И. В. Яворский, старший сержант запаса ВЕРНОСТЬ КЛЯТВЕ

В. С. Карпенко

Мой собеседник Виктор Степанович Карпенко — лет пятидесяти, с черной седеющей шевелюрой, выразительными голубыми глазами под широкими козырьками черных, тоже тронутых сединой бровей. Вспоминаем военные годы.

В сорок четвертом мы оба сражались на львовском направлении. Я тогда был бойцом отдельной роты автоматчиков 23-й мотострелковой бригады, а Виктор Степанович — военфельдшером в одном из батальонов 12-й гвардейской танковой бригады.

— Как же вы разыскали меня? — спрашивает Карпенко.

— Ветераны со Львова прислали мне, журналисту, в Киев письмо с просьбой написать о вас — фронтовом медработнике.

— Да, воевали мы с вами в одних местах. «Колтовский коридор» — Золочев, Почапы…

— И сколько воинов обязаны вам, Виктор Степанович, спасением хотя бы в этих боях, на Львовщине?

— Разве тогда было до подсчетов?

И он стал рассказывать особенно запомнившиеся отдельные эпизоды из своей военфельдшерской практики.

…Горячий бой кипит неподалеку от Золочева. Наши танкисты и пехотинцы теснят огрызающегося врага. Гитлеровцы то и дело переходят в атаку. Во время одной из контратак «тридцатьчетверка» вырвалась вперед. Неожиданно от прямого попадания вражеского снаряда машина замерла на месте… Пригибаясь, смело бежит сквозь свинцовый ливень военфельдшер Виктор Карпенко. Он приблизился к подбитому танку. Открыл люк: командир, башенный стрелок и радист убиты. Только сержант — механик-водитель подавал признаки жизни. Карпенко вытащил его через люк наружу. Быстро наложил жгут, остановил кровотечение. Привел раненого в чувство. Потом на плащ-палатке волоком потащил своего пациента. Подоспели пехотинцы и помогли вынести танкиста из зоны огня. Отсюда его увезли в медсанбат.

Бои не стихали. Жаркие схватки шли и в воздухе. Как-то над передовой пролетал одинокий «ЯК-3». Вдруг из-за облаков вынырнули три «мессера». Отбивался наш ястребок, но силы были неравные. Его подожгли. Во взглядах наших бойцов, наблюдавших этот поединок, — сострадание, мольба: «Прыгай, сокол, да прыгай же!» Вот раскрылся одуванчик парашюта — и снова возгласы с земли, будто их мог услышать летчик: «Работай стропами, тяни к нам!»

Приземлился летчик на «ничейной» полосе. Долго не мог погасить купол парашюта, и бойцы на передовой поняли: ранен. Пренебрегая опасностью, десяток храбрецов, прикрывая друг друга огнем, побежали к парашютисту. Виктор Карпенко тоже побежал к раненому летчику. Оказал ему первую помощь. У пилота была прострелена нога и сильно обожжено лицо.

Чем уже сжималось кольцо вокруг бродовской группировки врага, тем яростнее становилось его сопротивление.

21 июля 12-я гвардейская танковая бригада выдвинулась по дороге, ведущей к северо-западу от Золочева. Чувствуя безвыходность положения, фашисты предпринимали отчаянные попытки вырваться из котла. Танкисты батальона и всей бригады стойко сдерживали натиск врага.

В какой-то момент гитлеровцам удалось потеснить нашу роту, и на территории противника оказался подбитый советский танк. Это была «тридцатьчетверка» командира роты Червонного. Машина не могла двигаться — размотана гусеница. Но действовали пушка и пулеметы. И осажденный экипаж, разворачивая башню во все стороны, громил врагов. Часа через два фашистов отбросили. На первом танке, подкатившем к машине Червонного, был Карпенко.

— Вот они, герои! — воскликнул кто-то из подоспевших, восхищаясь мужеством экипажа Червонного: вокруг танка валялось около сотни фашистских трупов.

Возле раненых танкистов хлопочет Карпенко. Умелые у него руки.

Весь этот день гремели, не стихая, выстрелы, грохотали танки. А он, Карпенко, занимался своим привычным делом. Хорошо помнит, как однажды под сильным огнем много раз мерял из конца в конец леваду на окраине разбитого до основания селения. В пучину боя военфельдшер будто на крыльях летел, а обратно приходилось пригибаться под ношей тяжелораненого, двух комплектов оружия, санитарной сумки.

Старшему лейтенанту медицинской службы предстояло преодолеть шестисотметровую полосу. Танкист с раной в правом бедре не мог идти. Опускать его на землю и опять поднимать на плечи было нелегко. Военфельдшер решил не останавливаться пока хватит сил. Мучительно медленно сокращалось расстояние, подкашивались ноги. Вдруг Карпенко почувствовал: рука танкиста разжимается, пояс, за который он держался, выскользает из нее. Что это? Шок? Опустил парня на землю: вторая рана с кулак величиной зияла в левом боку. Боец скончался… И тогда поклялся военфельдшер: идя сквозь пламя войны, продолжать бороться со смертью везде и всюду.

Клятва, которую даешь сам себе, — особая. Карпенко знал, что выполнит ее. Велика была у него настойчивость, крепка сила воли. Военфельдшер снова на поле боя. Идет за танками вместе с пехотинцами. Ведь у него за плечами не только медицинская сумка, но и автомат, который нередко приходилось снимать с плеч. Вот и сейчас прямо на него бежал один из вражеских солдат, крича: «Братэ мий, не стриляй, я украинец!» Он отдал Карпенко свой автомат и сказал, что его и других парней из села фашисты насильно забрали в армию, направив в дивизию СС «Галичина».

Стояла изнуряющая духота — накануне лил дождь. А фельдшер еще не передохнул, целый день, как заведенный волчок. К 17 часам оказал помощь не менее сорока бойцам. Пообедать даже не успел. Только перевязал очередного раненого — голову будто огнем обожгло. В глазах потемнело. Заскрипел зубами не столько от боли, сколько от злости, досады: надо бойцов спасать, а тут сам оказался беспомощным — кровь залила лицо.

В какое-то мгновение вспомнился родной Донбасс, ласковый взгляд матери, напутственные слова отца, коммуниста с 1918 года, военного комиссара в гражданскую войну: «Родина любит мужественных защитников, будь и ты, сынок, таким». Потом учеба в медицинском училище, участие в жестоких битвах на Курской дуге, где он получил боевое крещение…

На ощупь перевязал себя. Подоспевший боец помог добраться до КП, а затем отправили его на медпункт. Здесь обработали раны. Сделали рентгеновский снимок головы. Кости черепа целы! А утром следующего дня Виктор на попутной машине уже ехал назад в батальон, на передовую…

— А потом? Что было потом, когда вы опять очутились на передовой? — интересуюсь я.

— Моя рана не мешала накладывать повязки другим, — улыбается Виктор Степанович и продолжает: — Но не успел я снять повязку, как меня постигла новая беда.

…Это произошло второго августа 1944 года. Наши части освобождали Жешувщину. От дождей разлились реки, раскисли дороги. Танкисты вели трудные бои, упорно продвигаясь вперед. Весь день прошел в беспрерывных атаках. Виктор Карпенко все время находился на поле боя. Уставший, измотанный пришел он под вечер на КП батальона. Вместе с другими офицерами присели на завалинке. Неожиданно предвечерний воздух вздрогнул от снарядных взрывов. Обрушился осколочный град. Одного офицера убило, двух ранило. Осколки впились военфельдшеру в ногу и голову.

— После этого ранения, — рассказывает Виктор Степанович, — почти не расставался с больничной койкой. Перенес четыре операции… Лежал здесь, в Киеве. Госпиталь находился в здании нынешнего института иностранных языков.

— Где был госпиталь? — прошу собеседника повторить.

Оказывается, раненный 20 июля под Львовом, я тоже лежал в этом госпитале. Рассказываю о себе: имею фронтовые награды, работал на целинных землях, окончил университет…

Виктор Степанович остался верен клятве, которую дал на поле боя.

Гвардии старший лейтенант медицинской службы, награжденный орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени, демобилизовавшись из армии, поступил в Донецкий медицинский институт. Окончил его с отличием. Стал хирургом и главным врачом больницы на шахте имени Киселева в городе Торезе, зарекомендовал себя способным специалистом.

Затем В. С. Карпенко — ординатор, ассистент, доцент, заведующий кафедрой хирургии института, в котором учился. Без отрыва от врачебной практики, ведя большую организаторскую и общественную работу, он написал и защитил кандидатскую, затем докторскую диссертацию.

С увлечением слушал я рассказ Виктора Степановича о сложных операциях, которые приходилось делать. Волнующие письма пишет ему восьмиклассница Вита П., которой хирург сделал сложнейшую операцию сразу после рождения. Слова благодарности шлет Анна С. — ей была сделана операция на сердце. А сколько еще людей лечил, вырывал из лап смерти Виктор Степанович!

Такой он — бывший военфельдшер батальона, ныне профессор, доктор медицинских наук, директор Киевского научно-исследовательского института урологии, главный уролог Министерства здравоохранения Украины, коммунист Виктор Степанович Карпенко — человек, полностью посвятивший себя благородному труду, так необходимому людям. К его боевым наградам прибавилась награда за плодотворную лечебную и научную деятельность в послевоенные годы — орден Трудового Красного Знамени.