Глава двадцать четвертая Из «Таганки» в «Современник»
Глава двадцать четвертая
Из «Таганки» в «Современник»
В отличие от кино в театре дела у Филатова складываются менее успешно. Он не стал участвовать в спектакле «На дне», причем по собственной инициативе. По его словам: «Эфрос, мне кажется, меня любил. Потому что неоднократно предлагал мне работать. Причем так настойчиво. Можно сказать, настырно. Он говорил: „Лень, ты мне скажи, ты будешь работать или не будешь?“ А я как бы так шлялся по театру, в „На дне“ работать не хотел. Он меня все на Ваську Пепла тянул. Я говорю: у вас же репетирует Золотухин, вы его в дурацкое положение поставите, у нас не бывает второго состава. Это я врал сгоряча. Ну он, огорченный, – он не злился никогда – так, пожимал плечами и отходил…»
Поэтому премьера «На дне», выпавшая на 25 декабря (на следующий день после 38-го дня рождения Филатова) прошла без него (как и без Эфроса, который слег в больницу с инфарктом). А три дня спустя Филатов узнал трагическую новость: 28 декабря в Киеве скончался кинорежиссер Константин Ершов. Как мы помним, этот человек оставил заметный след в судьбе нашего героя, сняв его в двух своих картинах: «Женщины шутят всерьез» и «Грачи». Собирался он его снимать и дальше, но ранняя смерть (в 49 лет) помешала ему это сделать. Вот как об этом человеке вспоминал сам Леонид Филатов:
«Я просто благодарен судьбе, что она меня с Костей свела, потому что это уникальный человек. Это был очень тихий, интеллигентный человек, казалось бы, совсем не соответствующий энергичному образу современного режиссера. У него было много друзей, которые его нежно любили. Он был рыцарь дружбы и искусства. После одной из картин, которую Константин делал на Центральном телевидении (фильм, к сожалению, так и не вышел на экран), он заболел. Мы ездили в Киев, навещали его. Вроде бы все прошло. Через год Ершов приезжает в Москву, приходит ко мне за неделю до своей смерти, и мы с ним оговариваем новый сценарий – „Обвиняется свадьба“. Я собирался играть роль тамады. Образ неоднозначный. Человек с большими претензиями, хотевший якобы даже заняться искусством, а в сущности прохвост, который выгодно использовал себя и был тамадой не только на свадьбах, но и на похоронах. И вдруг Костя через неделю умирает… Меня уговаривали все равно сняться в этом фильме, но я понимал, что фильм может быть только таким, каким чувствовал и понимал его Костя. Он одним своим прикосновением превращал банальные вещи в небанальные. В том, что он делал, была какая-то нежность, гармония. Я отказался от этого фильма без него…»
Январь 1985 года оказался для Филатова насыщенным событиями самого разного толка. 15 января завершились съемки фильма «Берега в тумане», а два дня спустя художественный совет киностудии «Мосфильм» утвердил кандидатуру Филатова в новый кинопроект – фильм патриарха советской кинематографии Александра Зархи «Народный комиссар» (в прокате – «Чичерин»). Как и в «Берегах…», в нем ему выпала честь сыграть большевика, причем не простого, а самого что ни на есть высокопоставленного – ленинского соратника, наркома иностранных дел СССР в 1918–1928 годах Георгия Чичерина. Это была первая портретная роль в актерской карьере Филатова, где ему пришлось прибегнуть к значительным услугам гримеров (ему наклеивали бороду и усы, как у Чичерина). Однако портретное сходство актера с наркомом оказалось столь убедительным (как и его игра на пробах), что худсовет легко согласился отдать эту роль именно Филатову.
Обращение советских кинематографистов к личности Чичерина в те годы было не случайным. Сценарий был запущен в производство еще при жизни Андропова, в 1983 году, и двигался в русле той политики, которая ставилась тогда во главу угла: прорыв внешнеполитической блокады, в которой СССР оказался по вине США. Несмотря на обострение отношений с Америкой, советские руководители не хотели такой же конфронтации с Западной Европой и мечтали сделать то же самое, что удалось некогда Чичерину: прорубить окно в Европу. На Генуэзской конференции в 1922 году Чичерин потребовал установления мира на советских границах, юридического признания Советского правительства, выдвинул предложение о всеобщем разоружении и мирном сосуществовании. Все эти идеи были чрезвычайно актуальны и теперь, в 80-х. Поскольку Филатов знал об этих фактах биографии своего героя только из школьных учебников истории, ему сразу после утверждения на эту роль пришлось срочно засесть за новые книги, повествующие о жизни и деятельности красного наркома.
Съемки «Чичерина» начались 21 января (надо было успеть снять уходящую зимнюю натуру). Филатов включился в этот процесс с огромным энтузиазмом, о чем свидетельствует его интервью, которое появилось в январском номере журнала «Советский экран». В нем актер сказал следующее:
«Роль Чичерина для меня особенная. Дело в том, что мне еще не доводилось обращаться в работе к революционным событиям, если не считать фильма „Кто заплатит за удачу“ (еще был телеспектакль 1979 года «Ярость». – Ф.Р.). И я никогда не выступал в роли конкретного исторического лица. Тем более такого, как первый советский нарком иностранных дел, личность героическая, поразительная в каждом движении своей души. (Следует поправить актера: первым советским наркомом иностранных дел был Лев Троцкий, которого Чичерин и сменил. – Ф.Р.)
Я довольно много знал о Чичерине до начала работы над фильмом. Вернее, казалось, что знал. Готовясь к съемкам, я встречался с людьми, лично знавшими Георгия Васильевича, читал книги, смотрел хроникальные документы не только о самом Чичерине, сколько о времени, которое развернется в будущей ленте. Огромное впечатление произвели на меня документальный фильм «Гимнастерка и фрак» и замечательная книга Чичерина о Моцарте… Чем привлекает этот характер? Высочайшей духовностью, культурой, святостью в служении Революции, одержимостью, бесстрашием и точным пониманием времени, убежденностью в необходимости того или иного действия или поступка. Работая над ролью, я все лучше открываю для себя характер этого поразительного человека – верного соратника Ленина, натуры бесконечно обаятельной и внутренне прекрасной…»
Помимо мыслей об этой роли Филатова занимали в те дни и другие, не менее важные. Дело в том, что именно тогда актер кардинальным образом решил свою театральную судьбу – покинул «Таганку» и перешел в «Современник», куда его звали еще весной прошлого года. Причем Эфрос уговаривал Филатова не делать этого, обещал несколько хороших ролей, но тот его не послушал: он был преисполнен решимости продолжать борьбу за Любимова и этот переход сигнализировал о том, что конфликт внутри коллектива вовсе не затух после прихода нового руководителя. Вместе с Филатовым труппу покинули еще два актера: Вениамин Смехов и Виталий Шаповалов. Эта троица относилась к тому самому костяку «Таганки», которая продолжала бузу, искренне полагая, что тем самым они делают святое дело – борются с чиновничьей братией за своего Учителя. Они продолжали находиться в неведении относительно того, что Учитель давно от них отрекся и особым желанием вернуться на родину не горит. Впрочем, даже если бы они знали об этом, это, судя по всему, мало повлияло бы на них: ведь они считали себя революционерами, борцами с системой. Остаться под началом Эфроса означало для них стать конформистами, предателями тех целей и идей, которые они столько лет проповедовали, будучи актерами любимовской «Таганки».
Сам Эфрос на уход трех актеров откликнулся на страницах «Литературной газеты». Он заявил следующее: «Три актера из театра ушли. Думаю, что они испугались кропотливой, повседневной работы. Хотя, конечно, слова они говорят совсем другие. Одно дело болтать о театре, другое – ежедневно репетировать. К сожалению, не всякий на это способен…»
Стоит отметить, что власти всячески старались не допустить ухода актеров именно из «Таганки» и даже выпустили по этому поводу специальный приказ, где запретили режиссерам столичных театров брать таганковцев к себе. Однако Галина Волчек этот приказ проигнорировала. Никакого наказания за это она не понесла. Как и актеры-бунтовщики. Во всяком случае, Филатов продолжал сниматься в роли Чичерина, хотя власть вполне могла найти ему замену (съемки только начались).
28 января на экраны страны вышел фильм Константина Худякова «Успех», где Филатов играл главную роль – театрального режиссера Геннадия Фетисова. Несмотря на то что эта картина касалась проблем театра, многими она воспринималась как политическая, поскольку ее фабула живо перекликалась с тем, что тогда происходило в стране. Вспомним, о чем шла речь в фильме: талантливый режиссер приезжает в провинциальный театр, погрязший в скуке и апатии, и взрывает его сонную атмосферу нетрадиционной постановкой чеховской «Чайки». Нечто подобное происходило и в стране (такая же апатия после периода, прозванного в народе Пятилеткой Пышных Похорон, когда в течение трех лет из жизни один за другим ушли сразу три Генеральных секретаря ЦК КПСС), которая буквально замерла в ожидании прихода к власти более молодого и энергичного генсека.
Откликаясь на премьеру фильма, критик Е. Стишова писала в газете «Неделя»: «Фетисов старается для искусства. Труппа разболтанная, работать то ли не привыкла, то ли разучилась. Вот он и месит их, как глину, для их же блага, придает этой глине форму и делает замечательный спектакль. Честно говоря, мы Фетисова не то чтобы полюбили, но испытали на себе власть его личности. Что это – обаяние, или просто магия сильной личности, уверенной в правоте своих действий, или просто ностальгия по герою убежденному, человеку поступка, умеющему заставить людей пойти за ним, поверить в его цель? Ответить на эти вопросы однозначно не берусь. Одно только ясно: Фетисов человек, несомненно, талантливый и может разбудить талант в другом. Но эти его перепады от холодноватой, отстраненной вежливости к низкопробному хамству – как он над Павликом упражнялся, как провоцировал Олега…
Ну, а может, так и нужно? Все-таки он руководитель, безусловный лидер, он и должен быть всегда над окружающими. Самую чуть хотя бы… Короче говоря, все поступки Фетисова, весь стиль его поведения вызывают дискуссию. Кроме одного: результата его действий – отличного спектакля. А победителей, как известно, не судят…»
Здесь мы на некоторое время прервемся и вернемся к реальным событиям начала весны 1985 года. А случилось тогда следующее: 10 марта в Москве скончался 74-летний Константин Черненко и в кресло генсека сел 54-летний Михаил Горбачев. А дальше получилось почти как в «Успехе»: Горбачев взялся ставить в разболтанной и погрязшей в апатии стране пьесу под названием «Перестройка». Причем ставил ее так же энергично и вдохновенно, как герой «Успеха» Фетисов, за что мгновенно завоевал симпатии большинства труппы (то бишь населения огромной страны).
Как и Фетисов, Горбачев шел к цели почти фанатично, не гнушаясь идти по головам людей. Фетисов отнял роль у пожилого актера Павлика Платонова, доведя его сначала до инфаркта, а потом и до смерти, Горбачев скопом отправил на пенсию целую когорту пожилых членов ЦК КПСС (сразу 110 человек). Фетисов уговорил сыграть в его спектакле приму театра Арсеньеву, Горбачев уговорил перейти на свою сторону влиятельного члена Политбюро, министра иностранных дел Громыко, отдав ему за это пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Поступки Фетисова в театре многими воспринимаются неоднозначно, однако никто ему не перечит, поскольку все заворожены деловой активностью режиссера. То же самое происходит и в случае с Горбачевым: все его пертурбации народ встречает с энтузиазмом.
И вновь вернемся к словам Е. Стишовой, касающимся фильма «Успех»: «И тут рождается догадка: а что, если „Успех“ – своего рода тест? На наше с вами нравственное чувство? Тест достаточно сложный, потому что исполнитель главной роли в сговоре с режиссером решили не играть с нами в поддавки и не показывать своего героя в откровенно слабой, уязвимой позиции…
Когда он (Фетисов. – Ф.Р.) вырвется на денек в Москву, то в монологе матери, вполне бытовом и незначительном, прозвучит нечто настораживающее, заставившее усомниться: а не себя ли в искусстве любит – и страстно – этот до предела закрытый человек? И не безумная ли страсть к успеху, успеху любой ценой, ведет его, определяет его действия, владеет его помыслами?
Разумеется, не просто так ставит Фетисов именно Чехова. Чехов для нас больше, чем писатель, он – нравственная мера. И нам, воспитанным на чеховской этике, на этике великой русской литературы, кажется невозможным, что жажда личного успеха может удовлетворяться с помощью искусства – понятия для нас святого. Мы и сегодня верим в то, что гений и злодейство несовместимы. Да здравствует наш идеализм! Он уникален, этот комплекс, завещанный нам нашей культурной традицией! И не он ли понуждает нас идеализировать таких, как Фетисов, прощая им за талант безнравственные поступки?
Написав все это, я наконец поняла, почему меня раздосадовал открытый финал (напомню, чем заканчивался фильм: Фетисов садился в поезд и вдруг замечал на перроне актеров театра, которые пришли его проводить в тайной надежде на то, что он останется с ними. – Ф.Р.). Душа просила не определенности, нет – отмщения. Потому что Фетисов, в сущности, всех обманул. Если хотите, обокрал. Сотворив радость премьеры, дав труппе вкусить настоящий успех, позарез нужный ему самому, он бросил людей, как плотники бросают гвозди, закончив работу. Можно себе представить, как быстро увянет спектакль без репетиций и каким тяжелым будет похмелье после пиршества…»
Автор этих строк даже не могла себе представить, что они станут пророческими: написанные в начале 1985 года, они предрекут то, что произойдет в стране шесть лет спустя. Если заменить в тексте фамилию «Фетисов» на фамилию «Горбачев», то мы поймем, что я имею в виду. Режиссер пьесы под названием «Перестройка» сорвал овации, поимел кучу наград, причем зарубежных, после чего благополучно свалил, оставив большинство людей, поверивших в него, у разбитого корыта. Как верно сказала критик, бросил будто плотник ненужные гвозди. И похмелье после пиршества и в самом деле оказалось тяжелым. Однако все это придет чуть позже, через несколько лет, а пока страна верит своему режиссеру, как и наш герой, который вскоре станет даже одним из его близких соратников. Но не будем забегать вперед.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.