«Вторая революция»

К осени 1979 г. становилось все яснее: хотя шах свергнут, провозглашена республика, притом «исламская», но власти в стране твердой нет, а ведь еще предстоит создать и необходимые атрибуты новой республики – выбрать президента, парламент и создать правительство, которые могли бы управлять страной, покончить с анархией и хотя бы попытаться наладить жизнь. Но на этом пути обнаружилось и другое: яростная борьба за власть.

Левые революционизированные круги, особенно молодежь, практически совершившие революцию, требовали коренного социального переустройства общества; либеральная буржуазия, соглашаясь на некоторое усиление роли духовенства, считала необходимым закрепить общественный строй так, как он сложился при шахе, и быть правящей силой в стране; для духовенства, возглавляемого Хомейни, и первые и вторые стали препятствием к осуществлению своего полновластия. В таких условиях трудно было ожидать удовлетворяющего духовенство результатов выборов президента, парламента, наконец, создания нужного правительства…

Борьба за власть велась и между отдельными личностями: к ней подбирались люди типа Язди, Готбзаде, Банисадра, Чамрана – на руководящие посты; менее известные их сообщники-авантюристы – на посты пониже.

Ворчали и «комитетчики» – бородатая молодежь с оружием: «Толстосумы уже пооткрывали лавки!» Все действия правительства Базаргана свидетельствовали о чем угодно, только не о желании идти твердым курсом восстановления и развития страны, а так – лишь бы продержаться до лучших времен.

К осени начало налаживаться опять сотрудничество с США, хотя в адрес американского империализма и произносились весьма крепкие слова. Слова были негативные, но дела были другие. Возобновились военные поставки из США, работы на некоторых экономических объектах. По словам наших собеседников из американского посольства, в страну прибыло более 300 бизнесменов. В самих США находилось около 40 тысяч иранских студентов, кроме того, имелось 200–300 тысяч американо-иранцев. Иранцы буквально осаждали американское посольство в Тегеране, выстраиваясь в длиннющие очереди за получением въездных виз. Американцы визы давали охотно. Видимо, имели дальний прицел.

Среди прогрессивных кругов нарастало недоумение, переходящее в возмущение, тем, что новое правительство явно не спешило разделаться с военными обязательствами Ирана перед США, которыми шах опутал страну. Язди время от времени что-то невразумительно бормотал о необходимости внимательного подхода: как бы Ирану не понести убытков, одним словом – был за продолжение военного «сотрудничества» с США…

Нам стало известно о сильном недовольстве Хомейни действиями правительства Базаргана, выступлениями левых, действиями проамериканской агентуры – все это мешало утверждению единоличного правления духовенства, но практических шагов к изменению положения что-то не было видно.

И вот в газетах появилось невероятное сообщение. Невероятное для тех, кто жил в то время жизнью Ирана и пытался мыслить логикой иранской революции. А вообще-то явление вроде бы обычное: Базарган, Язди и Чамран, отправившись в Алжир на празднование годовщины Алжирской революции, имели там длительную встречу с советником президента США по вопросам национальной безопасности Бжезинским! Базарган затем вернулся в Тегеран, Язди с Чамраном продолжали встречи с американцами. Говорят, Арафат поэтому демонстративно отказался от встречи с Базарганом.

По возвращении в Тегеран Базарган не спешит встретиться с Хомейни, делает заявления, что говорил с Бжезинским всего-то минут пятнадцать. А разговор-то был на два с половиной часа. Когда Язди спросили, о чем был разговор с Бжезинским, он открутился и многозначительно ответил: спросите лучше у Базаргана…

4 ноября 1979 года. Годовщина кровавых событий в Тегеранском университете. Объявлен день траура. На улицах опять мощные демонстрации, накал страстей, очень много антиамериканских лозунгов.

Внезапно получаем сообщение: идут бои в районе американского посольства, нападают «студенты – сторонники линии Хомейни», обороняются солдаты морской пехоты США слезоточивыми гранатами, потом в ход пошло и огнестрельное оружие.

Посольство было взято штурмом атакующих. Персонал объявлен шпионами-заложниками до тех пор, пока США не выдадут Ирану шаха и не удовлетворят ряд других требований. Поначалу инцидент показался обычным – вроде бы очередное проявление хорошо организованного «спонтанного» взрыва негодования масс. Однако позднее стала видна хорошая подготовка большой, продуманной акции. По телевидению было показано, как портативными автогенными аппаратами были быстро распечатаны массивные, в несколько десятков сантиметров толщины сейфовые двери наиболее защищенных секретных комнат посольства и сейфы. Такое без тщательной подготовки не происходит. И штурм посольства был по заранее намеченному плану. И время выбрано оригинальное: отсутствие временного поверенного в делах США Лэнгена – он находился в тот момент в МИДе Ирана, как говорят, с выражениями благодарности властям за хорошую охрану (!) посольства. Так что руководитель посольства не оказался в числе заложников, а был интернирован (если так можно условно выразиться) в помещении МИДа, где ему впоследствии было оборудовано вполне приличное жилое помещение. И, кстати говоря, связь с Вашингтоном.

Начался большой спектакль резкого обострения ирано-американских отношений. Казалось, в Иране нет других, более срочных дел, чем возня с заложниками, захваченными в нарушение всех международных правил, или выдача американцами Ирану шаха (хотя и не было в Иране ни одного мало-мальски здравомыслящего иранца, который верил бы в то, что США выдадут шаха на верную гибель).

Вечером по телевидению передавалось специальное заявление о том, что Хомейни непрестанно выступает против США, а правительство (Базаргана) ничего не предпринимает, кроме нескольких малозначительных шагов МИДа. Таким образом, Хомейни обвиняет правительство в «проамериканизме», и захват посольства США как бы оправдывается.

МИД Ирана делает заявление: некоторое время тому назад Лэнген информировал о том, что правительство США разрешило лечение шаха в стране. МИД потребовал посылки двух иранских докторов, чтобы удостовериться, действительно ли болен шах. США ответили отказом, но согласились предоставить копию истории болезни шаха. Ознакомившись с ней, иранцы заявили, что шаху не обязательно лечиться на территории США. И поэтому действия «народа» против американского посольства оправданы.

Поспешил и Бехешти с заявлением: есть дипломатический язык и есть «язык народа».

Невольно подумалось: ну а не заболей шах или США отказались бы лечить его в своей стране, что тогда – в отношениях с США был бы полный порядок?

На следующее утро в стране проводятся демонстрации поддержки «студентов – последователей линии Хомейни».

США заявили, что отказываются выдать шаха, несмотря на то что около 60 американцев взяты заложниками (Госдепартамент США, кстати говоря, долгое время никак не мог сосчитать по головам, сколько же было захвачено своих соотечественников).

Распространились служи о неминуемом захвате и советского посольства. Мы, разумеется, предприняли свои меры предосторожности, прекрасно понимая, что ни с каким организованным властями нападением ни одно посольство справиться не сможет. Одновременно наш анализ подсказывал, что в этот момент не следовало ожидать организации налета на нас. Иран вступил в конфронтацию с одной великой державой, пусть эта стычка более словесная, чем материальная, изобразил нечто вроде столкновения с другой (Англией); нет резона идти в данный момент на резкое обострение с соседом – великой державой. Мы оказались правы и даже провели 7 ноября прием, о чем я уже говорил.

6 ноября первый заместитель министра иностранных дел Харрази сообщил мне в беседе, что Базарган с правительством ушел в отставку. Я спросил: в связи с американскими делами? Харрази ответил утвердительно.

Итак, первое временное революционное правительство лежкими ходами Хомейни было сброшено. Деятели, открыто выступавшие за восстановление связей с США, были скомпрометированы. Вновь из хаоса событий, людей, высказываний вырисовалась могучая, доминирующая над всем фигура – авторитет – Хомейни. Массы снова всколыхнулись вокруг его имени. Любой деятель, даже не согласный с ним, но желающий остаться у власти, должен был свято следовать за Хомейни.

Наверняка Хомейни и его ближайшее окружение внимательно изучали реакцию в стране на захват посольства США и убедились: они все еще могут рассчитывать на поддержку низших слоев. Значит, можно более решительно проводить намеченный курс и далее – к установлению на практике исламского правления, т. е. диктатуры духовенства.

Вот почему позднее исламские пропагандисты назвали захват посольства США, а вернее, события, за ним последовавшие, «второй революцией». И мне кажется, что если уж применять термин «исламская революция», то это можно делать применительно именно к так называемой «второй революции». Первая революция февраля 1979 г. явно не предугадывала свою судьбу стать «исламской».

На вершине власти теперь, казалось, крепко зацепились Хомейни, Бехешти, Хаменаи и Рафсанджани. Все они политико-религиозные деятели – скорее политические, чем религиозные. Остальные деятели мало что значили. Четверка взошла на вершину, почтительно пропуская вперед, конечно, Хомейни… Теперь можно было начать заботиться, так сказать, об «оформлении» республики: выбор президента, парламента, создание правительства.

Так что эпизод с захватом посольства США – это не столько страница ирано-американских отношений, сколько один из этапов во внутриполитической борьбе за полноту власти. Метод борьбы оказался необычным для «европейского» понимания, слишком «восточным».

Мы не собираемся пересказывать все перипетии, связанные с содержанием заложников, попытками их освобождения, возмущением американской администрации и т. д. Отметим лишь некоторые заслуживающие, на наш взгляд, внимания моменты.

Во-первых, бросалось в глаза за все время заложнической эпопеи двойное поведение США: с одной стороны, высокопарные выражения о правах, нарушении законов, человечности, рождественские свечи у елки Белого дома по числу заложников, умиленные, сентиментальные открыточки, посылка священников, угрозы, а с другой – фактическое безразличие к их судьбе, полная неуступчивость любым, даже самым законным требованиям Ирана, например, о возврате шахских средств Ирану. И вместе с угрозой – сладенькое заявление о готовности дружить с Ираном и вместе «противостоять» Советскому Союзу.

Во-вторых, историей с заложниками США пытались не только объединить своих западных союзников, согнуть их в рог солидарности, но и попытаться выставить Советский Союз и другие социалистические страны в ложном свете, как якобы противников соблюдения международных законов. Обращало на себя внимание также и такое обстоятельство: правительства западных стран все больше давали инструкции своим послам в Тегеране, чтобы те побуждали послов социалистических стран, в первую очередь Советского Союза, резко и энергично, вплоть до угроз, ставить перед иранскими властями требования об освобождении американских заложников под тем предлогом, что, дескать, иранские власти являются чуть ли не просоветскими и поэтому обязательно послушаются советов послов социалистических стран. Это была явная попытка использовать внутренний ирано-американский спор против наших интересов.

При встречах с представителями иранских властей мы откровенно и настойчиво говорили им, что действия Ирана являются нарушением норм международного права, и чем скорее они прекратят это делать, тем будет лучше для международного престижа и авторитета нового Ирана. Американская сторона знала об этой нашей позиции, как и о том, что она в состоянии разрешить свой конфликт с Ираном мирными средствами в соответствии с законными интересами Ирана, требовавшими возврата шахских ценностей. И нельзя было не разделять эти требования.

Если бы американцы действительно хотели освободить своих заложников, а не пытаться вести тонкую, как им казалось, антисоветскую игру, они могли бы сделать это очень быстро, вступив в переговоры о возврате ценностей, принадлежавших Ирану.

Иранскому же руководству нужно было некоторое время для закрепления успеха во внутриполитической борьбе, поэтому вопрос с заложниками энергично использовался для внутренней пропагандистской деятельности.

Дело чуть было не испортил Готбзаде, выполнявший поручение американцев поскорее освободить заложников. Готбзаде слетал несколько раз для секретных переговоров с американцами в Европу. Был выработан план: будет создана «международная комиссия» для рассмотрения взаимных жалоб сторон Ирана и США. Два члена будут подобраны Ираном (это Сирия и Алжир), два – американцами (Венесуэла и Шри-Ланка, один – Вальдхаймом (Франция). Комиссия представит доклад Вальдхайму для Совета Безопасности ООН. Заложников Иран освободит; США выразят сожаление за «прошлое», поклянутся «быть хорошими» на будущее; Иран выразит сожаление за «вынужденный захват», в принципе осудит захват посольства.

Американцам Готбзаде дал секретное обязательство: комиссия не будет осуждать США; она сможет встретиться со всеми заложниками, которые будут переведены в МИД из-под стражи «студентов».

Однако Хомейни в феврале 1980 г. разрушил весь этот план, заявив, что заложников может освободить только меджлис. Готбзаде и Банисадр были отстранены от решения вопроса. В стране еще на несколько месяцев нужно было сохранять антиамериканский настрой, необходимый для решения внутренних дел. Освобождать американцев, решил Хомейни, было еще рано. Готбзаде и Банисадр выдали себя с головой и быстренько постарались откреститься от всей этой истории с «международной комиссией».

Кинофильмы по телевидению детально показывают одну за другой комнаты американского посольства. Ничего не скажешь, оборудование хорошее, мощные аппараты для измельчения секретных бумаг, для превращения их в порошок, который к тому же растворяется в кислотных баках. Много различной электроники. Комната для совершенно секретных совещаний, где столы и кресла из полностью прозрачного материала – чтобы нельзя было подложить подслушивающее устройство. Взломанные сейфы, в них любопытные вещи: штемпеля иранских (!) пограничных служб, много паспортов с одинаковой фотографией владельца, но на разные имена, с разными биографиями. Это – агенты ЦРУ. Не все успели уничтожить американцы во время налета…

Затем начали появляться в печати и фотокопии секретных документов, переписки, записей бесед, где из числа иранцев по беседам и встречам имена Базаргана, Амир-Этнезама, Чамрана, Язди, Бехешти… Сразу же, однако, последовал окрик из Кума: прекратить подобные публикации!

Начали поговаривать, что «студенты», захватившие посольство США, вовсе не студенты, а агенты… КГБ, что вызвало немедленный протест «студентов».

А по телевидению показывают девушек в исламской одежде и бородатых парней, с величайшей тщательностью подбирающих, а затем склеивающих тоненькую лапшу искрошенных машиной документов. Получается вроде бы логичный текст.

Однако разоблачений связей иранских деятелей с американской разведкой становилось все больше. Появились документы, свидетельствовавшие о тайных планах США сделать все, чтобы испортить отношения Ирана с Советским Союзом.

Опять зашевелились некоторые иранские деятели, в первую очередь Готбзаде, Язди, Банисадр. Они начали секретные контакты с США об условиях освобождения заложников.

Первоначально планировались какие-то громкие «международные трибуналы» (как даже говорили, наподобие Нюрнбергского) для разоблачения преступлений американского империализма в Иране (как будто сам иранский народ не мог судить). Потом перешли к деляческим разговорам: начали подсчитывать деньги.

Первыми из задержанных американцев к Картеру обратились морские пехотинцы – охрана посольства: отдайте иранцам шаха, на что он нам, зато всех нас освободят! Картер не реагирует.

Иранцы отпустили сотрудников-негров (знак наивной солидарности с эксплуатируемыми), а также женщин. Картер не реагирует.

В Вашингтоне вроде бы и сожалеют об этом иранском жесте.

Разрешили иранцы задержанным получить несколько мешков рождественских открыток из США. Картер умиляется: как хорошо стало задержанным.

Временный поверенный в делах Лэнген живет в здании МИД. Изредка к нему захаживает Готбзаде, обещает. К Лэнгену посол Швейцарии приносит диппочту из Вашингтона, прессу, письма. У Лэнгена связь с Вашингтоном. Никто под окном не орет: «Смерть Америке!» Орут там, у посольства. Регулярно. Даже парады проводятся. Президент Банисадр стоит на стене посольства, рука у козырька. Все кругом размалевано антиамериканскими надписями, рисунками. Ну чем не яростная борьба с американским империализмом?

Здоровье шаха медленно гаснет. Или его гасят. У него, говорят, вдруг и камни в желчном пузыре, и некий вид рака лимфатической системы, и нелады с селезенкой. Ему удаляют желчный пузырь, но не совсем удачно – остаются камни в желчных протоках (это при уровне американской медицины!). Шаха снова подвергают операции. Затем усиленно пичкают сильнодействующими препаратами от рака лимфатических сосудов. Он слабеет. Его перевозят в Панаму, затем в Каир. Новая операция по удалению селезенки. Шах умирает. Или его довели до этого состояния. Ведь его существование так мешало американцам пытаться найти ключики к новому иранскому руководству, т. е. ключики к дверям у границ Советского Союза. А шах? Шах им уже давно не нужен. Деньги его нужны американским банкам, их отдавать жалко. Поэтому пусть заложники потерпят до конца игры.

Подключили американцы к шумихе с заложниками бедного генерального секретаря ООН Курта Вальдхайма. Прибыл он в Тегеран, встретили его враждебно. Перед окнами гостиницы, где его поместили, вывесили увеличенную до гигантских размеров фотографию: Вальдхайм во времена шаха целует ручку шахине, шах – рядом, довольно улыбается.

К февралю – марту 1980 года прояснилось: Хомейни имеет условия для проведения нужных ему мер внутри страны. Он объявляет, что судьбу заложников должен решить «народ» через парламент, он тут ни при чем!

Теперь уже наступает очередь иранцев выкручиваться из ситуации. Многие еще верят, что со «шпионским гнездом» надо расправиться. А как? Ничего не получается. Американцы на уступки идти не хотят. Иранцам из руководства на уступки идти нельзя, а уже хочется кончить всю эту канитель. Уже, как говорят, в Исламском революционном совете проклинают «русских» (!?), которым только одним и выгодна история с американскими заложниками. Вот как меняются взгляды! А русские-то при чем тут?

И в этой обстановке американцы в апреле 1980 года предпринимают попытку силой освободить заложников. Разрабатывается громоздкая операция с использованием авианосцев, дальних транспортных самолетов, вертолетов и… агентуры из местных иранских деятелей.

Следует катастрофа – военная и политическая – в пустыне Табас. Остаются обгорелые трупы американцев.

После Табаса американцы через некоторое время пошли на переговоры. В ноябре 1980 г. иранцы сообщили о готовности передать задержанных при условии удовлетворяющего их решения финансовых вопросов, связанных уже не с состоянием шаха, а с замороженными правительством США иранскими средствами в американских банках в результате действий самих же иранцев. Американцы, со своей стороны, видя уступчивость иранцев, пошли в наступление, выдвинув в качестве условия удовлетворение их контрпретензий за «убытки» американских фирм в Иране вследствие революции (!). Иранцы пошли и на это. Переговоры повели люди новой «исламской» технократии – Набави и Азизи. И меджлис принял закон об освобождении заложников. Вся атмосфера была насыщена желанием поскорее избавиться от этой проблемы. И потому иранцы швырялись миллиардами долларов в качестве уступок с их стороны.

И поэтому не удивило письмо одного из «студентов – сторонников линии Хомейни», которых отцы святые и политиканы обвели вокруг пальца, в газете «Моджахед» в конце декабря 1980 года. Захват посольства они, «студенты», считали революционной мерой, направленной на то, чтобы не допустить вновь появления США в Иране с помощью их креатуры Базаргана и К°, однако оказалось, что вся эта затея была лишь использована в целях внутренней борьбы за власть и для подавления левых сил. Прозрение пришло поздно.

В январе 1981 г., после 444 дней задержания, американцы были отправлены домой. Все они оказались здоровыми и невредимыми. Банки США получили большой куш. Иран потерял миллиарды долларов народных денег. И, конечно, полемика: кто капитулировал перед США? Очень сильно подливает масла в огонь Картер: иранцы получили одну треть того, что должны были получить. А новый президент Рейган недвусмысленно угрожал в характерном для его правления стиле: мы еще посмотрим, стоит ли вообще выполнять условия соглашения, на которое пошел Картер! Ведь заложники-то дома.

Вот теперь пора вернуться на год назад – к январю 1980 года, когда начали разворачиваться удивительные события в процессе оформления исламской республики.