БЕРУ ЕЕ В РАЗВЕДКУ!

В первых числах сентября студентов старших курсов отозвали в институт продолжать учебу. Вот что писала Вера своим родным, вернувшись в Москву:

«Вы, наверное, очень беспокоились обо мне. Ничего страшного нет. Я ездила по специальному заданию, как и все комсомольцы Москвы. Мы строили укрепления. Теперь идешь по Москве и видишь плакат: «Что ты сделал для фронта?» И чувствуешь удовлетворение, что что-то сделала…»

Но линия фронта все ближе и ближе подходила к Москве. С болью читала Вера в газетах сообщения о том, что после упорных боев наши войска оставили Смоленск, Ржев, Вязьму… Теперь бои шли на дальних подступах к Москве.

В город все чаще и чаще приходили эшелоны с ранеными красноармейцами. Их размещали в зданиях школ, институтов, в общежитиях и клубах, переоборудованных наспех под военные госпитали. Для спасения жизни бойцов нужна была кровь, много крови. И Вера вместе с подругами стала донором.

«Вы не пугайтесь, — писала она домой, — организм ничего не потеряет, если отдаст 200 граммов крови. Эти капли, может быть, спасут человеческую жизнь, а она нам сейчас так дорога…»

Вера, как и прежде, настойчиво просилась на фронт. Она каждый день бывала в военкомате, в райкоме комсомола. Здесь ее уже хорошо знали и обещали помочь.

Фронт все ближе и ближе подходил к Москве. 2 октября гитлеровцы начали генеральное наступление.

Вот в это грозное, тревожное время Вера узнала, что в ЦК комсомола работает комиссия, которая отбирает добровольцев на фронт. В тот же день с Ниной Цалит Вера поехала в ЦК комсомола. Марины и Вали не было в общежитии, они работали на одном из подмосковных военных заводов.

В просторных коридорах ЦК толпились взволнованные юноши и девушки. Они с нетерпением ждали своей очереди у двери кабинета, где работала комиссия. Каждого, кто выходил из кабинета, сразу же окружали тесным кольцом, забрасывали вопросами:

— Ну как, принят?

— О чем спрашивали?

— Кто там, в комиссии?

— Точь-в-точь как на экзаменах в институте, — пошутил кто-то.

Наконец пришла очередь Веры и Нины. Первой пошла Нина. Уже у самой двери она попросила подругу:

— Ты, Вера, ругай меня покрепче. Хорошо? Как в институте. Это мне всегда помогало на экзаменах…

Минут через десять, которые показались Вере целой вечностью, Нина выбежала из кабинета и бросилась к подруге:

— Верка, приняли!

Немного успокоившись, Нина быстро заговорила, наставляя подругу:

— Главное, не волнуйся, отвечай на вопросы спокойно, уверенно, — напутствовала она Веру. — Ну, Вера, ни пуха ни пера!

Вера улыбнулась и тихо, по студенческой привычке, ответила:

— Иди к черту!

В просторном кабинете вокруг стола сидели несколько человек. Большинство из них было в военной форме.

— Садитесь, — пригласил Веру Шелепин, секретарь горкома комсомола, когда та, стараясь скрыть охватившее ее волнение, по-военному четко назвала свою фамилию, имя, институт, курс.

— Вы знаете, Волошина, на какое ответственное задание вас могут послать? — спросил ее молодой белокурый военный с орденом Красного Знамени на гимнастерке.

— Да, знаю, — твердо ответила Вера.

Ей задавали самые разнообразные вопросы: о том, как она училась в школе, институте, какими видами спорта увлекается, имеет ли спортивный разряд, умеет ли стрелять, как знает немецкий язык.

— Скажите, — спросил в заключение Шелепин, — почему вы решили идти на фронт? Ведь и в тылу вы можете принести большую пользу.

— Я хочу сражаться против фашистов. Вот уже несколько лет готовилась к этому. Знала, что придется. — И девушка посмотрела на висевшую у стола большую карту, на которой синими и красными флажками была нанесена линия фронта.

Вера увидела, как потеплели глаза военных, и поняла, что она сдала свой первый экзамен.

Когда за ней закрылась дверь, командир формируемой части сказал:

— Молодец сибирячка! Такие не подведут. Беру ее в разведку…

* * *

Поздно вечером возвращались подруги в общежитие. Весь день они были заняты подготовкой к своей новой, необычной жизни: оформляли документы, подгоняли снаряжение и даже прослушали лекцию о формах и методах диверсионной работы в тылу врага. Отъезд был назначен на завтра, сбор у кинотеатра «Колизей» в два часа…

— А как же Валя, Марина? — волновалась Вера. — Неужели уедем, не повидав их?

Но когда девушки подошли к общежитию, Нина радостно сказала:

— Смотри, в нашем окне свет! Значит, приехали!

— Да, приехали. Что же мы им теперь скажем? Как объясним все, что случилось? Ведь они очень обидятся.

— Ничего, Вера, я им все объясню. А потом пусть и они завтра идут в ЦК. Их тоже примут.

Валя и Марина действительно обиделись не на шутку, узнав о таком «предательстве».

— А еще подругами называются, — с дрожью в голосе проговорила Валя. В ее глазах были слезы. И первый раз за все эти годы в комнате наступила тягостная тишина.

— Вы, девочки, пожалуйста, не обижайтесь, — волнуясь, начала Вера. — Ведь мы не думали, что так все быстро получится. Пошли узнать, хотели потом вместе с вами, а получилось, что завтра уже надо уезжать.

— Девочки, давайте же завтра вместе поедем в ЦК, — предложила Нина. — Вас обязательно возьмут. Вот увидите!

— Но мы завтра не сможем, — ответила Марина. — Нас почему-то вызвали в райком комсомола.

— В райком? Может быть, и вас берут? — спросила Вера.

— Не знаем, нам ничего не сказали. Велели быть к десяти утра.

В этот вечер девушки долго не ложились спать. Валя и Марина помогали подругам укладывать вещи. Не хотелось верить, что уже завтра Нины и Веры не будет здесь, в этой комнате. Вспомнилось все, что было связано с институтом, и как-то получалось, что память сохранила все самое светлое, радостное. А там, впереди, была зовущая и вместе с тем немного пугающая неизвестность. Ведь идет война, а девушки теперь знали о ней не только по книгам и кинофильмам.

— Когда мы встретимся после войны, — мечтательно проговорила Вера, — то снова будем жить вместе, в одной комнате.

— А Нина, как и прежде, будет у нас главным бухгалтером, — в тон ей продолжила Валя, — и Марина снова будет ругаться с ней из-за денег на петрушку и лавровый лист… А тебя, Вера, мы всей коммуной отдадим замуж, и наденешь ты на свадьбу то самое белое платье, что мы купили тебе в Загорске в первый день войны…

Утро. Давно уложены вещи в два больших рюкзака. Девушки, уставшие от бессонной ночи, не раздеваясь, прилегли немного отдохнуть, поставив будильник на девять часов….

Но их разбудил громкий стук в дверь. Гремя сапогами, в комнату вошли ребята — однокурсники.

Эту фотографию Вера послала своей подруге Марине Сониной перед уходом на фронт. Справа — надпись на обороте фотографии.

— Ну, девушки, не поминайте лихом, — сказал Вася Худолеев, — придется нам с вами расстаться, сердечные.

— Куда же вы собрались? — словно не догадываясь, спросила Нина.

— Как куда? Завтра уезжаем на фронт! — гордо сказал Дима Жданов, обычно застенчивый, скромный юноша. Он жил в одной комнате с Володей и Васей.

— На фронт, говорите? Вот удивили! — рассмеялась Марина. — А мы сегодня провожаем Веру и Нину. Через несколько дней и мы с Валей тоже уедем. И не шумим, не бахвалимся на все общежитие, как некоторые.

Увидев, что ребята растерялись от неожиданности, девушки рассмеялись.

— Это правда, Вера? — спросил Худолеев, но, взглянув на вещевые мешки, смущенно закончил: — Ну, тогда другое дело…

— А знаете, что я придумал? — заговорщически сказал он. — У меня созрела гениальная идея!

— Уже созрела? Тогда выкладывай.

— Вы когда, Вера, уезжаете? В два часа? Все ясно. В одиннадцать часов всем быть у ресторана «Спорт». Вопросы есть? Возражения? Принимается единогласно.

И вот в маленьком, уютном ресторане, где обычно студенты отмечали выдающиеся события в своей жизни или просто после стипендии заходили выпить по кружке пива, сидели будущие солдаты. Каждому хочется запомнить эти минуты навсегда, каждый отбрасывает от себя мысль, что кто-либо из друзей не вернется с войны. Кто может не вернуться? Ведь все они хотят жить, работать, учиться, все они мечтают о счастье.

— Давайте, друзья, — сказал, вставая во весь свой огромный рост, Володя Сотников, — выпьем за нашу победу над врагом, за то, чтоб все мы после войны встретились здесь же, за этим столом…

Четыре года спустя юноши и девушки в солдатских шинелях снова собрались в ресторане «Спорт». Как и тогда, были сдвинуты столы и по бокалам разлито красное вино. На том месте, где сидели 14 октября 1941 года Вера Волошина и Володя Сотников, тоже стояли приборы и в бокалах искрилось вино. Казалось, что они немного опаздывают и вот-вот войдут в распахнутую дверь…

Молча встали друзья и выпили, как было условлено четыре года назад, за нашу победу над врагом и за светлую память о тех, кто не вернулся с войны…

* * *

«Жаворонки» — так и сейчас называется небольшая железнодорожная станция под Москвой. При желании попасть туда легко — с Белорусского вокзала каких-нибудь тридцать минут езды пригородным поездом. К станции со всех сторон подступает лес, окружая ее плотным кольцом. И только несколько проселочных дорог, извиваясь между деревьями, ведут к небольшим дачным поселкам, затерявшимся в лесной чаще.

В Жаворонках мало кто знает, что здесь, в одном из дачных поселков, осенью 1941 года размещалась воинская часть 9903 разведотдела штаба Западного фронта. Офицерам этой части в первые дни войны было поручено готовить и направлять в тыл врага разведывательные группы, всемерно содействовать развертыванию партизанского движения.

В такие группы зачислялись только добровольцы, прошедшие хорошую военную подготовку, способные выполнить любое задание командования. Большинство разведывательных групп поддерживали постоянную радиосвязь с Большой землей, имели широкую разведывательную сеть среди местного населения. Все это позволяло им собирать очень важные сведения о противнике и быстро передавать их советскому командованию. Кроме того, они совершали многочисленные диверсии на коммуникациях врага, тем самым оказывали большую помощь Красной Армии. В этой работе разведывательные группы часто взаимодействовали с местными партизанами, оказывали им всевозможную помощь — взрывчаткой, оружием, средствами связи, военными инструкторами. Позднее многие из этих групп выросли в крупные партизанские отряды, полки и соединения. Достаточно напомнить, что прославленные советские партизаны Заслонов, Линьков и многие другие ушли в тыл врага по заданию командования воинской части 9903.

Было бы очень интересно и полезно во всех деталях проследить боевой путь этой части, который начался в Белоруссии, недалеко от Бреста. По характеру и особенностям боевых действий его можно разделить на три периода — отступление, бои под Москвой и, наконец, действия разведывательных групп с января 1942 года и до конца войны. Это деление в высшей степени условно, но тем не менее оно дает возможность лучше разобраться в сложном калейдоскопе многочисленных боевых операций разведывательных групп.

Если при отступлении Красной Армии группы в значительной степени вынуждены были действовать самостоятельно и эффективность их работы зависела от собственной инициативы, то с января, а вернее, с весны 1942 года положение резко изменилось. Со всеми разведывательными группами была установлена и постоянно поддерживалась тесная связь, которая давала возможность умело направлять их удары по гитлеровцам, получать ценные сведения о противнике.

Особые задачи встали перед частью во время сражения под Москвой. В это время нужно было особенно широко развернуть диверсионную работу на коммуникациях немецко-фашистских войск, чтобы ослабить силу их последнего удара. И тогда на помощь пришли комсомольцы Москвы, Ярославля, Рязани, Тулы и других городов, изъявившие желание добровольно пойти на это опасное дело. В ЦК ВЛКСМ работала специальная комиссия. Она рассматривала тысячи заявлений, отбирала лучших из лучших.

А потом несколько дней боевой подготовки на станции Жаворонки, и комсомольцы-добровольцы небольшими группами уходили за линию фронта…

Вера Волошина, Нина Цалит и еще двадцать добровольцев прибыли на базу 14 октября. Это была одна из первых групп…

Прибывших разместили в большом деревянном доме, где до войны находился детский сад одного из московских заводов. Здесь все напоминало о довоенном времени, о безмятежной жизни детворы. И вот сюда, в этот залитый осенним солнцем мир, ворвалась война, вернее, то, что поминутно напоминало о ней. Выкрашенные белой краской детские кроватки, и здесь же сколоченные наспех из неотесанных досок двухъярусные нары. Груды пестрых детских игрушек — и рядом ящики с гранатами, подсумки, противогазы, автоматные диски и коробки с лентами для станкового пулемета. Все смешалось и жило рядом одной жизнью: и далекий мир счастливого детства, и суровые будни солдат.

Занятия начались на следующий день, с восьми утра. До позднего вечера, с небольшими перерывами на обед и ужин, комсомольцы изучали оружие, учились хорошо стрелять, минировать мосты и переправы, пользоваться компасом и картой, бесшумно двигаться в темноте, — словом, всему, чего требовала нелегкая служба разведчика.

Вечерами по установившейся традиции юноши и девушки собирались у костра во дворе базы. Здесь они затаив дыхание слушали рассказы разведчиков, уже побывавших «там», по ту сторону фронта. А потом пели свои любимые песни. Чаще всего это были песни гражданской войны.

К костру всегда подсаживался пожилой военный, бригадный комиссар Никита Дорофеевич Дронов. За глаза разведчики называли его «батя». Участник трех революций, питерский рабочий, а позднее профессиональный военный, он прошел большую школу революционной борьбы. Незаметно комиссар включался в разговор, и вот уже юноши и девушки с волнением слушают его рассказ о годах революционного подполья, о встречах с В. И. Лениным, Я. М. Свердловым, М. В. Фрунзе, В. И. Чапаевым, о боях Красной Армии против Деникина, Колчака, Врангеля, о событиях недавних лет у озера Хасан, на Халхин-Голе, в Финляндии. Трепетное пламя костра освещало молодые взволнованные лица разведчиков, которым, быть может, завтра придется идти на свое первое в жизни боевое задание. И для некоторых оно, возможно, будет последним…

Тихо потрескивает угасающий костер. Уже перестало биться на ветру трепетное пламя, и только раскаленные угли еще светятся в темноте. Нетерпеливая ночь все ближе и ближе подбирается к огню. Но вдруг она откатывается назад — это неожиданно вырвалось пламя из-под угасающих углей. А через мгновение ночь снова устремляется вперед, стараясь довершить свое дело. Уж очень ей хочется погасить этот огонь, окутать тревожную землю непроницаемым мраком, словно не людям, а ей горько и обидно, что на земле пылает так много военных костров.

…Тревожным тихим сном спит лагерь разведчиков. Лишь командир и комиссар еще не ложились. Склонившись над картой, освещенной неярким светом керосиновой лампы, они в который раз уточняли маршруты, боевые задания группам, которым завтра предстояло уйти через линию фронта.

Нелегкое это дело — провожать в самое пекло войны совсем еще юных, необстрелянных бойцов, а потом с тревогой ждать их возвращения на базу. Смогут ли они выполнить боевое задание? Удастся ли им благополучно перейти линию фронта и попасть к своим?

И Вере Волошиной не спится в эту ночь. Завтра и она уйдет на боевое задание. С Ниной Цалит придется расстаться — их зачислили в разные группы. Нину в группу Герчика, а у Веры командиром будет Николай Смирнов, совсем еще молодой лейтенант. Очевидно, в часть попал сразу же после окончания училища…

Вера только что закончила письмо в институт, подругам. Ведь завтра она уже не сможет написать им…

«Милые Маринка и Валюша, — писала Вера. — Завтра у нас начинается новая жизнь. Вы долго не будете получать наших писем. Не сердитесь. Как только будет можно найти время, будем стараться писать. С Ниной мы будем не вместе, ну да так лучше. Когда встретимся, будет больше интересного… Вы, наверное, все же беспокоитесь о нас. Сильно не надо. Мы очень крепко вооружены. Если вы сейчас вооружены лопатой, то мы с Нинкой наганом, гранатой и еще кое-какими вещами. Нам выдали все обмундирование. Так что из нас получились бравые ребята.

Где вы? Что делаете? Живите дружней. Ты, Валь, поменьше ворчи на Марину, и наоборот.

Нинка здесь такая же обжора, и все забывает. Забывает даже пароль.

Письма посылайте по адресу: Полевая станция 736, п/я 14, Волошиной.

Тебе, Маринка, есть мне кое-что сказать из личного. Понимаешь? Маме я написала письмо. Если вам будет не трудно, напишите что-нибудь, ей очень будет приятно. Я ей написала, что ей может кто-нибудь написать из моих подруг. Узнайте, где Таня, Лера, Маша, напишите, а Нинка не подумает даже узнать.

Крепко целую обеих. Вера. 20.X—1941 г.».

Письмо это мне прислала из Куйбышева Марина Ивановна Фадеева (Сонина). Почти 18 лет бережно хранила она это единственное письмо Веры с фронта…