А ТЫ ГОТОВ?

Казалось, что совсем недавно было это: и решение снова ехать учиться в Москву, в кооперативный, и встреча с друзьями на Казанском вокзале, и вступительные экзамены на первый курс торгово-экономического факультета.

А ведь с тех пор уже прошли целый семестр, первая экзаменационная сессия и даже две недели зимних каникул, которые девушки провели в Завидово, у родных Нины Цалит. И снова, сменяя друг друга, стремительно бегут дни за днями.

Кемеровцы, или, как их называли однокурсники, «наши сибиряки», быстро освоились с новой жизнью и с первых же дней учебы в институте с головой ушли в общественную работу.

Володю Сотникова на комсомольском собрании избрали секретарем бюро ВЛКСМ. Располагали к себе скромность Володи, умение со всеми держаться просто, сердечно. Он много читал, особенно книги по истории и теории военного искусства, хорошо рисовал, мастерски играл на гитаре, любил и хорошо знал музыку.

В Володе удивительно сочетались спокойствие, добродушие, обычно свойственные сильным людям, с неукротимой энергией и горячей юношеской взволнованностью.

Таким он был в институте и позднее на фронте, где сражался почти до конца войны. Майор Владимир Сотников погиб зимой 1945 года в боях за Будапешт…

Вася Худолеев несколько отличался от своего друга. Это был высокий стройный юноша с шапкой вьющихся темных волос, с веселым, задорным блеском глаз. Его, как и Володю, сразу же избрали на комсомольскую работу. Васин горячий темперамент, беспокойное стремление сделать комсомольскую жизнь живее, интереснее увлекали друзей, и у него всегда было много добровольных помощников, которые с энтузиазмом проводили соревнования, выпускали стенгазеты и молнии, готовили спектакли. И еще одно хорошее качество было у Васи — он как-то особенно хорошо знал жизнь своих товарищей: как они учатся, чем увлекаются, и умел дать дельный совет, вовремя помочь, поддержать, а если надо, то и одернуть.

Сложнее было отношение однокурсников к Вере. Жизнерадостная, красивая сибирячка нравилась многим товарищам. Но девушка как будто ничего не замечала и со всеми держалась одинаково просто, сердечно. Наиболее настойчивым своим поклонникам Вера давала понять, что им следует оставить ее в покое. И делалось это обычно с подкупающей простотой и искренностью. Но Вера иногда могла быть резкой, беспощадной. Ее голубые, светившиеся дружелюбием глаза могли быть колючими, холодными как сталь, а голос, звонкий и веселый, — суровым и негодующим.

Вера неутомимо стремилась к знаниям, ей хотелось все прочитать, увидеть, понять. С завидной последовательностью знакомилась она с достопримечательностями Москвы, изучала теорию искусства, историю средних веков и древнегреческую философию. Ее полка на этажерке всегда была полна самых разнообразных книг и журналов. Книги были в тумбочке, в чемодане и даже под матрацем.

— Зачем тебе все это? — недоумевали подруги, видя, что Вера с увлечением читает много книг, которые не имели никакого отношения к ее будущей профессии экономиста.

— Как зачем? — удивлялась Вера. — Ведь мне хочется все знать! Вот только я прочла книгу о Циолковском. Какой это замечательный человек! Представьте, он мечтал о том, что скоро к Луне, на Марс и другие планеты полетят люди! И он не только мечтал об этом…

И Вера восторженно стала рассказывать о выдающихся открытиях ученого, о космических кораблях будущего, о полетах к далеким звездам…

Незабываемыми были годы учебы Веры Волошиной и ее друзей в кооперативном институте.

Это были годы героических дел и свершений нашего народа. У всех еще была свежа в памяти волнующая эпопея спасения челюскинцев советскими летчиками Водопьяновым, Дорониным, Каманиным, Леваневским, Ляпидевским, Молоковым, Слепневым — первыми Героями Советского Союза. А потом — легендарный дрейф во льдах Ледовитого океана четверки папанинцев, перелет через Северный полюс в Америку двух советских самолетов, пилотируемых экипажами Чкалова, Байдукова, Белякова и Громова, Данилина, Юмашева.

А сколько радости, тревог и волнений пережили Вера Волошина и ее друзья во время полета на самолете «Родина» советских летчиц Марины Расковой, Валентины Гризодубовой и Полины Осипенко. Тогда по-настоящему и окрепло решение Веры во что бы то ни стало поступить в аэроклуб, научиться водить самолет, прыгать с парашютом. И она добилась своего. В сентябре 1940 года ее зачислили курсантом Московского аэроклуба имени Чкалова.

Тысячи дорог ждали наших юношей и девушек. Влюбленные в жизнь, они рвались к патриотическим делам, в далекие и еще не обжитые края. По призыву Валентины Хетагуровой, жены офицера-дальневосточника, советские девушки-патриотки ехали на Восток, где со сказочной быстротой вырастали заводы, фабрики, электростанции, новые города.

Вскоре Вера Волошина и ее друзья-кемеровцы стали на курсе кем-то вроде главных консультантов по «восточным делам» — студенты расспрашивали их о Сибири, этом далеком и манящем крае. И многие, в том числе Марина Монина, Валя Пичкур и Нина Цалит, уже на первом курсе решили, что они, закончив институт, обязательно уедут работать в Сибирь. Так было решено еще на первом курсе: всегда быть вместе, вчетвером…

А за рубежом в это время все ярче и ярче разгоралось зарево военных пожарищ, бушевавших в Китае, Абиссинии, Испании, Польше, Франции. Война все ближе подходила к нашим границам.

События международной жизни глубоко волновали студентов, неизменно были главной темой их споров. Вера пыталась разобраться во всем, что происходило, понять, почему фашистские войска, нигде не встречая серьезного сопротивления, победно шествуют по Западной Европе. Она внимательно читала газеты, военные журналы, на семинарах по политической экономии задавала вопросы по экономике Германии, хотела понять, как могло случиться, что страны, разгромившие в 1918 году кайзеровскую Германию, сами же спустя всего лишь несколько лет вложили оружие в руки своего бывшего врага? И Вера все яснее, отчетливее видела, что это не какая-то роковая ошибка, а упорное стремление международного империализма направить фашистские орды на Восток, против Советского Союза. Об этом свидетельствовали многочисленные уступки Гитлеру, позорный мюнхенский сговор, отдавший Чехословакию в руки фашистов, отказ правящих кругов Англии, Франции от заключения с Советским Союзом пакта о коллективной безопасности. Тревога закрадывалась в сердце. «А что, если начнется война?» — думала Вера.

Она стала изучать военное дело. Записалась в стрелковый кружок и вскоре хорошо знала винтовку, станковый пулемет, револьвер. Во время летних каникул выучилась водить мотоцикл.

— Все это, девушки, может пригодиться, — говорила Вера подругам. — Мы должны ко всему быть готовы.

Однажды после занятий вся группа отправилась смотреть новую кинокартину «Человек с ружьем». Как обычно, показывали киножурнал. Это была иностранная кинохроника. Вступление фашистских войск в Париж…

Домой шли молча. Почему-то не хотелось говорить. Каждый переживал только что увиденное на экране.

Первой молчание нарушила Вера.

— Скажи, комсомольский секретарь, — обратилась она к Худолееву, — что ты будешь делать, если начнется война?

— Как что? — удивился Вася. — Уйду на фронт!

— На фронт? — переспросила Вера. — А стрелять ты умеешь, вояка? Это тебе не собрания проводить. По этой части ты у нас мастер.

— Я в кружке занимаюсь, — немного растерявшись, проговорил Худолеев. — Мы там винтовку изучаем.

— Вот утешил! — голос Веры стал непривычно злым, насмешливым. — Значит, с одной винтовкой думаешь воевать? Какой герой!

Друзья с интересом слушали, стараясь понять, к чему клонит Вера.

— Сейчас, Вася, мало знать винтовку, — задумчиво продолжала Вера. — Сам только что видел их в кино. Надо хорошо владеть и другими видами оружия, уметь водить мотоцикл, автомашину, прыгать с парашютом. Без этого сейчас нельзя.

— Ты, конечно, права, Вера, — согласился Худолеев и как-то по-новому, пристальней взглянул на шедшую с ним девушку, словно он только сейчас разглядел в ней что-то такое, чего раньше не замечал.

— А что, если собрать комсомольцев, — предложила Нина Цалит. — И пусть Вера выступит и скажет все, что только что говорила. Ведь она очень права. Надо сейчас готовиться к войне, тогда поздно будет…

А через несколько дней в актовом зале института шло открытое комсомольское собрание с повесткой: «Защита Отечества — священный долг каждого гражданина СССР».

С докладом на собрании выступила Вера Волошина…

* * *

Летом на каникулы Вера уезжала домой, в родной город. Сколько радости было у Клавдии Лукьяновны, когда ее повзрослевшая, возмужавшая Веруська входила с чемоданом в руке в маленькую комнату на Индустриальной улице!

Мать радовалась каждому приезду дочери и еще задолго начинала готовиться к нему. Иногда ей казалось, что Вера за эти годы стала как-то сдержаннее, спокойнее. Это и радовало и тревожило сердце матери. «Может быть, она отвыкла от нас, стариков, и ей здесь скучно?» — с тревогой думала Клавдия Лукьяновна. Но, встретившись с ласковыми глазами дочери (словно та догадывалась о тревоге матери), Клавдия Лукьяновна успокаивалась. «Нет, она такая же, как и раньше. Серьезнее только», — с радостью думала мать.

Каждое утро к Вере приходили школьные друзья, и они вместе уходили купаться на Томь или же на стадион, где их школьный учитель физкультуры Николай Ступников теперь работал старшим тренером. И как в давние школьные годы, разбившись на команды, играли в волейбол, выступали на городских соревнованиях по легкой атлетике.

…Как быстро летит время! Казалось, что совсем недавно, забившись в угол, ее Веруська играла подолгу в детские, одной ей понятные игры. Хорошо помнит Клавдия Лукьяновна и тот день, когда Верочка впервые пошла в школу. За повседневными заботами как-то незаметно шли годы. На лице пролегли первые морщины, в волосах заблестели седые пряди, а ее девочка выросла и стала высокой стройной девушкой, чем-то напоминавшей ее молодость.

— Мама, ты меня не жди, ложись спать, — говорила теперь Вера, уходя вечером из дому. И Клавдия Лукьяновна ни о чем ее не спрашивала. Зачем спрашивать? Разве она не видит, как радостно светятся глаза дочери, когда она перед зеркалом надевает свое новое платье? А Юрий Двужильный, как и в школьные годы, почему-то стесняется заходить в дом и все так же стоит за углом соседнего дома, терпеливо поджидая Веру.

«Эх ты, мальчишка!» — с ласковой укоризной думает Клавдия Лукьяновна, заметив в окно его ладную, в форменном кителе, фигуру.

Юрий учился в Ленинграде, в институте инженеров Гражданского воздушного флота. А когда началась война с белофиннами, он добровольно вступил в лыжный батальон и ушел на фронт. Вера вспомнила, с каким волнением ждала она его коротких писем со штампом полевой почты! Иногда, очевидно написанные в перерывах между боями, письма становились длиннее, и Юрий в них рассказывал о своем солдатском житье-бытье. Но чаще всего вспоминал родной город, друзей, школу… О том, что каждый день думает о ней, как бережно хранит фотокарточку, которую Вера подарила ему на выпускном вечере, Юрий почему-то не писал.

Когда Вера впервые увидела на груди у Юрия орден Боевого Красного Знамени, она тихо спросила, словно не веря своим глазам:

— Ты правда воевал, Юра?

И, понимая, что задает наивный вопрос, как бы оправдываясь, добавила:

— Я все время думала о тебе, но никак не могла представить, что ты на войне, что тебя могут убить…

Впереди — последний курс…

* * *

Вечер. Приглушенная расстоянием, доносится из сада музыка. С реки тянет прохладой. В небе загораются первые звезды.

Они идут вдоль набережной реки, совсем рядом Вера чувствует плечо Юрия. Немного повернув голову, вглядывается в его лицо, стараясь угадать, о чем он думает.

— Скажи, Юра, война будет обязательно?

— Странная ты, Вера! Ведь тебе же самой не раз приходилось отвечать на такие вопросы, и ты сама хорошо все знаешь…

Но Вере непременно хочется знать, что об этом думает Юрий.

— Мне кажется, — задумчиво говорит юноша, — что война будет. Не знаю, когда точно, но будет обязательно.

— А как же пакт о ненападении? Ведь они же сами нам предложили.

— Это только на время. Фашисты не успокоятся. Вот увидишь. Там, в Финляндии, я видел их пулеметы, танки, пушки… Нет, Франции им мало. Рано или поздно, но они начнут.

— Ну и пусть! — В голосе девушки слышалось раздражение, решимость. — Пусть тронут, гады! Это им не Франция…

Немного успокоившись, уже тише Вера сказала:

— Если начнется война, я обязательно уйду на фронт…

Странно устроены люди! Зачем им сейчас думать о войне, когда так хорошо вокруг в этот прекрасный вечер… Ведь скоро они снова расстанутся, а Юрий так и не решается сказать ей о самом главном, о чем так хотелось написать с фронта. А ведь там, в Финляндии, он так много думал о Вере, и сердце юноши наполнялось радостью, счастьем. Ведь это так хорошо, когда на всем белом свете у тебя есть один человек, самый дорогой и близкий, которому хочется рассказать самое сокровенное. А по ночам, надев маскировочный халат, он уходил в разведку, оставив старшине роты все документы, недописанные письма и фотографию Веры. Уходя на задание, разведчики оставляют все.

И вот теперь они идут рядом, почему-то говорят о войне, а не о самом главном…

…В этот вечер долго бродили они по опустевшим улицам города, мечтали, пытались представить, что будет через год, когда они закончат учебу и уедут вместе далеко-далеко…

В день отъезда Веру и Юрия провожали родные, друзья. Чтобы скрасить минуты расставания, шутили, вспоминали забавные истории.

Но вот паровоз дал прощальный гудок, и поезд стал медленно отходить от перрона. Юрий, Вера, оба улыбающиеся, счастливые, стояли на подножке вагона и махали на прощание руками.

Такими и запомнила их Клавдия Лукьяновна на всю жизнь…