Александр Николаевич Голицын (1773–1844)

Некоторые современники весьма нелестно высказывались о государственном деятеле Российской империи князе Александре Николаевиче Голицыне, в советской историографии он однозначно считался реакционером, между тем он был незаурядной личностью, пользовался доверием двух российских императоров и честно служил родине. Так или иначе, лишь История определяет, благом или вредом была для страны деятельность того или иного облеченного властью человека.

Внук московского губернатора Сергея Алексеевича Голицына (1695–1758), Александр Николаевич Голицын был единственным сыном капитана гвардии князя Николая Сергеевича Голицына (линия Алексеевичей) от третьего брака его с Александрой Хитрово. Мать Голицына, рано овдовевшая и вступившая во второй брак, отправила его в Петербург учиться, поручив его попечению своей приятельницы, известной камер-фрау Екатерины II, Марьи Саввичны Перекусихиной. Та представила живого и бойкого мальчика императрице, которой он понравился. Александр Голицын был определен в число пажей, а по праздникам он играл во дворце с великими князьями Александром и Константином Павловичами. С этого времени завязалась у него дружба со старшим внуком Екатерины (это, видимо, и определило в дальнейшем его дружеские отношения с Александром I и успешное продвижение на государственной службе). Позднее князь Голицын ценился при дворе также как остроумный и ловкий кавалер. Следует сказать, что Сергей Голицын имел проказливый характер, весьма искусно подражал манерам и выговору других людей. Граф Ф. П. Толстой писал: «Князь Голицын, воспитанный при дворе и только для двора. Имея от природы острый ум, он в особенности отличался способностью передразнивать и подражать голосам других до того верно, что в другой комнате нельзя было не обмануться и не принять его за того, кого он передразнивал». Император Павел сначала благоволил к Голицыну, но вскоре тот навлек на себя опалу своими проказами, был уволен со службы при дворе великого князя и получил приказание выехать из Петербурга.

В Москве А. Н. Голицын пользовался громадной библиотекой графа Бутурлина; тогда-то, вероятно, он и стал вольтерьянцем. Вызванный в Петербург немедленно после воцарения Александра Павловича, князь А. Н. Голицын был назначен сначала обер-прокурором I департамента Сената, а затем, в 1805 году, – обер-прокурором Священного синода. После некоторых отговорок он принял последнее назначение, но выговорил себе право лично докладывать государю о синодальных делах, чего прежде не бывало.

Вступив в должность, Голицын постарался основательно ознакомиться с церковными делами и вопросами; впервые в своей жизни он стал читать Новый Завет и под предлогом должностных занятий начал уклоняться oт удовольствий и развлечений, которым раньше предавался со страстью. В 1810 году князь Голицын, при сохранении прежней должности, стал членом Государственного совета (позже, в течение 1839–1841 годов он был председателем общих собраний) и главноуправляющим делами иностранных исповеданий, а в 1816 году – и министром народного просвещения. В 1817 году все подчиненные ему ведомства были объединены во вновь учрежденное Министерство духовных дел и народного просвещения, и он же возглавил это министерство.

По примеру самого императора Голицын стал мистиком и пиетистом; его министерство сделалось ареною деятельности Руничей и Магницких. Деятельности Российского библейского общества, президентом которого он был с самого его возникновения, князь Голицын сообщил мистический характер. Веротерпимость его выражалась лишь в том, что он не находил нужным подавлять неправославные христианские церкви в интересах православной. Так, он провел несколько законов, которые защищали в Остзейском крае протестантскую церковь, запрещали присоединение к православию тех лютеран, которые изъявляли такое желание лишь с целью уклониться от конфирмации, которыми разрешалось крестить подкидываемых младенцев по евангелическому обряду и т. п. К черному духовенству Голицын не имел расположения, к раскольникам относился безразлично. При нем всякое свободное проявление умственной жизни общества, всякий протест против мистицизма подавлялся с неумолимой суровостью, чему Голицын способствовал всеми средствами, как главный начальник цензуры.

Об улучшениях и нововведениях в области народного просвещения при Голицыне говорить не приходится. Правда, при нем были открыты Ришельевский лицей в Одессе и университет в Петербурге, но последний стал жертвой обскурантизма Рунича, а в Казанском университете хозяйничал Магницкий.

Как пиетист, полагавший, что все науки должны быть заменены чтением Священного Писания, Голицын обратил внимание на распространение грамотности в народе, старался открывать народные училища и заботился о введении в России бывшего тогда в ходу ланкастерского метода обучения.

Внимания заслуживает филантропическая деятельность А. Н. Голицына. С 1817 года он был президентом Человеколюбивого общества и содействовал устройству при этом обществе медико-филантропического отделения. При его же участии и содействии образовалось Попечительное о тюрьмах общество с его многочисленными разветвлениями, а также получило развитие попечительство о бедных и приют для неизлечимо больных. Когда в 1823 году случился в Белоруссии голод, князь Голицын обратился с воззванием к общественной благотворительности. Он был известен и как частный благотворитель, охотно помогавший неимущим. В светском обществе на него смотрели как на человека благочестивого, почти святого; к нему подводили детей, и он их благословлял, возложив им на голову руки. Но его мистицизм восстановил против него высшее православное духовенство. В итоге, желая нейтрализовать влияние министра на императора, А. А. Аракчеев организовал против него интригу с участием митрополита Серафима и архимандрита Фотия, которые убедили Александра I, что управление Голицына пагубно для церкви и государства. И в мае 1824 года недруги князя торжествовали: А. Н. Голицыну пришлось выйти в отставку по обоим ведомствам. Правда, за Голицыным осталось звание главноначальствующего над почтовым департаментом вопреки всем настояниям Фотия. Последнюю должность он занимал и при Николае I, ценившем в Голицыне «вернейшего друга своего семейства».

Император Александр I никогда не лишал князя Голицына личной дружбы, он даже посвятил его в тайну отречения от престола великого князя Константина Павловича. С воцарением Николая Павловича А. Н. Голицын нисколько не утратил своего прежнего положения. Он был осыпан милостями, назначен канцлером российских орденов (1830). Когда император и императрица уезжали из Петербурга, то попечение о своем семействе они передавали Голицыну. Он довольствовался относительно скромной должностью главноначальствующего над почтовым департаментом, дававшей ему право присутствовать в комитете министров. С 1839 по 1841 год он председательствовал в общих собраниях Государственного совета, членом которого состоял с 1810 года.

В 1843 году Александр Николаевич из-за ухудшения зрения оставил столицу и удалился в Крым, где и умер в своем имении Гаспра (здесь Лев Толстой позднее напишет повесть «Хаджи-Мурат»).

Голицын всю жизнь оставался холостяком, он был известен своей нетрадиционной сексуальной ориентацией. Н. М. Языков в письме 1824 года приводит анекдот, «будто бы государь призывал к себе известного содомита Бантыш-Каменского и приказал ему составить список всех ему знакомых по сей части». Бантыш-Каменский представил императору такой список, «начав оный министром просвещения, потом стоял канцлер и так далее». После этого он имел «аудиенцию у государя и удостоверил его клятвенно в истине своего донесения».

Подразумевая гомосексуальность Голицына, молодой Пушкин высмеял его в эпиграмме такого содержания:

Вот Хвостовой покровитель,

Вот холопская душа,

Просвещения губитель,

Покровитель Бантыша!

Напирайте, бога ради,

На него со всех сторон!

Не попробовать ли сзади?

Там всего слабее он.

Знаменитый мемуарист и сам гомосексуалист Ф. Ф. Вигель в своих широко известных и популярных в XIX веке «Записках» высказывается о Голицыне и вовсе уничижительно: «Не краснея, нельзя говорить об нем, более ничего не скажу: его глупостию, его низостию и пороками не стану пачкать сих страниц». Впрочем, Вигель был необычайно желчен и пристрастен в своих оценках, так что его слова скорее характеризуют его личное отношение к Голицыну, далекое от объективности.

Князь А. Н. Голицын составил для императрицы Елизаветы Алексеевны «Мнение о разности между Восточной и Западной церковью, с историей разделения их», которое было напечатано только в 1870 году.