29 После Грейс

29

После Грейс

Монегаски лишились своей княгини. Достоинство, с которым они перенесли утрату, уступало лишь красоте этой женщины. Правда, несколько досадных инцидентов могли нарушить торжественность момента.

Когда возле собора показался лимузин первой леди Америки Нэнси Рейган, которая не только представляла на похоронах своего мужа, президента США, но и прилетела как близкий друг, служба охраны заметила на крыше собора некоего человека. Нэнси Рейган тотчас провели в собор через черный ход. Тем временем агенты схватили мужчину. Он оказался кинооператором, имевшим эксклюзивное право вести съемку с крыши собора.

Даже папарацци в тот день отдали Грейс дань уважения.

Впрочем, некоторые иностранцы, жившие в Монако, предавались странным футуристическим фантазиям. Раньше они самонадеянно полагали, что, пока на троне были Грейс и Ренье, за эту тихую гавань, свободную от налогов, можно было не беспокоиться. Теперь, когда Грейс не стало, они недоумевали: останется ли здесь все по-прежнему? Отречется ли Ренье? Что ждет Монако?

Когда гибнет идеал, это печально, но, когда рушится финансовая стабильность и привычный образ жизни, это задевает за живое.

Стефания всегда была объектом пристального внимания прессы. После аварии ее имя просто не сходило со страниц газет и журналов. Не прошло и нескольких часов, как ее обвинили в том, что она вела машину. Это было неправдой.

Каролина временно переехала к сестре в палату до тех пор, пока ту не выпишут. Она единственная, кто говорил со Стефанией о том, что произошло на том роковом повороте.

Вот что она рассказала:

— Стефания сказала мне: «Мама твердила: «Я не могу остановиться. Тормоз не работает. Я не могу остановиться». По ее словам, мать была в панике. Тогда Стефания схватилась за ручной тормоз. Сразу после аварии она сказала мне: «Я потянула за ручной тормоз, но машина не остановилась. Я изо всех сил старалась, но все было тщетно».

Лишь много лет спустя Стефания наконец рассказала про аварию для печати. Сделано это было для первого издания этой книги.

— Я помню каждую минуту, — сказала она тогда, с трудом удерживаясь от слез. — Лишь в последние годы я начала относиться к случившемуся более-менее спокойно. Мне была оказана профессиональная помощь, и особенно в последние восемь месяцев я научилась думать об этом без слез. Я до сих пор не езжу по той дороге, даже если за рулем сидит кто-то другой. По крайней мере, я больше не плачу. Но если рядом отец, мне это с трудом удается. Я уже свыклась с мыслью, что мамы нет. Но разговаривать на эту тему с ним я не могу, потому что знаю, что ему будет больно. Я не хочу причинять ему боль, потому что люблю его.

Попробуем описать, что все-таки произошло в то трагическое утро.

Тем летом у Грейс дел было невпроворот. К концу сезона она обычно валилась с ног, но теперь устала сильнее обычного. Морской круиз на Mermoz помог ей немного прийти в себя. И все равно она была измотана, раздражена, ее мучило высокое давление и болезненно протекавший климакс.

То же самое рассказывает Каролина:

— Мама неважно себя чувствовала. Она жутко уставала. И тем не менее все лето она куда-то ездила и занималась самыми разными делами. Она переутомилась. Правда, старалась об этом не вспоминать и не жаловаться, хотя была не в лучшей форме.

В то роковое утро Грейс и Стефания проехали мимо полицейского, который регулировал движение рядом с памятником в Ла-Тюрби. Позднее он докладывал, что узнал Грейс за рулем и отдал ей честь. За ее «ровером» по шоссе номер D-37 следовал грузовик с французским номером. Водитель подтвердил, что за рулем сидела именно княгиня.

В какой-то момент Грейс пожаловалась на головную боль, которая не отпускала ее, пока они ехали вниз. Внезапно у нее случился сильный спазм, и на секунду она потеряла сознание. Машину начало заносить. Открыв глаза, она не сразу сообразила, что нужно делать. В панике она нажала на ножной тормоз. Вернее, думала, что на тормоз, а на самом деле она нажала на газ.

Водитель французского грузовика рассказывал, что шел на расстоянии 45 метров от «ровера», приближаясь к особенно крутому, резкому повороту, когда внезапно увидел, что «ровер» виляет из стороны в сторону и даже выскакивает на встречную полосу. Затем машина выровнялась и на огромной скорости рванула вперед. Водитель знал дорогу, помнил, что впереди крутой поворот, и, когда через пару секунд тормозные огни не загорелись, он понял, что сейчас произойдет.

Именно в этот момент Грейс крикнула Стефании: «Я не могу остановиться. Тормоз не работает!»

Тогда Стефания наклонилась и схватилась за ручной тормоз. Кроме того, ей удалось выпрямить ход машины. Но та все равно продолжала катиться вниз. По словам Стефании, трудно сказать, на какую именно педаль нажала мать, на тормоз или газ, или вообще ни на какую, потому что у нее отказали ноги. Когда полиция в ходе расследования проверяла дорогу, никаких следов торможения обнаружено не было.

Ни Грейс, ни Стефания не пристегнули ремни. Садовник, который работал в саду, расположенном ниже дороги, услышал громкий звук и сразу понял, что произошло. По его словам, за тридцать лет такое случалось по меньшей мере пятнадцать раз. Кроме того, он утверждал, что именно он вытащил Стефанию из окошка рядом с водительским сиденьем, отчего могло возникнуть впечатление, что машину вела именно она. Видя, какой огромный интерес вызвали его слова, он продолжал украшать свою роль в этой трагедии, раздавая направо и налево так называемые «эксклюзивные интервью», лишь бы ему платили.

На самом же деле не он первым оказался на месте трагедии и не он вытащил Стефанию через окошко.

Она сама выбралась из машины с пассажирского сиденья.

— Очнувшись, я обнаружила, что сижу скрючившись под приборной доской. Наверное, я потеряла сознание, когда мы упали. Помню, как мы налетели на дерево, а в следующий миг я уже очнулась, и из машины шел дым. Я подумала, что она вот-вот взорвется. Я знала, что должна выбраться наружу сама и вытащить мать, поэтому принялась колотить по двери ногами. Это было не так уж и трудно, потому что от этой двери осталась половина.

По ее словам, она выбежала и, увидев какую-то женщину, закричала:

— На помощь! Пожалуйста, позвоните во дворец! Я принцесса Стефания, позвоните отцу, вызовите помощь!

Женщина, жившая в доме, поняла, что у нее шок, и усадила ее.

Швы на голове, наложенные после падения на водных лыжах, расползлись, и из раны открылось кровотечение. Кроме того, Стефания порезала язык и потеряла зуб. И вот теперь острая боль пронзала ей спину.

— Моя мать в машине, позвоните отцу! — кричала она.

Женщина и ее муж спросили, кто ее отец. В конце концов Стефания объяснила: «Князь; я принцесса Стефания, а он князь Монако».

Прошло несколько минут, прежде чем они поняли, что она говорит, и еще несколько, прежде чем они ей поверили.

Вот что она рассказывала:

— Я все умоляла ту женщину: «Позвоните во дворец отцу, вызовите помощь! Там моя мать!» Больше я ничего не помню до того момента, когда приехала полиция.

От удара Грейс отбросило в заднюю часть салона. При этом она поранила голову, и ее пригвоздило к месту рулем. Когда ее извлекли из останков «ровера», казалось, она была в сознании, лишь вся в крови. По словам Стефании, «пожарные вытащили ее из машины и положили в машину «скорой помощи». Я осталась ждать, когда за мной приедет вторая «скорая».

Машина была вся покорежена, и, по словам тех, кто осматривал «ровер» в тот день, уцелело лишь углубление под приборной доской напротив пассажирского сиденья. Выжить мог только тот, кто подобно Стефании, сидел там, согнувшись в три погибели.

И все же когда происходят случаи, подобные этому, невольно возникают вопросы.

Например, почему Грейс не позволила шоферу сесть за руль?

Почему она потеряла сознание на самом опасном отрезке дороги? Случись это чуть выше, Стефания могла бы вывернуть машину к склону холма и остановить ее. Если бы Грейс стало плохо немного ниже, они бы благополучно миновали роковой поворот.

Кстати, по иронии судьбы через несколько лет брат Грейс Келл (Джек-младший) умрет от кровоизлияния в мозг во время бега трусцой.

Поскольку авария произошла на территории Франции, французское правительство немедленно поставило в известность Ренье, а также распорядилось провести официальное расследование. Когда князя спросили, настаивает ли он на том, чтобы оно было проведено как можно быстрее, он сказал, что нет, все должно быть сделано как положено.

— Я хотел, чтобы они делали свою работу и никто им не мешал. То, что осталось от машины, увезли с места аварии слишком быстро. Нас потом широко критиковали за это в прессе. Но мы были вынуждены это сделать, не дожидаясь, пока туристы растащат ее на сувениры. Французские жандармы порекомендовали нам поставить «ровер» в полицейский гараж в Монако. Местный французский судья, который вел расследование, посоветовал своим коллегам в Монако опечатать гараж, чтобы никто не мог пробраться к машине. Они так и сделали. Никто в Монако не имел никакого отношения к заключению полиции и никак не мог на него повлиять.

Из Англии в срочном порядке прилетели инженеры фирмы, производящей «роверы». Они тщательно осмотрели машину на предмет технических неполадок, а также возможной диверсии. Но никаких дефектов и механических повреждений обнаружено не было. Тормоза, подчеркивалось в отчете, были в полной исправности. Из чего французские следователи сделали вывод, что авария произошла в тот момент, когда Грейс потеряла сознание и потеряла контроль над машиной. Несмотря на горы материалов, подтверждающих версию французской полиции, таблоиды и продажные журналисты продолжали мутить воду.

Кто не сомневался в правдивости выводов, так это Ренье.

— Когда в то утро мне позвонили в Рок-Ажель, я тотчас приехал в больницу. Врачи пока ничего не хотели говорить следствию. Пресса ставила диагнозы куда быстрее врачей. Основанные на рассказах болтливого садовника, утверждавшего, что это он обнаружил машину, и полученных от жандармов сведениях, слухи распространялись молниеносно.

А вот врачи заговорили не сразу. Чтобы оценить ситуацию, им потребовалось время. Они выходили ко мне и говорили, что обнаружили перелом то в одном месте, то в другом, а затем вновь скрывались за дверями палаты. По ходу медицинского обследования они докладывали мне. Я долго ждал, пока они наконец не сказали, насколько серьезно ее состояние. Я узнал это раньше, чем пресса. Другое дело, что пресса зубами вцепилась в эту историю.

Одна американская бульварная газета отправила в Монако 17 репортеров. Они щедро платили всем, кто готов был говорить с ними. И появились бесчисленные россказни о том, как произошла авария, кто был за рулем, как нерасторопны были монакские врачи, оказывая Грейс помощь.

— Они делали все, чтобы их репортажи продолжались, — рассказывал Ренье. — И не желали проявить ни капли уважения к нашим страданиям. Это был какой-то кошмар. Журналисты наперебой высказывали самые невероятные предположения о том, что мы упустили и не сделали, чтобы спасти Грейс. Откуда они это взяли? Вся больница боролась за ее жизнь. Не знаю, сколько раз это нужно повторять. Грейс никогда бы не разрешила Стефании сесть за руль, особенно учитывая сложность трассы. Да, Стефания вывела машину из гаража и подъехала к воротам, но она не сидела за рулем, когда машина выехала за ворота.

Князь остановился, покачал головой и продолжил:

— Журналисты выдумали, что Грейс убила мафия. Лично я не понимаю, зачем мафии понадобилось убивать Грейс. Если бы в их доводах была хоть крупица правды, я бы сказал: «Хорошо, допустим». Но когда они продолжают утверждать, что машину вела Стефания, хотя сами прекрасно знают, что это не так, нам всем больно это слышать. Эти выдумки нанесли моральный ущерб всей нашей семье, хотя мы этого не заслужили. Если бы там была какая-то механическая неполадка, — мы знаем, что ее не было, но предположим, — Стефания могла справиться с нею лучше, чем Грейс. Но дело даже не в этом, а в том, что они не понимают, как сильно страдала Стефания.

Младшая дочь Ренье продолжала во всем винить себя. Психотерапевты говорят, что так бывает со многими людьми, выжившими в катастрофе, в которой погиб кто-то из их близких. Существует даже медицинский термин: синдром «Почему я?». Выживший постоянно прокручивает в уме трагическое происшествие, терзаясь вопросом, почему он остался жив, а другой погиб. Однако Стефанию этот вопрос мучил еще сильнее, потому что окружающие постоянно напоминали ей, каким замечательным человеком была ее мать. И добавляли: «Как жаль, что она погибла». Получалось, что они предпочли бы видеть живой Грейс, а не ее дочь.

Два обстоятельства осложняли ее жизнь. Во-первых, пресса продолжала обсуждать эту тему и повторять, что в тот день она вела машину.

— Неужели они хотят сказать, что я убила свою мать? — возмущалась Стефания. Но ее голос звучал не так громко, как голоса газетчиков. Протестуя, она лишь раздувала шумиху и еще сильнее из-за этого страдала.

Еще больше, чем пресса, ее терзало чувство вины, возникавшее всякий раз, когда она вспоминала о том, как схватилась за ручной тормоз, пытаясь спасти мать, и не сумела этого сделать.

Будь на ее месте кто-то из дома Виндзоров или из семьи Кеннеди, случившееся в сентябре 1982 года сочли бы смягчающим обстоятельством, объясняющим ее дальнейшее поведение. Но сенсационные и не всегда правдивые истории, в которых упоминалось имя Стефании Гримальди, лишь увеличивали тиражи желтой прессы. По словам Стефании и Ренье, пресса травмировала ее не меньше, чем сама катастрофа.

Почти сто миллионов человек смотрели по телевидению похороны Грейс. Ни ее муж, ни дети не догадывались, что вместе с ними ее оплакивал весь мир. Слова утешения, которые они могли бы услышать в тот день, до них просто не доходили.

Когда-то много лет назад трехлетний мальчик, видя, как мимо медленно проплывает катафалк с телом его отца, отдал салют. Теперь жителям Монако запомнилась другая сцена: убитый горем Ренье в парадной форме, рядом бледная Каролина в трауре протягивает руку, чтобы поддержать и утешить отца.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.