Глава 6. Любовь Анны преодолевает легкомыслие Карла (1496-апрель 1498)

Тур. Надгробие детей Анны Бретонской и Карла VIII.

Недавняя переписка с Карлом, его роскошные подарки погрузили королеву в мечты о любви. Это был час праздника. Пара собиралась отправиться в Амбуаз, чтобы созерцать там все итальянские сувениры. К тому же, это возвращение означало и воссоединение с Шарлем-Орландом, который, должно быть, за время долгой разлуки вырос и изменился.

Однако радость воссоединения супругов была омрачена новостью об эпидемии, разразившейся в Турени – оспа или корь, пока не было ясно (историки склоняются, что это все же была корь). Обеспокоенный Карл VIII отдал приказ собрать врачебный консилиум. Оливье Лоран (Olivier Laurens), Бернар Шоссад (Bernard Chaussade), Жан Мишель (Jean Michel) и другие собрали почти что военный совет. После тщательных консультаций они поспешили заявить королю, что эпидемия, хотя и гуляющая по Турени, уже пошла на убыль и близится к концу. Успокоенный, Карл отдал приказ как следует охранять ребенка и запретить любые контакты. Увезти же Шарля-Орланда из Амбуаза не решились, опасаясь, что смена климата плохо отразиться на его здоровье.

Так что тревога быстро сошла на нет, и успокоенная Анна писала гувернантке сына мадам де Буссьер (Bussi?res) послания с благодарностями за заботу. Да и последние сообщения из Амбуаза, которые королева могла продемонстрировать супругу, были полны успокоительных отчетов.

Однако несчастье разразилось. Несмотря на все принятые меры предосторожности, Шарль-Орланд заболел. 12 декабря его состояние вызвало тревогу у Франциска де Поля, который немедленно погрузился в неистовые молитвы, прося небеса излечить лихорадку крестника. Тщетно. Страшное послание прибыло в Лион 20 декабря: 16-го числа Шарль-Орланд умер в возрасте чуть старше четырех лет. Карл огорчился, поскольку предпринятые им меры охраны здоровья принца оказались напрасными, и династия вновь под угрозой. Однако благодаря природному оптимизму, король довольно быстро утешился: у него ещё будет наследник, благодаря Анне. А вот королева очень тяжело переживала эту утрату. Ее первенец умер – а ее даже не было рядом с ним в этот момент. Отчаяние королевы было столь велико, что окружение даже опасалось за ее душевное равновесие.

В конце XV века лучшим средством от депрессии считались развлечения и праздники. Потому Карл организовал пышный бал, на котором перед печальной Анной танцевали молодые сеньоры в парадных одеждах.

Несмотря на траур, королева была обязана присутствовать на празднествах. Особенно задело ее поведение Луи Орлеанского, который был бестактно весел и беззаботен. Анна возмущалась до глубины души, видя в легкомысленном поведении герцога провокацию – ведь после смерти ее сына он вновь стал официальным наследником трона. Королева настолько явно высказала свое неодобрение, что Луи пришлось покинуть двор – то ли по приказу, то ли из предосторожности – и удалиться в свой замок в Блуа.

Не слишком много судьба выделила Анне времени на счастье после возвращения Карла VIII. Да, муж ее вернулся, но сын покинул навсегда – и ей казалось, что вновь вернулись трудные времена ее детства.

Конечно, король был рядом. Но могла ли она теперь рассчитывать на него, на все его обещания и любовные признания. Складывалось впечатление, что пылкая страсть Карла была лишь кратковременным увлечением юноши, воспламеняющегося при виде любой юбки. Какое же унижение для королевы, остававшейся в одиночестве по ночам, знать, что ее супруг веселится где-то в компании самых прекрасных дам Лиона! И уж совершенно не сомневалась она в том, насколько распутен был ее супруг в Италии. Часть его подвигов не имела никакого отношения к военным и политическим успехам. И измены продолжались… Что могла поделать Анна? В течение первых двух лет своего брака она смогла удержать внимание короля – обольщением, смехом, слезами, но она добилась тогда всего. А теперь Шарль-Орланд исчез, Карл отдалился, и она была одинока и забыта, совсем как в ужасные годы франко-бретонской войны…

Конечно, Карл не желал причинять боль своей юной супруге, склонный по своему характеру вообще избегать всяких проблем. Так что он старался не слишком афишировать свои похождения перед женой.

Когда он отправился в Амбуаз в марте 1496 года, его главной целью было ускорить продвижение работ, акцентировав внимание архитекторов на том, что замок должен получиться шедевром, достойным королевы. Итальянские сокровища, предназначенные Анне, уже прибыли. Поскольку она любила роскошь, то в очарование и блеск Турени могли бы помочь королеве забыть легкомыслие супруга. Поэтому по прибытию в Амбуаз летом 1496 года, Анна нашла там все доказательства преданности короля.

Строительные работы проводились под управлением главного каменщика Раймона де Дезес (Raymond de Dezest), под чьим началом были Колин Бьяр (Colin Byart), Жийом Санол (Guillaume Sanault) и Луи Арманжеар (LouisArmangeart). Из Италии Карл VIII привез многочисленных художников и мастеров своего дела – именно с прицелом на реставрацию Амбуаза. История сохранила их имена: архитектор Доминик де Кортон (Dominique de Cortone), ставший позднее известным под именем Боккадор (Boccador); инженер, Венитьен Фра Джакондо (V?nitien Fra Giacondo); скульптор Гвидо Мадзони (Guido Mazzoni), известный как Паганино (Paganino); столяр, в совершенстве владевший искусством инкрустации, Бернандино де Брескья (Bernandino de Brescia); ландшафтный дизайнер Дом Пачелло (Dom Pacello)… Как французы, так и итальянцы, без устали трудились над приданием особенного шарма французскому замку.

Были возведены роскошные покои для королевы, которые позже получили название «Семь добродетелей» – в признание личных достоинств Анны. Рядом с ними протянулись вдоль Луары апартаменты короля – с окнами, выходящими на юг. Этот ансамбль вписывался в высокий каменистый мыс реки, удлиненный феодальным донжоном, и сочетал в себе как свидетельства прошлого, так и современные веяния в строительстве, превратившись в удобную резиденцию для королевской четы. Помимо зала королевского совета, где при необходимости вполне можно было собрать все правительство для решения насущных вопросов, были и другие апартаменты, предназначенные для приемов и праздников. Все для короля, все для королевы, все для роскошной жизни двора… И над всем этим господствовал великолепный пейзаж, спокойные воды Луары способствовали душевному спокойствию, даря ощущение полной безопасности.

В этих работах французская традиция строительства уступила итальянской. Изначально, поскольку перестройка началась задолго до Великой Авантюры, в 1492 году, в плане были исключительно устоявшиеся архитектурные традиции. Изменение генеральной концепции отразилось больше во внутреннем убранстве замка. Со стороны Луары, на севере, добавили галерею, позволявшую сеньорам и принцессам любоваться пейзажем, оставаясь под крышей.

Из своего детства Анна принесла любовь к садам. В Нантском замке бретонских герцогов в часы печальных раздумий она уходила в цветники, ухаживая за растениями. Король же со своей стороны был полон воспоминаний о великолепных неаполитанских садах, где ароматы цветов витали над фонтанами и большими прудами. Скопировать Италию? Перенести ее в Амбуаз? Вряд ли это было возможно, ведь замок располагался на возвышенности, подземные воды находились на довольно большой глубине. Но Дом Парчелло, этот великий садовник, знал, как сотворить чудо.

Он спроектировал между двумя жилищами королевской четы великолепную садовую композицию, выдержанную в идеальных традициях французского садоводства XV века: закрытый прямоугольник с цветниками той же формы, окаймленные ящиками с фруктовыми деревьями – яблонями и грушами. Однако Парчелло был итальянцем – это подразумевало человека вкуса и решимости. Он добавил в дизайн апельсиновые деревья, полагая, что эти растения прекрасно акклиматизируются под солнцем Долины Луары. По периметру сада стояли раскрашенные решетки, гармонирующие с цветниками. Начал он и возведение фонтана со статуями, дав простор для творчества резчиков по камню.

И еще одно новаторство предложил король. Пожелав, чтобы всадники могли въезжать на террасы замка из города не спешиваясь, он приказал сконструировать в двух больших башнях огромные винтовые скаты. Безумный проект, ибо в 1496 году подобных сооружений не существовало. Какая смелость!

Помимо всех сокровищ, привезенных из Италии, Анна желала получить и простой знак любви. Конечно, богатства – это приятно, но ей хотелось немного другого. Однако Карл продолжал демонстрировать свое внимание щедрыми дарами. Помимо итальянских мастеров королеву окружало множество людей, чьей задачей было почитать и обслуживать ее. Как иначе объяснить то неимоверное количество вышивальщиц, портных и парфюмеров при дворе? Ведь Анна так любила платья и ароматы, подобно своему отцу Франциску II. Возвели и  великолепный орган, потому что бретонка с детства обожала музыку (больше, чем Карл). И даже особый дар – чёрный как ночь негр Джеронимо, раб, в чьи обязанности входило присматривать за попугаями. Ведь страсть Анны к животным, особенно к собакам и птицам, была хорошо известна.

А между тем король все больше отдалялся от жены. 12 марта 1496 года Карл отправился в Лион, явно притягивавший его чем-то. Прибыл он туда 19-го числа. Анна не собиралась оставаться в одиночестве в Амбуазе, этом роскошном замке, создающим иллюзию внимания мужа. Она отправилась вслед за ним, нагнав в Роане (Roanne), дабы сообщить радостную весть – она вновь беременна (в пятый раз). Ведь Карл, со времени смерти Шарля-Орланда, так желал наследника, что даже оказал несколько раз супруге честь своим посещением. И теперь Анна надеялась, что любовь возродится.

Радость! 8 сентября королева родила сына. Новый дофин получил имя своего отца, уже прославившееся – Карл. Ребенок родился живым – у династии Валуа вновь был наследник. Увы! Меньше чем через месяц, 2 октября, новорожденный скончался. Родители были в отчаянии. Мать погрузилась в слезы, король задумался над неблагосклонностью судьбы.

Анна надеялась удержать мужа, по крайней мере, в последние месяцы ей это удавалось, но увы – сразу после церемонии очищения королевы, Карл уехал в Лион. Там он надеялся найти душевное спокойствие, тем более, что в этом городе его ожидала любовница, привезенная из Италии. Прекрасная Гасталла (Guastalla) щедро одаривала короля своими чувствами, возвращая ему радость жизни. Впрочем, не она одна. Ветреный король Франции уделял внимание и самым прекрасным жительницам Лиона. Королевскими оргиями он утешал отчаяние отца, потерявшего сына…

Анна сохраняла лицо. Карл уехал? Вскоре она отправилась за ним. 24 ноября супруги вновь были вместе. Более того, в их отношениях наблюдалась некоторая гармония. Судя по всему, королева просто смирилась с непостоянством мужа, тем более, что он с одинаковым пылом изливал свои чувства и на нее, и на своих пассий. А у Анны было неоспоримое преимущество перед всеми прочими дамами Карла – и вскоре она вновь была беременна. Это не утихомирило пыл короля – известно, что с лета 1497 года он гораздо чаще находился на юго-востоке страны, чем в Амбуазе, рядом с королевой. В конце лета родился третий ребенок четы, Франсуа, новый дофин Франции. Увы! Вскоре после рождения смерть забрала и его.

Это был самый мрачный период в жизни Анны: муж в отсутствии, трое детей умерли в течение восемнадцати месяцев, она в одиночестве, хотя и в роскошном замке. Однако надо отдать ей должное: она сделала все, и чтобы вернуть Карла в свою постель, и чтобы удержать своих детей в этом мире. Перед королевой прошли тысячи кормилиц (большинство из Бретани), чтобы была выбрана самая лучшая, самая крепкая, с самым питательным молоком. С другой стороны, были и молитвы Франциска де Поль, которые он возносил к небесам для здоровья детей Анны. Она не знала, что еще можно было сделать – и обратилась к третьей стороне.

В Бретани всегда были сильны суеверия – а Анна была дочерью своей страны. Поэтому ее сундук был забит амулетами, призванными отвратить злой рок: четки из халцедона и яшмы, гийенское экю, завернутое в бумагу, мешочек из золотой ткани, в котором хранился кусок черного воска рядом с языками змей. Магия – бессильная и бесполезная…

Что же стало причиной несчастий, постигших королевскую пару? В ту эпоху мог быть только один ответ на данный вопрос: кара небесная. Анна и Карл поженились без разрешения церкви, соответственно, проклятие не замедлило пасть на их головы. Все дети от этого брака должны были умереть. Это мнение разделяли все, в том числе лучшие умы эпохи – например, хроникер Коммин (Commynes). Анна страдала не только как мать – ее ужасала мысль о своей грешности. Маленьких жертв королевского союза похоронили в одной могиле, прекрасный белый мрамор украсил надгробие в соборе Тура.

Что оставалось королеве? Очарование Амбуаза могло ненадолго отвлечь, ведь Анна так любила замки и красивые вещи. Ренессанс вошел в ее дом во всем своем великолепии – как она и мечтала совсем недавно. Вокруг были лучшие мастера, трудившиеся в ее честь. Но нужны ли были эти изысканные апартаменты ей теперь, когда король все больше отдалялся от нее, предпочитая общество дам, несомненно, более красивых и более легкомысленных. Замок для одинокой королевы…

Хуже всего то, что король был одержим мыслью о новом итальянском походе. Несомненно, военные успехи вернули бы ему равновесие духа. К тому же еще в ноябре 1495 года, вскоре после возвращения в Францию, Карл получил дурные вести из недавно приобретенных территорий: вице-король Неаполя Монпансье (Montpensier), оставленный на хозяйстве, как выяснилось, подписал проект капитуляции. И ситуация не улучшалась – уже 20 июля 1496 года он подписал еще один акт, после чего от французской армии на полуострове ничего не осталось. Максимилиан, Фердинанд, итальянские союзники поднялись против Карла VIII. Французский король рвался обратно в Италию, в бой – но все его отговаривали, ибо нельзя было покидать государство, не обеспечив себя наследником. Тем более, что новая экспедиция была бы рискованнее и опаснее первой. А если король, не дай Бог, погибнет…

Как следствие – упрямое желание монарха обеспечить себя сыном и постоянные беременности королевы. Как следствие – уныние и страдание Анны после каждой неудачи и досада Карла, что он не может отправиться защищать свои завоевания. В октябре 1496 года известие о смерти политического соперника, Феррандино, немного утешило короля в его семейных разочарованиях. Впрочем, утешение мимолетное и эфемерное, поскольку трон Неаполя тут же занял дядя покойного, Фредерик, а остатки французской армии не смогли удержать его от этого. Временное перемирие спасло армию от катастрофы и дало отсрочку Карлу, как раз ожидавшему рождения сына Франсуа. Но мальчик умер, а король никак не мог больше ждать, опасаясь (и не без оснований) потерь своих территорий на итальянском полуострове. Война оказалась важнее любовных авантюр для этого 27-летнего мужчины. И не важнее ли династии и юной супруги?

Фактически, итальянский мираж захватил воображение Карла, мечтавшего о новой славе, о новой силе. Он вновь бредил идеями нового крестового похода против турок. И ничто не могло отвратить его от этого проекта, ведь король был сам себе господином. Даже спешно сформированная семейно-политическая коалиция не помогла, хотя парламент Парижа, Анна де Бурбон и королева дружно умоляли Карла отказаться от новой авантюры. Две дамы, прежде столь непримиримо воевавшие друг с другом во времена Бретонского противостояния, сейчас объединились, приводя политические и семейные аргументы против итальянского похода. Тщетно.

Однако чудо все-таки свершилось. Летом 1497 года Карл сблизился со своей женой настолько, что отказался от разгульной жизни, которой столь долго посвящал себя. Этот любитель телесных удовольствий и доступных женщин, этот великий завоеватель женщин вдруг стал целомудренным и скромным. Его окружение не могло поверить в это, объясняя перемены мимолетным разочарованием, усталостью или пресыщением. Однако прихоть не проходила, напротив, Карл все глубже погружался в свое благочестие. И вскоре все поверили в чудесное перевоплощение и даже приводили примеры подобных смен жизненных принципов у предшественников короля, не слишком вдаваясь в причины. Однако эти причины очевидны. Карл намеревался следующей весной предпринять новый поход в Италию; все дружно его убеждали не покидать Францию, пока не обеспечит страну здоровым наследником; тогда король резко изменил свою жизнь. Что это было, как не желание снять божественное проклятие со своего рода? Разве не являлось это верой в то, что молитвами и праведной жизнью можно убедить Господа сменить гнев на милость и простить столь искренне раскаявшегося грешника? Определенно, Небо умерит свой гнев и одарит Валуа наследником! Ну а потом суверен сможет со спокойной душой и чувством выполненного долга пересечь Альпы – совсем как во времена Шарля-Орланда – а там и до возвращения прежней жизни недалеко. Все это выглядит некоей сделкой с Господом, заключенной на время, необходимое для успешной беременности Анны и рождения наследника. А потом…

В общем-то Карл мог бы удовлетвориться паломничеством и молитвами – обычная практика у его предшественников, когда они решали обратиться за помощью к Небесам. Его собственный отец, Людовик XI, поступал также. Предчувствуя скорую кончину и испытывая страх перед загробной жизнью, он удалился в Плесси в компании отшельника Франциска де Поль, чтобы тот помог с переходом в райские кущи. Однако молитвы, мессы и исповеди не могли помочь, как мы видели это в случае с Франциском II. Религию сильные мира сего воспринимали как необходимость или возможность сделки с Господом, но не делали ее центром своего существования. А вот Карл VIII попытался вступить именно на эту стезю. Коммин свидетельствовал в своих хрониках – король действительно желал жить в соответствии с заповедями церкви, а не просто демонстрировал внешние признаки благочестия. Более того, Карл хотел изменить и существующий порядок в доме Господа. Известно, что в те времена нравы были в упадке – в том числе и у церковников, имевших любовниц и детей. Что уж говорить о простых прихожанах, которых уже не пугала кара небесная. Служители храмов превратили религию в коммерческое предприятие, торгуя своими услугами. И вот Карл VIII возжелал остановить эти безобразия, вернуть исконную чистоту. В его планах было отправить епископов двора по своим епархиям и заставить быть образцом для своей паствы. И это вчерашний ловец юбок! Кроме того, примеру короля должны были последовать всего его веселые собутыльники! Вот уж непростой поворот в их жизни! Замок, построенный для удовольствия, должен превратиться в хижину отшельника. Вряд ли у кого возникнут сомнения, что в тот момент популярность короля среди знати сильно пошатнулась… Вот почему его вновь активно начали отговаривать от глупой экспедиции… Однако Карл оставался непоколебим: если смог измениться он – смогут измениться и остальные!

Все это напоминало времена, когда Савонарола объявил Карла «мечом Господа», вещая о своих надеждах направо и налево. Однако тогда французский король не изменил своих распутных привычек. Что же побудило его к переменам именно сейчас? Вряд ли до Карла дошел смысл проповедей доминиканца – все-таки прошло уже два года. Молитвы Франциска де Поля? Вряд ли, ведь никогда раньше они не действовали столь реформаторски на королевский разум. Оставалось влияние королевских исповедников – Жана де Рели (Jean de R?ly) и Лорана Брюно (Laurent Bruneau), уж они-то имели возможность воздействовать на разум и душу короля. Однако и это сомнительно, ведь все окружение Карла оставалось неизменным – и Франциск де Поль, и его исповедники. Нет никакого объяснения внезапным переменам в натуре вчерашнего распутника, кроме одного – Анна.

Несколько лет она жила ожиданием и надеждой – наконец это свершилось летом 1497 года. За прошедшие пять лет Анна уже примерила на себя множество ролей – любимая женщина, брошенная женщина, жена короля, мать принца. Сейчас ей было двадцать, и она хотела жить, реализовав свою мечту: иметь мужа, детей, семью. После всех этих разочарований, погасших надежд, бесконечных траурных церемоний – получить настоящую жизнь за красивым фасадом своего дома.

Надо сказать, что королева прилежно исполняла возложенные на нее обязанности. За прошедшие годы она была беременной семь раз! И результат – трое детей, трое сыновей, умершие вскоре после рождения. Летом 1497 года Анна вновь беременна, возможно, в последний раз – ведь новая авантюра Карла не была уже увеселительной прогулкой. Вся Европа объединилась против него: Максимилиан, ее бывший номинальный супруг; Фердинанд Арагонский, после открытия Нового Света ставший императором огромных территорий; итальянцы и прочие. Экспедиция, в которую Карл собирался отбыть в апреле 1498 года, не обещала быть легкой. Более того, он мог найти там свою смерть! И Анне нужен сын, которого она смогла бы вырастить, даже если Карла не будет в живых.

Что мог сказать король своей заплаканной супруге на ее настойчивые аргументы? Ведь он сам дал бретонке повод высказать упреки, обвинения с досадой молодости. Он был слаб. Он любил Анну. Он хотел сына – и для себя, и для короны. Ведь новый «Карл Великий» никак не мог остаться без наследника мужского пола. А Анна продолжала сыпать соль на рану. Да, он был «мечом Господа» – но в прошлом! Да, он был надеждой Франции – но смог дать ей только бастардов. В настоящем же он был никем, обманувшим самого себя. А ведь сколько добрых советов давали ему и Савонарола, и Франциск де Поль, и Рели, и сама Анна. А теперь все беды обрушились на дом короля Франции – и исключительно по его собственной вине!

Возможно, именно эти слова Анны и стали поворотными в судьбе Карла VIII. Именно после них он решил вернуться на путь истиной добродетели, довести до конца миссию, возложенную на него Савонаролой – быть слугой Господа. Однако перед совершением этой славной миссии он выполнит свой долг перед страной, оставив ей наследника. И конец этого жаркого лета 1497 года оказался поистине счастливым для Анны, вновь ставшую единственной возлюбленной для своего мужа. Да, возможно, он скоро уедет, исчезнет подобно миражу, но пока супруг находился с ней рядом. Их любовь, обращение Карла к благочестивой жизнью помогут Небу смирить свой гнев – и пара получит наконец наследника.

Так что велика вероятность, что именно Анна сыграла главную роль в превращении супруга. И Карл уступил… Пара отметила Рождество в Амбуазе. В честь королевской четы были разыграны праздничные мистерии в покоях короля и «Семи добродетелей». Однако торжества не были пышными – опасались преждевременных родов. 19 января 1498 года Анна собрала лучших врачей королевства, после чего удалилась в Плесси – традиционное место рождения королевских детей. Казалось, что тревоги напрасны и все шло хорошо. Успокоенный, Карл смог отправиться в Мулен, где продолжил заниматься приготовлениями к отъезду в Италию. Он не так уж долго пробыл вдали от супруги, т.к. 1 марта уже вернулся в Турень, совершив спокойное и неторопливое путешествие. Прибыв в Амбуаз, Карл получил тревожные новости: Анна известила его о приближающихся родах, раньше намеченного срока. В течение трех дней, с 17 до 20 марта, между Туром и Амбуазом шла оживленная переписка, полная беспокойства короля за здоровье жены и наследника: он желал знать все, что происходило в Плесси.

20 марта пришло известие о начавшихся родах. Девочку назвали Анной, в честь матери. Малышка умерла почти сразу – 23 марта. Королева в знак глубокой скорби сделала пожертвование в Сент-Ларме-де-Вандом (Sainte Larme de Vand?me). Король был в печали: новая смерть, плохое состояние жены (и физическое, и моральное), отсутствие дофина погрузили его в удрученное состояние.

Горьким стало воссоединение в Амбуазе, где супруги провели несколько дней бок о бок, утешая друг друга. Очередная семейная катастрофа еще больше сблизила их. С 31 марта до 7 апреля Карл и Анна были вместе, проявляя участие и нежность.

7 апреля Карл предложил королеве немного развеяться, пригласив ее посмотреть на игру в мяч (paume). Площадка располагалась во рву, между апартаментами королевы и донжоном. Анна, еще слабая, согласилась сопровождать мужа, который (по свидетельству очевидцев) изо всех сил пытался угодить ей. Путь, по которому шли король и королева, был не слишком удобен: они миновали покои "Семи Добродетелей", осторожно спустились по винтовой лестнице и проследовали по узкому полуподвальному этажу. Затем вновь поднялись по другой лестнице, и Карл – несмотря на свой небольшой рост – сильно ударился о низкую балку двери, больше испугавшись, чем поранившись. Чета продолжила свой путь до трибун, где наблюдали за игроками. Карл, очевидно, не ощущал никаких неприятных симптомов. Он любезно беседовал то с одними, то с другими придворными. Более чем когда-либо полный благоговейного смирения, он общался со своим исповедником, Жаном де Рели, обещая ему отныне никогда не совершать смертных грехов (по возможности) и незначительных прегрешений. Произнеся эти несколько слов, суливших королю небесное блаженство, король упал на землю и остался неподвижен. Было 2 часа пополудни.

Объятая ужасом при виде внезапно рухнувшего на землю мужа, Анна вскочила и закричала, словно стараясь вырвать его из лап смерти, поддержать в нем искру жизни. Однако ее слезы и крики не помогали – Карл не двигался, не говорил. Чтобы положить конец мучительному зрелищу рыдающей женщины, чтобы позволить врачам приблизиться к королю, Анну пришлось увести силой в покои, невзирая на ее протесты. Однако самого Карла уносить не стали, лишь переложили его на простые носилки, оставив на том же месте, где он упал. Король оставался там в течение почти девяти часов, практически не приходя в сознание. Трижды с его губ срывались обрывки фраз: призыв на помощь и обращения к Господу и Деве Марии. В 11 часов вечера того же дня – 7 апреля 1498 года – сердце Карла перестало биться. В 27 лет он скончался от апоплексического удара, спровоцированного ударом о дверную балку.

После того, как супруг потерял сознание, Анна погрузилась в глубокую скорбь. Когда она узнала печальную новость – возможно, она ее ожидала услышать – отчаяние ее не знал границ. В ранней юности она потеряла одного за другим всех членов своей семьи – мать, отца, сестру. Потом в течение нескольких лет похоронила детей. И вот судьба нанесла ей еще один сокрушительный удар – умер единственный мужчина, которого она любила. На целые сутки Анна погрузилась в состояние прострации. В покоях с запертыми ставнями, в полном одиночестве, она просидела в углу своей комнаты на полу.

Ее состояние вызывало беспокойство у окружения. На следующий вечер после рокового дня кардинал Брисонне (Bri?onnet) попытался успокоить королеву, воззвать к ее разуму. Войдя в покои, он нашел Анну в том же положении, заливающуюся слезами. Но все же рассудок ее не помутился (чего, очевидно, уже опасались), кардиналу удалось немного успокоить молодую вдову и даже уговорить ее поесть. И тут Анна вполне осознанно сделала заявление: она не будет облачаться в традиционные для французских королев траурные одежды белого цвета – она наденет черное, как это принято на ее родине, в Бретани. И эта маленькая революция была встречена молчаливым согласием, как бы ни было шокировано окружение…

Никто не знал, как рассеять ее горе. 11 апреля внимательный наблюдатель написал: «Королева продолжает убиваться, ничто не может утолить ее горе». В течение нескольких дней она не желала никого принимать, не хотела слушать доводов рассудка, не собиралась успокаиваться. Луи Орлеанский, новый король, способен ли он утешить ее? Он находился в замке, но не мог встретиться с юной вдовой, погрузившейся в свое отчаяние.

Тем временем начались похоронные церемонии. Бурдишон (Bourdichon), известный художник и глубоко религиозный человек, снял посмертную маску с лица Карла. Тело уже было выставлено с подобающей пышностью, облаченное в богатые одежды из тафты и черного бархата. Королева выдала принцам и принцессам из своего окружения отрезы черного шелка и шерсти с приказом сделать траурные одежды.

Когда 1 мая траурный кортеж выдвинулся в путь, за ним следовало почти 8000 человек, принося последнюю дань покойному королю. Кардинал Люксембургский совершил торжественную службу захоронения, в толпе слышались рыдания. Карл VIII был предан земле в аббатстве Сен-Дени, возле могилы Карла Великого, окруженной основателями французского королевства. Однако сегодня нужно постараться, чтобы заметить скромную надгробную плиту, вмурованную в каменный пол церкви.

Чтобы увековечить память супруга, Анна поручила Гвидо Мадзони, одному из тех талантливых художников, кого Карл пригласил из Италии, возвести великолепную могилу, более роскошную, чем прочие. Карл должен был предстать таким, каким знала его Анна при жизни: смиренно обращающимся к небу. Пожалуй, эта последняя дань королю, желавшему внести во французское искусство свежую струю Возрождения, была для него высшим комплиментом.

Вот так, трауром и отчаянием, завершился второй эпизод в жизни Анны Бретонской. Ей был 21 год. Гордая королева, выданная силой замуж в возрасте 14 лет, она познала – после многочисленных страданий и предательств – счастье совершенной любви к мужчине, который, казалось бы, не мог вызвать у нее ничего, кроме раздражения и отторжения. Однако искренность первой любви помогла закрыть глаза на прошлое, завоевать сердце легкомысленного принца. Первая любовь оказалась до гробовой доски. Что же осталось у Анны в начале апреля 1498 года, сразу после смерти мужа? Она ничего не имела во Франции, кроме титула «вдовствующая королева». Но стоило ли цепляться за него? Только боль и отчаяние. И Бретань… Корни родной земли заговорили в ней, когда она, отринув все французские обычаи, оделась в черное в знак скорби. Она не была больше французской королевой. Она стала просто бретонкой, оплакивавшей потерю любимого человека.