Глава 9. Анна, госпожа Людовика XII? (1499-1506)

Блуа. Скульптурный портрет Людовика XII над въездными воротами в замок.

Анна Бретонская, во второй раз жена и во второй раз королева Франции, ожидала ребенка. Когда королевская чета прибыла в Турень, Анна наслаждалась своей жизнью. Она сумела добиться выполнения своих требований, она главенствовала над Людовиком. Властвовала над человеком, известным своими страстями и необузданностью. Она была уверена в будущем своей страны, которую сохранила для потомков.

Управляла ли она королем? Несомненно, но по-женски, совсем не так, как управляла своими землями. Конечно, Луи был человеком заурядного ума, но все же он был королем со всей полнотой власти. И Анна пользовалась своим обаянием, чтобы добиться от Луи решений, соответствующих ее желаниям.

Теория выглядит стройной, однако на практике все было не так просто, когда на монарха влияло множество внутренних и международных факторов. К тому же традиционно женщине не было места в политике… Так что Анна, несомненно, испытывала некоторые трудности, когда прибыла в Блуа – жилище нового короля. А Луи вовсю демонстрировал ей знаки своей неугасимой любви. Он стал самым нежным, самым внимательным, самым преданным супругом. Этот прежде шалопай и развратник превратился в верного мужа. Любовь! Когда Людовик, как и Карл VIII до этого, заговорил об экспедиции в Италию, бретонка могла опасаться повторения истории. Но ничего подобного. Триумфальный поход на Милан, король-победитель – и ни единой интрижки, ни крошечного прегрешения! Анна беспокоилась о прекрасных неаполитанках – напрасно! Людовик если и был очарован, то дело не шло дальше любования прелестями красоток.

Злые языки не преминули донести о беседах тет-а-тет французского короля с жительницей Генуи Томмасиной Спинолой (Tommasina Spinola). Может быть, она стала его любовницей? Однако сплетни так и остались сплетнями – между «амантами» были исключительно платонические отношения, Томмасина лишь выполняла шпионские функции в Италии. Достоверно неизвестно ни об одном приключении нового короля. Поэтому можно утверждать, что и за Альпами, и во Франции Людовик оставался верен своей жене, в свои сорок лет влюбленный в эту женщину.

Откуда же взялось это внезапное целомудрие? Как случилось, что первый принц крови, не пропускавший ни вдов, ни горничных, вдруг превратился в безупречного супруга? Конечно, он отверг Жанну ради Анны, покинул уродство ради женственности, а потому успокоился, получив уравновешенную жизнь. Но достаточно ли этого объяснения?

Невольно напрашивается сравнение с Карлом VIII: такой же разгульный разврат сначала, такая же верность после свадьбы. Общее у этих двух мужчин – Анна. Оба влюбились в нее настолько, что ради ее молодости и привлекательности нашли в себе способность к верности. Точнее, она сумела направить их пыл исключительно на себя. Италия, с ее безрассудством и фривольностью, почти привели к краху первый союз. Но Карл вернулся с потерянной тропы верности – еще более преданный муж, еще более пылкий верующий. Его перевоплощение прервала нелепая смерть…

Анна завоевала Карла потому, что любила его. В Луи она была влюблена значительно меньше, однако и его ей удалось удержать. Ее природное очарование, тщательным образом поддерживаемое, стало ценным козырем в семейной жизни пары. И Людовик, успокоенный, нашел свое счастье.

От этого союза, неоднородного, но крепкого, родились дети. Как и во времена Карла VIII Анна хотела дать мужу наследника, ибо в этом заключалось предназначение королевы. К тому же, согласно договору в Нанте, старший ребенок должен был унаследовать королевство отца, а второй – герцогство матери. К тому же Анна извлекла правильные уроки из своего первого супружества, желая сохранить для себя мужа, чьими поступками прежде правили плотские желания. Жизнеспособный наследник мог навсегда привязать супруга к ней. Поэтому большую часть своей беременности бретонка проводила в Роморантене, стремясь избежать любых контактов с очагами инфекции.

Наконец спустя чуть больше девяти месяцев после свадьбы, 19 октября 1499 года, Анна родила ребенка в замке Блуа. Счастье матери и разочарование королевы: это была девочка, названная Клод. Пришло ждать еще больше трех лет, чтобы наконец появился сын. К несчастью, мальчик умер при рождении 31 января 1503 года. Паре, которую надолго разлучали многочисленные походы короля в Италию, пришлось ждать до 1510 года, когда наконец родился второй жизнеспособный ребенок. Увы, это опять была девочка, появившаяся на свет 25 октября и получившая нежное имя Рене. В январе 1512 года – о радость! – на свет появился мальчик. Дофин! Но новорожденный прожил меньше часа, и вместе с ним угасли королевские надежды на наследника.

Своему первому мужу Анна не дала ни одного выжившего ребенка. Людовику XII она родила двоих – но не мальчиков, только дочерей. Два королевских брака оказались бессильны обеспечить будущее династии Валуа по прямой линии. Луи мог выказывать недовольство, а Анна отвечала, что ее вины нет в том, что Господь не желал послать им сына и наследника. Впрочем, рождение дочерей не повлияло на согласие, которое царило между супругами – нежность Луи и безмятежность Анны. К тому же королева была еще молода и вполне могла дать жизнь новому ребенку. Король продолжал питать надежды.

Да и какие упреки можно было адресовать женщине, столь внимательной к своим детям? Когда Клод и Рене заболевали, Анна, как и во времена Шарля-Орланда, все свои силы бросала на то, чтобы вернуть им здоровье и сохранить им жизнь. Достаточно необычное отношение к детям XVI века, когда большинство высокородных матерей скидывали все заботы о своих потомках на кормилиц. В июне 1501 года Анна, находившаяся в Гренобле подле своего мужа, получила известие о простуде Клод, чье здоровье не отличалось крепостью. Сразу же (18-го числа) королева написала гувернантке мадам дю Бушаж (Bouchage) подробные рекомендации: « […] Моя кума, я прошу Вас немедленно отослать Катрин [кормилицу], поскольку она могла быть простужена и заразить через молоко.» Также она просила гувернантку оставаться на ночь возле девочки и регулярно прикладывать ладонь ко лбу заболевшей, чтобы узнать «горячая она или как обычно». Покидая дочь, чтобы сопровождать короля, Анна всегда просила мадам дю Бушаж отправлять ей новости о Клод. Наибольшую радость доставляли ей сообщения о хорошем аппетите девочке – этом свидетельстве хорошего здоровья.

Но можно сказать, что здоровьем Клод обязана исключительно случайности. В апреле 1507 года, когда ей было семь лет и она являлась еще единственным выжившим ребенком Анны, девочка подхватила продолжительную лихорадку, которую врачи быстро объявили неизлечимой и посоветовали королеве подготовиться к худшему. Вопреки мрачному диагнозу, принцесса поправилась, а Анна еще долго терзалась опасениями рецидива, не имея возможности быть рядом с дочерью. Вынужденная жить подле короля в Гренобле, который отправился туда для усмирения бунта в Жене, Анна постоянно думала о Клод. Известия из Блуа успокаивали. 11 июня Анна отправила послание: «Я рада получить письма с добрыми новостями о моей маленькой дочери, и мне стало легко. Прошу вас всегда продолжать мне посылать вести". Возмутившись неспособностью людей науки с их сотнями бесполезных советов, Анна написала, что «не желает более иметь с ними дела».

Также Анне удалось установить в отношениях с Луи необходимую прочность. Сложные отношения 1498-1499 годов превратились в спокойный и крепкий союз. Анна следовала за королем, оказывая на своего супруга естественное влияние. Не хотела ли этим бретонка укрепить свою собственную власть? Известно, что она мало была влюблена в Луи, но разделяла с ним жизнь, принося ему спокойствие, в котором он так нуждался. А в периоды тяжелых болезней Людовика именно Анна становилась самой преданной сиделкой и утешительницей, когда разум покидал тело короля. Луи несколько раз имел серьезные проблемы со здоровьем. В 1504 году все думали, что кончина короля близка, – и Анна оставалась единственной, кто сохранял хладнокровие. Уверенная и спокойная, она преданно ухаживала за больным и помогла обрести здоровье. В следующем году вновь все были уверены в скорой смерти короля, даже уже начались обычные в таких случаях молитвы, мессы и процессии. Анна лечила Людовика, чей разум был поглощен видениями бреда. Она была рядом, обеспечивая необходимый уход.

Со всей щедростью своего сердца, бретонка возвращала здоровье и своему мужу, и своим дочерям. И мог ли Луи винить ее в отсутствии наследника? Как можно было отказать в просьбе своей дорогой жене? Почему бы не уступить в ее маленьком желании играть политическую роль в управлении государством? Оставалось узнать, до каких пределов она могла распространить свое влияние на короля, чтобы управлять государством.

Еще со времен Карла VIII сохранились французские амбиции на Италию. Если предшественник Людовика XII целился на Неаполь, то новый король претендовал на Милан, как наследник Валентины Висконти. Как и Карл, Луи был очарован итальянским миражом. В первую очередь его привлекал север страны, на который король имел планы сделать его продолжением французского королевства. Но не только об этом он мечтал. Подобно своему предшественнику, Людовик предполагал, что юг полуострова откроет путь в Святую Землю, которую он освободит от неверных.

Какая женщина, пусть даже ловкая и хитрая, смогла бы отговорить короля от столь амбициозного намерения? Что могла она противопоставить намерению мужа возвеличить свое имя в веках, кроме женской интуиции или предчувствий? Анна была против проекта. Как и во времена Карла, она отговаривала Людовика от похода. Франция нуждалась в своем короле. Тем более, что никакого основания предполагать получение славы и величия в итальянской авантюре у нее не было. Значительно больше династия нуждалась в наследнике, чем в погоне за химерами. Что выиграл Карл? Ничего. Да, нужно было отговорить Луи от безрассудной затеи, заставить его остаться в Турени и заняться правлением королевством. Напрасные слова…

Никогда Анна не могла отвлечь короля от его итальянских мечтаний. Тем более, что его главный советник, Жорж д’Амбуаз, при причинам дипломатическим был убежденным сторонником проекта. Да и по личным тоже – ведь ему, архиепископу Руана, обещал кардинальскую шапочку, в процессе бракоразводного процесса короля. Этот сан мог сделать д’Амбуаза одним из самых влиятельных людей Церкви. А потом – Папа? Почему бы и нет? Этот вопрос поднялся в 1503 году, когда умер Александр VI Борджиа. Амбуаз поспешил в Рим в тайной надежде воссесть на Святой Престол. Однако эта попытка потерпела неудачу. Так что у Анны было мало шансов остановить мечтания двух мужчин. Ей оставалось покориться желанию мужа следовать многовековой традиции королей – быть воителями и завоевателями.

И она мрачно наблюдала за исполнением своих предчувствий. После обычных побед начала кампании – легкое завоевание миланцев летом 1499 года, победа при Новаро (Novaro) в 1500 году, падение Неаполя в 1501 – начались настоящие трудности. 1503 год ознаменовался двумя крупными поражениями при Семинаре (Seminara) и Чериньоле (Cerignole) с интервалом в одну неделю

Здесь необходимо сделать краткий экскурс в период конца царствования Людовика XII, чтобы лучше понять, насколько умело влияла на него королева в итальянской авантюре.

Начало неудач совпало с правлением Папы Юлием II. Священник в кирасе, сапогах и каске, он сумел победить Людовика в битве при Новаре. История совершила крутой поворот, мечта обернулась кошмаром. 15 августа французы имели сражение при Гингате (Guinegatte) возле Турней (Tournai); 7 сентября швейцарцы подошли к Дижону. Вход на земли Франции был открыт врагу! Королевство оказалось под угрозой из-за абсурдных амбиций своего правителя! В довершение к этому вставала и другая проблема, более грозная для Анны: отлучение от церкви, отказ от таинств, проклятие и вечный ад! Для Людовика XII – но, возможно, и для его жены, и их детей. Ни в коем случае нельзя было допустить отделение от Рима!

Поражения вынудили короля начать переговоры о мире с Папой Львом X, который наследовал Юлию II, скончавшемуся 21 февраля 1513 года. Фактически, именно Анна уговорила Людовика уступить Святому Престолу. Она не считала, что он имеет право на битву за наследие Святого Петра, высшего главы христианства. В сентябре 1510 году в Туре собрались французские епископы. Они приняли решение охранять права галликанской церкви, дозволили королю отражать нападения Папы и одобрили намерение Людовика созвать вселенский собор в Пизе. Однако эта поддержка не имела особой ценности. Напротив, это собрание было воспринято как оскорбление Господа. Ну и понтифика. Поэтому Папа собрал другой совет, настоящий, в базилике Сен-Жан-де-Латран (Saint-Jean-de-Latran) в 1511 году, чтобы укрепить свой авторитет и моральный престиж в западном мире. А Луи получил «год катастроф» в 1513 году, словно наказание небесное за свое безумие.

Нет, Анна не могла поддержать мужа. Пусть Людовик оставался убежден в своей правоте, Анна убедила его начать действовать. В первую очередь, она начала переговоры с Папой Львом Х, вымаливая у него прощения для супруга. К понтифику отправилось посольство в лице Луи де Форбан (Louis de Forbin) и Клода де Сейсел (Claude de Seyssel), епископа Марселя. Их миссия – дать понять, что монарх готов вернуться в лоно церкви, отказываясь от своих прежних решений. Луи был счастлив получить возможность выхода из затруднительного положения.

18 декабря 1513 года два дипломата поклялись в верности Папскому Престолу от имени Людовика XII. Так с помощью этих уловок Анна добилась прощения Рима и не допустила гибели Франции. Людовик и кардинал д’Амбуаз, возможно, хотели отстранить герцогиню-королеву от итальянских дел, однако вынуждены были согласиться с тем, что она сохранила королевство. И гармония в отношениях королевской четы сохранилась…

Анна подтолкнула короля к реализации высшей цели, о которой он заявлял: освобождение Святой Земли. В 1501 году королева подвигла Людовика на организацию экспедиции, в которой участвовали венецианцы, жители Генуи, кавалеры Родоса и Владислав, король Венгрии. Этот крестовый поход начался с морского путешествия. В проекте было атаковать султана в Эгейском море, а потом высадиться на остров Митилини (Mytil?ne), чтобы, перегруппировав силы, отправиться дальше. Анна приняла участие в экспедиции – снарядив несколько бретонских кораблей, самый крупный из которых носил имя «Кордильер» (La Cordeli?re). Так Бретань присоединилась к священной миссии. К несчастью, экспедицию погубили ужасные бури, несогласие внутри самой коалиции и жестокие бои. Решающее сражение с турками произошло в октябре, которое дядя Людовика XII Филипп де Раванштайн (Philippe de Ravenstein) проиграл и был вынужден отступить во Францию. Так закончилась, после многих месяцев надежды, последняя религиозная авантюра французского правителя (точнее, его жены), затеявших борьбу с турками и неверными.

Причины вмешательства Анны Бретонской в эти дела более сложные, чем кажутся. Не только ее сильной набожностью можно объяснить столь активное участие в битвах с неверными. Не хотела ли она в память о Карле VIII реализовать его величайшую амбицию, осуществить миссию «нового Карла Великого», освободив Святую Землю? Воспоминания о дорогом усопшем заставили ее воздействовать на нового мужа, не слишком рьяно относившемуся к этой затее, и втянуть в последнюю великую авантюру западного христианства. Изменение хода итальянской экспедиции и поход против турок, удача и провал – вот два результата непосредственного вмешательства Анны в сферу, которая априори была ей запрещена.

И даже больше. Войны, хотела она их или нет, всегда начинаются по желанию королей. Международная политика тоже – как до Людовика, как и после него. И королевы редко имели влияние в этих вопросах. Подобно Анне, они могли воздействовать на мужей, направлять их мысли, тонко подталкивая к нужному решению. Почему бы влюбленному супругу не откликнуться на просьбу жены? Так что не без влияния Анны Бретонской Франция обрела вес в Европе…

…а сама Анна с живостью откликнулась на просьбы иных королей. В 1500 году Людовик XII и Владислав II, король Богемии, Венгрии, а также Польши (под именем Владислава VI), обменялись посольствами для заключения союза. Поскольку зарубежный принц был вдов, то он воспользовался моментом, чтобы попросить у союзников руки одной из их родственниц. Конечно, этот вопрос был полностью в ведении Анны, которая предложила двух возможных кандидаток из числа своих придворных дам: Жермену де Фуа (Germaine de Foix), племянницу короля Франции, и Анну де Фуа (Anne de Foix), дочь сеньора де Кандаль (Candale). Предложение было передано через Жана д’Отона (Jean d’Auton), который старательно расписал прелести обеих претенденток.

Для подтверждения слов посланца были предоставлены портреты предполагаемых невест, чтобы облегчить Владиславу проблему выбора. Вопрос тонкий, требовавших долгих размышлений. Наконец была выбрана Анна де Фуа. Свадьбу тут же сыграли (по доверенности). Невеста была в слезах, ибо сердце ее было отдано графу де Дюнуа, внуку знаменитого Бастарда Орлеанского. К тому же Венгрия – так далеко от милой Франции! Совсем другой мир… Новая королева изо всех сил старалась оттянуть момент отъезда, пока Анна Бретонская не вышла из терпения и не отдала ей прямой приказ отправляться к мужу. В пути венгерскую королеву сопровождал Луи Эрпан (Louis Herpin), мажордом Владислава II, оруженосец Пьер Шок (Pierre Choque) и свита из блестящих кавалеров и дам.

От Пьера Шока Анна Бретонская знала, что климат Венгрии весьма суров, что король Владислав слаб здоровьем, поэтому она отправила своей протеже письма, полные слов поддержки и участия. На это венгерский король выслал две депеши с уверениями, что и с ним, и с его молодой супругой все в порядке. Однако юная венгерская королева не смогла начать новую жизнь. Тоска по родине, болезнь и трудные роды – она скончалась 15 августа, дав жизнь своему второму ребенку, сыну Лайошу.

Можно посочувствовать несчастной. Однако разве не мечтает любая принцесса стать королевой хотя бы на один день? Разве не в этом состоит ее долг? Судьба аристократов зависит от интересов государства. И в этом вопросе Анна и Людовик действовали в общем согласии, стремясь к успеху проектов короны в Европе. Король получил просьбу, соответствовавшую его интересам, Анна конкретизировала ее выполнение. Так женщина влияла на политику Франции в мире…

Союз с Венгрией – это хорошо, но гораздо интереснее был союз с Испанией, с этим могущественным государством, которое правило в восточном Средиземноморье и в Новом Свете и в тот момент являлось одной из самых великих европейских государств. В 1504 году скончалась Изабелла Католическая, супруга Фердинанда Арагонского. И на следующий год испанец обратился к Анне Бретонской с просьбой подобрать ему новую жену, достойную его славы и силы. Несомненно, это обращение очень польстило французской королеве. Она прекрасно осознавала всю важность возложенной на нее миссии, ведь Людовику была необходима рука поддержки в его территориальных спорах с Фердинандом по поводу итальянских земель. Анна сделала ставку на свою протеже, чтобы она могла повлиять на испанскую политику в интересах Франции.

Еще раз бретонка выбрала девушку из своего Дома, одну из тех, кого хорошо знала, на кого могла полностью рассчитывать. Она предложила Жермену де Фуа, ту, что уже участвовала в конкурсе невест для Владислава II. Предложение было немедленно принято Фердинандом. В декабре 1505 года Людовик XII отправил королю Испании новую жену, которую сопровождал епископ д’Альби и камергер короля (Hector Pignatello). В рекомендательном письме Луи вывел следующие слова: «Мы ее поддерживаем и признаем как самую дорогую и самую любимую дочь».

Так Анна вновь повлияла на решение мужа, тот даже не поставил под сомнение ее выбор. Девушки из ее круга априори имели право на все почести, положенные королю Франции. И в этом Анна очень походила на Людовика в его итальянских проектах: радужные надежды и разочарование в итоге. Заключенный с подачи Анны союз не принес ожидаемых результатов. Жермена де Фуа забыла о своем происхождении, едва надев корону Испании, она полностью поддерживала Фердинанда в его политике. Было ли это женским непостоянством или же осознание своей власти?

За чувства и постоянство своих протеже Анна не несла ответственность. К тому же она, открыто осуждая их, могла испытывать чувство удовлетворения. Тонкая грань между верностью мужу и верностью семье…

Королева Франции никогда не забывала, что именно она рекомендовала жену Владиславу или Фердинанду. Анна де Фуа, Жермена де Фуа – обе девушки были из ее семьи. Разве сама Анна не являлась дочерью Маргариты де Фуа? Известна особая любовь, которую бретонка питала к своей земле, и неудивительно ее отсутствие беспристрастности по отношению к своим родственникам. К тому же по древней традиции в семью принимали и всех кузенов, и незаконнорожденных детей сеньора. Узы крови – самая сильная защита. Так что нет ничего удивительного в том, что Анна, потомок семьи де Фуа, став королевой Франции, наградила коронами Венгрии и Испании своих родственниц.

Анна желала распространить влияние своих соотечественников на зарубежных правителей посредством женской красоты и ловкости, очевидно рассчитывая на подчинение и признательность своих кузин. Провал этих планов – из-за преждевременной смерти одной и «предательства» другой – не повлияли на мнение Анны. И не подорвали кредита доверия к ней у Людовика XII.

Что касается внутренней политики Франции, то все интересы королевы концентрировались вокруг Бретани и будущего ее детей. Она никогда не забывала о своей главной цели – независимости родины. Так было в ее первом браке, этому же курсу она следовала и во втором. Никаких сделок, никаких уступок! Это было только ее дело, только ее территория. И Луи разрешал ей поступать по-своему. Разве не называл он ее «дорогой бретоночкой» (ch?re Brette), передав только в руки герцогини все бретонские дела?

Однако на горизонте замаячила новая опасность для Анны: король все больше попадал под влияние опасного советника, чья власть в государстве непрерывно росла: Пьера де Рогана (Pierre de Rohan), маршала де Жье (Gi?). Бретонец по происхождению, он делал свою карьеру при трех французских королях – Людовик XI, Карле VIII и, наконец, Людовике XII, став при последнем столь же влиятельным министром, каким являлся Жорж д’Амбуаз. И власть маршала могла бы достичь невероятных размеров, если бы его интересы не вошли в противоречие интересам королевы.

Поскольку Людовик XII не имел сына, заранее назначенным наследником короны считался Франсуа Ангулемский, юный кузен короля, ставший в феврале 1499 года герцогом де Валуа. Маршал был наставником мальчика, выполняя свои обязанности в замке Амбуаз, и настолько близок Франсуа, что вызывало ревность его матери, вдовствующей графини Луизы Савойской. Идея Жье была проста: женить Франсуа на маленькой Клод. Ничего нового – еще Людовик XI имел аналогичные идеи национального единства. И через этот брак Бретань навсегда сольется с Францией – ведь Клод, возможно, унаследует герцогство своей матери, принесет его в придание мужу, который станет полноправным правителем, а ему унаследуют их дети.

Соединить Бретань с Францией! Для Анны это немыслимая идея. Вся ее жизнь была подчинена желанию сохранить независимость своих земель. Вынужденная уступить военной силе четы де Божё и Карлу VIII, она с лихвой вернула утраченные позиции, когда обольщала Людовика XII. Ее брачный контракт, подписанный в Нанте, был недвусмыслен: Бретань принадлежит только Анне! Никогда король Франции не будет владеть герцогством! Ни Людовик, ни Франсуа, ни даже ее собственный сын – Бретань достанется его младшему брату!

Вместо того, чтобы сотрудничать с королевой, Жье решил ей противостоять. Будучи любимцем короля, он позволил себе насмехаться над Анной! Маршал знал, что бретонка недолюбливает его, но не опасался, уверенный в поддержке короля. Возможно, Людовик давал Жье некие надежды. Поэтому можно было громко заявить, что Анна непопулярна в Бретани, ее действия даже вызывают там недовольство. И если герцог де Валуа действительно станет королем Франции, он, Жье, окажется самым сильным персонажем в королевстве.

Разумеется, все эти речи дошли до королевы. И ее гнев против маршала возрос. Главный его промах – насмешка над нею как герцогиней. Столкнулись два политика, два полярных интереса, два характера. Битва была неизбежна, и проигравший будет вынужден склониться перед победителем.

Анна начала свою собственную игру. С 1501 года Жье был обеспокоен ее переговорами с зарубежными королевствами по поводу брака Клод, ведь они противоречили его главному намерению женитьбы Франсуа на принцессе. К тому же в этот момент Людовика XII поразила подагра, сопровождаемая кровотечениями. Жье уже вообразил свою опалу после смерти короля. Также он подумал, что, скорее всего, после этого Анна с дочерью отправится в Бретань, свою вотчину, чтобы править там абсолютной хозяйкой. В ущерб интересам Франции!

Чтобы избежать подобного поворота, маршал и придумал проект ареста герцогини-королевы и Клод в момент их переезда из Турени в Нант, точнее, во время переправы по Луаре – обычного средства передвижения знатных особ.

Заодно Жье озаботился безопасностью Франсуа, собираясь отправить его в замок Анже как только станет известно о смерти короля. Крепость славилась своей неприступностью. В помощь своим планам маршал привлек Алена д’Альбре, чьи натянутые отношения с Анной Бретонской были хорошо известны. Д’Альбре должен был предоставить свой гарнизон в распоряжение юного Франсуа, в Амбуаз.

В стратегию проекта вошли и переговоры с Луизой Савойской по поводу брака ее сына с Клод Французской. Поскольку Жье не был уверен во вдовствующей графине, он поместил в ее окружение двух бретонских дворян, способных добиться ее доверия: Пьера и Франсуа де Понбриан (Pontbriand). В 1503 году маршал встретился с братьями, открыв им свои планы. В конфиденциальной беседе с Луизой Савойской он также доверил ей содержание своего проекта. Очевидно, он решил, что пришло время действовать.

Вся эта история с заговором до сих пор вызывает разногласия у историков. Самое благоразумное – следовать фактам, изложенным в архивных документах, сохранившихся после процесса над маршалом. Достоверно известно, что интересы Жье и Анны Бретонской расходились по вопросу объединения Бретани и Франции.

В начале 1504 года, когда Людовик XII заболел в Лионе, судя по всему, на его выздоровление уже не надеялись. Жье отправился в Турень, запустив механизм приведения своих планов в действие. Он приказал контролировать передвижение всех плавстредств по Луаре, следить за всеми дорогами и тропами, ведущими в Бретань. Он даже отдал приказ о военном вторжении в Бретань – как только объявят о смерти короля. Никакого риска – быстро и сильно ударить по бретонской территории… Но король не хотел умирать. Вопреки всем мрачным медицинским прогнозам, к весне он мало-помалу оправился от своей болезни.

Незадолго до Пасхи Пьер де Понбриан попросил Людовика об аудиенции и изложил королю планы Жье арестовать Анну в случае смерти ее супруга. Жорж д’Амбуаз не замедлил ухватиться за возможность избавиться от опасного соперника, так что легко представить с каким живым вниманием он выслушал донесение Понбриана. Кардинал составил обвинение против маршала, Людовик XII вызвал Жье. Яростно протестуя, крича о своей невиновности, обвиняемый в возмущении покинул королевский замок.

Началось официальное расследование. Канцлер Ги де Рошфор (Guy de Rochefort), изначально назначенный главой процесса, удалился от двора, чтобы избежать участия в столь деликатном деле. Тогда были назначены два магистра. Понбриан, напуганный разворачивающимися событиями, поспешил откреститься от своих слов. Луиза Савойская вовсе не страдала от приступов страха – ведь она была дамой высокого происхождения, матерью назначенного наследника короны (тем более что в январе 1503 года Анна родила мертвого сына). Она спокойно могла заявить, что не поддерживала идей Жье, хотя и неоднократно встречалась с ним. Для судей было очевидно, что Луиза находилась в сердце заговора, в то время как Понбриан был лишь посредником, малозначимой персоной. Однако для матери Франсуа этот процесс был прекрасным способом отделаться от Жье, имевшего слишком сильное, по ее мнению, влияние на сына. Так получилось, что после всех проведенных допросов у судей не было свидетельских показаний против маршала. Однако официальное обвинение прозвучало 26 июля 1504 года.

На Анне этот заговор никак не отразился, она не подверглась аресту на Луаре, однако была довольна поражением своего врага, ведь это означало сохранение свободы для её Бретани! Кроме того, предвещал успех ее матримониальным планам относительно дочери. И если завтра маршала обвинят в покушении на честь и достоинство короля, это станет концом оппозиции королевы. Лишь одна она будет иметь влияние на короля, без всяких советников! Разумеется, оставался еще кардинал д’Амбуаз, но тот верно служил интересам королевства и не забывал проявлять понимание к Анне. Амбуаз не создавал трудностей для бретонки. Жье – другое дело… И вот появилась прекрасная возможность окончательно повергнуть соперника, обрести настоящую власть.

Осенью маршал предстал перед Великим Советом, собравшимся в Орлеане, и последовательно отрицал все пункты обвинения. Понбриан запутался в показаниях, Луиза Савойская и вовсе отказалась признавать свое участие в заговоре. Лишь один Ален д’Альбре настойчиво обвинял маршала Жье, но тут сквозили личные причины: д’Альбре обиделся, что соперник недавно увел у него невесту, Маргариту д’Арманьяк (Marguerite d’Armagnac), наследницу Немур (Nemours).

В конечном счете обвинение основывалось лишь на показаниях Понбриана, но этого оказалось достаточным, чтобы Жье признали виновным в оскорблении величества – супруги и дочери короля. Наказание ожидалось подобающее – казнь, конфискация, позор семье. Однако с вынесением приговора Совет не торопился, процесс по делу возобновился лишь 1 апреля 1505 года.

Откуда взялась эта отсрочка, когда, казалось, все уже было решено? Не собирался ли Великий Совет оправдать Пьера де Жье? Не выйдет ли он из суда, покрытый еще большей славой, в ореоле мученика? Очевидно, что Анну не устраивал такой поворот событий. Не без ее влияния Людовик XII решил перенести слушания в Тулузу, поручив ведение суда парламенту этого города, известного своей верностью королю. Это была уже серьезная опасность для маршала.

Почти месяц (с июня по июль 1505 года) Жье отвечал на обвинения парламентариев. За следствием живо следила Анна Бретонская, не считая лишним одарить судей и их окружение. 9 февраля 1506 года Тулузский парламент вынес решение: Жье был обвинен в намерении оскорбления короля. В течение пяти последующих лет он должен был держаться вдали от двора, кроме того, Жье лишался титула маршала. Обращение к милости короля не дало результатов – очевидно, и тут сыграла свою роль Анна. Людовик XII отказал в прощении бывшему фавориту и приказал без промедлений принести приговор в исполнение. Это произошло 25 марта. Некогда всесильный советник короля, удалился в замок Верже (Verger) в Анжу. О нем забыли. Ссылка, потеря должности, лишение титула, возраст – после службы трем французским правителям уже нечего было и надеяться на новый карьерный взлет. Бывший маршал проиграл.

Кто-то из историков намекал, что Анна желала смерти сопернику, но большинство склоняются к мнению, что она осталась вполне довольна итогом своих интриг. Унижение того, кто еще вчера был «лучшим другом короля», ее соперника в влиянии на Людовика, – это ее устраивало. Она могла быть жестокой, если этого требовали обстоятельства. Но Анна была и умна, чтобы понять: такого наказания вполне достаточно.

Но каковы причины ее холодности по отношению к маршалу, ее яростного желания устранить его? Известны личные мотивы, которые не совпадали, но этого мало для объяснения причин столь сильного упорства. Искать эти причины необходимо в прошлом герцогини-королевы, в ее детстве. Она не забыла ни страданий своей страны, ни своих собственных несчастий. А маршал де Жье, бретонец по происхождению, предал свою отчизну! Много лет назад он служил Людовику XI, чьи поползновения на герцогство известны. В 1488 году, когда близилась решающая битва Монфоров с завоевателями, Пьер де Жье выступил на стороне французов! Это доказывают счета: маршалу было выдано 4000 ливров, чтобы Карл VIII мог быть уверен в своей победе. Бретонец способствовал краху Бретани! Разве не он оккупировал на пару со своим братом Жаном де Роган Нижнюю Бретань, утверждая победу французов? И не он ли был активным участником переговоров о браке Анны и Карла? Для герцогини Бретонской Жье не был ни величайшим советником короля, ни влиятельным сановником – он оставался для нее предателем, соучастником четы де Божё в ее падении, помощником порабощения Бретани. И вот теперь он вновь хотел способствовать потере свободы ее родной страны!

Известна неистовая верность Анны в любви. Отныне проявилось и ее упорство в ненависти. Бретонка желала возмездия за прошлое. Сама она всегда оставалась верна самой себе, своей родине, своему происхождению, о чем свидетельствовал девиз, выгравированный на ее золотом ожерелье «Для моей жизни» (? ma vie). Другое напоминание открывалось Анне на первой странице в ее знаменитом молитвеннике – «non mudera», что по-испански означало «она не изменяется». Пьер де Роган маршал Жье имел несчастье в этом убедиться.

Так что эмоциональная сторона главенствовала над политическим здравым смыслом. Всю свою жизнь Анна мечтала – подобно своему отцу Франциску II – о независимости Бретани. Но как можно было этого добиться, если после себя герцогиня могла оставить лишь дочь? Анна по себе знала, какими могут быть брачные комбинации, унизительными для женщины, поэтому не могла не волноваться о будущем дочери, как когда-то беспокоилась о своем. Конечно, сейчас ситуация была иной: Клод находилась под защитой матери. Но участь принцессы известна – выйти замуж, чтобы принести свои земли мужу. Короли нуждались в богатстве, в территории, во власти… Когда-нибудь Клод обретет супруга и, возможно, принесет ему герцогство.

Анна знала планы маршала де Жье и ему подобных: выдать наследницу французской короны за Франсуа де Валуа. Она не хотела этого союза, считая, что он положит конец бретонской свободе, вернет к договорам в Верже и Ланже. Этого она допустить не могла. К тому же Луиза Савойская не вызывала у бретонки добрых чувств, открыто насмехаясь над неспособностью королевы родить мальчика. Когда же дофин появился, но не сделал ни одного вздоха, Луиза не могла скрыть своей радости, ибо могла и впредь продолжать надеяться на королевский трон для своего мальчика, «Цезаря», как она называла Франсуа.

Нет, Клод не нужен француз в мужья. Необходимо было искать жениха в другом месте, того, кто сможет поддержать славу Монфоров, удачу, и главным образом, независимость Бретани. Анна размышляла о возможных союзах и очень быстро определилась с выбором. Чуть позже рождения Клод она узнала о появлении на свет мальчика, который стал бы для нее идеальным зятем. Счастливый избраннник – Карл де Ганд (Charles de Gand), внук Максимилиана, ее прежнего супруга по доверенности! Откуда взялся этот проект союза с Габсбургами, традиционными врагами Франции? Из прошлого Анны. Франциск II всегда выделял австрийца как могущественного союзника – недаром он предложил ему свою дочь в жены. Сильный, однако на приличном расстоянии от Бретани – идеальный компаньон. Ведь находясь под гербом австрийского дома, Бретань никак не теряла свою свободу, становясь обособленной частью могущественной империи, одним из его сильнейших княжеств. Вот причины, побудившие Анну предпочесть этого жениха для своей дочери. В отличие от брака с Франсуа Ангулемским, этот союз не угрожал бретонской автономии.

Какой взлет для Дома Максимилиана! Его внук, Карл, встанет во главе империи, бесконечно более сильной, чем владел его дед. Он не только наследовал в первую очередь Австрию, но и получал от своего отца, Филиппа Красивого, земли, граничившие с Францией на севере и северо-востоке – Нидерланды, Фландрию, Артуа, Франш-Конте и, возможно, Бургундию. Он оказывался самым могущественным принцем, которого когда-либо знали. И не был ли он по материнской линии наследником Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской – а через них и заокеанских земель, недавно открытых? Получалось, что Карл становился наследником и Старого, и Нового Света? Плюс Испания, Сицилия… Да, этот мальчик, Карл де Ганд или Карл Люксембургский, станет великим Карлом V!

И именно его – пока еще младенца в колыбели – Анна выбрала для своей Клод. Политическая подоплека понятна. Но существовал и еще один мотив. Сама Анна была герцогиней, потом стала королевой. Познала власть и славу. И она стремилась к тому же для своей дочери. Клод однажды станет императрицей, самой великой и могущественной из императриц…

Оставалось убедить Людовика XII, у которого могли быть другие желания, который вовсе не стремился увидеть отрезанную от Франции Бретань и получить врагов у самых границ своего королевства. Но – какая неожиданность! – Луи никогда не мог отказать той, кого он так любил… и кого так опасался в то же время. Он уже делал уступки своей тогда еще будущей жене, в период междуцарствия. Анна убедила себя, что и сейчас не будет никаких сложностей.

Поначалу все шло, как хотелось Анне. Летом 1501 года при поддержке кардинала д’Амбуаза она смогла убедить Людовика XII разрешить этот союз. В августе королевская чета поставила свои подписи под договором, заключенным в Лионе с послами эрцгерцога Филиппа де Бо, отца жениха. По этому предварительному соглашению Клод должна была принести в приданое Карлу итальянские владения Людовика, Бургундию, Бретань и восточные земли до графства Блуа. Иначе говоря, существенно уменьшить территорию Франции, вернув ее границы до очерченных при Людовике XI!

Родители будущего мужа прибыли во Францию в ноябре 1501 года и получили великолепный прием в Блуа, где как раз завершились строительные работы восточного фасада. Интерьер впечатлял, стены покрыли новыми гобеленами с изображениями сюжетов на исторические темы, на постелях блестели золотом покрывала. Сияние исходило повсюду, празднуя союз двух великих государств.

Анна не отказывалась от своего проекта: летом 1504 года, когда Жье был официально осужден, переговоры вступили в новую фазу – нужно было заключить прямое соглашение между королями. 22 сентября 1504 года были подписаны знаменитые договора в Блуа. В первую очередь, они касались военного и политического вопроса, нас же больше интересует третий пункт – проект брака между Клод Французской и Карлом де Ганд получил официальное утверждение. Если Людовик XII умрет, не оставив сына, юные супруги получат впечатляющее наследство: Гиень, Миланское герцогство на итальянском полуострове, но и – Бретань, герцогство Бургундское, Оксеруа (Auxerrois), Маконнэ (M?cconais), виконтство Оксон (Auxonne), Бар-сюр-Сен (Bar-sur-Seine), графство Блуа! Франция будет открыта для вторжения на западе и на востоке. Даже само ее сердце – город Блуа, крепость династии Валуа-Орлеанских – было предложено Габсбургу!

Была ли это вынужденная мера? С болью ли в сердце предлагалось все это австрийцу? Ничего подобного! Анна была очарована открывающимися перед ее дочерью перспективами. Этот проект полностью соответствовал ее самым потаенным желаниям. Было ли это легкомысленно со стороны королевы? Вовсе нет, глубокий расчет руководил ею…

Это может удивлять в наши дни, как удивляло и возмущало многих историков в течение века. Анну обвиняли в том, что она была плохой француженкой, что вошла в сделку с иностранцем, что желала потери монархии. Современный человек видит в ее поступках предательство и сговор с врагом. Неразумная точка зрения, ибо нельзя подходить к XVI веку с мерками человека, живущего в ХХ веке.

В начале XVI века феодалы и короли имели самые большие земельные владения, выступая в них полноправными хозяевами. Чаще всего они стремились сохранить и преумножить свои территории – это часть традиции. Но если в результате войны или проигранной битвы феодал должен был уступить по договору всю территорию или ее часть победителю, никто и не думал оспаривать его решение. Да и  без военных действий – реши хозяин, что ему выгодно отдать кому-либо свои земли, это было лишь его личное дело. Даже король Франции поступал так. Конечно, он являл собой монарха, главу всех земель, но все же в те времена король мало был знаком с понятием «национальных интересов». Пожалуй, лишь один Людовик XI имел некое предчувствие национального единства. Разве не пожертвовал Карл VIII землями Артуа, Франш-Конте и Руссильон ради своих итальянских авантюр?

И Людовик XII не слишком отличался от своих предшественников. По совету Анны он согласился на брак Клод с могущественным наследником Габсбургов. Приданое должно было соответствовать ожидаемому величию супругов, пусть даже придется отдать самое дорогое. Анна радовалась будущему счастью дочери и подталкивала Луи к разделению важных земельных территорий, да и сама передавала Бретань в чужие руки. И король ни в чем не мог отказать любимой жене…

Таково было истинное лицо Истории. И никто не осмеливался протестовать против королевских решений. До 1789 года понятия «нация», «отечество» не существовали. Были лишь отдельные провинции – Артуа, Мен, Анжу, Берри… сами разделенные на мелкие земельные владения. Они и создавали в конечном счете территорию Францию. Для людей XVI и даже XVII века страна, по сути, была искусственным понятием, во главе которой стоял король, как ее символ. Нет, Анна не предавала Францию. Она не могла выступить против патриотических принципов, потому что тогда их просто не существовало – ростки национального чувства появятся лишь в первой половине XIX века. Об этом нужно помнить современным историкам, наследникам французской революции…

Сентябрь 1504 года стал временем величайшего триумфа Анны Бретонской. Никогда еще ее влияние, ее сила не были так велики. Договор в Блуа был заключен исключительно благодаря ей. Да, она уже была королевой Франции при Карле VIII, но сейчас она по-настоящему правила. Людовик XII позволил ей решать судьбу королевства. Жье потерял свой престиж, Амбуаз верно следовал своему принципу быть на стороне сильного…

И осенью Людовик XII оказал своей королеве самые великие почести: 18 ноября она прошла церемонию коронации в аббатстве Сен-Дени, где кардинал возложил на ее голову корону. Конечно, такая церемония уже была в жизни Анны Бретонской – Карл VIII также короновал свою супругу, – но на этот раз это не было лишь символическим жестом. Анна стала настоящей королевой со всей полнотой власти.

20 ноября состоялся ее торжественный въезд в Париж, обставленный с подобающей пышностью – гобелены, развешанные на пути следования королевы, многочисленные театральные представления на площадях, флаги с изображениями королевских лилий и бретонских горностаев. Торжественные речи следовали друг за другом. Апофеозом стал торжественный банкет, на который пригласили тысячу гостей. Ради 27-летней королевы собрались все блестящие семьи королевства.

Но как же на самом деле относился Луи к брачному проекту, задуманному его супругой? В глубине души он был против. Но держал свои мысли при себе, ведя свою собственную игру. 30 апреля 1501 года, когда Клод была еще совсем крошкой, а Анне только-только пришла в голову мысль о габсбургском союзе, он подписал в Лионе декларацию, где зафиксировал свою предварительную волю: его дочь выйдет замуж за Франсуа, герцога де Валуа, назначенного наследника короны. Поскольку Людовик знал, что у Анны этот проект не вызовет восторга, он держал его в секрете. Возможно, Жье был в курсе, но тоже хранил молчание. Тайна раскрылась в феврале 1504 года, когда король настолько тяжело заболел, что началась подготовка к его похоронам. Тогда-то Жье и раскрыл Анне намерение Людовика выдать дочь за Франсуа.

Правда заключалась в том, что Людовик XII никогда не испытывал опасений по поводу бретонского отделения, отличаясь этим от своих предшественников. Ни Людовик XI, ни чета де Божё, ни Карл VIII не желали дать Бретани политическую свободу, подталкивая этим ее к национальным всплескам борьбы за независимость. Луи же был готов предоставить герцогству необходимые свободы – что мы и увидели в результате его переговоров с Анной в период междуцарствия. Гораздо больше его волновало сохранение единства своих территорий.

Договора в Блуа подвергали королевство Людовика угрозе иностранного вторжения. А союз Клод и Франсуа способствовал сохранению единства. Даже напротив: это была возможность сохранить прекрасные земли Бретани нетронутыми, недоступными для иных вторжений сколь угодно долго. Так что в глубине души Людовик XII был согласен с планами маршала де Жье.

Возникает естественный вопрос – почему же тогда король позволил переговорам по поводу проекта брака с Карлом де Ганд зайти так далеко? Во-первых, в 1499-1504 года Анна имела огромное влияние на Людовика. Во-вторых, Людовик был реалистом: Клод была еще очень мала, Карл тоже был еще крошкой – сколько в те времена заключалось помолвок, так и не ставших браком из-за смерти жениха или невесты?! Должны были пройти годы до настоящего брака. А за это время могло случиться всякое… Поэтому Людовик и подписал соглашение с довольным видом. Возможно, его намерения и оставались бы неизвестны супруге, не вмешайся судьба.

В апреле 1505 года король серьезно заболел. Все ожидали его смерти. В то время, как все французы молились о выздоровлении Людовика, Анна со своей стороны призвала всех бретонских святых для заступничества перед Господом. Она отправилась в традиционное паломничество в Фол-Гоа (Foll-Goat), чтобы воззвать к Богоматери. Мольбы Анны были услышаны – Луи вернулся к жизни. Но радость королевы оказалась кратковременной. Людовик испугался. Да, сейчас он обрел выздоровление, но где гарантия, что завтра он не умрет? Что произойдет тогда с королевством? В первую очередь его беспокоил этот брачный проект с Габсбругом. Пришло время действовать. К тому же Анны не было рядом, Луи был один, он мог сделать то, что должен был уже давно. Слабый от недавней лихорадки, но в ясном уме, Людовик XII продиктовал свою волю: брачный проект с Карлом аннулируется, Клод выйдет замуж за Франсуа, когда достигнет брачного возраста.

Здоровье короля улучшалось, но своего решения он не изменил. Спустя несколько дней он обнародовал свое решение. Естественно, Анна узнала об этом. Ее возмущению не было предела: разве не противоречило это решение всем соглашениям, заключенным ранее? Она искала поддержку вокруг себя, того, кто мог бы повлиять на короля. Жорж д’Амбуаз? Да, он всегда верно служил и ей, и Людовику, но на этот раз ничего не мог сделать, да и не хотел. Ветер переменился. Слишком амбициозный, чтобы рисковать милостью короля, кардинал предпочел не вмешиваться. Другие советники? Никто не хотел участвовать. Но может быть еще не поздно, надеялась Анна. Может быть, Луи изменит решение? Но нет. 31 мая 1505 года он подписал официальные бумаги по вопросу брака Клод и Франсуа. На этот раз он пошел до конца. И ошеломленная Анна ничего не могла сделать.

На следующий день после подписания соглашений, 1 июня, она покинула двор и уехала в Бретань.

В хрониках значится, что Анна отправилась на свою родину, чтобы осуществить обет, данный у изголовья умирающего короля. Этот обет она произнесла и во время своего визита в Фол-Гоа. И бретонка не могла не выполнить свое религиозное обещание, тем более, что Небо услышало ее молитвы и вернуло здоровье королю. Но все же видится некая связь между ее поспешным отъездом и королевским решением о браке, против которого она так яростно выступала. К тому же эта поездка удерживала ее вдали от Людовика в течение пяти месяцев. Никогда еще Анна не расставалась так надолго с мужем – ни с Карлом, ни с Людовиком – по своей воле. Обычно они оставляли супругу ради своих итальянских проектов. Теперь это была она.

Возвращение герцогини на родину было обставлено с чрезвычайной помпезностью. Ее сопровождал громадный эскорт, на всем пути следования ей был обеспечен великолепный прием. Жан д’Отон рапортовал: «все города славили ее, все дороги были расчищены. Сеньоры Церкви, джентльмены страны, торговцы, простой народ встречали ее с сердечным желанием и дорогой радостью».

Из Фолгое (Folgoёt) она отправилась в Лесневан (Lesneven), из Сен-Пол (Saint-Pol) в Морле (Morlaix), где любовалась деревом Жессе (Jess?), представившее всю ее генеалогию со времен Конана Мериадека (Conan Meriadec), легендарного основателя бретонской власти.

Что до Анны, то она хотела произвести впечатление. В первую очередь, на бретонцев, столь горячо ее приветствовавших. Но также и на мужа, которому она ежедневно писала. После недавних споров, казалось, все успокаивалось. Анну очень воодушевила та бурная радость, с которой встретили свою герцогиню земляки. Возможно, это заставит ее супруга-короля отказаться от идеи союза с семьей Ангулемских… К тому же, ничего конкретного еще не было сделано: ни заявлений в Парламенте, ни открытой помолвки. Только обещания Людовика XII, только пара писем. От королевы требовалось согласие на этот брак – так она его не дала. И бретонка очень надеялась, что Людовик в конце концов уступит…

Но король не уступил. Анна узнала, что Луиза Савойская и Франсуа Ангулемский нанесли визит Людовику XII. Несомненно, чтобы обсудить план брака… Анна не уступала и демонстративно проигнорировала просьбу мужа вернуться, продолжив свое триумфальное путешествие по родине. Она созвала Штаты, разбирала дела герцогства – правила. Бретань подняла голову…

Это стало первой семейной бурей в жизни Анны. Ничего подобного до сих пор не было ни с Карлом VIII, ее возлюбленным, ни с Луи, влюбленном в нее. Конечно, случались вспышки, ссоры, но до подобного яростного противостояния супруги никогда не доходили. Причиной стала Клод, слабая маленькая девочка, единственный на тот момент выживший ребенок Анны, всегда надеявшейся на дофина.

Поскольку король не мог заставить свою жену вернуться, он поручил это своему верному другу Жоржу д’Амбуазу. Деликатная миссия… Кардинал посылал Анне письма с мольбами о возвращении. В послании от 13 сентября 1505 года он писал, что никогда не видел короля таким сердитым, цитировал слова Людовика, что «если мы никогда не будем вместе, то я готов стать самым бедным священником в своей церкви». Амбуаз помнил об интересах Франции: если он упросит Анну вернуться, то страна избежит того, что «иностранцы выставят свой счет» – иначе говоря, что зарубежные коллеги не используют разногласия королевской четы в своих интересах.

Все эти письма достигли своей цели, но лишь частично: королева пообещала вернуться, но не оговорила дату. Тогда 17 сентября Амбуаз отправил в Бретань новое письмо: Людовик XII «находится в великом недоумении», языки двора развязались, самое время королеве вернуться, чтобы положить конец сплетням. Была задета честь Анны. Завершил свое послание кардинал лаконичным сообщением: «Мадам, Король призвал в Блуа вашу дочь и <я> знаю, что ожидается приезд Мадам Ангулемской туда». Ужасные слова! Луиза Савойская едет к королю договариваться о браке своего сына! Без Анны! Отъезд бретонки обернулся против нее! Ее добровольная ссылка, ее угрозы остались безрезультатными. Действительно, нужно было возвращаться туда, где она будет более полезна.

Она уже готовилась к возвращению в Блуа, когда, будучи в Витре, узнала о новой болезни мужа, вызвавшей сильное беспокойство у врачей. И Анна не продолжила свой путь, пока не получила успокаивающих известий от короля. Бретонка не хотела ступать на землю Франции в случае известия о смерти Людовика. Можно удивиться такому отношению, однако оно объяснимо. В случае смерти короля ему наследует Франсуа де Валуа. Ввиду его юного возраста понятно, что реальная власть будет в руках его матери, Луизы Савойской, врага Анны! И бретонка предпочла переждать в своем герцогстве.

Лишь в конце октября 1505 года Анна прибыла в Блуа. Вынужденная смириться с решением Луи, она, тем не менее, не изменила своей точки зрения на брак Клод и Франсуа. Однако открыто она не выступала, очевидно, не желая повторять недавнюю семейную бурю. Да и Людовик XII предпочел сделать вид, что вовсе не его желание стало причиной этого брачного проекта, а воля народа. И если бы Анна начала выступать против проекта, ее поведение неизбежно вызвало бы всеобщее неодобрение.

Людовик созвал Генеральные Штаты – так под пером хроникеров XVI века называлось собрание почтенных граждан, когда каждый город делегировал двух депутатов, дворянина и буржуа, для обсуждения вопросов государства. Для короля же это собрание означало видимость совещания с народом.

14 мая 1506 года в замке Плесси-ле-Тур (Plessis-l?s-Tours) открылось заседание собравшихся. Парижанин Тома Брико (Thomas Brico или Bricot) взял слово и держал речь от имени ассамблеи. Назвав Людовика XII «отцом народа» (имя, с которым он останется в Истории), Брико преклонил колени перед королем и воззвал к нему с просьбой выдать Клод Французскую замуж за Франсуа де Валуа. Людовик в задумчивости ответил, что должен тщательно обдумать это предложение, ибо «оно застало его врасплох».

Августейшая комедия продолжалась: 18 мая в том же замке Плесси король обратился к кардиналу д’Амбуазу и другим советниками с просьбой высказать свое мнение по поводу предложения «народа». Советники ответили, что идея кажется им замечательной, и попросили короля согласиться на этот союз. Последний акт разыграли 19 мая: через своего канцлера Людовик передал Штатам свое согласие. И тут же – уже через 48 часов – обручил юных жениха и невесту. Так 21 мая 1506 года, в четверг, помолвка Клод и Франсуа была торжественно отпразднована в присутствии Анны Бретонской.

Проиграла ли королева эту партию? Официально – да. Фактически – нет. Потому что в условиях договора о браке не была упомянута Бретань в качестве части приданого Клод. Если Людовик XII оговорил, что дает за дочерью графства Блуа и Асти, то Анна ограничилась внесением денежных средств – 100 000 экю. А ведь в габсбургском проекте она сразу определяла за дочерью свой фьёф! Сейчас она лишь подчеркнула, что если у пары родится сын, она передаст ему герцогство (несмотря на условия своего собственного брачного контракта).

А жених и невеста ничего не получают! Клод ещё не было шести лет. Должно было пройти 6-7 лет, пока она сможет вступить в брак. По собственному опыту Анна знала, что всё могло измениться за очень короткое время. Конечно, король подписал это соглашение, да, он часто болел. Но ей, Анне, еще не исполнилось и 29 лет, она была моложе своего супруга на 15 лет, была совершенно здорова, несмотря на неудачные беременности. Она вполне еще могла дать жизнь дофину, а это совершенно изменит вопрос союза Франсуа и Клод.

Так что, несмотря на свое поражение, Анна была полна оптимизма и уверенности, что брак этот никогда не будет заключен. Бретонка ревностно относилась и к будущему своей дочери, и к будущему своей страны.

За период начала царствования Людовика XII с 1499 до 1506 год Анна Бретонская прочно укрепилась на вершинах власти. Слабый Луи нуждался в сильной и разумной женщине. Имея в приоритетах интересы своей земли, Анна повлияла в сферах, относящихся к ведению короля: война в Италии, будущее и слава его династии.

И частенько она обыгрывала Людовика…