлены о действительной причине смерти".
Так кончили свою карьеру две "жены-советницы" советского посла Старка.
Сам же Старк, как старый большевик, считал недостойным для себя, как коммуниста, горевать по застрелившейся жене. В то время, как труп ее везли в Москву, он уже нашел новую подругу, жену своего шифровальщика, с которой поселился в летней резиденции посольства в Пагмане49 и проводил новый "медовый месяц".