7. После рывка

7. После рывка

Патрик

Цветение каштанов в парке Монсо вызывало чихание у мамы, а шелест их листвы и воркование голубей убаюкивали отца, проводившего много времени в большой кровати, сделанной по рисунку Жака Коломбье. Его ночной столик был настоящей свалкой! Первое, что бросалось в глаза, — настольная книга отца, толстенный «Дневник» Жюля Ренара. Его желтая обложка была наполовину разодрана, смята и напоминала старинный пергамент. Чтобы достать его, отцу приходилось перекладывать на другое место «Мемуары» Сен-Симона и «Характеры» Ла Брюйера. Он совершенно намеренно никогда не дочитывал книги до конца.

— Я не хочу стать излишне образованным человеком, зритель это почувствует, — объяснял отец.

Меня поражает точность и прозорливость его выбора. Многие актеры имеют обыкновение рассуждать и высказывать свое, часто пустопорожнее, мнение по поводу политики или нищеты мира: таких в конце концов уже не хочется видеть на экране.

Я делился с ним впечатлениями от прочитанного и подчеркивал заинтересовавшие меня места. Так, позднее я познакомил его с книгой Рене Фалле «Капустный суп», которую он решит экранизировать в 1981 году.

Перед сном отец ставил рядом три будильника, позволяющие ему вычислить среднее, самое точное, время. Здесь же он раскладывал необходимые ему драже от кашля, которые не следовало путать с вынутыми из коробки розовыми шариками, напоминавшими вишни на торте, — ушными затычками, которые он долго разминал пальцами, прежде чем использовать по назначению. После чего приступал к ноздрям: закапывал с помощью старой пипетки маслянистую жидкость и несколько раз громко сморкался. Это был неизменный ритуал, который, по его мнению, помогал ему справиться с искривленной носовой перегородкой.

После таких приготовлений ко сну оставалось только надеть черный наглазник. Но опасные пощипывания в горле подчас мешали ему полностью расслабиться. Тогда приходилось приподнимать ужасную черную повязку, чтобы проглотить несколько драже. А так как потом он долго не мог заснуть, то вытаскивал из нижнего ящика ночного столика, изначально предназначенного для горшка, большой черный портативный радиоприемник, весивший минимум четыре килограмма и способный, по его словам, ловить все станции мира. Чтобы не разбудить маму, он вытаскивал из ушей затычки, надевал большие наушники и начинал крутить ручку в поисках информации: сначала на английском, чтобы освоить этот язык, но так как понимал одно слово из трех, то переключался на испанские станции.

Каждую ночь я слышал, как он на цыпочках идет проверить, выключен ли газ и хорошо ли заперты все окна, на обратном пути останавливаясь у моей двери, дабы убедиться, что у меня все в порядке. В мои 20 лет я все же не мог внезапно умереть, как грудной ребенок! Если бы тогда существовало кабельное и спутниковое телевидение, убежден, он бы просиживал ночами перед экраном телевизора. Ему удавалось находить счастье как в лучшем, так и в худшем.

— Лулу, зачем ты смотришь все эти глупости? — огорчалась мама.

— Мне интересно! Я учусь тому, чего не надо делать.

А я добавлял:

— Ты глотаешь столько драже, что закончишь жизнь диабетиком!

Он всегда увлекался американскими сериалами. Много лет спустя, после просмотра «Коломбо», «Кожака» и особенно «Интриги в Белом доме» с Робертом Вооном и Джексоном Робардсом, он говорил, что они сняты так же тщательно, как и фильмы для кино, и что все актеры играют отменно.

То, что происходило по другую сторону маленького экрана, интересовало его куда меньше.

— Если какой-нибудь журналист пригласит меня на передачу, я стану для него лишь источником заработка. Ему важна только его карьера. Он хочет блистать один. И в самый неподходящий момент подсунет глупый вопрос. Только Мишель Дрюккер [12] работает достойно.

Такая подозрительность приводила к тому, что в своих интервью он предпочитал говорить о природе, о божьих коровках и черенках, чтобы помешать журналистам задавать свои излюбленные вопросы.

Наш сосед сверху имел скверную привычку будить маму в шесть часов утра, принимая ванну. Ей было хорошо слышно, как течет вода по трубам. Потом родителей начал беспокоить, как им казалось, запах эфира. Отец обследовал балкон и окна, где обнаружил на диком плюще, увивавшем дом, какие-то желтые потеки. И убедил себя, что эти люди подпольно изготовляют наркотик. Я не мог этому поверить: соседям было за восемьдесят!

Однажды утром меня разбудили вопли. Отец, который всячески старался не бросаться в глаза, подчас удивлял нас своими выходками. На глазах посетителей парка, в одной пижаме, он жестами и криками старался привлечь внимание к окнам над нами. Обычно не терпевший грубого слова, он позволил себе отпустить на этот раз несколько довольно крепких выражений. И пока его жертва дрожала за занавесками, все остальные соседи наслаждались спектаклем. Я чуть не умер от смеха, когда он закончил свои инвективы громогласным: «Какая мерзкая личность!»