Дмитрий Владимирович Голицын (1771–1844)
Князь Дмитрий Владимирович Голицын, сын бригадира, князя Владимира Борисовича от брака с графиней Наталией Петровной Чернышевой, известной в светском кругу как «усатая княгиня», родился в имении Ярополец Волоколамского уезда Московской губернии. В 1774 году он был записан в лейб-гвардии Преображенский полк (с 1777 г. сержант).
Получив прекрасное домашнее образование, Владимир Голицын вместе со старшим братом Борисом был отправлен в Страсбург, в славившуюся тогда военную академию, и провел в ней шесть лет. В январе 1786 года он был произведен в корнеты лейб-гвардии Конного полка и остался учиться в Парижской военной школе. Получив длительный отпуск, он вместе с братом и родителями путешествовал по Европе.
В начале французской революции Голицыны возвратились в Россию, и князь Дмитрий Владимирович поступил на службу в Конную гвардию. В 1794 году он под началом Суворова участвовал во взятии штурмом Праги в ходе подавления восстания Костюшко, отличился и был удостоен ордена Святого Георгия 4-го класса.
При Павле I князь Голицын быстро продвигался в чинах: в мае 1797 года он был произведен в полковники, в августе 1798 года – в генерал-майоры и назначен шефом Кирасирского военного ордена полка, а в январе 1804 года стал генерал-лейтенантом. В 1805 году Дмитрий Владимирович принял участие в русско-австро-французской войне. (В этом же году вышел в свет нашумевший в свое время коллективный труд офицеров Кирасирского военного ордена полка под руководством князя Голицына «Опыт наставлений, касающихся до экзерциций и маневров кавадорийского полка», где высказывались смелые мысли, противоречащие «Уставу конного полка» (1796). Этот труд пользовался большой популярностью в армии и вскоре стал библиографической редкостью.) С лета 1806 года он уже как командир 4-й дивизии (имела в составе 7 пехотных и 3 кавалерийских полка) участвовал в кампании 1806–1807 годов.
В 1806 году, когда началась 2-я война с Наполеоном, Голицын, командуя дивизией в Пултуске, 14 (26) октября выдержал бой против французов у Голымина: его дивизия оказалась отрезанной от главных сил армии и была окружена французами. Продолжительное время Голицыну пришлось сдерживать французские войска под предводительством самого Наполеона, однако, отбив атаки превосходящих сил противника, ему удалось уйти от преследования. В конечном итоге французам досталось место битвы, а русским – слава. За это сражение Голицын был награжден в январе 1807 года орденом Святого Георгия 3-й степени. С декабря 1806-го командовал кавалерией левого крыла русской армии, участник сражений при Лангейме, Пассенгейме, Гогенштейне. В сражении при Прейсиш-Эйлау (26–27 января 1807 г.) Дмитрий Михайлович командовал всей кавалерией русской армии. Он зарекомендовал себя блестящим кавалерийским начальником, проявив выдающуюся отвагу в сражениях при Гутштадте, Гейльсберге и Фридланде. При отступлении русских войск к Тильзиту ему было поручено командование арьергардом армии.
Во время русско-шведской войны 1808–1809 годов князь Голицын командовал Вазасским отрядом. Ему принадлежал дерзкий план перехода по льду Ботнического залива, что оказалось решающим фактором победы над Швецией. По словам военного историка А. А. Керсновского, этот переход «по справедливости может считаться одной из славнейших страниц нашей военной истории». Однако лавры победителя достались не автору плана операции, а его исполнителю, подчиненному князя М. Б. Барклаю де Толли. Возникшие по этому поводу обстоятельства награждения заставили Д. В. Голицына подать в отставку. (Эта отставка стала своеобразным протестом против своеволия Александра I, который не только нарушил принцип чинопроизводства, но и посягнул на дворянское достоинство князя. В знак протеста в отставку вышли более десяти видных военачальников.)
В действующую армию Дмитрий Владимирович вернулся только после назначения главнокомандующим М. И. Кутузова. 22 августа, через день после возвращения, П. И. Багратион поручает ему «командовать всею регулярною кавалерией, предводительствуемой мною 2-й Западной армии, к которому и относится опой обо всем по делам службы». Это назначение было не случайным, так как князь Голицын в армии в то время считался лучшим кавалерийским генералом. Знаток кавалерийского дела генерал-лейтенант граф Д. Б. Остен-Сакен в своем труде «О некоторых предметах военного дела» (1832) подтверждает этот факт. «Между тем, были у нас единицы отличных ездоков, – пишет Остен-Саксен. – Я назову трех: шеф Кирасирского Военного ордена полка князь Дмитрий Владимирович Голицын, после него шеф того же полка граф Андрей Иванович Гудович, шеф Павловского драгунского полка барон Федор Карлович Корф. В этих отличных полках была по тогдашнему времени и порядочная езда». Но перед Шевардинским сражением Голицын получает новое назначение. В диспозиции на 24 августа значится: «Генерал-лейтенант князь Голицын 1-й командует 1-й и 2-й кирасирскими дивизиями, коих соединить вместе в колоннах за 5-м корпусом». Если припомнить, что 1-я кирасирская дивизия входила в состав 1-й армии, а 2-я – в состав 2-й армии, то станет ясно, что Кутузов самую мощную часть конницы для оперативного руководства подчинил непосредственно себе через верного и опытного генерала Дмитрия Владимировича Голицына. Этот шаг вполне оправдал себя в ходе сражения. Русский военный историк А. И. Михайловский-Данилевский так описывает действия князя: «Кутузов приказал лично князю Голицыну отправить туда 2-ю кирасирскую дивизию. Прибыв к назначенному месту, князь Голицын поставил дивизию в резерве, выжидая удобного случая для нападения. Когда после упорной битвы с нашею пехотою французы уже во мраке ночи двинулись в последний раз на редут и были разбиты дивизией Неверовского, атака кирасиров довершила их расстройство: пять орудий было схвачено кирасирами». В официальном издании «Описание битвы при с. Бородине» (1839) уточняется, что «кирасирские полки Екатеринославский, Орденский, Глуховский и Малороссийский быстрою атакою довершили его поражение». Любопытно заметить: во всех документах, где описываются сражения 24 и 26 августа, отмечено то обстоятельство, что русская конница не сдала французам ни одной своей позиции. «В каких бы тяжелых условиях ни находились полки нашей конницы во время боя: стояли ли в прикрытии батарей, под ядрами и пулями неприятельскими, рубились ли с налета с французскими латниками, – всегда дело кончалось блестящим отражением атак неприятеля» (Н. Иванов. 1812 год. Русская конница в великой Бородинской битве. Одесса, 1912). И в этом немалая заслуга князя Голицына.
В день Бородинского сражения под началом князя Голицына находились 1-я и 2-я кирасирские дивизии, объединенные в кирасирский корпус, и 4-й кавалерийский корпус генерал-майора графа К. К. Сиверса. В самой битве под командованием князя участвовали все 10 кирасирских полков, существовавших тогда в России. Следовательно, французам противостояло 40 эскадронов, или около 5000 русских латников. Пожалуй, это была самая крупная и значительная битва, где кирасиры оказали определяющее влияние на исход сражения; одновременно Бородино стало «лебединой песней» этого рода войск, которым командовал Д. В. Голицын.
Как ни странно, несмотря на детальную изученность Бородинского сражения, как в дореволюционной, так и в современной историографии нет специального исследования о действиях русской конницы в этой баталии. Единственный очерк Н. Иванова «Русская конница в великой Бородинской битве», вышедший в Одессе в 1912 году, к сожалению, не дает полной картины участия кирасир в Бородинском сражении. На беду наших историков, источниковедческая база здесь очень слабая, так как наиболее видные кирасирские военачальники – князья Д. В. Голицын и И. М. Дука – не составили рапорты о сражении. О действиях этого рода войск в Бородинской битве можно судить лишь по рапортам генералов А. В. Розена, Н. М. Бороздина, описанию сражения, составленного А. И. Михайловским-Данилевским, и эпизодическим свидетельствам участников Бородинской баталии.
В «Описании битвы при с. Бородине» (1839) приводятся лишь сухие факты. Тем не менее здесь упомянуто имя Дмитрия Владимировича Голицына: «Едва лишь показались они из леса, генерал-лейтенант кн. Голицын с кирасирскими полками, имея за собой в подкреплении 4-ю пехотную дивизию генерал-майора принца Евгения Вюртембергского, подошедшую от 2-го корпуса, атаковал головы неприятельских колонн и, рассеяв их, прогнал обратно в лес…» Действия князя Голицына в этот момент в донесении Александру I Кутузов описывает более детально: «После сей неудачи французы, приняв несколькими колоннами как пехотными, так и кавалерийскими вправо, решались обойти наши батареи. Едва появились они из лесу, как генерал-лейтенант князь Голицын, командовавший кирасирскими дивизиями, влево от Третьей пехотной дивизии находившимися, приказал генерал-майору Бороздину и генерал-майору Дуке ударить на неприятеля. Вмиг был он обращен в бегство и принужден скрыться в лес, откуда хотя несколько раз потом и показывался, но всегда был с уроном прогоняем» (цит. по: М. И. Кутузов. Сб. документов. Т. IV, ч. 1–2. М., 1954–1955, с. 412). Высокую оценку действиям кирасир Голицына дал А. П. Ермолов в своих «Записках». Не отмечая имени князя, он писал: «Кирасирские полки неоднократно обращали сильнейшую кавалерию до самых батарей, за которыми находила она спасение, с отличным мужеством атаковали полки лейб-гвардии кавалергардский и конный, лейб-кирасирский Его Величества, полки 2-й кирасирской дивизии покрыли себя славою».
Михайловский-Данилевский отмечал, что «во время кровавой, беспримерной битвы, князь Голицын распоряжался отборным войском с обычным хладнокровием своим».
В представлении Кутузова к награждению Дмитрия Михайловича значилось:
«Командуя обеими кирасирскими дивизиями, делал неоднократные удачные атаки против неприятельской конницы, истребил часть оной». А в императорском приказе от 13 апреля 1813 года, касающемся действий кирасирских полков, отмечалось: «Твердые ряды служили верным оплотом противу сил неприятеля; храбрость и быстрота их предшествовали победам…» Сам же Дмитрий Владимирович, вспоминая Бородинское сражение, в рапорте великому князю Константину Павловичу 25 декабря 1812 года так оценил действия вверенных ему сил: «В продолжении кампании кровавые и жестокие битвы, увенчанные победами, сопровождаемые славою и истреблением врага, все без изъятия ознаменованы отличною храбростию и знаменитыми подвигами кирасирского корпуса. Ни буйственным стремлением, ни превосходством сил, ниже самою артиллериею, никогда он побежден и расстроен не был, но по справедливости служил твердым оплотом, надеждою и новым поощрением к бою теснимым и отступающим рядам нашим. […] Полки кавалергардский и лейб-гвардии конный в самом жару сражения и буйства нападающего неприятеля хвалиться могут спасением линий наших от поражения при Бородине 26 августа. Под сильными картечными выстрелами, неоднократно вновь устроившись, возобновляли атаку, удерживали собою стремление неприятеля и истребили его. […] Каждая кирасирская атака поправляла дело! Храбрость кирасир увенчана была поражением неприятеля. Описания происходивших действий и неоднократная благодарность главнокомандующего в том свидетельствуют». За участие в Бородинском сражении князь Голицын был представлен к награждению орденом Святого Георгия 3-го класса, но этим орденом он был уже награжден за Голымин. Таким образом, Д. М. Голицын так и не получил награду за Бородинское сражение.
После оставления Москвы князю Голицыну было поручено командование одной из двух колонн отступавшей к Тарутино армии. 6 октября на реке Чернише он остановил войска Мюрата, пытавшиеся прорваться на Калужскую дорогу, и сыграл одну из главных ролей в победе под Красным (3–6 ноября), где захватил 7 тысяч пленных и 35 орудий. Во время заграничных кампаний 1813–1814 годов Дмитрий Михайлович командовал кавалерийским резервным корпусом, с которым участвовал в сражениях при Лютцене, Бауцене, Дрездене. В сражении при Кульме после ранения генерала Остермана-Толстого он принял на себя командование русскими войсками и завершил разгром корпуса генерала Вандама. Затем князь Голицын сражался при Лейпциге, Бриене, Фер-Шампенуазе, участвовал во взятии Парижа. После окончания войны в 1814–1818 годы он командовал 1-м резервным кавалерийским корпусом, 1-й и 2-й гвардейскими дивизиями, в 1818–1820-й – 2-м пехотным корпусом. На этом боевая карьера князя Голицына закончилась.
А 6 января 1820 года Александр I назначил Дмитрия Владимировича московским военным генерал-губернатором вместо умершего генерала А. П. Тормасова. В этой должности князь Голицын пробыл 24 года, до своей кончины, и приложил много сил и энергии для восстановления города после великого пожара. Среди мероприятий его губернаторства выделяются следующие: устройство Воскресенского сада над старым руслом Неглинной; строительство существующих зданий Большого и Малого театров; закладка храма Христа Спасителя; возведение постоянного Москворецкого моста; открытие Первой градской и Ново-Екатерининской лечебниц; обустройство бульвара на Кремлевской набережной; строительство триумфальных ворот у Тверской заставы.
Голицын-градоначальник сумел заслужить всеобщую любовь и уважение москвичей, которые ценили его открытость, гостеприимство и справедливость. Император Николай I осыпал его милостями, пожаловав ему титул светлейшего и подарив свой портрет, украшенный алмазами.
Последние годы своей жизни князь Д. В. Голицын часто болел. В 1843 году он поехал лечиться во Францию и скончался в Париже 27 марта 1844 года, во второй день Пасхи. Вся Москва встречала и провожала его тело до Донского монастыря, где в усыпальнице князей Голицыных, церкви Михаила Архангела, Дмитрий Михайлович Голицын был предан земле.