Глава 12 Пластика

– Слушай, а если я все-таки сделаю нос, что ты скажешь? – спросила я Армина, он был в курсе моих мыслей по поводу моего носа.

– Скажу, что тебе и с твоим носиком очень даже хорошо. Мне нравится и горбинка, и кончик.

– А мне не нравится! Я всю жизнь мучаюсь и думаю об операции.

– Мне кажется, эти глупости тебе в голову прочно засадил твой бывший. Не выдумывай, ты и так очень красивая.

– А мне кажется, я все-таки решусь. Уберу горбинку. – Я провела указательным пальцем по спинке носа. – Будет ровный.

– Если хочешь – убирай. Я не против, но еще раз повторю, что у тебя и так все отлично! – сказал Армин.

Разговор про нос я заводила уже не в первый раз. Какое-то время после турецкой истории я убрала эти мысли от себя в долгий ящик и к ним не возвращалась. Живя в Индии, я чувствовала себя самой красивой и привлекательной девушкой на свете, что с носом, что без него. Мне даже казалось это изюминкой, а то, что мы с моим начальником Данишем были похожи носами, даже поддавало мне какой-то гордости.

Вернувшись в Россию, свой нос я стала потихонечку снова замечать. Особенно меня расстраивало мое изображение на фотографиях: если ракурс был неправильным, то я его нигде не выставляла и не показывала. К сожалению, таких снимков было очень много. А переехав в Германию, как мне кажется, я стала чувствовать этот комплекс с тройной силой, сама не знаю почему. Теперь мне никто не внушал, что нос меня портит, а даже наоборот, но почему-то я с каждым днем все больше и больше хотела его исправить. Я поняла, что созрела для этого шага. Сама. Мне никто ничего не внушал.

Доктора я выбирала, читая многочисленные отзывы и истории операций на форумах в Санкт-Петербурге. Среди моих фаворитов оказались три специалиста, которым я, недолго думая, написала всем трем письма.

По пришедшим обратно ответам я сразу поняла, к кому я запишусь на консультацию, чтобы познакомиться лично. Эстетическая операция без коррекции перегородки в то время, в 2012 году, стоила девяносто тысяч рублей, – у меня как раз была эта сумма, накопленная с уроков йоги. Я свой гонорар не тратила, а копила, откладывала, пока не набралась нужная сумма.

– Только попроси его не сильно менять тебе лицо. Нос может очень сильно изменить тебя, – наставлял меня Армин.

Поход к хирургу – это не прогулка в магазин и не совершается спонтанно. Надо понимать головой и сердцем, да и остальными частями тела в общем-то тоже, что с ЭТИМ нужно будет потом жить, а вернуть все обратно будет невозможно. Поэтому, если вы тоже думаете о пластике, 100 500 раз прикиньте, надо ли оно вам. Когда я впервые увидела своего доктора на консультации, я поняла, что доверюсь только ему! С первой минуты, как я вошла в его кабинет, было понятно, что своего хирурга я нашла! Обаятельный мужчина небольшого роста внушал спокойствие и постоянно шутил, и я поняла, что с ним мне не будет страшно! Мне кажется, что мы чуть ли не в тот же день подписали договор. На мой вопрос о коррекции груди он ответил, что нужно ждать полгода, как откормлю, а вот нос можно сделать уже сейчас, чтобы через полгода оценить результат, который проявляется не сразу.

Помню, когда я шла на ринопластику, в день операции мама меня спросила: – А вдруг будет хуже?

Знаете, что я ей ответила?

– Не, мам, ХУЖЕ этого точно не может быть!

У меня же к тому моменту была уверенность, что все, надо резать. Я, конечно, научилась выбирать ракурсы на фото и почти перестала комплексовать из-за горбинки и массивного кончика, но мое внутреннее представление о себе резко противоречило тому, что я видела в зеркале. Я четко понимала, что именно во мне не так. Вот если у вас в голове тоже такие мысли, то действуйте, но если вы начинаете заводить шарманку про «да было бы неплохо, да вроде и так хорошо, ну, может, я себе бы ЧТО-НИБУДЬ бы и сделала, если бы были деньги», то вам туда не надо. Вы останетесь недовольны.

«Офигеть! Я сделала пластическую операцию!» – думала я и не могла поверить.

Мне тогда казалось, что пластика – это что-то доступное только далеким звездам или женам миллионеров, а простые смертные этим не балуются. Но от того, что моя давняя мечта исполнилась, у меня щекотало под ребрами и в животе. Видок у меня, конечно, был еще тот! Представляете себе пьяного побитого бомжа? Это я. Огромные лиловые синяки вместо глаз, белый гипс вместо носа, а из носа торчат скатанные марли – турунды. Ночью спать было невозможно! Голова раскалывалась, и я то и дело просыпалась оттого, что задыхаюсь. Я помню, что самым сложным был третий день – максимальные отеки, еда не лезет, дышать невозможно… «Боже, зачем я это сделала?» – думалось мне, но быстро прошло. Уже на следующее утро отеки ушли вполовину, доктор вынул противные турунды, и я стала немного дышать носом и даже смогла замазать синяки.

Когда через две недели сняли гипс, я была в восторге: нос стал прямым, а кончик – узким. Ну а мое отражение стало соответствовать тому, как я себя ожидала увидеть. Прозвучит странно, но я стала узнавать себя в зеркале, хотя лицо изменилось незначительно.

Когда я прилетела домой, муж тоже оценил результат. Кстати, на три тяжелейшие дня реабилитации с раскалывающейся головой и заткнутым носом мама увозила Арджуну на дачу, чтобы я могла прийти в себя. Именно тогда, легко и безболезненно, я свернула грудное вскармиливание.

Кстати, нос – это не единственная операция, которую мы с Армином обсуждали. Еще во время беременности я уверенно заявила ему, что если после окончания грудного вскармливания моя грудь потеряет форму, я абсолютно точно лягу под нож. Армин был не против, я вообще не понимаю извечной проблемы девушек, мечтающих вернуть форму груди после рождения детей, когда их мужья запрещают операции. Почему? Какое право они имеют распоряжаться телами своих жен? Ведь у каждой, решившейся на данную операцию, своя история и свои причины: кого-то не наградила природа, кого-то грудь покинула после родов и грудного вскармливания, а у кого-то она ушла после длительных занятий спортом или похудения. Мне повезло, природа меня действительно наградила красивой, упругой грудью хорошего размера и практически идеальной формы. Это забавно, но когда мне было 20 лет, подруги и просто отдыхающие на пляже постоянно интересовались, как я решилась на пластику и почему не видно швов (загорать я люблю топлес).

Еще тогда я твердо для себя решила, что, если вдруг после родов моя грудь отвиснет или уменьшится, я обязательно обращусь к услугам хирурга. Потому что, как бы мне ни хотелось дать кому-то надежду, красивую форму груди невозможно получить ничем, кроме генетики или пластики, третьего не дано. Поэтому мне кажется, что если мужчина запрещает, то у него у самого либо комплексы, либо жаба душит.

Со своим доктором я договорилась прилететь на коррекцию груди через несколько месяцев, если мне она действительно будет нужна. К сожалению, опасения мои подтвердились, и после окончания кормления у меня вместо хорошего полного второго остался первый осунувшийся. Думаю, многие меня поймут: в зеркало на себя без слез смотреть я не могла. Точнее, мне было стыдно снять майку даже перед самой собой. Раздеваясь в ванной, я старалась не смотреть в зеркало, спать шла только в ночной рубашке, а если моя грудь попадалась мне на глаза, я не могла сдержать отвращения: растянутая, отвисшая, разного размера. А знакомо ли вам чувство, когда все твои старые бюстгалтеры тебе велики, при том что ты не худела? Ни одно из старых и любимых платьев не садилось так, как раньше, поэтому повторного вопроса «делать или нет?» у меня не стояло, и причиной было вовсе не желание стать, как Памела Андерсон, а почувствовать себя снова комфортно в собственном теле.

Операция стоила дороже: к работе хирурга, наркозу и стационару добавилась цена имплантов. Не поверите, я устроилась на подработку фотографом… в эскорт-агентство! Для Дюссельдорфа и окрестностей такого рода бизнес – в порядке вещей. За очень хорошие деньги, с маленькой дочкой в слинге, я снимала девушек легкого поведения в разных антуражах: в белье на кровати, в строгом костюме у офиса, в повседневной одежде на улице. Девушек было много, все очень разные: от двадцати до пятидесяти, от 34 размера одежды до весьма внушительных объемов.

Я умела выгодно подать фигуру, а лицо на сайтах все равно замазывали. Плюс параллельно я продолжала вести свои курсы в фитнес-клубе. Нужную мне сумму я скопила за лето. Воистину, если ты чего-то хочешь, то сделаешь все возможное, чтобы это получить! Я не стала спрашивать разрешения у мужа или ждать, когда он меня проспонсирует, я все решила и заработала сама. В тот момент я собой жутко гордилась, не скрою.

В очередную поездку в Петербург к родителям я опять назначила «свидание» с хирургом. Эта операция прошла легко и быстро, я даже ничего не успела понять: разметка, наркоз, и проснулась я уже в компрессионном белье с таким ощущением, что накануне я жала штангу с парой лишних блинов на ней. Боль была абсолютно терпимой, а радость от того, что и этот пункт выполнен, – безграничной!

Армин прилетел ко мне через неделю. Помня то, как до операции он меня уверял, что грудь – это не самое главное, я немного переживала. Тем более первое время мой бюст был на размер больше из-за отека. Мне казалось, что меня за ним не видно! Пышная стоячая грудь – это очень красиво, но мне казалось, что мужу не понравится. Я четко понимала, что операцию я делала исключительно для себя, не для него, однако перед встречей меня колотило, как перед экзаменом. Нет, не так! Помните, в юности мы все совершали странные эксперименты с внешностью? То челку пострижем, то прядки перекрасим втайне от родителей. Некоторые делали пирсинг или тату. И вот ты идешь такой гордый с новой фишечкой, розовыми перьями в волосах или серьгой в пупке, доходишь до дома и стоишь полчаса на лестничной площадке, не осмеливаясь позвонить в дверь. «А вдруг мама заметит? А что она скажет? Вдруг будет ругаться?» – эти вопросы сменяют друг друга в твоей голове. Вот подобное чувство испытывала и я в тот момент, – я очень переживала, что скажет мой муж! Нет, я не боялась, а именно волновалась. Армин уверял меня, что даже если грудь потеряла форму, отвисла и уменьшилась – меня как личность это не делает хуже. Конечно же, он был прав! Но для собственного восприятия мне необходимо чувствовать себя уверенной и исправить появившийся недостаток. Да, я перфекционистка, причем страшная. Он, кстати, тоже.

В аэропорт я надела бадлон с узким горлом. Это был как раз первый день, когда я более-менее смогла поднимать руки вверх. Мне казалось, что в темном бадлоне не будет видно, что из грустного первого размера, оставшегося после грудного вскармливания, моя грудь превратилась в хорошую троечку.

– Ого! – было все, что сказал мне муж с выпученными глазами.

«Это он еще меня с глубоким вырезом не видел», – подумала я.

Знаете, что самое интересное? Вот сколько бы он ни говорил до операции о том, что ему неважно, какая у меня грудь, что это все глупости, ровно столько же после операции он стал обращать внимание на женщин, у которых как раз таки груди нет или форма утеряна, и говорить что-то вроде:

– Не понимаю, почему они не хотят это исправить?

Ох уж эти мужчины…