Глава 17 «Уйдет или ОН или Я»

Глава 17

«Уйдет или ОН или Я»

У нас с Германом несколько раз кардинально менялась жизнь: сначала Рублевка, потом попадание в МП, потом лес и православие. Я была и светской львицей, и крестьянкой, и чуть ли не монахиней. И каждый раз, естественно, нужно было перестраиваться. С этим были связаны и разные смешные случаи, и непонимание, и даже скандалы.

Когда Герман понимает, что нужно коренным образом изменить жизнь, в нем сразу все перестраивается и оформляется в четкую линию. А мне от чего-то бывает отказаться сложнее, я ведь консервативнее, как большинство женщин. Например, когда я была неверующей, то часто носила, как и все, джинсы. Вообще штаны, был предпочтительный для меня вид одежды. А Герман, когда пришел к вере, сразу сказал: «Ты не будешь больше ходить в штанах». «Как это так, — подумала я, — почему? Какая связь между верой и штанами, что в этом такого?» Но Герман взял, сложил возле нашего дома на Рублевке костер из моих штанов и сжег их дотла. А потом и говорит: «Поехали в магазин, накупим теперь красивых платьев». Прошло какое-то время, и я сама поняла, насколько женщина и штаны несовместимые вещи. Насколько изящнее женщина смотрится в платьях, и какое это дает разнообразие в твоем внешнем виде. Одежда очень определяет и походку, и манеру поведения. Ведь юбка, платье — это только женский вид одежды, это то, что в очередной раз подчеркивает нашу с мужчинами разную природу, разное внутреннее устройство. Пришло и полное понимание слов, сказанных в Евангелие, что «будет проклята женщина, носящая мужскую одежду».

Потом он как-то пришел и сказал, что у нас в доме не будет телевизора. Я как раз сидела на кухне, смотрела «культовый» и бесконечный сериал «Санта Барбара» — была обычная дура, как и все, жила выдуманной жизнью актеров. У тебя целая жизнь своя, настоящая, ее надо прочувствовать, ее надо прожить, а ты вместо этого тратишь время совершенно бессмысленно на чужую жизнь, живешь кем-то другим. Сейчас я понимаю, что это болезнь, но муж понял это быстрее. Он подошел к телевизору и сказал: «Уйдет или он, или я». Я ответила: «Ну, ладно, уходи», не придав словам мужа серьезности… Муж вышел, минут пять посидел в машине, потом вернулся и говорит: «Нет, все же уйдет он». И телевизор вылетел из нашего дома. Но он забыл, что у нас был еще один маленький телевизор, и я его быстренько припрятала, пока муж еще на него не наткнулся. Герман приходил поздно, и, когда дети уже спали, я тайком вытаскивала телевизор и включала что-нибудь посмотреть. Женщина — хитрое существо, и если мы не можем идти напролом, то всегда ищем лазейки. Однажды я в очередной раз достала его контрабандой, уютно устроившись перед голубым экраном, и вдруг вместо приятного времяпрепровождения, которое я хотела получить от общения с этим ящиком, ощутила ужас, почувствовала, как будто за моей спиной что-то стоит, меня сковал какой-то до сих пор не ведомый мне страх, но я никак не могла заставить себя повернуть голову назад, чтобы посмотреть, что так меня напугало. Мы тогда уже стали приходить к вере, и мне сразу стало понятно вся духовная подоплека происходящего. Я выключила телевизор и перекрестилась. Чувство страха стало отступать. То, что телевизор — это такая бесовщина, такая муть, для меня стало очевидно, так же, как дважды два равняется четырем, и этот маленький телевизор я уже выбросила сама. Герман тогда так и не узнал об этой контрабанде.